Онлайн чтение книги Ошибка Марии Стюарт Mary Queen of Scotland and the Isles
VI

Зима напоминала стаю воющих псов, обложивших жертву со всех сторон и не желавших отпускать ее. Иногда небо светлело, и откуда-то с юга приходил теплый воздух, разливавшийся над землей. Тогда придворные могли играть в теннис и упражняться в стрельбе из лука. Потом свинцовые облака снова смыкались, и любые намеки на южное тепло исчезали бесследно в железной хватке арктического циклона.

Колебания температуры, отсутствие физических упражнений и вынужденное пребывание под крышей делали Марию слабой и апатичной. Несмотря на Великий пост, она получила особое разрешение есть мясо для восстановления сил.

Во вторую субботу марта, когда на полях в Шенонсо уже распускались цветы, во дворе Холируда лежали огромные сугробы, их поверхность на срезе была слоистой от неоднократного таяния и повторного замерзания, маленькие льдинки на серой корке сверкали, как алмазы.

Мария стояла у окна, глядя на улицу. «Бездействие доводит меня до безумия, – подумала она. – Из-за ребенка я не могу охотиться или ездить верхом. По крайней мере Риччио и Дарнли иногда играют в теннис».

– Вы вчера играли в рубашке, Давид? – спросила она у Риччио, носившего плотный бархатный дублет.

– Да, было довольно тепло, – ответил он. – А лорд Дарнли даже снял свою рубашку.

Показалось ли ей или он вздрогнул?

– Но вскоре ему стало холодно, – продолжал Риччио. Он отвернулся, и она не могла видеть выражения его лица.

– Сегодня нам придется вернуться к зимним занятиям, – вздохнула она. – Мы поужинаем в моих покоях. Гостям подадут мясо, так что все останутся довольны. Энтони Стэнден собирается петь с вами. Возможно, даже предсказатель придет развлечь нас.

– Предсказатель Дэмиот приходил ко мне вчера, – вдруг сказал Риччио. – Он посоветовал мне «остерегаться бастарда». Но бастард находится в Англии.

– Вы имеете в виду Елизавету? – со смехом спросила она.

– Нет, лорда Джеймса.

– В Англии полно бастардов, поэтому неудивительно, что мы подумали о разных людях. Но в Шотландии тоже полно бастардов. Двое из них будут ужинать с нами сегодня вечером: моя сводная сестра Джин и брат Роберт. Следует ли остерегаться их…

– Полагаю, лишняя осторожность не повредит.

– Тогда я прикажу им оставить любое оружие у входа, – Мария снова рассмеялась.

Зяблики, которых Дарнли подарил ей, оживленно щебетали в клетке.

Наступили сумерки, и три оставшихся Марии зажгли свечи в королевских апартаментах и стали помогать Риччио, Бургойну и Джону Битону, родственнику Мэри Битон, который служил во дворце, накрывать стол в маленькой комнате за спальней королевы. Там было теплее, чем в спальне, а тяжелые портьеры защищали от сквозняков. Пока Мэри Флеминг пела, а Риччио играл на лютне, Марии показалось, что во дворе поднялся странный шум: послышались низкие рокочущие звуки и приглушенные голоса. Но когда она выглянула из окна, то не заметила ничего необычного в сгустившихся сумерках. Какие-то силуэты двигались внизу, но их было очень мало.

Пришли Джин и Роберт Стюарты, которые принесли корзины с апельсинами и инжиром.

– Особое лакомство из южной Франции, – пояснили они. – Торговец из Мюррей-Клоуз только что получил их!

Они стали выкладывать лучшие фрукты на тарелки.

– И не догадаться, что на дворе Великий пост!

– Еще будет мясо, – сказал Бургойн и подмигнул им. – Как лечащий врач королевы, я прописал его.

– А как быть с остальными? – спросила Джин, поддразнивая его. – Наша телесная немощь тоже требует мясо.

– Я бы рекомендовал это, мадам, – серьезно ответил врач.

– Давайте рассаживаться, – предложила Мария. – Вот идет Артур Эрскин, капитан стражи, и Стэнден, паж моего мужа. Теперь все в сборе.

– Восемь человек в таком тесном крольчатнике, – Джин покачала головой. – Вам нужно завести большую личную столовую, дорогая королева.

– Мы можем разместиться здесь, – настаивала Мария.

В конце концов все расселись по местам, ерзая и подталкивая друг друга локтями. Вскоре вино приободрило их, и ужин стал похож на веселую игру, наподобие пикника под крышей.

– Выпьем за окончание Великого поста! – предложил Эрскин и поднял бокал. – Пусть это случится поскорее!

Все рассмеялись и выпили.

– Мне кажется или этот пост продолжается гораздо дольше сорока дней? – спросил Джон Битон. – Никогда еще время не тянулось так долго, а март – очень длинный месяц.

– Ненавижу март, – заявил лорд Роберт. – Это мой самый нелюбимый…

Снаружи послышался какой-то шорох, Мария оглянулась и увидела Дарнли, стоявшего в дверях. Он ничего не говорил, просто смотрел.

– Вы уже поужинали, милорд? – спросила она, постаравшись скрыть удивление. – Прошу вас, присоединяйтесь к нам.

Дарнли больше не приходил в ее покои и никогда не ужинал с ней. Спиральная лестница, соединявшая их спальни, давно не использовалась.

– Я уже поел, но побуду с вами, – он положил руку на ее талию и наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Риччио, подвиньтесь и освободите место для милорда, – велела Мария.

Но тут она заметила потрясенное выражение на лице Риччио и обернулась посмотреть, в чем дело. В дверях стоял лорд Рутвен. Его лицо было изжелта-белым, как старая простыня, а в глазах полыхал багровый огонь, словно у адской гончей.

Призрак! Мария ахнула и поднесла руку ко рту, чтобы сдержать крик. Несколько дней назад сообщили о том, что лорд Рутвен находится при смерти, сраженный неведомой болезнью. Теперь он умер и пришел сюда. Мигающий свет свечей играл на его бескровном лице и оттенял костистые глазницы. Под его белой ночной рубашкой поблескивал металл. Доспехи. Разве призрак может носить доспехи? Когда он шевельнулся, они звякнули.

– Дорогой лорд Рутвен, как вы смогли прийти сюда? Вы выздоровели? – дрожащим голосом спросила она. Его считали колдуном, и возможно, этот призрак явился прямо из ада.

– Я в самом деле был очень болен, но нашел силы прийти сюда ради вашего блага, – его глаза пылали неестественным огнем, янтарные зрачки почти слились с пожелтевшими белками.

– Что хорошего вы можете сделать для меня? – спросила она. – Вы пришли не как человек, который желает добра.

– Я пришел за этим трусом, Риччио, – медленно произнес Рутвен скрипучим голосом. Он поднял руку и указал на итальянца: – Выходи из покоев королевы, где ты прятался слишком долго!

– Что он сделал плохого? – Мария увидела, как Рутвен потянулся к кинжалу. – Если он совершил какой-то проступок, пусть ответит перед парламентом!

Она стала подниматься, чтобы заслонить Риччио, но Рутвен внезапно кивнул Дарнли.

– Держите свою жену! – рявкнул он, и Дарнли, все еще стоявший за спиной Марии, схватил ее за плечи и прижал к стулу.

– В чем дело? – закричала она.

Риччио вскочил с места и заметался по комнате в поисках выхода, но Рутвен преграждал ему путь к двери. Он отбежал в сторону и втиснулся в оконную нишу в дальнем конце комнаты, но всего лишь в десяти футах от Рутвена. Тот двинулся вперед, но Энтони Стэнден и Артур Эрскин оттолкнули его.

– Руки прочь, не то будет хуже! – выкрикнул Рутвен, потрясая кинжалом. Он лягнул стол, который тут же опрокинулся, задев сильно увеличившийся живот Марии. Еда и столовые приборы полетели на пол вместе с одним из подсвечников, а Джин схватила другой и высоко подняла его.

В дверях появились другие мужчины, сторонники Рутвена, поднявшиеся по спиральной лестнице – они пришли из спальни Дарнли, – кричавшие и требовавшие крови. Потом от главной лестницы донеслись крики «Дуглас, Дуглас!», и около восьмидесяти людей устремились в покои Марии, опрокинув королевскую стражу и проникнув через приемную в спальню королевы.

Один из них размахивал веревкой и вопил:

– Повесить его! Повесить маленького шпиона!

– Предатели и злодеи! – крикнула Мария, узнавшая характерные ярко-рыжие волосы графа Мортона. Лорд Линдсей держался рядом с ним.

Риччио пополз по полу, спрятался за юбками Марии и ухватился за нее с криком:

– Справедливости! Справедливости! Спасите меня, мадам! Ради Христа, спасите мою жизнь!

Потом огромная бочкообразная фигура Джорджа Дугласа, незаконнорожденного дяди Дарнли, нависла над Марией. Он быстро замахнулся правой рукой по широкой дуге над ее плечом и нанес Риччио удар кинжалом. С глухим звуком кинжал погрузился по самую рукоять, и кровь брызнула на платье Марии.

