Онлайн чтение книги Мариенбад
36. Шлойма Курлендер с Налевок в Варшаве – своей жене Бейльце Курлендер в Мариенбад

Дорогой моей супруге госпоже Бейльце, да здравствует она!

Я получил твое письмо и прочел пачку любовных записок обоих шурьяков. Что сказать, что говорить, дорогая моя Бейльця? Светопреставление! Если женатые евреи, отцы семейств, могут по нынешним страшным временам заниматься такими пустяками, бегать за чужими женами, так ведь и в самом деле, как ты говоришь, жизнь в опасности! Гвалт, боже мой! Кто первый выдумал эту заграницу? Разве не лучше было бы ей провалиться, как Койрах, или сгореть, подобно Содому, до того, как я услышал о загранице? Я вижу, дорогая моя Бейльця, что этот Мариенбад обрушился на мою голову не на шутку и хочет меня уничтожить. Если бы не самый разгар строительства – стены уже вывели под крышу, – я бы не посмотрел ни на что, я бы всем пожертвовал – провались оно ко всем чертям! – и съездил бы в Мариенбад, посмотреть, что это там за несчастье на мою голову, почему ни один черт, ни один дьявол тебя стороной не обходит, почему такой жребий пал только на тебя? Почему со мной такие чудеса не происходят? Почему мне не пишут таких льстивых записочек, как тебе? И почему же ты ему тут же не ответила, этому толстопузому Хаиму Сорокеру? Зачем тебе надо было ждать, покуда этот бессарабский курощуп напишет мне еще и еще раз? Да и что это вообще у вас там за манера тратиться на почтовые марки, писать письма, когда находишься в том же городе? Если ты видишься с ним на улице, ты ведь можешь его остановить и сказать: «Реб Хаим!» Или: «Пане Сорокер! Что вам угодно? Вы учитесь писать письма на старости лет? Или вам нечего делать? В таком случае вы могли бы биться головой об стенку…» Можешь быть уверена, дорогая Бейльця, эти записки ему боком выйдут. Хоть он и говорит, что Курлендеры недосолены, а ты пишешь, что я выдохся, но я тебе докажу, что у бессарабца в голове нет того, что у Курлендера в пятке. Я придумал кое-что и проделал такую штуку, которая, уверяю тебя, стоит трешницы! Все Налевки и вся Варшава пальчики оближут! Что касается писем этого шалопая Марьямчика, то я их тут же отнес его Ханце – пусть наслаждается. Она трижды падала в обморок, ее еле привели в чувство и даже вызвали доктора… А с письмами Хаима Сорокера я проделал совсем другую штуку. Сейчас услышишь: так как в его письмах к тебе не упоминается ни твое, ни мое имя, а места там достаточно, то я на первых двух письмах проставил имена Брони Лойферман и Лейци Бройхштул, а на других двух – имена Шеренцис и Пекелис и передал эти письма их мужьям, каждому свое, – пускай почешутся! Где это сказано, что я один должен страдать? Пускай они тоже не спят по ночам, как я! Пускай они испытывают муки ада, пусть знают, что такое Мариенбад… А для Сорокера это будет возмездием, «око за око», оплеуха за оплеуху, или, как в деревне говорят: «Хто яму копае, той сам попадае…» Как тебе это нравится? Не правда ли, ловко придумано? Вот тебе и Курлендер!

