Онлайн чтение книги Мертвая земля Tombland
Глава 9

Праздник Святой Троицы пришелся в этом году на девятое июня. С этого дня службы во всех церквях должны были вестись по новой «Книге общих молитв». Утром я надел мантию и сержантскую шапочку и, захватив с собой пресловутую книгу, отправился в собор Святого Павла. Идти мне пришлось в одиночестве. Николас всеми правдами и неправдами старался избегать церковных служб; что касается Джона Гудкола, то в ответ на предложение присоединиться ко мне управляющий слегка смутился и заявил, что он и его жена предпочли бы пойти в ту церковь, которую посещают каждое воскресенье. Я не стал настаивать. Для себя я решил, что подобное историческое событие пропустить невозможно.

Проходя под воротами Темпл-Бар, я вспоминал вчерашний вечер. Возможно, недоверие, которое внушала мне Беатрис Кензи, не имело под собой ни малейших оснований. Мы с этой девушкой были едва знакомы, и, уж конечно, я был не вправе одобрять или не одобрять выбор Николаса. Тем не менее, решил я, во время нашего пребывания в Норфолке стоит осторожно расспросить молодого человека, каковы его намерения относительно Беатрис.

Я миновал Ладгейт; величественный шпиль собора Святого Павла уже маячил впереди. Вокруг ворот, как всегда, толпились нищие. Оборванные дети протягивали свои худые как палочки ручонки; калеки, лишенные той или иной конечности, уверяли, что получили увечья на войне. Вспомнив свой вчерашний спор с Эдвардом Кензи, я вытащил кошелек и дал шиллинг прозрачной от худобы маленькой девочке. Сопровождаемый криками «Сэр, подайте и нам тоже, мы умираем с голоду!», я поспешно зашагал прочь, опасаясь, что нищие увяжутся следом, и сожалея, что со мной нет провожатого.

Когда я пришел в собор, служба еще не началась. Войдя, я увидел, что вдоль стен на равных расстояниях стоят солдаты королевской гвардии. Все первые лица города уже собрались: лорд-мэр Эмкоут и лондонские олдермены в красных мантиях; главы торговых гильдий в разноцветных плащах; члены Тайного совета в мантиях, отороченных мехом, с тяжелыми золотыми цепями на шее. Разумеется, здесь были Ричард Рич, на изможденном лице которого застыло неизменное суровое выражение, и недавно получивший дворянство Уильям Паджет, чье грубое широкое лицо, казалось, стало еще шире, а длинная раздвоенная борода – еще длиннее. Неподалеку от него стоял брат Екатерины Парр, маркиз Нортгемптон, которого я узнал по ярко-рыжей бороде, обрамлявшей худое вытянутое лицо; он лениво перелистывал свой молитвенник. До чего же этот человек не похож на свою сестру, невольно отметил я. Парр пользовался репутацией человека недалекого, хотя и обладавшего изысканными манерами; своим стремительным карьерным взлетом он был обязан исключительно родству с покойной королевой. Я заметил и Уильяма Сесила; на узком его лице застыло напряженное выражение, а пронзительный взгляд был устремлен в толпу. Встретившись со мной глазами, он едва заметно кивнул. Я кивнул в ответ, вспомнив тот невероятно холодный, тревожный январский день, когда пути наши в очередной раз пересеклись. Филипп Коулсвин сидел на скамье рядом с женой и дочерью, но они расположились в дальнем конце нефа, так что нас разделяла толпа.

Но вот главная дверь распахнулась; все взгляды устремились на процессию священнослужителей, направлявшихся к алтарю. Шествие возглавлял Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский; длинная седая борода и умные голубые глаза придавали ему особенно благообразный вид, а желтоватое лицо было исполнено спокойной властности; в руках он держал «Книгу общих молитв».