Риччио тяжело осел, но продолжал цепляться за верхнюю юбку Марии, едва не сорвав с нее застежек на талии. Теперь он издавал лишь булькающие стоны. Она повернулась и увидела кинжал, торчавший из его бока, но потом Дарнли схватил ее и снова крепко прижал к стулу. Один из людей Рутвена приставил взведенный пистолет к ее боку, а другой прицелился ей в грудь.

– Стреляйте, если у вас нет уважения к ребенку короля в моем чреве, – сказала Мария. Все происходило как во сне. Через платье она чувствовала прикосновение холодного железа, но странным образом не боялась, как будто в самом деле видела сон.

Дарнли отвел в сторону ствол пистолета, но по-прежнему крепко держал ее.

Риччио продолжал ползать за ее спиной, и теперь на нее набросились остальные. Внезапно перед грудью Марии промелькнул клинок рапиры, но Энтони парировал удар, воспользовавшись факелом как оружием.

«Они собираются убить и меня», – подумала она, но потом Дарнли оторвал пальцы Риччио от ее одежды, и убийцы вытащили его из маленькой комнаты. Клетка с птицами перевернулась, и зяблики стали порхать по комнате, словно летучие мыши. Мария видела, как Риччио ухватился за столбик кровати в ее спальне, но кто-то ударил его по пальцам прикладом аркебузы. Потом толпа набросилась на него, и он исчез, как заяц под сворой гончих, завывающих от жажды крови. Кинжалы поднимались и опускались в лихорадочной спешке, а потом раздались крики боли: некоторые убийцы ранили друг друга в неистовом стремлении добраться до жертвы.

Джордж Дуглас схватил кинжал Дарнли и побежал к ним с криком:

– Это будет удар от короля!

Послышались новые вопли и глухие звуки, потом грянул радостный клич, и наконец голоса удалились в сторону главной лестницы, откуда они пришли.

Через несколько минут один из слуг Дарнли вошел в маленькую столовую из спальни.

– Где Риччио? – спросила Мария. У нее так пересохло в горле, что она едва могла говорить.

– Бесполезно говорить о нем, мадам, потому что он мертв, – слуга закинул голову и залился лающим смехом.

В комнату вошла Мэри Битон, дрожавшая всем телом. Она все это время находилась в спальне и пряталась под кроватью.

– Я видела его, я все видела! Его искромсали, моя дорогая леди, порезали на куски! И… они повторяли, что все это сделано по приказу короля, – она указала на Дарнли.

– Ах, предатель и сын предателя! – тихо сказала Мария, посмотрев на руку Дарнли, державшую ее. – Теперь я по-настоящему знаю тебя.

– Я не предатель! – выкрикнул он. – Это ты предала меня вместе с Риччио и нанесла мне самое тяжкое оскорбление, какое жена может нанести своему мужу! Ты не приходила в мою спальню и не отдавалась мне, как положено жене, с тех самых пор, как он втерся к тебе в доверие. Ты виделась со мной только вместе с ним, ты запирала свою спальню…

– Потому что ты постоянно напивался, от тебя воняло, и ты был мне отвратителен!

Он взвыл, словно раненое животное.

– Я никогда не буду твоей женой, не лягу с тобой и не успокоюсь, пока не причиню тебе такую же боль, какую ты причинил мне сегодня! – Она повернулась к Джин: – Прошу вас, идите и посмотрите, куда они забрали его.

Джин вышла из комнаты и вернулась через несколько минут.

– Все так, как они сказали, мадам. Риччио действительно мертв. Он весь изрезан, а его кинжал, – она кивнула в сторону Дарнли, – его кинжал остался в теле. Они спустили труп по лестнице, и он упал на собственный сундук, который привез из Италии. Потом ночной привратник раздел его. Он лежит там голый, весь в синяках и крови. Привратник насчитал на его теле пятьдесят шесть ран.

Мария чувствовала, как горячие слезы текут по ее щекам, а комок в горле стал таким большим, что она едва могла дышать.

– Больше никаких слез, – прошептала она. – Я буду думать о мести.

Рутвен вернулся в комнату, пыхтя и отдуваясь. Он рухнул на стул, пошарил по полу нетвердой рукой и поднял бокал и уцелевший графин с вином среди разбросанной посуды. Его рукава были окровавлены, а руки покрыты красными пятнами.

– Значит, вот какова ваша болезнь, – холодно сказала Мария.

Во дворе поднялся громкий шум, и граф Мортон, тяжело дыша, ворвался в комнату.

– Там драка между моими людьми и дворцовыми слугами, которыми командуют Босуэлл и Хантли, – он казался немного раздраженным, словно человек, хорошо сделавший свою работу, но получивший дополнительное задание.

– Я пойду! – с готовностью вызвался Дарнли.

– Нет, я пойду, – возразил Рутвен и встал. – Вы останетесь здесь.

– Нас почти двести человек, и ворота заперты, – сказал Мортон. – Но если горожане…

– Мы усмирим их, – заявил один из подручных Рутвена, появившийся в дверях, как кошка, которая вернулась после охоты, облизывая усы. Один из них, Эндрю Керр из Фаудонсайда, помахивал пистолетом, словно букетом цветов.

Мортон, лорд-канцлер Шотландии, – обычный убийца! Мария смотрела на него, на его самодовольное лицо и аккуратный черный наряд. Один из первых лордов Конгрегации. Один из людей Нокса.

– Почему вы это сделали? – спросила она. – Вы собираетесь убить и меня? С какой целью? Кто будет править вместо меня? Елизавета? Милорд Дарнли? Никто не убивает ради пустого трона.

– Умолкните, мадам, – произнес Мортон. Почему эта женщина допрашивает его? Предполагалось, что она будет потрясена, что у нее случится выкидыш, и она в любом случае будет трепетать от страха. Он сжал рукоять меча и быстро вышел из комнаты, чтобы принять командование своими силами.

Мария подошла к окну и стала смотреть, как люди Дугласа, опытные бойцы, беспощадно истребляют маленький отряд сторонников Босуэлла и молодого графа Хантли, которые объединились со слугами и кухонными работниками, вооруженными вертелами, мясницкими ножами и колотушками. Их оттеснили, когда граф Мортон присоединился к Дугласам и воодушевил их. Его ярко-рыжие волосы выбивались из-под шлема, делая его особенно заметным.

– Итак, ты победил, – наконец обратилась она к Дарнли. – Чего ты добиваешься? Ты должен очень сильно хотеть этого, раз пошел на убийство и учинил такой разгром.

– Я хочу стать полноправным монархом, – незамедлительно ответил он.

– Ты понимаешь, что дворцовый переворот ослабляет власть короны? Он наводит дворян на мысль, что они могут угрожать смертью королям и королевам, возводить их на трон и свергать по собственному желанию…

– Иначе ты не отдала бы мне корону.

– Поэтому ты обратил моих подданных против собственной жены? И ты еще удивляешься, что я не люблю тебя.

«Я ненавижу его, – подумала Мария. – Он предал меня и даже готов был меня убить. Он хочет получить корону. Вероятно, это все, к чему он стремился, и поэтому искал встречи со мной, женился на мне…»

Боль была почти такой же острой, как от родовых схваток.

«Хватит об этом, – приказала она себе. – Нечего горевать о том, чего никогда не было. Они собираются каким-то образом низложить меня и править самостоятельно. Дарнли будет их формальным предводителем. Он слаб, и они смогут использовать его. После рождения моего ребенка они провозгласят его королем и низложат самого Дарнли. Я должна бежать отсюда. Нужно найти выход.

Дарнли все еще любит меня. Они собираются использовать его слабости, но я могу лучше сыграть на них».

– Ах, если бы мы снова могли быть счастливы! – воскликнула она, как будто обращаясь к самой себе. Он услышал ее слова, наклонился к ней и положил руки ей на плечи. Мария не стала отстраняться, даже наоборот, прислонилась к нему. Или это происходило в его воображении?

– Я бы отдал все, если бы… – прошептал он.

Но тут толпа жителей Эдинбурга во главе с мэром начала штурмовать ворота, крича и угрожая вторгнуться во дворец. Пылающие факелы обозначали размер толпы: там собралось не менее пятисот человек. Они кричали, что слышали о беспорядках и нападении на королеву. Пусть она выйдет и скажет им правду.

Звон тревожного колокола раздавался над городом.

Спасение! Мария вскочила и бросилась к окну, но Керр силой оттащил ее назад.

– Если вы произнесете хотя бы слово, я порежу вас на мелкие куски и скормлю воронам, – сказал он, поглаживая свой кинжал.

Дарнли беспомощно наблюдал за происходящим. Керр кивнул ему и подтолкнул к открытому окну:

– Избавьтесь от них!

Несчастный трус! Неужели он сделан из желе? Неудивительно, что у него такая нежная кожа! Она ненавидела щеки, которые когда-то восхищали ее.

