Онлайн чтение книги Мечты и думы
I. В КЕЛЬЕ И В ПОЛЕ. 1895/96 — зима и лето. Боровичский уезд в Новгородском краю. Петербург

I. СВЯТОЙ КНЯЗЬ БОРИС

Алексею Веселову

С детства вид знакомый:

Косогор песчаный,

Ельником поросший,

Мутненькая речка.

Небо так же мутно,

Пасмурно и немо.

Но под этим небом

Вырос витязь статный.

Строен он и тонок.

Кругом — ельник чахлый.

Сам же он, как елка,

Елочка густая.

Как с вершины елки

Зелень вниз склонилась,

Так и он глазами

И главою никнет.

Никнет точно в воды,

Воды дум волнистых,

Смутных и заветных,

Вещих, несказанных.

Есть в нем кровь и удаль:

Волос — черный, жаркий:

Жгучая печать то

Пламени плотского.

И его тянула

Вся роскошь земная —

И любовь, и взрывы

Воли молодецкой.

Глубоко все это

В душу западало,

Сердце колыхало,

Ночью в снах смущало.

Но… еще поглубже…

Гасли жизни вспышки,

Затихали вихри:

Там тоска таилась —

Тоска беспредельная,

Тоска безответная

О чем-то неведомом,

Прозрачном, воздушном.

Все росло, всплывало

Смутное влеченье,

Просилось наружу

И все вытесняло.

И всю жизнь ярко-алую

Одолеть должно было

Оно неминуемо…

Море вдруг открылося.

Замерли порывы

При вторженьи Бога,

Силы все смирились

Пред давно желанным,

Кинулись к Нему оне:

Бери нас, Родимый!

От тяжести оторваны,

Тебе отдаемся!

О как часто Ты нам

Мерещился, снился…

Отблеск Твой — ведь вот в чем

Наша суть святая.

И вникает витязь

В думную пучину.

Вздымаются волны,

Душу заливают.

И уж меч взял в руки он.

На брань снарядился —

И с буйством преступности,

И с глыбой косной биться.

Весь как бы из недр он

Нашей жизни вырос:

Прорвалося в нем

Все, что в нас накипело.

Будь же нам отрадой,

Отблеск наш родимый.

Лучистым видением

Среди мелколесья.

10 декабря 1895

II. ВЕЛИКОМУЧЕНИЦА ВАРВАРА

Florestano Kallio

Кручи, камни бесплодные,

Неба своды холодные,

Белый, тусклый, тоскующий,

Чуждый жизни ликующей,

Свет, бесплотное чующий,

Цветики, свету сродные.

В странных ущелиях дивная дева живет.

Вот она высится — Бог неотступно зовет!

Нетленно-белоснежною

Одеждой безмятежною

Вкруг стана вся закрылася…

Лицо же растворилося

В улыбку — и прилежную,

И умиленно-нежную,

И на все дни — безбрежную.

Приголубь меня, сердца больного родимая мать!

Вознеси на улыбке своей, дай мне духам внимать!

Из очей провидящих

Хоть слеза скатилася,

Но в улыбку и она

Тут же обратилася.

Вглядываюсь в лик ее,

Чтоб земная боль моя

В глубь земли спустилася.

И отдаться готов безвозвратно, вполне,

И нет тела на мне, и нет веса во мне,

И мне радостно дышится в вольной стране.

13 декабря 1895

С.-Петербург

ОТРЫВОК

Первозданная свежесть и резкость весны,

Крепкий запах весенней стихии!

Ты впиваешься в нас до нежнейшей струны.

И неистовства едко-сухие

Мы вдыхаем, сильны.

Дикий дух мятежа и войны,

Исступленные соки глухие,

Нас мутите вы властно, природы сыны.

Захмелеем же мы,

Словно древние гунны лихие…

15 мая. Петроград

НА ЛЕТУ

Внедряйся в меня ты, о свет прославленный, горний!

Скачу на коне я, весь отшатнулся назад…

Поводья отпущены… Все просторней, просторней

Поля разбегаются, дерзко дали глядят.

Струись, лучезарный, вторгайся в душу и в тело!

Я все распахнул, ворота все настежь стоят.

Собой не владею я: мной краса овладела,

И хмелем привольным эфира волны поят.

Вместить бы себе кругозор в разверстые очи!

Да, вырваться хочется им из тесных орбит.

Они расширяются… но вместить нет им мочи:

Лик цельной красы в человечьем оке убит.

И весь свой состав предал ветру, лучам я в руки.

Волна набежала… крепчает грозный напор.

Вот дух захватило, я вздрогнул: восторг и муки…

И что за неистовый, непостижимый простор!

16 июня 1896

Михайловское

ЖЕРТВА ВЕЧЕРНЯЯ

Во храме сумрака —

Сиянье рдяное

И песня, брежжащая

С тихим трепетом.

И в неисследимом,

В неизглаголанном

Мерцают отзвуки

Из детства милого.