Поднявшись на кафедру, Кранмер начал праздничную службу, выговаривая каждое английское слово с особой ясностью и звучностью. В тексте новой службы прославление святых отсутствовало. Собравшиеся украдкой переглядывались, словно ожидая, что кто-нибудь вот-вот возвысит голос в защиту старой привычной латыни; но все шло своим чередом. Когда богослужение приблизилось к своей кульминации – «вечере Господней и Святому причастию, обычно называемому мессой», как осторожно выражалась новая богослужебная книга, – царившее в соборе напряжение достигло наивысшего накала. Во время чтения приуготовительных молитв не было произведено никаких действий, знаменующих подготовку к причастию, – ни омовения рук, ни крестных знамений, ни благословений. Архиепископ, подняв чашу с хлебом и вином, принялся читать нараспев, по-прежнему на звучном и отчетливом английском: «Дозволь нам, Господь Милосердный, вкусить плоти возлюбленного Сына Твоего Иисуса Христа и испить Его крови во время сего великого таинства, дабы мы пребывали в Нем, а Он – в нас».

Да, с начала и до конца богослужения каждое слово действительно было произнесено по-английски. Я огляделся вокруг. Множество лиц светилось от счастья, но наряду с ними встречались также печальные и хмурые; тишина в соборе стояла такая, что, урони кто-нибудь булавку, это услышали бы все. Когда служба завершилась и Кранмер сошел с кафедры, толпа наконец пришла в движение; раздались вздохи, зашуршали одежды; люди оглядывались на соседей, наблюдая за их реакцией. Придав своему лицу непроницаемое выражение, я вслед за прочими двинулся к выходу.

Двое мужчин, тоже в адвокатских мантиях, пробирались ко мне сквозь толпу. В том, что был ниже ростом, я узнал Сесила. Вслед за ним шел человек лет сорока, высокий и плотный; его чисто выбритое лицо казалось бы красивым, если бы не надменное выражение глубоко посаженных карих глаз и рта с недовольно опущенными уголками. Незнакомец смерил меня презрительным взглядом, словно перед ним стоял нечистый на руку торговец, которого он собирался обвинить в мошенничестве.

Сесил, напротив, расплылся в улыбке и пожелал мне доброго утра. Щеки его, обрамленные жидкой бородкой, разрумянились, а глаза светились воодушевлением.

– Ну, сержант Шардлейк, какое впечатление на вас произвела новая служба? – осведомился он.

– Мы стали свидетелями великих перемен, – уклончиво ответил я.

Спутник Сесила слегка нахмурился, и я догадался, что он не разделяет энтузиазма молодого секретаря. Уильям, сменив свой восторженный тон на деловой и сдержанный, представил нас друг другу:

– Адвокат Шардлейк, познакомьтесь с сэром Ричардом Саутвеллом. Он вскоре станет членом Тайного совета и помогает леди Марии выполнять обязанности верховного феодала в Норфолке. Насколько мне известно, завтра вы отправляетесь именно в те края. Полагаю, знакомство с сэром Ричардом будет для вас нелишним.

Я поклонился, Саутвелл удостоил меня едва заметного кивка. Я вспомнил, что Пэрри упоминал о своем недавнем разговоре с Сесилом. Несомненно, Уильям, представляя нас друг другу, преследовал какую-то цель.

– Мне сообщили, что вы собираетесь заниматься делом Джона Болейна, – изрек Саутвелл высокомерным тоном, вполне соответствующим выражению его лица. – Полагаю, вы лишь впустую потратите время. Нет никаких сомнений в том, что этот человек виновен и будет отправлен на виселицу, – процедил он, натягивая перчатки на свои крупные мясистые руки.

– Пока мне мало что известно об этом деле, сэр Ричард, – осторожно сказал я. И после недолгого колебания спросил: – Если я располагаю верными сведениями, вы владеете землями, которые граничат с владениями Джона Болейна?

– Полагаю, да. – Саутвелл пренебрежительно махнул рукой. – Но у меня в одном лишь Норфолке более тридцати поместий. Нет никакой возможности держать в памяти, с чьими землями они граничат.

Растянув губы в понимающей улыбке, я произнес:

– Вероятно, кто-то из ваших служащих уже беседовал с женой Болейна?

Саутвелл вновь нахмурился и, опустив веки, бросил на меня холодный оценивающий взгляд:

– Существует закон относительно того, как следует распоряжаться землями, владелец которых казнен. А эта женщина, живущая в доме Болейна, никоим образом не является его законной супругой. Полагаю, куда больше ей подходит слово «шлюха». – Он зашелся скрипучим смехом, обнажив гнилые зубы.

– Да, появление Эдит Болейн после девятилетнего отсутствия делает повторный брак ее мужа недействительным, – подхватил Сесил. – Полагаю, брат Шардлейк прекрасно это понимает, – добавил он, повернувшись к Саутвеллу. – Единственная цель его расследования – удостовериться в том, что с обвиняемым поступили по справедливости.

– Для этого существует суд присяжных, мастер Сесил. Простите, джентльмены, я вас покину. Здесь слишком душно. Возможно, мы с вами встретимся в Норфолке, мастер Шардлейк, – произнес Саутвелл с легкой угрозой в голосе, повернулся на каблуках и двинулся прочь.

Уильям, вскинув бровь, проводил его взглядом.

– Прошу прощения за манеры Саутвелла, – негромко произнес он, когда мы тоже направились к выходу. – Таков уж он есть, и с этим надо смириться. Я решил, что вам следует с ним познакомиться.

– Мне известно, что один из помощников Пэрри, барристер Копулдейк, трепещет перед Саутвеллом как осиновый лист, – заметил я.

– Саутвелл – один из самых богатых и влиятельных людей в Норфолке, – почти шепотом сообщил Сесил. – Ему принадлежит более пятнадцати тысяч овец, которые пасутся на норфолкских землях. В течение длительного времени он служил герцогу Норфолку, но несколько лет назад, когда старый король пожелал уничтожить эту семью, Саутвелл дал на суде показания против герцога. Наградой ему послужила должность исполнителя королевской воли. Саутвеллу было также обещано, что, как только кто-нибудь из членов Тайного совета оставит этот мир, он займет место покойного. Ныне, когда леди Мария приобрела земли Норфолка и является верховным феодалом этих мест, Саутвелл поступил к ней на службу. Как бы то ни было, этот человек обладает большим могуществом.

– Насколько я понимаю, он отнюдь не питает расположения ни к леди Елизавете, ни к семейству Болейн, – подытожил я. – Не удивлюсь, если он нацелился на поместье Джона Болейна.

– Если Болейн будет осужден и Саутвелл пожелает приобрести его земли, мой вам совет – не чините ему препятствий, – произнес Сесил, вперив в меня взгляд. – Вследствие своей приверженности религиозным традициям – которую он не считает нужным скрывать – Саутвелл не может подняться так высоко, как ему, несомненно, хотелось бы. Но так или иначе, он пользуется доверием лорда-протектора. Леди Мария заявила, что в ее домашней церкви никогда не будут служить по новой книге. С ней придется вести долгие переговоры, и тут Саутвеллу предстоит сыграть важную роль.

– Сделаю все, что от меня зависит, чтобы не испортить с ним отношений, – уныло вздохнул я.

– Тем более что это в интересах леди Елизаветы. Да и в ваших собственных интересах тоже. Наживать себе такого врага, как Саутвелл, вам вовсе ни к чему.

– Я слышал, он был обвинен в убийстве?

– Да, – оглядевшись по сторонам, едва слышно ответил Сесил. – Семнадцать лет назад сэр Ричард прикончил в Вестминстере своего соседа, норфолкского землевладельца. Вонзил тому в грудь нож – и поминай как звали. Разумеется, его отдали под суд, но он заплатил старому королю кучу денег и получил помилование. Кстати, в прошлом году Саутвелл попытался покрыть преступление своего приспешника, молодого шалопая по имени Джон Аткинсон. Тот похитил четырнадцатилетнюю девочку из рода Норфолк и против ее воли женился на ней. Семья девушки обратилась к лорду-протектору за помощью и защитой, и тот восстановил справедливость. Брак был аннулирован, девушка вернулась домой, а Саутвелл имел весьма неприятный разговор с протектором. – Сесил снова вперил в меня пристальный взгляд. – Так что имейте в виду: это на редкость жестокий человек, который ни перед чем не остановится. К тому же он обладает могущественными связями. Постарайтесь не перейти ему дорогу.