– Добрые горожане! – прокричал он. – Благодарю за вашу верность и заботу! Вам нет нужды беспокоиться! Королева вполне здорова и отдыхает. Ее секретарь-итальянец мертв: он наказан за то, что был папистским шпионом и находился в сговоре с королем Испании. Да сгинут все враги королевы и Шотландии! – его голос ликующе зазвенел.

Успокоившись, люди развернулись и начали расходиться по направлению к Кэнонгейту, опустив вилы, пики и дубинки.

– Хорошо сказано, – кивнул Керр. – Разумеется, они поверят своему королю. Они научатся верить и подчиняться вам, Ваше Величество.

«Пока Керр находится здесь, я ничего не могу поделать, – подумала Мария. Она обратила к Дарнли покорный и умоляющий взгляд: – Мы должны остаться наедине. Нужно каким-то образом добиться этого».

Она с расслабленным видом опустилась на стул. Керр повернулся и посмотрел на нее.

«Он следит за каждым моим движением», – поняла она.

Во дворе наступила тишина. В ее покоях тоже было тихо. Куда все ушли?

– Мэри! – позвала она. – Мэри Битон!

– Никого нет, – в дверях возник Джордж Дуглас. Он ухватился мощными руками за косяк, словно собирался вырвать его из гнезда, как Самсон, обрушивший храм. Его руки потемнели от крови. – Они… как бы получше выразиться… распущены, Ваше Величество .

Даже ее титул в его устах звучал как оскорбление.

– Мы, – он кивнул в сторону Дарнли и Керра, – мы думаем, что теперь вам лучше отдохнуть. В конце концов, уже поздно.

– Не так уж поздно, если вспомнить все, что вы совершили, – сказала Мария. – Когда мы сели ужинать, было семь часов. А сейчас…

– Половина десятого, – подсказал Дарнли.

– Прошло лишь два с половиной часа, и сейчас еще не так поздно.

– Может быть, для тебя! – мрачно произнес Дарнли. – Ведь ты, наверное, собиралась остаться наедине с синьором Дэви до двух часов ночи?

– Риччио уже спит глубоким сном в своей постели, – осклабился Дуглас. – Его нельзя беспокоить. Теперь мы считаем, что вам тоже пора поспать.

– Где мои женщины? Мне нужна прислуга.

– Они находятся под стражей.

– Неужели никто не останется со мной в эту ужасную ночь?! – воскликнула она. – Мой муж…

– Нет, только не ваш муж, – твердо заявил Дуглас. – Он нам понадобится. Нужно еще многое обсудить.

– Прошу вас, не оставляйте меня здесь одну… – она встала и указала на пятна крови, расплывавшиеся на полу. – Имейте милосердие! – Она приказала голосу жалобно задрожать, и тот подчинился, хотя в ее крови бушевал гнев.

– Пожалуй, одна найдется, – решил Дарнли. – Пожилая леди Хантли, вдова графа.

Дуглас приподнял брови:

– Очень разумно. Да, эта пожилая дама, которую королева сделала вдовой. Идите и найдите ее.

«Он приказывает королю, как слуге, – подумала Мария. – В самом деле, скоро Дарнли станет их слугой».

Пока Дарнли отсутствовал, она почувствовала тупую боль в животе, то накатывавшую, то отступавшую.

«Матерь Божья, не дай мне потерять ребенка! Еще слишком рано, и он не выживет».

Боль немного успокоилась, когда Дарнли вернулся вместе с леди Хантли.

– Я готова служить вам, Ваше Величество, – поклонившись, сказала она и, подобрав юбки, нервно осмотрела комнату. Повсюду была кровь и царил беспорядок.

– Уложите королеву в постель, – распорядился Дуглас. – Не разрешайте никому входить или выходить отсюда. Если случится что-то неожиданное, я буду недалеко, на площадке парадной лестницы. Пойдемте, – он сделал жест Дарнли, и они вышли из комнаты. Дарнли бросил на нее последний взгляд.

– Что случилось? – прошептала леди Хантли, выждав несколько секунд после того, как за ними закрылась дверь.

– Группа вооруженных лордов у меня на глазах убила моего секретаря Риччио. Но это не самое главное. Речь идет о мятежных лордах, которых по решению парламента должны были лишить земель и титулов. Король каким-то образом договорился с ними и поставил под угрозу трон и мою собственную жизнь. Я еще не разобралась во всем, но со временем дело должно проясниться. Я знаю лишь, что они угрожали моей жизни, и только Бог спас меня сегодня вечером.

– Матерь Божья! – леди Хантли перекрестилась.

В животе Марии снова всколыхнулась боль.

– Мне нужно отдохнуть, – произнесла она. – Наверное, мне лучше лечь, – она попыталась встать, но у нее закружилась голова.

– Сидите, Ваше Величество, – сказала леди Хантли. Она опустилась на колени и сняла с Марии туфли, а потом зашла сзади и расстегнула ее платье.

– Поднимите руки, – попросила она и сняла платье. Когда леди Хантли ушла в маленькую гардеробную, Мария заметила пятна крови на желтом шелке.

Леди Хантли нашла сундук, где хранились ночные рубашки, и достала шерстяную сорочку жемчужно-серого цвета. Мария встала на нетвердых ногах и зашла за ширму, где неуклюже сняла белье и надела ночную рубашку.

Леди Хантли ждала ее с другой стороны и мягкими движениями направила к кровати. Она уже откинула одеяло.

– Вы жена графа, знатная леди… Откуда вы знаете, как это делается?

– Я женщина, Ваше Величество, а вы потрясены случившимся и к тому же беременны. Здесь не нужно знать ничего особенного. Скажите, где ваши четки?

Мария указала на свой сундук, на котором стояла шкатулка из слоновой кости. Леди Хантли принесла ее и вложила ей в руки, как ребенку.

– Когда я задерну занавеску, помолитесь Деве Марии. Она поможет вам. Она поймет.

Круглое лицо леди Хантли было спокойным, как ясный июльский вечер.

Неужели эта женщина действительно так добра? Может быть, это обман? Может быть, ночью она заколет ее кинжалом?

– Ваш муж погиб из-за меня, – сказала Мария.

– Он умер от апоплексического удара, – ответила леди Хантли. – Думаю, таким образом Бог показывает свое недовольство теми, кто бунтует против своего монарха.

– Ваш сын Джон…

– Настоящая любовь не приводит к вероломству, Ваше Величество. Святой Павел сказал: «Любовь долготерпствует и милосердствует». А святой Иоанн написал: «Тот, кто говорит, что любит Меня, и ненавидит брата своего, – лжец перед Богом». Нет, мой сын погиб не из-за любви, а из-за сластолюбия и мятежного духа.

Неужели она в самом деле так думает? Можно ли доверять ей?

– Вы добры, королева Мария. Вы осыпали почестями моего старшего сына Джорджа и вернули ему титул и поместье Хантли. Мы всецело преданы вам.

Значит, эта удивительная женщина так твердо следует заповедям Божьим, что стала ее союзницей?

– Думаю, я могу послужить вам, – продолжала леди Хантли. – Например, я могу передавать сообщения от вас. Они меня не заподозрят. Граф Босуэлл и мой сын ожидают вашего приказа. Им удалось бежать из Холируда после схватки с Дугласами во дворе, и они находятся наготове со всадниками и пехотой, если вы доверитесь им, – она улыбнулась. – Им пришлось бежать через окно в комнате Босуэлла, а потом через зверинец с дикими животными, которых вы держите здесь. Львица порвала Босуэллу штаны, когда попыталась укусить его.

Мария невольно хихикнула.

– Теперь отдохните, Ваше Величество, и поговорите с Девой Марией. Она ждет вас.

Леди Хантли задернула занавеску.

Мария лежала в темноте. Она слышала тихий шорох платья леди Хантли, ходившей по комнате. Потом женщина нашла низенькую кровать на колесиках, предназначенную для слуг, вытащила ее и легла. Через несколько минут Мария услышала тихое похрапывание.

«Убийцы не храпят, – подумала она. – Значит, она говорит правду. Она сохранила верность, несмотря на то что я лишила ее мужа и сына… Неисповедимы пути Господни.

«Святая Мария, Матерь Божья, молись за нас в час нашей нужды и гибели…

Моя смерть близко?

Только если я допущу это.

Хвала Марии, Матери Божьей…

Каковы их планы?

Благословенна Ты среди женщин…

Они собираются держать меня в заключении? Кто руководит мятежом? Мортон? Это не Дарнли или Дуглас – им не хватает ума для этого. Мейтленд? Нокс? Но служитель церкви не может… Лорд Джеймс? Его здесь нет, но гонцы…

Мне нужно бежать. Если Босуэлл и Хантли ждут снаружи, это очень хорошо, но туда еще надо добраться. Я должна как-то попасть туда. Эти сто ярдов до окраины дворца – такой же долгий путь, как до Москвы. Мой муж… Дарнли. Я должна склонить его на свою сторону. Я должна. Только он может быть гарантией для меня.

Он по-прежнему любит меня. Я обманула его тщеславие, но не его любовь. Я могу подчинить его своей воле».

Внезапно перед ее мысленным взором возник яркий образ, как будто пришедший из ада: Риччио, покрытый запекшейся кровью, с распахнутыми мертвыми глазами и окоченевшими конечностями. Где он лежит сейчас? Спит глубоким сном в своей постели , как сказал злодей Дуглас.

«Пусть он хотя бы упокоится в могиле, – взмолилась она. – Они не погнушаются скормить его тело диким зверям. Но если бы звери были сыты, они бы не набросились на Босуэлла…»

Ее мысли смешались, и она отдалась на волю сна. Четки выпали у нее из рук.

Ей снилось, что рубины из «Большого Гарри» превратились в капли крови, проступившие на ее корсаже. Ей снилось, что она заперта в башне и видит рыцаря, который хочет спасти ее, но забрало его шлема было опущено, как у Генриха II во время злосчастного турнира, и она не видела его лица. Ей снился Риччио, игравший на своей лютне из черного дерева, и его голос звучал так нежно, что она вздрогнула и проснулась.

– Нужно попросить его снова исполнить эту песню, – пробормотала она, отодвинув занавеску и увидев тусклый серый свет за окнами спальни.

Потом она увидела на полу кровь.

– Нет! – воскликнула она. Совсем недавно он был живым и пел для нее…

Мария бессильно опустилась на кровать. «Риччио мертв, а меня держат в плену, – подумала она. – Здесь даже есть башня, но рыцарь не ждет снаружи. Только Дарнли может спасти меня, но сначала я должна убедить его. Сделать это наяву будет труднее, чем во сне».

Леди Хантли спала на маленькой кровати внизу, на ее лице играла улыбка.

«Твои беды позади, – подумала Мария. – Сколько времени прошло, прежде чем ты снова смогла крепко спать? Уже больше трех лет, с тех пор как умер твой муж.

Где я буду через три года?

Я буду там, куда сама приду. Все в моих руках».

Мария уже оделась и ждала, когда Дарнли появится в ее спальне. Она выбрала платье, которое ему нравилось, зеленовато-голубое с кружевами у шеи. Она не стала закалывать волосы и надевать драгоценности.

Дарнли явно не спал ночью.

«Это хорошо», – решила Мария.

Он улыбнулся, когда увидел ее, но улыбка была неуверенной. Сделав несколько шагов, он взял ее за руки.

– Ах, Мария! – с чувством произнес и заглянул ей в глаза.

– Доброе утро, милорд, – сказала она. – У вас озабоченный вид, как и должно быть.

Ей хотелось отнять руки, но она боялась показать свое отвращение к нему. Вместо этого она жестом предложила ему занять место на скамье у окна. Когда они сели, Мария повернулась к нему, широко распахнув глаза и приказав себе не выказывать никаких чувств, кроме беспокойства о нем.

«Иначе я обречена», – подумала она.

– Дорогой муж, мне страшно, когда я думаю о том, какой опасности вы подвергаетесь, – начала она. – Не знаю, какие у них планы на меня… – она помедлила, ожидая его очереди, но он хранил молчание. – Но тот факт, что я остаюсь помазанной королевой, должен остановить или по крайней мере удержать их от крайних шагов. Боюсь, что в вашем случае это не так.

И без того бледное лицо Дарнли стало призрачно-белым. Перспектива его содействия казалась такой же призрачной.

– Они убийцы, – продолжала она. – И не просто убийцы, а настоящие палачи, иначе почему они убили Давида в моем присутствии? Они могли напасть на него, пока вы играли в теннис или ночью, когда он спал. Нет, вы должны спросить, почему они решили казнить его у меня на глазах. Это не просто убийство, а террор, – она пытливо заглянула ему в глаза. – Это глубоко порочные и отчаянные люди. Они использовали вас… Вы подписали договор с ними?

– Да, – с несчастным видом признал он.

– Документ находится у них?

– Да.

– Тогда они получили то, чего добивались: подпись короля на договоре об убийстве и королевский кинжал в теле жертвы. Теперь они могут избавиться от вас.

Как она и ожидала, он застыл на месте.

– Да, избавиться от вас. Вы же не ожидали, что они позволят вам оставаться формальным правителем, когда они могут получить его вместо вас? – она указала на свой живот. – Каким бы покладистым вы ни были, младенец вообще не может говорить за себя. Нет, вы исполнили свое предназначение.

Она замолчала, чтобы смысл сказанного дошел до него.

– Что они собираются делать со мной? – с показным безразличием спросила она, как будто уже знала ответ.

– Отвезти тебя в Стирлинг завтра или послезавтра.

– А потом?

– Принять роды в замке.

– А потом?

– Не знаю, – он понурился, показывая, что на самом деле ему все известно.

– Ясно, – она выждала паузу. – Значит, нас разлучат друг с другом?

Он пожал плечами. Судя по всему, ему об этом не сообщили.

– Если нас разлучат, то мы обречены. Вместе мы можем перехитрить их и избежать смерти, которую они уготовили нам.

При слове «смерть» он явственно вздрогнул.

– Генри… – она не называла его так за исключением самых интимных моментов. – Они уже доказали, что у них нет уважения к особам королевской крови и к священным титулам. Они попытались разделить нас, так как знают, что вместе мы можем противостоять им. Им удалась первая часть плана: запугать нас и сделать пленниками. Но вторая часть плана – разлучить, а потом убить – еще далека от завершения. Все зависит от того, будешь ли ты помогать им, пока они перестанут нуждаться в тебе. Но если бы мы могли бежать…

– Это невозможно, – сказал он. – Они расставили стражу повсюду. Все твои люди бежали.

– Все наши люди, – поправила она, взяв его длинную костистую ладонь и крепко сжав ее. – Но они доверяют тебе. Заставь их поверить, что ты сможешь охранять меня…

– Они ни за что не отпустят стражу.

– Нет никакого способа вынудить их покинуть дворец? Скажем, если я пообещаю помиловать их?

– Они никогда не поверят тебе.

– Но если ты убедишь их?

Он лишь покачал головой.

«Я не убедила тебя, – подумала она. – Ты прирожденный трус, и нужно нечто большее, чтобы расшевелить тебя».

– Ах, Генри, – нежно сказала Мария и потянулась к нему. Она поцеловала его в губы впервые за несколько месяцев и почувствовала, как они дрожат. Он со вздохом обнял ее.

«Теперь мне придется уложить его в постель», – устало подумала она. Леди Хантли ушла передать сообщение для Босуэлла и ее сына.

Дарнли послушно пошел за ней, но когда оказался в постели, с энтузиазмом сбросил одежду и раздвинул занавески, словно мальчишка, играющий в солдатиков. Он не обращал внимания на ее живот и шептал слова нежности и обожания. Его глаза наполнились слезами, когда он начал ритмично двигаться над ней.

– Ах, Мария! – он заплакал.

Мария скромно стояла в своей приемной, пока граф Мортон рассматривал ее. Мог ли он что-то подозревать?

– Лорд Джеймс, граф Морэй, вернулся в Шотландию, – сказал он.

– Я его не приглашала, – серьезно ответила она.

– Парламент распущен по указу короля. – Мортон покосился на Дарнли, который широко улыбнулся ему.

«Он хорошо притворяется, – подумала Мария. – Впрочем, я знала об этом».

– Значит, против мятежных лордов не будет выдвинуто никаких обвинений и они сохранят свои земли и титулы? Как удобно, – она сделала широкий жест обеими руками. – Хорошо, что король так великодушен, ведь они взбунтовались против него и были недовольны его персоной. С его стороны очень любезно забыть об этом прегрешении.

– Мадам, вы готовы встретиться с вашим братом? – спросил Мортон. – Вы примете его?

Он погладил свою кустистую рыжую бороду. «Почему он не подровняет ее? – внезапно подумала Мария. – Она такая лохматая и выглядит безобразно. Как бы в ней не завелись вши».

– Да. Судя по всему, мне придется это сделать.

– Тогда он придет во второй половине дня, – ответствовал Мортон. Показалось ли ей или она заметила усмешку? Он коротко кивнул Дарнли, и тот послушно вышел вслед за ним.

«Только не переметнись на другую сторону! – безмолвно вскричала Мария. – Матерь Божья, не дай ему переметнуться к ним!» Ее снова затрясло.

– Выпейте, мадам, это успокаивающий напиток, – сказала леди Хантли и подала ей чашку. – У меня есть хорошая новость для вас: я передала сообщение. Оба ожидают ваших указаний.

– Молюсь о том, чтобы это было не впустую, – Мария вздохнула и сделала глоток пенистого напитка. – Следующая часть моей задачи включает много других, и все легко может пойти не так, как задумано. Это пугает меня. Все зиждется на тонком равновесии… как мои часы.

Она указала на маленькие часы, которые держала при себе с самого детства – те самые, которые отбивали время, когда пришел кардинал, сообщивший ей точную дату ее свадьбы с Франциском. Правда, тогда они спешили, и не было часовщика, который смог бы починить их.

– Мой брат будет следующей частью этой задачи… мое показное примирение с ним. Но вчера его рука незримо присутствовала здесь; это он нанес пятьдесят седьмой удар. Берегись бастарда , говорил предсказатель…

Она нервно переплела руки, но даже прикосновение к собственной коже ей было противно. Она чувствовала себя грязной после того, как Дарнли овладел ею, будто ее кожа покрылась коростой. Она повернула голову и посмотрела в окно. Переменчивая мартовская погода повернулась другой стороной – на улице потеплело и выглянуло солнце. Пронзительно-голубое небо раскинулось над дворцовыми угодьями, и из-под грязного снега кое-где проглядывала изумрудно-зеленая трава. Окна были открыты: жужжащая пчела ударилась о свинцовую раму и влетела в комнату.

«Откуда она прилетела? – стало интересно Марии. – Еще слишком рано для пчел. Может быть, она затаилась и ждала всю зиму?

Как лорд Джеймс?

Его возвращение было смелым жестом. Кто позвал его? Или он поддерживал настолько тесную связь с мятежниками, что заранее знал об убийстве и вернулся в оговоренное время?»

Пчела летала от стены к стене в поисках цветка, потом поползла по настенному гобелену.

«В марте нет цветов, – подумала Мария. – Ты зря ищешь, поэтому ты скоро умрешь. Как и все, кто ошибается в своих расчетах».

Снаружи донесся звук шагов, и грубый солдатский голос объявил:

– Лорд Джеймс Стюарт, граф Морэй!

Мария встала и сложила руки перед собой, изображая безмятежность.

В комнату вошел лорд Джеймс. Его взгляд был теплым, а выражение его лица – нежным, заботливым и даже виноватым. Он медленно и смиренно подошел к ней, словно мальчик, который просит у родителей прощения за шалость.

Ей вдруг захотелось, чтобы это оказалось правдой, хотя она знала настоящую правду.

– О, Джеймс, – промолвила она. – Если бы ты был здесь, то этого бы не случилось! – она протянула руки и обняла его. – Как хорошо, что ты вернулся!

Никто из них не упомянул причину его отсутствия в Шотландии.

– Очень грустное дело, – пробормотал он, обнимая ее. – Теперь нам нужно сделать все возможное, чтобы исцелить рану, нанесенную Шотландии.

«Теперь он будет диктовать мне свою волю, – подумала Мария. – Он объявит условия для предателей».

– Вам придется простить всех, – сказал он, как будто прочитав ее мысли. – Тех, кто бежал вместе со мной, и тех, кто поднялся против Риччио. Все стороны нужно примирить, чтобы мы могли начать с чистого листа.

Она держала лицо прижатым к его груди, чтобы он не видел его выражения.

– Сегодня вечером мы соберемся в ваших апартаментах, – продолжал он, и Мария буквально чувствовала рокот слов в его грудной клетке, а не только слышала их. – Мортон и Рутвен…

– Только не Рутвен! – воскликнула она.

– … А также Мейтленд и я сам, – спокойно закончил он.

– Мейтленд тоже предатель? – спросила она, отстранившись от него. – Я прекрасно знала, что он завидует Риччио и чувствует себя обойденным, но считала его слишком цивилизованным для участия в убийстве.

Джеймс улыбнулся все той же фальшивой улыбкой виноватого мальчика.

– Цивилизованные люди испытывают страсть и ненависть, как и все остальные, – сказал он. – Королева Елизавета и ее министр Сесил не брезгуют убийствами и заговорами, почему же Мейтленд должен отличаться от них? Кроме того, разве убийство чужеземца считается изменой?

«Да, почему бы не Мейтленд? – подумала она. – Кстати, и почему бы не Джон Нокс?»

– Когда я могу ждать вашего прихода? – как можно более небрежно спросила она.

– Ближе к вечеру. Сначала мы соберемся у Мортона.

* * *

Дом Мортона находился недалеко от Холируда на огороженном участке с внутренним двором и собственной конюшней. Гостиная на втором этаже была достаточно просторной, чтобы там могли разместиться все заговорщики. К началу вечера они собрались почти в полном составе и стояли, приятно беседуя друг с другом, как если бы встретились по какому-то радостному случаю, вроде помолвки хозяина. Рутвен прошаркал к креслу и пристроил ноги на низком табурете, но убийство как будто оживило его: он выглядел не таким больным, как вчера вечером. Лорд Джеймс в новой одежде, которую он чудесным образом обнаружил подготовленной в доме Мортона, теперь держался со спокойным достоинством. Мейтленд, отсутствовавший в Эдинбурге в разгар событий, как будто обрел новые силы из-за своевременного возвращения в Шотландию. Только лорд Линдсей, как обычно, выглядел нездоровым: его губы потрескались, а под глазами залегли темные круги. Вокруг расхаживали менее значимые члены их партии: лорд Сэмпилл, Патрик Белленден, Джеймс Макгилл, Керр из Фаудонсайда и несколько Дугласов.

– Мы встретимся с королевой перед ужином, – начал Мортон, подняв руки и призывая собравшихся к вниманию. – Пойдут лишь несколько человек. Она подпишет прощение для нас – для всех нас, как присутствующих, так и отсутствующих. Потом, когда мы получим этот документ, то заключим королеву под стражу. Вы можете спросить: кто будет править? Что ж, у нас есть король, и это король Генрих!

– Королеву будут держать в заключении до конца ее жизни? – спросил Линдсей. Когда он говорил, с его губ слетали капельки слюны, и он вытирал их рукавом. – Такие случаи в истории мне неизвестны – во всяком случае, в собственной стране, где монарха отстранили от власти. Правда, Яков Первый много лет провел пленником в Англии, но…

– Давайте отвезем ее в Стирлинг, где она заболеет и не сможет поправиться, – раздался звучный приятный голос лорда Джеймса.

– Это невозможно, – возразил Рутвен. – У нее будут собственные врачи и повара.

– Врачей и поваров можно подкупить, – настаивал Джеймс.

– Только не французских! – На этот раз Линдсей умышленно плюнул на пол.

Лорд Джеймс качнулся на каблуках. На его лице играла улыбка.

– Итак, я не вижу несогласных с моим предложением. Есть лишь сомневающиеся в его успехе, не так ли?

– Я не уверен, что правильно понял, в чем заключается ваше предложение, – запротестовал Мейтленд.

Лорд Джеймс рассмеялся:

– Теперь, когда вы засвидетельствовали свою невиновность, я хочу задать один вопрос: есть ли у вас принципиальное согласие с тем, что правление королевы Марии было неудачным экспериментом? В том, что католическая королева оказалась не в состоянии управлять протестантской страной, показала себя слабой и нуждающейся в мужском руководстве? Увы, из-за своей глупости и неразборчивости она предпочла опереться на недостойных людей, таких как Риччио.

– Да, я согласен, – признал Мейтленд.

– Хорошо. Тогда я надеюсь, что вы, как и все мы, будете приветствовать лучшие дни для нашей страны.

* * *

Мария перерыла все сундуки в поисках белой краски для лица, которую хранила еще со времен маскарада во Франции. Когда она упаковывала ее, то упрекала себя за сентиментальность. Но это был последний маскарад, на котором танцевал Франциск. Выбросить краску перед отъездом казалось предательством. «Я выброшу ее позже, когда буду готова», – пообещала она себе.

Она нашла банку на дне самого большого дубового сундука под книгами упражнений, оставшимися со времени ее учебы во Франции, детским костюмом для верховых прогулок и своим первым платьем для причастия из белого шелка с кружевами.

Когда она достала банку, то обнаружила, что белая глина внутри высохла и затвердела. Но после того как она добавила немного воды из умывального кувшина и перемешала содержимое, она едва не вскрикнула от облегчения – твердый материал начал размягчаться.

Ловкими движениями она стала наносить на лицо грим: сначала на нос, щеки, лоб и подбородок, а потом круговыми движениями равномерно распределила краску. Ее лицо моментально приобрело пепельно-серый оттенок. Она добавила немного глины на губы и довольно улыбнулась. Теперь она выглядела совершенно больной.

Четверо мужчин стояли перед ней в своих лучших нарядах: дублетах из парчи, сверкавших золотыми нитями, накрахмаленных воротниках с кружевной отделкой и коротких плащах с меховой оторочкой. Мортон, Рутвен, Мейтленд и лорд Джеймс. Все они держали шляпы в руках, но в их манерах не было и намека на почтительность. Их глаза – темно-карие, ирисово-желтые, серые и ореховые – дерзко смотрели на нее. Дарнли в неловкой позе замер рядом с ней. «Господи, пусть он не дрогнет!» – подумала Мария. Она не осмеливалась улыбнуться ему или даже посмотреть, чтобы не выдать их замысел. Утренняя сцена в постели произошла восемь часов назад, и он мог выдать себя неосторожным движением. «Дева Мария, помоги мне!» – безмолвно взмолилась она.

– Ваше Величество и моя возлюбленная сестра, – начал Джеймс, выступив вперед. На его губах играла все та же мальчишеская улыбка. – Все мы до некоторой степени бунтовщики в том смысле, что отказались от полной и бездумной покорности нашей помазанной королеве. Мы признаем это.

Он кивнул в сторону своих спутников, которые закивали в ответ.

– В том же смысле нас можно назвать мятежниками по отношению к Богу. Но это не значит, что мы присоединились к врагам Господа или к вашим противникам. Не означает это и того, что, убедившись или убедив себя в том, что Ваше Величество введены в заблуждение дурными советниками, под влиянием которых вы оказались, мы были неправы в своем выступлении против них. Точно так же вынуждали поступать и пророков в древнем Израиле.

Он запнулся, когда осознал, что воплощение одного из зол, против которых он взбунтовался, стояло лишь в нескольких футах от него.

– Ваше Величество, – он поклонился Дарнли. – Я был неправ, когда воспротивился вам и попытался чинить препятствия вашему браку. Простите меня: я оказался слеп.

Дарнли нервно улыбнулся. Он заметил, как длинные изящные пальцы Марии прикоснулись к броши на ее корсаже в форме рубиновой черепахи. Внезапно он вспомнил, что это подарок Риччио, символ безопасности.

– Вы взбунтовались и вынудили нас повести против вас армию! – произнес он. При этом в нем всколыхнулись теплые воспоминания о золоченых доспехах и скачках под желтым сентябрьским солнцем.

– Да, к нашему стыду, – ответил Джеймс. – Но я заплатил за это. Я пережил ссылку в Англии и недобрые слова от английской королевы…

– Наша сестра Елизавета не поощряет мятежников, – сказала Мария.

– Воистину так, – Джеймс рассмеялся, и остальные присоединились к нему.

– Скажите мне, брат, чего вы хотите? – ласковым тоном спросила Мария.

Улыбка исчезла с его лица.

– Полного и безоговорочного прощения для всех мятежников, чем бы они ни руководствовались, – он обвел жестом троих мужчин. – Будучи грешниками, мы сбились с пути, но что сказано в Писании? «Нет праведника в целом свете, но есть покаяние для заблудших». Правитель, как и Господь, должен проявлять милосердие к своим подданным. «Я нахожу радость не в погибели для злых, но в их жизни и отречении от зол».

– А что я получу в обмен на прощение? – спросила она. – Разумеется, кроме духовного благословения.

– Объединенную Шотландию, – быстро ответил Джеймс. – Имели место трудности и ошибки… Словно в начале супружества, мы учились жить вместе, узнавали привычки друг друга…

– Такие, как измена?

– Это слово…

– Это ужасное слово, и оно описывает ужасную вещь, – настаивала она.

Все четверо одновременно рухнули на колени. Стук был такой, словно в комнате опрокинулось что-то тяжелое.

– Простите нас! – воскликнули они. – Обратитесь не к нашим прегрешениям, но к вашей великой милости! Позвольте нам начать заново: пусть этот день станет началом счастливого «брака»!

Колено Рутвена упиралось прямо в засохшую кровь, оставшуюся после убийства Риччио. Когда он шевельнулся, Мария услышала легкий хруст раскрошенной корки.

«Пусть на его красивых штанах останется несмываемое пятно», – подумала она.

– Вы правы, – мягко сказала она. – Мы должны оставить прошлое позади. Шотландии не будет никакой пользы от раздоров между правителями и советниками. Я составлю указ о прощении для всех вас и направлю его в парламент.

– У нас уже есть черновик, – вставил Рутвен, приподнявшись с места. На его колене действительно осталось пятно, а в том месте, куда он опирался, появилась вмятина. Марии на самом деле стало дурно.

Она взяла бумагу и сделала вид, будто изучает ее.

– Кажется, все действительно в порядке, – произнесла она. – Мы сделаем копию, а потом вместе с мужем поставим подписи.

Она помедлила. Момент настал.

– Мне плохо, – прошептала она и привалилась к Дарнли. Встревоженный, он подхватил ее на руки, но она осела на пол и схватилась за живот.

– Схватки… – прошептала она.

– Повитуху сюда! – закричал Дарнли.

– Нет… не надо, – пробормотала Мария. – Боль пройдет, если я немного полежу. Пожалуйста! – она указала в сторону своей спальни.

Мужчины поднялись. Дарнли и королева побрели в спальню. Они вошли, и дверь за ними закрылась, но через несколько секунд Дарнли снова появился.

– Она отдыхает, – сказал он. – Такое напряжение… молю Господа, чтобы ребенок не родился раньше времени.

– Но документ… – начал лорд Джеймс.

– Лежит у нее на столе. Она подпишет его через несколько часов, когда придет в себя. Не беспокойтесь, он будет готов к утру, даже если мне придется подделать ее подпись, – он подмигнул им. – Теперь, милорды, вы можете спокойно отдохнуть.

– И оставить ее без охраны? – прорычал Рутвен. – Нет уж! Это может оказаться ловким трюком. Не забывайте, что она выросла при французском дворе, где ложь и притворство – это образ жизни.

– Такой же, как насилие и убийство при нашем дворе? – спросил Дарнли. Перехватив злобный взгляд Рутвена, он улыбнулся: – Не существует такого двора, где придворных специально учат двуличию и лицемерию. Моей жене нездоровится, но она дала слово подписать указ о помиловании, и поскольку она истинная королева, ее слово не нуждается в подтверждении. Прошу вас, отпустите стражу и расходитесь по домам. Должно быть, вы тоже устали, ведь прошел лишь день после… инцидента.

Он указал на закрытую дверь спальни Марии.

– Сейчас ей не нужна охрана. В конце концов, она лишь слабая женщина, которая не может встать с постели. Все ее слуги сидят под замком, немногочисленные сторонники вместе с Босуэллом и Хантли уже далеко… Кроме того, я буду сторожить ее. Я ручаюсь за нее!

– Тогда если что-то пойдет не так, то возмездие падет на твою голову и на твое потомство! – Мария услышала грохочущий голос Рутвена даже за закрытой дверью.

Потом голоса стали тише, послышались удаляющиеся шаги, и наконец наступила тишина. Дверь спальни со скрипом приоткрылась, и Дарнли просунул голову. Даже без грима он выглядел еще более бледным, чем Мария.

– Он проклял меня! – потрясенно сказал он.

– А ты ожидал услышать благословение? – спросила Мария и быстро села в постели. – Он злой человек и не может принести ничего, кроме зла. Они ушли?

Дарнли вздохнул:

– Да. Я пообещал, что они получат помилование к утру. Но что, если они вернутся? Нам лучше бежать прямо сейчас!

Мария встала с постели. Она чувствовала себя очень сильной и очень слабой одновременно. Ребенок пошевелился в утробе, как будто хотел заверить ее, что все в порядке.

– Нет, – сказала она. – Они, несомненно, оставили стражу для проверки, как раз на такой случай. Еще рано, на улице даже не стемнело. Мы должны раздеться и сделать вид, что легли спать. Потом, около двух часов ночи, мы сбежим отсюда. Я приду к тебе в спальню, и мы проберемся через задние ворота и кладбище туда, где будут ждать нас спасители с лошадьми наготове.

– Ты организовала… – он недоверчиво уставился на нее.

– Я все устроила, – ответила она.

Может быть, этот идиот наконец уйдет, чтобы она могла смыть белую краску с лица? Кожу под гримом жгло и пощипывало.

Мария лежала в постели в ночной рубашке, решив разыграть свою роль до конца. Она точно знала, где находится ее одежда для верховой езды и как быстро достать ее. Оставалось пережить еще несколько часов, когда придется лежать неподвижно и бодрствовать.

Она не испытывала страха, ее наполнял лишь гнев и глубокое, почти болезненное желание отомстить. Она хотела взмахнуть топором и расколоть череп Рутвену, увидеть, как он падает на землю и бьется в предсмертных судорогах.

Но для этого еще будет возможность, когда она сбежит отсюда.

Мария осторожно спустилась по темной спиральной лестнице, соединявшей ее спальню со спальней Дарнли. Лестница насчитывала двадцать пять ступеней, изгибавшихся налево, и она немного отклонялась в эту сторону. Оказавшись в спальне Дарнли, она на ощупь нашла его кровать, потому что там тоже царил мрак. Прошло уже немало времени с тех пор, как она в последний раз приходила сюда, но память услужливо подсказала дорогу.

Дарнли спал. Он дышал ровно, как ребенок, и его было трудно разбудить.

– Пойдем, – прошептала она. – Пора.

Он послушно взял ее за руку и позволил вывести себя через приемную и галерею на лестницу, по которой они спустились в холодные, сырые и пустые погреба. Во дворце стояла тишина, и у выхода из покоев Дарнли не оказалось никакой охраны.

«Они в самом деле доверяли ему, – подумала она. – Или они просто небрежны».

– Осталось еще немного, – прошептала она. В длинном коридоре, заставленном мешками с прошлогодними яблоками и старой капустой, бочками вина и соленой рыбы, пахло воспоминаниями о зимних трапезах.

– За винными бочками есть дверь… Да. – Мария протянула руку и нащупала шершавое дерево. Слава Богу, дверь оказалась незапертой!

Деревянный засов легко отошел в сторону. Дверь со скрипом приоткрылась, и свежий холодный воздух принес запах сырой земли.

– Пошли! – они поднялись на три ступеньки и оказались снаружи на свободе. После мрака, царившего в погребе, им показалось, что здесь светло как днем. Они даже смогли разглядеть надгробия и могильные курганы, которые находились повсюду. Ветер шелестел в голых ветвях ясеня над головой.

– Они ждут нас на другом конце кладбища при аббатстве, где заканчивается территория Холируда, – сказала Мария. – Теперь вперед, но пригнись пониже и прячься за надгробиями, чтобы нас не заметили. Они могли оставить стражу вокруг дворца.

Она отпустила его руку и сама двинулась в полусогнутом положении от одного надгробия к другому. К счастью, ночь выдалась безлунной. Дозорные могли увидеть лишь темные силуэты, мелькавшие в полутьме.

Внезапно нога Марии увязла в грязи, и когда она упала на руки, они погрузились в мягкую землю.

Свежая могила.

Мария едва не вскрикнула, когда почувствовала что-то твердое недалеко от поверхности. Она отползла в сторону и, тяжело дыша, села. Ее сердце бешено колотилось.

– Риччио, – прошептала она.

– О, Дэви, – пробормотал Дарнли, погладив руками маленький холмик. – Я буду сожалеть об этом до конца своих дней… меня позорно обманули!

Этот трус собирался заплакать!

– Не пройдет и года, как кое-кто повыше упокоится рядом с ним, – произнесла Мария самым кротким тоном, на который была способна.

– Что? – спросил Дарнли. Его голос дрогнул.

– Я говорю, нужно идти дальше. Мы уже на полпути к выходу.

Мария встала на колени и потянула Дарнли за руку. Он наступил на могилу Риччио, когда шагнул к следующему надгробию.

Надгробие, курган, надгробие, маленький холмик, монумент… это походило на огромную шахматную доску, на которой они являлись единственными движущимися фигурами.

Где-то примерно в тридцати ярдах фыркнула лошадь. Стражник? Один из спасителей? Мария застыла на месте. Она заметила легкое движение в дальнем конце кладбища, где должны были ждать Хантли и Босуэлл.

«Должно быть, это они, – подумала она. – Если нет, то мы пропали. Но единственный способ убедиться в этом – подойти ближе».

Она пригнулась еще больше и медленно двинулась вперед. Теперь она могла слышать негромкие голоса, смешивавшиеся с уханьем сов и шуршанием мелких грызунов, бегавших в темноте.

– … после трех, – она различили последние два слова.

– … галопом, – тут она узнала голос Босуэлла.

Она встала и пробежала последние двадцать ярдов. Лошади забеспокоились, а мужчины обнажили мечи.

– Босуэлл! – громко прошептала она. – Все в порядке!

Потом сильные руки подхватили ее, перенесли через ограду, и она снова услышала голос Босуэлла:

– Слава Богу и всем демонам!

Там еще присутствовали Артур Эрскин и лорд Стюарт из Тракуайра, конюший Марии, а также капитан стражи и ее слуга Бастиан Паже. Слишком мало лошадей.

– Вы поедете со мной, – сказал Эрскин.

Кто-то снова поднял Марию – это был Босуэлл – и усадил за спиной Эрскина.

– В Сетон-Хаус, – скомандовал Босуэлл. – Там нас ждут двести человек. На рассвете, когда сменится стража в Холируде, мы будем уже далеко.

Судя по голосу, он казался одновременно рассерженным и довольным.

– Вы сможете выдержать дорогу, Ваше Величество? – неожиданно обратился он к Марии.

– Я должна, – ответила она. – Мне не остается ничего иного.

Он коротко кивнул, но она заметила, как его зубы блеснули в улыбке.

– Тогда вперед!

Лошадь Эрскина рванула с места, и Марии пришлось вцепиться в седло, чтобы удержаться от падения. Большой живот мешал ей обнять Эрскина сзади, и она то и дело начинала соскальзывать вбок. Почувствовав это, Эрскин замедлил ход.

– Быстрее! – крикнул Дарнли, поравнявшись с ними. Ветер прикоснулся к ним длинными холодными пальцами. – Нас преследуют, я уверен!

Он наклонился и хлестнул свою лошадь.

– Я не могу ехать быстрее, это навредит ребенку, – ответила Мария. Стук подков подчеркивал каждое слово.

– Это не имеет значения: если он умрет, мы сделаем другого! – крикнул он в ответ.

– Тогда оставь меня и спасайся, – сказала Мария, и он последовал ее совету.

«Его нельзя даже ненавидеть, – подумала она. – Он находится за пределами жалости, за пределами любых человеческих чувств».

Босуэлл бросил на нее быстрый взгляд, но она не нуждалась в жалости или презрении и ожесточилась на него за то, что он услышал их разговор с Дарнли. Она повернула голову, но при этом смотрела прямо перед собой. Тряска и стук копыт болезненно отдавались в ее животе.

«Бедный ребенок, – подумала она. – Матерь Божья, защити его!»

Она оглянулась во тьму. Их никто не преследовал.

Ночь по-прежнему была совершенно темной, и когда они галопом скакали к заливу Форт, где стоял Сетон-Хаус, им приходилось доверять лошадиным инстинктам, чтобы пережить путь с ямами и колдобинами на пересеченной местности. Низко свисающие ветви постоянно угрожали всадникам, хлестая их в темноте по бокам и лицам, и им постоянно приходилось уклоняться от них.

До Сетон-Хауса было двенадцать миль, и к тому времени, как они достигли сторожки привратника, пальцы Марии, сжимавшие плащ Эрскина, совершенно онемели, и она продрогла до костей. Но когда они въехали во двор, она увидела пламя факелов, услышала ржание множества лошадей и поняла, что отряд верных солдат ожидает их. Она наконец-то оказалась в безопасности.

Эрскин осадил лошадь. Босуэлл опустил ее на землю, а лорд Джордж Сетон, брат Мэри Сетон, и новоиспеченный граф Хантли вышли вперед.

– Добро пожаловать, Ваше Величество! – крикнул Сетон. – Слава Богу, с вами все в порядке. Мы ожидаем ваших распоряжений.

Мария огляделась. Оказавшись на ногах после долгой скачки, она испытывала легкое головокружение, но в целом чувствовала себя нормально.

– Здесь небезопасно, – сказала она. – Слишком близко к Эдинбургу. Нам нужно найти какую-нибудь действительно надежную крепость.

– Данбар, – решительно предложил Босуэлл. – Он с трех сторон окружен морем и почти неприступен. До него еще тринадцать миль вдоль побережья. Можете ли вы…

– Разумеется, я могу ехать верхом, причем самостоятельно. Приведите мне лошадь! – Неужели он думает, что ее нужно везти на носилках?

На лице Босуэлла отразилось сомнение, но он кивнул лорду Сетону.

– Приведите королеве резвую лошадь, – велел он. Лорд Сетон казался удивленным тем, что ему отдают приказы в собственном доме.

– Вперед! – крикнула Мария, оседлав лошадь. Двести человек подняли факелы, издали дружный клич и последовали за ней.

Понадобилось три часа, чтобы добраться до Данбара. Небо начало светлеть, когда они приблизились к серой квадратной крепости. Озаренную восходящим солнцем со стороны океана, ее как будто окружал пламенный ореол. Их приветствовали крики чаек.

– Кто идет? – позвал часовой с зубчатого бастиона.

– Королева, – ответила Мария. – Откройте, моим именем!

Оказавшись внутри, Мария, Босуэлл и Сетон убедились в том, что хранителя крепости – Саймона Престона, мэра Эдинбурга, – нет на месте. На чьей он стороне? Несмотря на его своевременное появление во главе горожан у ворот Холируда, было ли ему заранее известно о заговоре и убийстве Риччио? Почему так легко позволил обмануть людей лживыми речами Дарнли? Где он сейчас?

«Не имеет значения, – подумала Мария. – Он ничем не помог мне и выбрал легкий путь. Отныне он не будет хранителем: такая крепость должна принадлежать человеку, которому я могу доверять, – Босуэллу. Да, он безусловно заслуживает этого».

Крики чаек за окнами казались воплями голодных детей.

– Прошу вас, принесите сюда две дюжины яиц, немного масла и сыра, эль и большую сковороду, – обратилась она к слуге. – И разведите огонь в камине.

Потом она повернулась к предводителям спасательного отряда:

– Джентльмены, я приглашаю вас позавтракать со мной!

Когда они сидели за небольшим столом и поглощали то, что лорд Сетон назвал «eggs а la Reine d’Ecosse», «cheese Royale»[2] «Яйца королевы Шотландии» и «королевский сыр» ( фр. и англ. ). и «элем Ее Величества», Мария объявила, что отныне Босуэлл является хранителем Данбарской цитадели, и сразу же предложила мужчинам собрать армию верных солдат для выступления на Эдинбург.

– Соберите столько людей, сколько считаете нужным, чтобы выгнать мятежников, – сказала она и посмотрела на Босуэлла, самого опытного воина из присутствующих.

