Онлайн чтение книги Нарушенное время Марса Martian Time-Slip
Глава 9

Джек Болен положил на руку отца большое зеленое семечко. Лео осмотрел его и протянул обратно.

— Что ты видел? — спросил Джек.

— Семечко.

— Пока ты держал его в руке, с ним что-нибудь произошло?

Лео подумал некоторое время, но так как он не заметил ничего особенного, то наконец ответил:

— Нет.

Усевшись рядом с кинопроектором, Джек сказал:

— А теперь смотри.

Он погасил свет, а затем застрекотал проектор и на экране появилось изображение. Семечко, воткнутое в землю. Пока Лео смотрел, семечко на экране слегка раскрылось. Из него появились два качающихся усика, один начал движение кверху, другой — разделился на тонкие волоски и пополз вниз. Одновременно семечко поворачивалось в почве. У движущегося вверх усика развернулись обширные ответвления. Лео рот раскрыл от удивления.

— Скажи-ка, Джек, — произнес он, — это одно из новых семян, которые ты достал на Марсе? Взгляни только, как оно растет! Господи Боже мой! Оно ведет себя как сумасшедшее!

— Это обычная лимская фасоль, — ответил Джек. — Точно такая же, как та, которую я только что тебе давал. Перед тобой ускоренная съемка, пять дней сжаты в несколько секунд. С помощью фильма можно наблюдать все движения, производимые прорастающим зернышком. В действительности же процесс происходит слишком медленно, чтобы мы могли заметить какое-нибудь движение.

— Послушай, Джек, это действительно нечто интересное! Скорость времени внутри больного ребенка — как у этого семечка. Теперь я понимаю. Предметы, которые движутся, для него просвистывают так быстро, что он их не видит. Держу пари, что он видит медленные процессы, вроде прорастания этого семечка и может, сидя во дворе, наблюдать рост растений — пять дней для него все равно, что для нас пять минут.

— Так или иначе, пока это всего лишь теория, — сказал Джек. Затем он стал рассказывать Лео, как работала комната с замедленным изображением.

Объяснение изобиловало техническими терминами, не понимая которых, Лео чувствовал небольшое раздражение на сына, пока тот бубнил. Было уже одиннадцать часов утра, а Джек не показывал никаких признаков, что собирается отправиться с ним в полет над горами Рузвельта. Казалось, он полностью поглощен рассказом.

— Очень интересно, — машинально бормотал Лео.

— Мы берем запись, сделанную со скоростью пятнадцать дюймов в секунду, и проиграем ее Манфреду со скоростью только три и три четверти дюйма в секунду. Единственно слово: «дерево». Одновременно со звуком мы показываем изображение дерева и слово, его обозначающее, под ним. Затем последует тишина в течение пятнадцати-двадцати минут, во время которой изображение будет сохраняться. То, что скажет Манфред, записывается со скоростью три и три четверти дюйма в секунду и воспроизводится со скоростью пятнадцать дюймов в секунду.

— Послушай, Джек, — перебил Лео, — но мы ведь собирались с тобой в путешествие.

— Господи, — ответил тот, — но это же моя работа. — Он сделал сердитый жест. — Я думал, ты хочешь познакомиться с мальчиком. Он будет здесь с минуты на минуту. Соседка присылает его…

Перебив его, Лео сказал:

— Послушай, сынок, я проделал миллионы миль, чтобы взглянуть на эту землю. Собираемся мы наконец лететь туда или нет?

— Мы дождемся мальчика и захватим его с собой.

— Хорошо, — согласился Лео. Он хотел избежать пререканий, так как всегда стремился к компромиссу, на сколько это представлялось возможным.

— Боже мой! Ты же на поверхности другой планеты! Я думал, ты захочешь побродить по округе, взглянуть на канал, на ров. — Джек показал рукой направо. — А ты даже не взглянул на них. Люди так мечтали увидеть марсианские каналы, они спорили об их существовании в течение столетий!

