Отец меня убьёт, а маменька ещё добавит…
Хотя я сделал всё, что мог. И пусть тот, кто может, сделает больше.
Я позвонил домой. Занято. Поганец опять забыл нажать на трубке кнопку отбоя. Это происходит так часто, что похоже на саботаж.
Я позвонил соседке Миле Вадимовне, чтобы она стукнула в дверь, чтобы этот поганец взял трубку. Но соседки не оказалось дома.
Больше звонить было некуда.
В общем, засада.
Оставалось набрать номер службы спасения и попросить меня спасти… но как им объяснить, как найти единственно верные пронзительные слова?!.
В общем, ситуация была безнадёжной.
С последнего урока, с истории, я хотел было отпроситься (и меня бы отпустили, понятное дело, чего зря сидеть?) – но тут вдруг оказалось, что как раз на сегодня назначено чествование. Победителей олимпиад, турниров – и аза, грешного. Потому что приехали телевизионщики из Москвы и хотят это снять на плёнку для показа по всей стране.
Отец был прав – незачем срамиться. Нефиг.
Но мне хотелось славы и фанфар.
Вот я и получил фанфарой. По третьей чакре.
Историю я просидел как на иголках бешеного дикобраза. И почему-то думал: а вот будет смешно, если выпускные я не сдам, а в МГИМО меня уже зачислили. И что тогда?
Думаю, высокие договаривающиеся стороны – договорятся. Им не впервой. Дали[5]Дали, Сальвадор (1904–1989) – испано-американский живописец. Один из основоположников сюрреализма. же как-то аттестат Любке Смирницкой, матери двоих детей…
А потом был торжественный акт.
Меня придержали на сладкое. И вот чтобы я не убёг, пока подавали остальных, директор Борис Матвеевич сидел рядом, придерживая меня за локоток. Он не поверил моему слову! Не ожидал. Я привык относиться к этому человеку с уважением.
А он придерживал меня за локоток…
Потом так же за локоток повлёк на сцену. Вот, мол, вам наша гордость, умница и умник[6]«Умники и умницы» – телепередача, позволяющая поступить в МГИМО вне конкурса., чествуйте, жрите, глумитесь, и плевать вам, что мне уже два часа как надо быть дома, а то отец меня убьёт, а маменька добавит!..
На сцене же меня разобрал смех. Я вдруг одновременно представил себе, как бы повёл себя на моём месте поганец, – и особую соль моей фантазии добавило то, что под кличкой «поганец» вынужден существовать доктор исторических наук, поэт, бывший депутат облсовета и Кнессета, почётный член двух десятков научных обществ, зампред комиссии ООН по растлению малолетних, а также владелец, всенародно избранный президент и единственный гражданин островного государства Утопия (у берегов Марокко), названного так потому, что в прилив оно утопает на фиг. Он говорит, что выменял его на две литровые бутылки джина «Бифитер». Так вот, этот доктор, этот пи-эйч-ди и прочее, сейчас вырвался бы из лап директора, подскочил к телекамере и заверещал: «Тётенька, а этот педофил меня за попу трогал!»
И всем бы сделалось гораздо веселее.
А я вместо этого встал, как зайчик, на задние лапки, уши прижаты, взгляд робкий (не дай бог подумают, что загордился), получил поздравления, получил ваучер, который они у меня же перед тем и отобрали, потом ещё один ваучер, который тоже заранее отобрали, потом документы о зачислении… Потом пошли подарки от спонсорья школы, спонсорья телевидения и просто примазавшихся. Больше всего мне понравился набор косметики для подтяжки лица. Это как раз то, что мне так отчаянно, просто до зарезу, нужно в этой жизни.
Потом я выступил с ответным словом. Вернее, с шестнадцатью. Я поблагодарил учителя истории, директора, весь коллектив школы, всех одноклассников, маму и папу – и пообещал учиться ещё лучше.
Борис Матвеевич был в восторге. Он хотел было, чтоб я продолжил, но я быстро застеснялся и удрал от микрофона подальше.
Позвонил. Телефон был занят.
Наверняка поганец придумал какое-то новое изощрённое поганство…
Все свои мобилки поганец исправно терял, топил в унитазах или разбирал на запчасти. Так ему было удобнее поганствовать.
…Наконец на какой-то совсем уж мажорной ноте торжественный акт завершился. Я приготовился к финишному спурту, но тут меня взяли в кольцо девчонки из «Клуба Z-24/7». Это такое тайное общество. Никто не знает, что означает его название, а если и знает, то не скажет. Всё, что известно непосвящённым, – то, что они слушают Земфиру двадцать четыре часа семь дней в неделю. А в остальном девчонки нормальные. Стихи читают. На гитарах умеют. Даже готовят неплохо – тортики там…
В общем, тортик они и заготовили. В мою, трах-тибидох, честь. Белый такой тортик. С буквами. И воткнули в него вместо свечек бенгальские огни. Чтоб красивше.
Пока горели, получилось ничего себе. Только потом тортик стал серым в чёрную крапинку. И пока они на него таращились, осознавая масштаб катастрофы, я трусливо сбежал.
И даже сбёг.
Подарки Борис Матвеевич позволил оставить в его кабинете, и я налегке рванул ловить машину. Потому что трястись полчаса на автобусе или сорок минут на трамвае я позволить себе не мог. Говоря высоким штилем, у меня кровь стыла в жилах.
У школьных ворот стоял какой-то высокий кривой старик в светлом длинном плаще и каскетке. Я почему-то не то чтобы испугался, но… не знаю. То есть видно было, что он здесь не просто внука дожидается. Да и вид у него был… не наш. Отец говорил, что раньше иностранца легко было по одежде отличить. Вот и этот чем-то выделялся – не нашим. Но чем – не знаю. А может, мне это показалось, потому что я понял – он неотрывно на меня смотрит. Просто прожигает взглядом.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления