Онлайн чтение книги Мастер-класс Master Class
Глава четырнадцатая

Оставив Малколма на кухне – пусть немного покипит в одиночестве, – я поднялась в комнату Фредди со своим стаканом вина и целой горой мороженого в плошке – шоколадного, ванильного и земляничного. Ах, если б это было так легко – просто взять и уехать! Просто выйти за дверь, прихватив с собой несколько чемоданов, кредитную карту и ключ от «Акуры». Ну и Фредди с Энн, разумеется.

Увы, в наши дни ничего этого так просто не сделаешь. Я и заметить не успела, как компания «Достойная семья» создала множество самых разнообразных препятствий, которые стали настоящим испытанием для моего оптимизма. Или моей глупости. Кто знает? Вполне возможно, оптимизм и глупость – это родные брат и сестра.

Заголовки газет за прошедшее десятилетие ярко вспыхивали у меня перед глазами в темноте коридора.

И так далее, и тому подобное.

Никто больше не помнил, в каком ужасном все было состоянии, когда мы ткнулись носом во второсортную экономику, а ученые степени и дипломы колледжей стали совершенно бесполезными и стоили не больше того искусственного пергамента, на котором были напечатаны; когда обучение в начальной и средней школе буквально загнивало, годами существуя в обстановке анорексичных бюджетов, переполненных классов и бастующих учительских профсоюзов. Наверное, хорошо было бы сейчас всем об этом напомнить.

Именно тогда-то и стал выходить и пользоваться популярностью ежемесячный бюллетень «Проблемы образования» под руководством Мадлен Синклер. А набирающая силу пропаганда генетических тестов Петры Пеллер помогала заглушить любые страхи, прежде чем они вскипят и пустят пену. Невероятно активизировалась и компания «Достойная семья», без конца организовывавшая всевозможные собрания и обращения к общественности: Неужели вам хочется вернуться назад? Чтобы вокруг снова было полно родителей-одиночек, а дети весь день бегали без присмотра, повесив на шею ключ от квартиры? Неужели вы хотите, беспокоясь о будущем ваших детей, оплачивать будущее детей других родителей ? Эта компания вечно направляла и подталкивала тех, кому могло захотеться неких перемен, кто имел собственное представление о том, как далеко мы зашли, участвуя в этой игре, и не понимал толком, насколько вообще мы в эту игру заигрались.

Если всей этой пропаганды оказывалось недостаточно, то имелись и другие побудительные мотивы, так что игра все продолжалась. Вряд ли кому-то было известно об этом лучше Мойры Кэмпбелл, которая жила через два дома от нас.

Дом Мойры был виден мне из окна спальни Фредди. Свет у них на крыльце так и не горел; он перестал гореть несколько месяцев назад, и тогда же за окнами погасло голубое свечение телевизора – это случилось, когда тот автобус приехал, чтобы забрать обоих сыновей Мойры. С тех пор примерно раз в неделю Мойра выходила из дома, чтобы проверить почтовый ящик, а каждую субботу с утра ее автомобиль выкатывался из гаража и исчезал в дальнем конце улицы. Но уже через час возвращался обратно. Я догадывалась, что, скорее всего, по субботам Мойра попросту закупает продукты, но уверена в этом не была. Во всяком случае, с продуктами я ее никогда не видела.

И мистера Кэмпбелла там больше не было видно. В прошлом году он оттуда съехал и с тех пор не появлялся.

Они вечно ссорились, эти Кэмпбеллы. И вечно под шумок смывались с вечеринок, устраиваемых соседями, или попросту их не посещали под тем или иным предлогом. То у Мойры заболела голова; то Мойра, к сожалению, очень поздно возвращается домой с работы; то Мойре пришлось уехать из города по семейным обстоятельствам. Предлоги бывали самыми разнообразными, но причина всегда одна и та же: брак Мойры и Шона Кэмпбелл особой крепостью не отличался, так что социализировалась эта супружеская пара плоховато. Правда, какое-то время они старательно изображали успешную семейную жизнь; Шон старался как можно больше бывать дома, как и подобает любящему мужу и отцу, но даже тогда на нашей улице ходили сплетни, что они тщетно пытаются склеить свой брак хотя бы ради детей. А когда Шон все-таки ушел из семьи, Мойра продолжала вывешивать на веревку во дворе его выстиранное белье – несколько пар боксеров, несколько маек, ну и еще кое-что по мелочи. Вполне достаточно, чтобы сохранить иллюзию нормальной семейной жизни.