Чувствуя досаду, Лео принужденно кивнул:

— Тогда покажи их мне. — Он последовал за Джеком из мастерской наружу в тусклый, красноватый солнечный свет. — Холодно, — заметил Лео, втягивая ноздрями воздух. — Послушай, а здесь действительно легче ходить, я обратил на это внимание еще вчера вечером. У меня такое чувство, будто мой вес всего пятьдесят или шестьдесят фунтов. Наверное потому, что Марс такой маленький. Верно? Очень полезно для людей с сердечными заболеваниями, если бы не такой разреженный воздух. А я прошлой ночью думал, что это соленое мясо сделало меня…

— Лео, — перебил сын, — помолчи и взгляни вокруг. Видишь, какая красота?

Лео посмотрел вокруг. Он увидел плоскую пустыню с едва заметными горами на горизонте. Он так же увидел глубокую канаву с медленно текущей коричневой водой, а за канавой — зеленую, похожую на мох, растительность.

Он увидел и город, который не разглядел прошлой ночью.

— Ну как? — спросил Джек.

— Очень выразительно, Джек, — любезно ответил Лео. — У тебя здесь прекрасное место: небольшой современный дом. Немного бы добавить растительности, благоустроить, и я бы сказал, что оно — само совершенство.

Криво ухмыльнувшись, Джек воскликнул:

— Да это же мечта человечества в течение миллионов лет — стоять здесь и видеть пейзаж красной планеты!

— Знаю, сынок, я исключительно горд тем, чего вы достигли — ты и твоя прекрасная жена. — Лео важно кивал. — Ну а теперь мы можем наконец отправиться? Может быть, тебе сходить в соседний дом и привести мальчика?

Или Дэвид его приведет. Я что-то не видел его сегодня с утра.

— Дэвид — в школе. Он встал, когда ты еще спал.

— Я и не думал брать его с собой, этого Манфреда или как его там, если это не нужно тебе.

— Вперед, — сказал Джек. — Мы вместе сходим за ним.

Они прошли мимо маленькой канавы с водой, пересекли песчаную равнину с редкими, похожими на терновник растениями, и подошли к соседнему дому.

Внутри слышались голоса маленьких девочек. Без малейших колебаний Лео поднялся на крыльцо и позвонил.

Дверь открыла крупная блондинка с усталыми измученными глазами.

— Доброе утро, — сказал Лео, — я — отец Джека Болена. Полагаю, что вы хозяйка этого дома. Послушайте, мы возьмем мальчика с собой в поездку и вернем его целым и невредимым.

Крупная блондинка посмотрела мимо него на Джека, который тоже поднялся на крыльцо, ничего не ответила, повернулась и ушла в дом. Когда она вернулась, рядом с ней был малыш. «Так это и есть маленький сумасшедший? — подумал Лео. — Красивый, никогда бы не догадался».

— Мы собираемся на прогулку, молодой человек, — обратился Лео к ребенку. — Не хотите ли присоединиться? — Затем, вспомнив то, что говорил ему Джек о чувстве времени у этого мальчика, все повторил очень медленно, растягивая каждое слово.

Мальчик кинулся мимо него, пронесся по ступенькам и бросился к каналу. Он двигался с умопомрачительной скоростью и в мгновение ока скрылся за домом Боленов.

— Миссис Стинер, — сказал Джек, — позвольте вам представить моего отца.

Крупная блондинка неопределенно повела головой. Пожалуй, она была не в себе, заметил Лео. Тем не менее они пожали друг другу руки.

— Рад познакомиться, — вежливо сказал Лео. — С прискорбием услышал о вашей утрате. Как ужасно, такой неожиданный удар… Один мой хороший знакомый в Детройте однажды в выходные дни сделал то же самое попрощался, вышел из магазина и с тех пор его никто не видел.

— Здравствуйте, мистер Болен, — сказала миссис Стинер.

— Мы возьмем с собой Манфреда, — сказал ей Джек. — Вернемся домой во второй половине дня.

Когда Лео и его сын возвращались обратно, она все еще стояла на крыльце, глядя им вслед.

— А она не дурна собой, — пробормотал Лео. Джек ничего не ответил.

Обнаружив мальчика в перенасыщенном растениями огородике Дэвида, они сели в вертолет и теперь все трое летели на север в направлении гор. Лео развернул огромную карту, которую захватил с собой, и начал делать на ней пометки.