Ниц простираюсь я

В благоговении,

И свет украдкою

Ко мне заглядывает:

Как из-под низкого

Свода пещерного,

Так я на мир смотрю.

Просвет залетный мой,

Из-за теней, его

Приосеняющих,

Стал затаеннее

И точно вдаль ушел

Еще зазывнее.

То — в пуще сказочной

Просека вещая.

Меж гор, в расселинах

Мелькает степи ширь.

То — на окраинах

Большого города

Глухая улица,

Где меж дворов уже

Поля виднеются.

Песчаным лесом я

В полдневный зной иду.

Вдруг ветр откуда-то

Пахнул свежительный.

Струя бодрит меня,

Струя пронизывает,

Как ток лозы живой.

Знать, с моря ближнего

Ко мне донесся он,

С моря незримого,

Но уже ближнего.

И не натешусь я,

Не налюбуюся

На этот вкрадчивый

Привет из-за моря.

Приподнимаюсь я…

О, как прозрачно все,

И благолепием

Как озарилося!

И жутко на сердце,

А все же ласково,

И вся душа

Мгновенно обновилася.

Меня захватывает

Этот новый мир.

Крылья широкие

Везде расправлены.

И весь он зыблется,

И весь колышется,

И весь летит, летит…

И сердце замерло

В багровом зареве

Святого вечера.

На подвиг добрый так

Я препоясался.

А ночь меж тем кругом

Все расплывалася

И все сгущалася…

Как есть надвинулась,

Кругом захлынула…

Я бьюсь и плаваю.

Владыко, мощи дай,

Дай одоление!

Ноябрь-декабрь 1896

Петроград

МЕЖ НИВ

Почивают золотые,

Благодатные, святые

Нивы вдоль пути.

Только небо все да нивы…

Час смиренный, сиротливый!

Время спать идти.

Тихо мы бредем до дому

И вверяемся седому

Морю спелых нив.

Убаюкивает с лаской

Зыбь их, думной, сизой краской

Боль угомонив.

Там овец плетется стадо

В хлев свой: дома лишь отрада!

По углам — пора.

Минул час дневного пыла.

Солнце, просиявши, скрыло

Свет свой до утра.

Утро… о рассвет волшебный!

Навевайте сон целебный,

Волны нив, на нас,

И про утро нам шепчите,

И в гнезде нас заключите

В этот тихий час.

Лейте мир и упованье,

Так что с солнцем расставанье

Сил в нас не убьет.

Дремля наяву, кончаем

Жизнь, и лишь рассвета чаем.

Так наш дух поет.

9 июля 1896

Михайловское

ПО ДНЯМ

Есть не только тайны заката,

О, не только есть таинства ночи:

Есть и тайны рассвета, откровения утра,

Легче, воздушной, короче!

За тканями света денного

Эти тайны вьются и реют.

Это — легкие, стройные, приветные духи,

Кротостью, ласкою веют.

Да, да, эти светлые тайны,

Озаренные отрадой виденья…

Вот жизнь, и блаженная, и духом просвеченная —

Благодать возрожденья!

Это — весна, но в небесах растворенная,

Это — дни после Воскресенья Христова,

А венец этих дней — Вознесение духа,

Вознесение воплощенного Слова!

Легкой, мягкой дымкой облака собралися,

Застилают они солнце покровом.

Пополуденный час…

Свет не яркий, но ясный.

Час, отмеченный вознесеньем Христовым!

Вот таких-то часов мы и алчем, и жаждем,

Как предвкусья горней отрады.

Ловим проблески их, упиваемся тайной,

Тайной ясной, полной услады.

Занавесимте окна в сияющий полдень,

Заведем веселые речи;

Тут и в свете, и в слове нам скажутся духи,

Радости беспредельной предтечи.

Вешнее утро…

Ступайте в поля и дубравы,

И почуете тех же благостных сил дуновенье.

В сладком детском восторге ваше сердце сожмется,

Осенит вас мощь вдохновенья.

И средь кущей, в праздничном, радужном, свежем уборе,

Узрите лик Христа живоносный.

Тело с духом, со страстью покой сочетаются в хоре,

В необъятном просторе

Жизни безбурной, но и не косной.

Февраль 1896

Петроград

МНОГИМ В ОТВЕТ

Я не любил. Не мог всей шири духа

В одном лице я женском заключить.

Все ловит око, все впивает ухо,

И только так могу в любви почить.

Когда б, простясь с возлюбленною девой,

Вперил я взор в роскошный неба свод,

Иль в сень широколиственного древа,

Иль в думу, вещую, как рокот вод, —

Простер бы к ним стремительно объятья,

Во мне б не девы образ уж царил:

Но девы лик и сны вселенной — братья:

К единому все диву я парил.

Так — обнимусь я с женской красотою,

Но через миг — с горой или ручьем,

Но душно составлять одно с четою,

Скорбя в разлуке с частным бытием.

Нет — естество свое стремясь раздвинуть,

В него рассвету, полдню и звездам,

И всем людским порывам дам я хлынуть,

Впитаю их — и все пребуду сам.

25 июля 1897

Петербург