– Мы соберем настоящих шотландцев, и этим все сказано, – со смехом ответил он. – Да, они будут верны вам, и…

– Мы бросим клич по всей Шотландии, – поправил Хантли. Его голубые глаза глядели ровно и невозмутимо.

– Как вы полагаете, что получат на завтрак лорды Рутвен, Мортон и Линдсей? – внезапно спросила Мария, положив себе вторую порцию яичницы. Она усмехнулась.

– Они получат пир для воронов, как говорится в пословице, – ответил лорд Сетон. – И он не будет сервирован так же красиво, как у нас.

– Здесь есть перо и чернила? – спросила она. – Мне нужно срочно написать Карлу Девятому во Францию и Елизавете в Англию. Они должны знать о том, что здесь произошло!

* * *

Солнце скрылось за набежавшими облаками.

– Сегодня будет дождь, – пробормотал Босуэлл, взглянув на небо.

Море за окнами замка волновалось сильнее, чем раньше. Дарнли сгорбился перед камином, все еще дрожа от холода.

– Что мы будем делать? – спросил он.

– Я отправлю вызов пограничной страже, – сказал Босуэлл. – Как только они придут, мы выступим на Эдинбург.

– И выдворим мятежников! – воскликнула Мария. Она посмотрела на обоих: Босуэлл явно устал, но Дарнли выглядел еще хуже. – Прогоним их в Англию или туда, где они захотят спрятаться.

– Да! – голос Босуэлла прозвучал почти как победный клич.

Злобные, хладнокровные убийцы… и первейший из них сидит прямо здесь, перед камином. Мария осторожно провела ладонью по животу, как будто боялась, что еще одно грубое прикосновение может убить ребенка.

«А когда ты родишься, я отомщу, – подумала она, покосившись на Дарнли. – Нет, предатель, я больше никогда не буду твоей женой!»

Во второй половине дня Марии стало известно, что другие лорды, вдохновленные ее мужеством и стратегией Босуэлла, идут в Данбар, собираясь предложить свою службу и своих людей.

Босуэлл вошел в комнату, когда она сидела и читала последнюю депешу.

– Вы когда-нибудь спите? – спросил он. – Разве вы не нуждаетесь в отдыхе для… для ребенка?

– Ребенок будет настоящим Стюартом, сильным и бесстрашным, – ответила она, хотя действительно очень устала. – Но смотрите: граф Атолл, Сазерленд и Кроуфорд и братья моих Марий – Флеминг, Сетон и Ливингстон – все идут в Данбар. Мы побеждаем!

– Еще нет, – сказал Босуэлл. – Мы еще не сразились с ними.

Мария наконец позволила себе отдохнуть и вытянулась на одной из кроватей в старых покоях. Она не знала, сколько часов уже провела на ногах… кажется, сорок? Все сливалось воедино, начиная с того момента, когда она задумала план ночного побега, до скачки по пересеченной местности. На нее накатила волна неодолимой усталости, и она заснула.

Она проснулась от нового чувства – холодного, рассудочного страха. Только теперь она увидела общий ход событий и поняла, как опасно ее положение. Ее окружали предатели и убийцы. Даже внутренний круг ее обороны оказался ненадежным и полным врагов. И это были могущественные дворяне – умные и командовавшие большими вооруженными отрядами.

«Я всегда знала, что Нокс – мой враг, – подумала она. – Нужно отдать ему должное: он с самого начала заявлял об этом. Но что бы он ни проповедовал, он не прятал кинжал под одеждой. Я могла пригласить его в свои покои, не опасаясь быть убитой.

Но Рутвен… Мортон… Дуглас… Первые имена в Шотландии! И мой брат, лорд Джеймс, самый знатный из них… как быстро он появился на сцене! Должно быть, он руководил их заговором из Англии. Одно несомненно: все это планировалось заранее, а не произошло внезапно. Это случилось за день до того, как парламент должен был покарать мятежников».

Мария почувствовала, что дрожит всем телом, и накинула сверху меховой плащ.

«Это от холода, а не от страха», – сказала она себе.

Снаружи завывал ветер, и небо затянула сплошная пелена мелкого дождя.

«Кому я могу доверять? Неужели Босуэлл остался единственным преданным лордом? Он никогда не отрекался от верности мне и поддерживал мою мать в борьбе с ее врагами».

– Хотелось бы мне сейчас иметь мои доспехи.

Мария услышала поблизости знакомый отталкивающий голос: Дарнли. Она устало повернула голову и увидела его, одиноко стоявшего посреди голого каменного зала. Это было место для грубых воинов, а не надушенных вельмож.

– Мои доспехи остались в Эдинбурге, – причитал он. – Как я могу идти в бой без доспехов?

Новые доспехи были его единственной радостью во время «гонки преследования».

– Одолжи у Босуэлла, – ответила она.

Дарнли вскинул голову и залился высоким блеющим смехом. Этот неприятный звук необычным эхом отдавался от неровной каменной кладки.

– Они будут мне малы, – надменно заявил он. – Я выше его.

– Я имела в виду местный арсенал, – так же надменно ответила она. – Там есть запасы доспехов, пороха и пушечных ядер.

– Ах, да, – он нерешительно огляделся. – Хорошо, я позабочусь об этом.

Она села в постели:

– Кто-нибудь уже прибыл?

– Граф Атолл привел с собой тысячу человек. Потом кавалерия Босуэлла…

– Да, прибыли настоящие шотландцы, – Босуэлл стоял у входа. Его коренастая фигура почти целиком заполняла дверной проем. – Я как раз собирался сообщить об этом.

– Сколько солдат? – спросила Мария и встала с постели.

– Несколько сотен. Они говорят, что Робсоны и Тейты уже в пути вместе с некоторыми из своих лучших людей, таких как Знатный Копейщик и Сокрушитель Черепов. Угадайте, как они получили такие прозвища?

Мария рассмеялась:

– Они могут сокрушить столько черепов, сколько понадобится, с моего благословения.

– Что за ужасное прославление насилия! – надувшись, произнес Дарнли.

– Их прозвища очень живописны, – продолжал Босуэлл. – Есть Проклятый Эски, Злопамятный Армстронг, Эллиот-Мужеложец и Армстронг Дикий Жеребец. Пожалуй, если вы отправитесь в Пограничье, они и вам дадут подходящее прозвище.

Дарнли повернулся и с оскорбленным видом вышел из комнаты.

– Да, – сказала Мария. – Они назовут его Трусливый Генри.

Она передернула плечами. Теперь, когда он ушел, воздух в комнате как будто стал чище.

– Вы отдохнули? – поинтересовался Босуэлл. – Вам обязательно нужно как следует отдохнуть.

– Что мы будем делать теперь? – спросила Мария. Она была готова поступить так, как он скажет.

– Мы будем ждать. Когда в Данбаре соберется достаточно людей, мы выступим против этих негодяев.

* * *

Через три дня в Данбаре собралось четыре тысячи человек, и весть об этом быстро распространилась по Эдинбургу. Босуэлл и Мария решили, что настало время покинуть Данбар и выступить на восток. Босуэлл возглавлял отряды пограничной стражи, а Мария – четыре роты профессиональной пехоты. В целом они заручились поддержкой семи графов и четырех лордов, и все больше людей присоединялось к ним на марше. Дарнли смог пробраться во главу войск лорда Сетона, как будто он командовал ими.

По мере приближения к Эдинбургу простолюдины толпами собирались на обочинах и радостно кричали. У самой границы города архиепископ Гамильтон приветствовал их от имени своего клана. Жители Эдинбурга хлынули наружу, чтобы сопровождать их в город. Босуэлл дал залп из полевой артиллерии.

– Солдаты! – прокричал он. – Вы будете расквартированы в городе.

Они не встретили никакого сопротивления. Пушечный залп оказался победным салютом, а не сигналом к началу битвы. Изменники бежали из города и уже сейчас двигались на юг, собираясь пересечь границу.

Мария вступила в город, оставленный ее врагами, под гул приветствий и во главе восьмитысячной армии. Она одержала победу, и Эдинбург принадлежал ей.

На следующий день она вместе с Тайным советом – за исключением Дарнли, который не выказал к этому никакого интереса, – приступила к наказанию преступников и восстановлению правительства. Все те, кто не принимал участия в убийстве, но оказался косвенно причастным к мятежу, были удалены от двора, в том числе граф Аргайл, Бойд, Мейтленд, Ротс и Киркалди, оставшийся в Англии. Мортона, Линдсея, Рутвена и Дугласов объявили вне закона вместе со всеми их сообщниками.

Но как поступить с Дарнли? Его нужно было удержать рядом с Марией, чтобы обеспечить законное рождение их общего ребенка. Вскоре нашлось решение: он поклянется в своей невиновности перед Тайным советом, и это заявление, очищающее его от вины, будет опубликовано повсеместно. И вот Дарнли с сияющим лицом поклялся в том, что не имел ничего общего с заговором и «никогда не советовал, не приказывал, не соглашался, не содействовал и не одобрял оного».

После этого он отправился в таверну напротив Маркет-Кросс, где было вывешено его подписанное заявление.

– Хорошо, очень хорошо! – бормотал он, салютуя кружкой сам себе.