— Полагаю, мы можем свободно говорить, — сказал он Джеку, кивая головой в сторону мальчика. — Он не может… — Лео колебался. — Ты ведь понимаешь…

— Даже если он что-нибудь и поймет, — сухо сказал Джек, — это будет все равно что…

— Хорошо, хорошо, — поспешно согласился Лео, — я только хотел удостовериться. — Осторожничая, он не отметил на карте место, которое, как он знал, интересовало ООН. Зато он аккуратно отметил курс по показаниям бортового гироскопа, расположенного на приборной доске. — Не доходили ли до тебя какие-нибудь слухи, сынок? — спросил Лео. — О том, что ООН интересуется горами Рузвельта?

— Я слышал что-то о парке или электростанции, — ответил Джек.

— Хочешь точно знать, что там будет?

— Ну конечно.

Лео порылся во внутреннем кармане пальто и вытащил конверт. Достал из него фотографию и протянул Джеку.

— Она тебе ничего не напоминает?

На фотографии Джек увидел длинное, изящное здание. Он долго в него вглядывался.

— ООН собирается строить здесь такие здания. Многоквартирные дома.

Целые серии жилых массивов, которые раскинутся на многие мили вокруг, с торговыми центрами, универмагами, магазинами металлоизделий, прачечными, мороженицами. Все сооружения планируют построить при помощи программируемых строительных автоматов.

После длительного молчания Джек произнес:

— Как похоже на кооперативный дом, в котором я жил много лет назад, пока не заболел.

— Точно. ООН собирается развернуть здесь кооперативное движение. Как известно, горы Рузвельта богаты полезными ископаемыми, а также здесь имеются огромные запасы подземных вод. В гидрологической службе ООН считают, что существует возможность вывести на поверхность эти ресурсы скрытой марсианской влаги. Водный горизонт в горах Рузвельта ближе к поверхности планеты, чем где-либо, и инженеры ООН полагают, что он является замечательным источником для сети каналов.

— Кооператив… — произнес Джек изменившимся голосом, — здесь, на Марсе…

— Прекрасные современные постройки! — воодушевленно говорил Лео. Многообещающий проект! ООН сможет свободно привозить людей прямо в новые дома. Стоимость каждой квартиры будет небольшой. Как ты понимаешь, для осуществления проекта, который они собираются завершить за десять-пятнадцать лет, потребуется изрядный участок в этих горах.

Джек промолчал.

— Проект вызовет массовую эмиграцию, — добавил Лео.

— Думаю, что так, — согласился Джек.

— Ассигнования для этой цели предполагаются просто фантастические, сказал Лео. — Только на один кооператив потребуется почти триллион долларов. Потребуются огромные финансовые резервы, сам понимаешь. Это будет одна из самых дорогостоящих компаний на Земле, ее активы будут больше, чем у любой страховой корпорации или крупной банковской системы.

Во всем мире ни у кого нет ни малейшего сомнения, что предприятие оправдает свои надежды. — Помолчав немного, Лео добавил:

— Уже шесть лет в ООН обсуждается этот вопрос.

— Какие изменения в ближайшем будущем ожидают Марс! — задумчиво сказал Джек. — Только одни запасы полезных ископаемых в горах Рузвельта чего стоят!

— К тому же, район будет плотно заселен, — напомнил Лео.

— Просто невероятно! — удивился Джек.

— Да, я понимаю, мой мальчик, но можешь не сомневаться, через несколько недель это станет общеизвестным. Я узнал о грядущих переменах месяц тому назад. Нашел инвесторов, готовых рискнуть капиталом. Я представляю их интересы, Джек. Единственный! Но у меня недостаточно своих денег.

— Ты хочешь сказать, что твоя идея состоит в том, чтобы все приобрести до того, как ООН предъявит права на землю? Ты собираешься скупить землю очень дешево, а потом продать ее ООН на много дороже?

— Мы собираемся купить землю большими частями, — пояснил Лео, — а затем, снова разделить. Раздробить ее на множество участков, скажем, по сто на восемьдесят футов. Право на землю будет в руках огромного числа индивидуальных владельцев: жен, кузенов, служащих, друзей — одновременно пайщиков моей компании.

— Точнее, твоего синдиката, — поправил Джек.

— Ну что ж, так оно и есть, — довольно согласился Лео. — Из синдиката.

После некоторого молчания Джек сказал хриплым голосом:

— И ты не чувствуешь, что совершаешь ошибку, поступая таким образом?

— Чувство вины? Я не понимаю, Джек.

— Господи! — взмолился Джек. — Но это же так очевидно.

— Но только не для меня. Объясни.

— Ты же надуваешь все население Земли. Они должны будут выложить все свои деньги! Вы, непомерно раздувая стоимость проекта, совершаете прямое убийство!

— Но, Джек! Это ведь обычная земельная спекуляция. — Лео пребывал в полном недоумении по поводу претензий сына. — Как по-твоему, что такое земельный бизнес? В течение столетий люди занимаются им. Ты покупаешь дешево землю, когда никто ей не интересуется, потому что веришь — по той или иной причине в один прекрасный день она будет стоить много дороже. Осуществляются таким образом внутренние прогнозы. Впрочем, стоит ли мне продолжать, если ты так к этому относишься. По всему миру дельцы земельного бизнеса попытаются скупить горы Рузвельта, когда ООН во всеуслышание объявят о своих планах. Фактически, они уже начали делать это. Я только опережаю их на несколько дней. Их подвело правило, согласно которому для приобретения участка покупатель обязан лично прибыть на Марс. Они не были готовы сломя голову нестись сюда. И они промахнулись. Я полагаю, что уже сегодня вечером необходимо вложить наши деньги в эту землю. — Он показал рукой в пространство, лежащее впереди. — Где-то там. У меня несколько карт, по которым мы легко определим интересующие нас места. Некоторые из участков находятся в сухом каньоне имени Генри Волласа. В соответствии с законом, я должен побывать на участке, который собираюсь купить, и установить полностью идентифицируемый маркер в определенном месте, подтверждающий мое право. У меня есть такой предусмотренный правилами указательный колышек, на котором выбито мое имя. Мы приземлимся в каньоне, и ты поможешь мне управиться с колышком. Необходимая формальность — она отнимет у нас только несколько минут.

Взглянув на отца, Джек подумал: «Он — сумасшедший». Лео спокойно улыбался, да и Джек знал, что отец не сошел с ума, все обстояло именно так, как тот говорил: земельные спекулянты во всем мире на его месте поступили бы точно так же, такова была суть их бизнеса. ООН действительно разворачивала на Марсе кооперативное движение. Такой проницательный и опытный бизнесмен, как его отец, не мог ошибиться. Лео Болен и его люди не действовали на основе слухов. Они имели обширные связи в верхах. Случилась какая-то утечка информации, либо в кооперативе, либо в самой ООН, либо в обоих местах сразу, и Лео приложил все усилия, чтобы извлечь из добытой информации выгоду.

— На сегодняшний день — это величайшее событие, относящееся к развитию Марса, — сказал Джек. Он все еще не мог окончательно поверить в это.

— Очень запоздалое, — заметил Лео, — которое должно было бы иметь место в самом начале освоения Марса. Хитрецы из ООН выжидали, пока частный капитал вложит свои денежки в освоение другой планеты.

— Это кардинальным образом изменит жизнь всех живущих на Марсе, сказал Джек. Грядущие события нарушат сложившийся баланс в политической жизни Марса, появится совершенно новая политическая сила. Арни Котт, Босли Тувим, как союзные, так и национальные поселения в один прекрасны день будут неприятно поражены, когда среди их теплой компании окажется мощный транснациональный кооператив под покровительством ООН.

«Бедный Арни! — подумал Джек. — Он не переживет, когда узнает. Время, прогресс, цивилизация — все пойдет своим путем, без Арни с его душевыми, безрассудно транжирящими воду — его маленькими символами величия».

— Ну, теперь слушай внимательно, Джек, — сказал отец. — Только, смотри, не распространяйся о том, что я тебе скажу, это сугубо конфиденциальная информация. Наш полет проводится в интересах некоторой юридической компании, а вот — документы, удостоверяющие права на это. Я хочу сказать, что, вкладывая кроме нашего капитала еще и средства местных дельцов, мы, таким образом, застраховываемся от возможных конкурентов, прикрываясь этой компанией, когда сделка выйдет наружу.

— Я понимаю, — сказал Джек. Абстрактная компания могла бы представлять местного дельца, имеющего по закону приоритет в покупке земли перед Лео. «Да, множество хитростей нужно предусмотреть в игре такого рода, — сказал себе Джек, — не удивительно, что Лео так осторожен».