Однако эта иллюзия оказалась весьма недолговечной; вскоре сотрудники органов опеки и представители компании «Достойная семья» – в основном это были вооруженные планшетами женщины в серых формах и с серыми лицами – начали посещать соседей Кэмпбеллов, терроризируя людей всевозможными вопросами. А через месяц приехал тот серый микроавтобус, и мальчики Мойры, держа в руках по чемодану, сели в него, а Мойра, стоя на крыльце, сыпала проклятиями и угрозами в адрес тех серых женщин.

– У нас все было отлично! – кричала она. – Один родитель ничуть не хуже, чем два!

Но компания «Достойная семья» с ней была не согласна.

Мойра обратилась в суд. Она обращалась туда не один, а целых три раза. Но в итоге ей пришлось самой себя защищать, потому что ни один адвокат за ее дело браться не захотел. Во всяком случае до тех пор, пока она будет оставаться матерью-одиночкой. Собственно, Мойра проиграла еще до того, как начались слушания в суде.

– Они мне заявили: надо вам подыскать себе более достойного мужа, который будет способен давать свидетельские показания в вашу пользу, – рассказывала она мне после своего третьего обращения в суд. – Можешь себе представить? Подыскать «более достойного мужа»! То есть, согласно их представлениям, он должен больше зарабатывать, реже брать бюллетени в течение года и иметь высокий Коэффициент. Да я даже своего бывшего мужа найти не могу, не говоря уж о том, чтобы заставить его в суд явиться! Гребаные законы!

Я тогда очень сочувствовала Мойре. А теперь, пожалуй, сочувствовала ей еще больше, понимая, что Малколм, который зарабатывает в два раза больше меня и в два раза реже опаздывает на работу, всегда будет для наших детей «более достойным» родителем. Получается, что большинство мужчин всегда «более достойны» – даже те, для кого понятие «достойный» абсолютно не годится.

И вот теперь я сидела в комнате Фредди с вином, которое мне пить не хотелось, и мороженым, которое она, по-моему, есть не собиралась, и мысль об отъезде несколько восхитительных секунд змеей вилась у меня в голове, а потом исчезла, сменившись безнадежным вопросом: как долго мне самой удалось бы в таком случае пользоваться всевозможными отговорками? Месяц? Год? Да нет, скорее всего, меня уже к концу недели вывели бы на чистую воду. Мой Коэффициент, естественно, потерял бы несколько единиц, и я наверняка лишилась бы работы.

А это повредило бы Энн. Ведь главное в Коэффициентах то, что они, по всей видимости, могут наследоваться.

Малколм, впрочем, вполне мог бы разрулить эту ситуацию. Он имеет доступ к базам данных и мог бы подделать показатели Фредди. И к тому времени, как в понедельник утром возле нашего дома появился бы желтый автобус, чтобы забрать Фредди, у нас бы имелся свеженький набор оценок ее Q-теста – скажем, 8 с хвостиком.

Эту фантастическую мысль я обсасывала целую минуту. Потом, вздохнув, сказала Фредди:

– Ну, маленькая мисс, тебе, пожалуй, все-таки спать пора.

– Побудь со мной еще немножко, мамочка!

Я крепко ее обняла, и лицо ее сразу просветлело, но чувствовалось, что радостный свет в ее глазах надолго там не задержится.

– А завтра мы поедем в гости к Оме и Опе, да? – Мои родители просто с ума сойдут, когда я им все расскажу. Они всегда ненавидели Малколма, а к завтрашнему дню их ненависть еще во много раз усилится. Может быть, не до такой степени, как у меня, но тоже достаточно.

Я немного приглушила свет, и Фредди тут же стала устраиваться поудобней, прильнув к моему плечу и улыбаясь.

Она заснула почти мгновенно и сразу как-то отяжелела, привалившись к моему боку. Из-за двери доносилось бормотание телевизора, это Малколм смотрел очередную часовую передачу C-SPAN[12]Американская сеть кабельного и спутникового телевидения.. На мой взгляд, это была просто какая-то мешанина из слов, точно знаками препинания отмеченная упоминаниями о Q-показателях, и эти Q выделялись как-то чересчур отчетливо.

Я чувствовала, что снова будут сниться те же отвратительные сны с танцующими буквами «Q», длинные хвосты которых, описывая округлые арки, способны дотянуться до чего угодно. И внутри каждой такой арки, образованной загнутым хвостиком буквы «Q», я видела ребенка, тинейджера, взрослого человека.

Я видела, как они задыхаются, как этот хвост их душит. Я видела их прямо перед собой, и в ночной тишине меня терзала мысль: а что, если Фредди тоже их видит?