А теперь, дорогая Бейльця, оставим этих собак с их любовными записками и поговорим о тебе, о твоем лечении и о твоих новых знакомых в Мариенбаде. Мало тебе Хаима Сорокера и Меерки-шарлатана, привязался еще новый волокита – я имею в виду все того же кишиневского дантиста. Поверь мне, я очень хорошо понимаю, что все это чепуха, глупости. Не укусит он тебя, как ты говоришь. И получит он от тебя то же самое, что получили Хаим Сорокер и Меер Марьямчик. То есть он, наверное, напишет тебе парочку любовных писем и записочек, и тем дело кончится. Но я тебя спрашиваю: к чему это мне? Какая мне польза от того, что весь Мариенбад и вся Варшава будут знать, что существует в Кишиневе дантист, который дерется с Меером Марьямчиком из-за жены Шлоймы Курлендера? Тайн, говорю тебе, нет. Ты должна знать раз навсегда, что все сказанное в Мариенбаде слышно в Варшаве. Пусть кто-нибудь у вас в Мариенбаде чихнет, ему на Налевках ответят «Будьте здоровы!» Говорят: «Что человек ищет, то он и находит». И: «Каков привет, таков и ответ…» Если человек поехал за границу лечиться, то надо думать о лечении. Тебе, говоришь, не нравится Мариенбад, ты хочешь переменить место? Знаешь, мне с самого начала Мариенбад не нравился, и я был бы рад, если бы ты переехала на другой курорт. Но я не понимаю, дорогая Бейльця, ты сама пишешь мне, что от Мариенбада до Франценсбада рукой подать, – значит, и надо руку протянуть! Зачем же плакать и рыдать? Я посылаю тебе деньги и прошу тебя: не позорь меня, переезжай сейчас же во Франценсбад, но только без провожатых, без благодетелей и поводырей… Я тебе вот что посоветую: встань пораньше, когда сам Бог еще спит, садись и переезжай, и начни лечение с самого начала, и забудь, что существует на свете Мариенбад с кавалерами, одесситами, дантистами и прочими шарлатанами. Сделай по-моему хотя бы один раз, и тогда увидишь сама, что я тебе в гораздо большей степени верный друг, чем все остальные. Я говорю это не потому, что я тебя, упаси бог, в чем-нибудь подозреваю или имею что-нибудь против них, ибо что, собственно, они мне сделали, и разве трогает меня то, что они там вертятся вокруг тебя? Вертеться бы им вокруг ангела смерти! Я только хочу уберечь тебя от злых языков. Я не хочу, чтобы Ямайчихе было о чем говорить. Я хочу, чтобы Меерке-шарлатану не о чем было пачкать пером и чтобы даже такая бессарабская мамалыга, как Хаим Сорокер, не смел больше писать любовные записочки чужим женам… Что угодно я мог бы ожидать от него, только не этого. Вот и поди знай, кто тебе друг, а кто враг. Ведь Берл Чапник золото в сравнении с ним. А я-то был так глуп, я доверился ему и наговорил о Чапнихе бог знает что, а он, видимо, не поленился и показал все это Чапнихе. Теперь весь огонь направлен против меня! Берл Чапник прибежал ко мне сам не свой и выклянчил-таки у меня заем без отдачи. Однако и этот сорокский боров, положим, во мне не обманулся. Я на днях обрадовал его письмецом, в котором основательно надавал ему по морде, – десятому закажет! И не беспокойся, о его письмах к тебе я даже не упомянул. И прошу тебя, дорогая Бейльця, напиши мне, сколько ты у него набрала за все это время и подписывала ли ты расписки или он давал тебе деньги просто так, на слово? Было бы очень полезно проучить такого пса, чтоб не лаял! И послушай меня, дорогая Бейльця, уезжай из этого поганого Мариенбада, будь он проклят! Но только ни с кем не езди, поезжай одна и напиши мне, сколько времени ты рассчитываешь пробыть за границей и когда думаешь вернуться, с Божьей помощью, домой, дай бог в полном здравии? И куда намерена ехать? Ты пишешь мне, что во Франценсбад, а, как я слыхал (нет секретов на белом свете), ты собираешься совсем в Остенде! Напиши мне, где находится это Остенде? И пиши, с кем ты едешь в Остенде? Наверное, с какой-нибудь знакомой дамой? И будь здорова, и дай бог мне дожить уже до того времени, когда ты вернешься после лечения. Тогда я пожертвую обоим твоим дядям на дорогу, пусть едут в Америку, потому что житья от них нет, дерут со всех сторон. Стоит ужасная жара, дороговизна еще больше возросла, а нищих такая уйма, что никуда от них не спрячешься… Подтверди немедленно получение денег и, ради бога, поменьше гуляй и побольше лечись, потому что твое здоровье для меня важнее всего.

Твой супруг Шлойма Курлендер