— Мы действительно основали на Марсе некоторую формальную компанию, так что, с юридической точки зрения, все законно. Но никогда нет уверенности до конца, когда на карту поставлено так много.

Неожиданно Манфред Стинер издал хриплый, хрюкающий звук.

Оба мужчины испуганно на него взглянули. Они совершенно о нем забыли.

Находившийся в задней части машины мальчик, прижавшись лицом к стеклу, смотрел вниз. Он возбужденно показал на что-то пальцем.

Далеко внизу Джек увидел группу бликманов, осторожно пробиравшихся по горной тропе.

— Молодец, — сказал Джек мальчику. — Люди внизу, вероятно, охотятся.

— Он подумал, что скорее всего Манфред раньше не видел бликманов.

«Хотелось бы знать, какая у него была бы реакция, если бы он неожиданно столкнулся с ними лицом к лицу? — размышлял Джек. — Почему до сих пор никто не догадался проверить это? Все нужно делать самому. И Джек стал снижать вертолет.

— Кто это? — спросил Лео, глядя вниз. — Марсиане?

— Они самые, — сказал Джек.

— Черт меня дери! — засмеялся Лео. — Так это и есть марсиане… они скорее похожи на негров, бушменов из Африки.

— Они их близкие родственники, — сказал Джек.

Манфред очень возбудился: его глаза сияли, он бегал взад-вперед — от окна к окну, глядя вниз и что-то бормоча.

«А что случилось бы, если бы Манфред некоторое время пожил среди бликманов? — гадал Джек. — Они движутся медленнее нас, их жизнь менее эмоционально насыщена. Возможно, их чувство времени ближе ему… По сравнению с бликманами мы, земляне, — ярко выраженные гипоманиакальные типы: носимся туда-сюда с огромной скоростью, тратя гигантские количества энергии совершенно попусту. Но, если оставить Манфреда с бликманами, это помешает вернуть его в современное человеческое общество. Фактически это может настолько оторвать Манфреда от нас, что не останется больше никаких шансов вступить с ним в контакт».

Размышляя таким образом, он решил не приземляться.

— Способны ли эти друзья выполнять какую-либо работу? поинтересовался Лео.

— Как говорят, некоторые научились, — ответил Джек. — Но большинство из них продолжает жить обычной жизнью охотников и собирателей. До сельского хозяйства они еще не доросли.

Достигнув каньона Генри Волласа, Джек посадил вертолет и все трое ступили на иссушенную каменистую почву. Манфреду дали бумагу и цветные карандаши, а мужчины отправились на поиски удобного места для столбика.

Найдя подходящее низкое плато, Джек вбил столб, пока отец ходил вокруг, рассматривая каменные образования, растения, явно раздраженный и нетерпеливо хмурящийся. Казалось, не получая никакого удовольствия от созерцания необитаемого района, он аккуратно сделал надпись на столбе, согласно правилам. Затем они сделали несколько фотографий столбика с окружающей обстановкой и после того как закончили работу, вернулись к вертолету.

Рядом на земле сидел Манфред, увлеченно рисуя цветными карандашами.

Необитаемая область, казалось, не тревожила его. Погруженный в свой собственный мир, мальчик рисовал, совершенно не обращая на них никакого внимания. Иногда он смотрел по сторонам, но только не на двух мужчин рядом с ним. Детские глаза его были незамутнены.

«Что он рисует?» — заинтересовался Джек и подошел к мальчику.

Не замечая окружающего пейзажа, тот рисовал огромные многоквартирные дома.

— Взгляни-ка сюда, папа, — позвал Джек, стараясь сохранять голос ровным и спокойным.

Они стояли вместе за спиной мальчика, наблюдая, как он рисует, и ясно различая здания, которых становилось на бумаге все больше и больше.

«Да, никакой ошибки здесь нет, — подумал Джек. — Мальчик рисует здания, которые здесь построят. Он рисует ландшафт будущего, а не тот, который мы видим».

— Как будто он видел фото, которое я тебе показывал, — тихо сказал Лео. — Это одна из моделей.

— Возможно, что и так, — ответил Джек. Увиденное требовало объяснения. Возможно, мальчик понял их беседу и рисовал, вдохновленный услышанным. Но на фото изображались здания, снятые с более высокой точки и в другой перспективе. Мальчик набрасывал здания так, как они выглядели для наблюдателя, сидящего на земле. «Как они могли бы выглядеть, — уточнил Джек, — кому-нибудь, находящемуся на нашем месте».

— Не удивлюсь, если у вас что-нибудь получится с этой теорией времени, — сказал Лео. Он глянул на наручные часы. — Ну, а теперь, говоря о времени, я бы сказал…

— Да, — задумчиво произнес Джек, — мы отправляемся обратно.

В рисунке мальчика он заметил нечто большее. Интересно, заметил ли отец? Огромные кооперативные дома, набрасываемые мальчиком, зловеще эволюционировали у них на глазах. Некоторые детали вызвали пристальное внимание Лео, он запыхтел и посмотрел на сына.

Здания выглядели старыми, разрушающимися от времени. Огромные зияющие трещины покрывали их до самого верха. Окна были разбиты. И что-то похожее на жесткие высокие травы росло вокруг. Он рисовал картину разрушения и тяжелого, вечного, мертвого уныния.

— Джек, он рисует трущобы! — воскликнул Лео. Да, он действительно рисовал гниющие развалины. Здания, простоявшие годы, возможно, десятилетия, они давно миновали эпоху расцвета и клонились к закату своего существования, к дряхлости и полной запущенности.

Показывая пальцем на зияющую трещину, которую он только что пририсовал, Манфред неожиданно сказал:

— Баб… биш…

Его рука стремительно чертила сорные травы и зияющие провалы разбитых окон. Он снова произнес:

— Габ… биш…

И смотрел на изображенное, испуганно улыбаясь.

— Что это значит, Манфред? — спросил Джек.

Ответа не последовало. Мальчик продолжал стремительно рисовать. Под его рукой с каждым новым штрихом прямо на глазах здания становились все старше и старше.

— Пошли, — хрипло сказал Лео.

Джек забрал у мальчика бумагу, карандаши и поставил его на ноги. Все трое забрались в вертолет.

— Посмотри, Джек, — сказал Лео. Он внимательно разглядывал рисунок ребенка. — Он что-то написал над входом в здание.

Кривыми, неровными буквами Манфред написал: «AM-WEB».

— Название дома, наверное, — предположил Лео.

Сразу узнав аббревиатуру, которая означала сокращенный девиз их кооператива «Alle menschen werden bruder», Джек сказал сдавленным голосом:

— Это «Все люди станут, как братья» — написано на вывеске кооператива. — Он хорошо помнил эту фразу.

Снова взяв цветные карандаши, Манфред продолжил работу. Он начал что-то дорисовывать в верхней части рисунка. Джек узнал темных птиц.

Огромных, черных, похожих на стервятников птиц.

В одном из разобранных окон Манфред нарисовал круглое лицо с глазами, с носом и со скорбно опущенными уголками рта, сведенного в немом отчаянии.

Кто-то в здании, глядящий тихо и безнадежно, словно попал в капкан.

— Да, — сказал Лео, — интересно. — Его лицо приняло крайне сердитое выражение. — Почему ему захотелось нарисовать такое запустение? Мне кажется, ему не нравятся эти дома. А иначе почему он не нарисовал их новыми, чистыми, с играющими перед ними детьми, с домашними животными, довольными людьми?

— Вероятно он рисует то, что видит.

— Ну, если мальчик так видит, то он действительно больной, возмущенно сказал Лео. — Столько ярких, удивительных вещей он мог бы нарисовать вместо этого. Почему он не хочет их замечать?

— Возможно, у него нет выбора, — сказал Джек. «Габбиш», — мысленно повторил он. Хотелось бы знать, могло ли это слово означать время? Силу, которую хотел изобразить мальчик, означавшую разложение, ухудшение, разрушение и наконец саму смерть? Сила, проявляющаяся везде, во всем, во вселенной. И все это он видит?

«Если так, — думал Джек, — неудивительно, что ребенок страдает аутизмом и не может общаться с нами.» Вид распадающегося космоса не является полным отражением сущности времени. Потому что время является еще элементом созидания, процессом созревания и роста. И, очевидно, Манфред не ощущает времени в таком аспекте.

Неужели он болен оттого, что видит распад вещей? Или, наоборот, он видит его из-за своей болезни? Бессмысленный вопрос — один из тех, на которые не существует ответа. Так или иначе, взгляд Манфреда на реальность, когда он видит только разрушительную силу времени и не замечает созидающей, является патологическим, и с нашей точки зрения он безнадежно больной человек. Ребенок воспринимает жизнь только в наиболее отталкивающем ракурсе.

«И люди говорят о душевной болезни, как о бегстве от сложностей реальной действительности», — подумал Джек. Его лихорадило от собственных мыслей. Недуг представлял собой чудовищное сжатие и сужение многообразной жизни в единственную нить, приводящую в конце концов в сырую, разлагающуюся могилу, место, где ничего не происходит.

«Бедный, проклятый Богом ребенок, — с жалостью думал Джек. — Как он живет день за днем, глядя на мир такими глазами?»

В мрачном настроении он сосредоточился на управлении вертолетом. Лео, созерцая пустыню, выглядывал в окно. А Манфред со скорбным, испуганным выражением на лице продолжал стремительно водить карандашом по бумаге.

…Они габлдали и габлдали. Он закрыл руками глаза, но продукты распада стали проникать через нос… А затем он увидел место. То, где он состарился. Они бросили его там и габбиш кучами лежал на нем и наполнял собой воздух.

— Как тебя зовут?

— Стинер, Манфред.

— Возраст.

— Восемьдесят три.

— Привит против оспы?

— Да.

— Какие-нибудь венерические заболевания?

— Ну, немного триппер и все.

— Этого мужчину в венерическое отделение.

— Сэр, мои зубы. Они — в сумке, вместе с глазами.

— Ваши глаза… ах, да. Дайте мужчине его зубы и глаза, прежде чем отправите в венерическое отделение. А как ваши уши, Стинер?

— Я нацепил их, сэр. Спасибо, сэр.

Они привязали его руки к кровати, так как он пытался оттолкнуть катетер. Повернувшись лицом к окну, он лежал, глядя через запыленное треснувшее стекло окна.

За окном непонятное насекомое на длинных ногах пробиралось по каким-то кучам. Оно ело, когда нечто раздавило его и двинулось дальше, а насекомое так и осталось, расплющенное, с мертвыми челюстями, вонзенными в то, чем оно питалось до того. А потом и зубы вылезли изо рта по обе стороны.

Он пролежал там сто двадцать три года, а когда вышла из строя искусственная печень, то ослабел и умер. Они отняли ему руки и ноги от туловища, так как те сгнили.

Он больше не мог пользоваться конечностями. Без помощи рук ему не оттолкнуть было катетер, что им очень не нравилось.

«Я долгое время провел в AM-WEB, — сказал он. — Нельзя ли раздобыть транзитный приемник? Мне очень нравится передача «Утренний клуб друзей Фреда», там звучит много популярных мелодий старых времен. Что-то за окном вызывает у меня сенную лихорадку. Должно быть, желтые цветущие травы. Зачем им позволяют так сильно вырастать?»

Два дня он пролежал на полу в большой грязной луже, а потом его нашла хозяйка квартиры и вызвала карету скорой помощи, которая доставила его сюда. Он все время храпел, а теперь от этого проснулся. Когда ему подали грейпфрутовый сок, мог пошевелить только одной рукой, другая навсегда отнялась. А ему так хотелось продолжать изготовлять кожаные ремешки, они были такие очаровательные и на них приходилось тратить уйму времени.

Иногда он продавал их людям, которые появлялись в выходные.

— Ты знаешь, кто я, Манфред?

— Нет.

— Я — Арни Котт. Почему ты не смеешься или иногда хотя бы не улыбаешься, Манфред? Ты не любишь бегать и играть?

Габбиш посыпался из обеих глаз мистера Котта.

— Обычно он не слышит, Арни. Во всяком случае, нас интересует совсем другое.

— Что ты видишь, Манфред? Скажи нам, что ты видишь. Все эти люди, они собираются жить там? Это правда, Манфред? Ты видишь много людей, живущих там?

Он закрыл лицо руками и беспрерывный габл прекратился.

— Я не понимаю, почему этот ребенок никогда не смеется.

— Габл, габл…