– Учитывая, что земли Саутвелла граничат с землями Джона Болейна, я не удивлюсь, если он имеет отношение к убийству. Если, как вы только что сказали, он пускает в ход любые средства…

– Получив в прошлом году внушение от протектора, Саутвелл стал осторожнее, – покачал головой Уильям. – И Богом вас заклинаю, никому не рассказывайте о том, что слышали от меня!

– Разумеется, я буду нем как рыба. И конечно, сделаю все от меня зависящее, чтобы не переходить дорогу Саутвеллу. Поверьте, мастер Сесил, я отправляюсь в Норфолк вовсе не для того, чтобы искать на свою голову неприятностей.

– Но неприятности имеют обыкновение сваливаться на вашу голову сами, – едва заметно улыбнулся Сесил. Остановившись, он оглянулся на кафедру, на которой во время службы стоял Кранмер. – Сегодня был сделан важный шаг. Надеюсь, на этом мы не остановимся, и вскоре во время богослужения будет отчетливо произнесено: хлеб и вино – это не более чем воспоминание о той жертве, которую принес Христос.

– Таково желание лорда-протектора?

– Таково желание короля, – веско ответил Сесил. – Они с лордом-протектором едины во мнении.

Мы подошли к дверям собора. Уильям пожал мне руку на прощание:

– Надеюсь, мастер Шардлейк, у вас будет время осмотреть Норидж. Это на редкость красивый город. Кстати, невзирая на консервативные взгляды леди Марии и Саутвелла, в большинстве своем жители Норфолка являются сторонниками церковных реформ. И повторяю: не лезьте на рожон!

С этими словами он спустился по ступенькам к ожидавшим его слугам.

Я не спешил уходить, нежась в лучах утреннего солнца. Ко мне подошел Филипп Коулсвин в сопровождении Этельреды и двоих старших детей. Как и Сесил, он буквально светился воодушевлением.

– Итак, дело сделано! – провозгласил Филипп.

– Да, архиепископ Кранмер, бесспорно, выдающийся проповедник, – кивнул я.

– Было очень приятно видеть вас вчера за нашим столом, – продолжал Филипп. – Жаль только, что разговор быстро перерос в спор.

– Такова участь всех разговоров в нынешние времена, – улыбнулся я. – Тем не менее мы прекрасно провели время: вкусная еда, достойное общество. Спасибо, что пригласили семейство Кензи.

– Эдвард Кензи – убежденный консерватор, но, как ни странно, это не мешает мне испытывать к нему симпатию.

– Мне этот человек тоже по душе. По крайней мере, он говорит, что думает.

– Хотя его жена… – начала Этельреда и тут же осеклась.

– Возможно, чем меньше говоришь о ней, тем лучше, – вскинув бровь, произнес Филипп.

Мы рассмеялись.

– Сразу после возращения из Норфолка вы должны отужинать у нас снова, – предложил Коулсвин.

– С превеликим удовольствием.

Ощутив легкий укол зависти при виде столь безоблачного семейного счастья, я простился со своими друзьями и пошел прочь. Мысли мои вертелись вокруг Эдварда и Джозефины Браун. Их ребенок уже должен был появиться на свет. Приехав в Норфолк, первым делом разыщу их, пообещал я себе.

Я шел куда глаза глядят; толпа, собравшаяся в начале переулка, ведущего к Картер-лейн, заставила меня остановиться. Пробравшись вперед, я увидел какого-то человека, который стоял на коленях, закрыв лицо руками. Сквозь пальцы его струилась кровь; на булыжной мостовой алели кровавые пятна. Вокруг сгрудилось с полдюжины хохочущих солдат в белых мундирах, украшенных крестом Святого Георгия. На память мне пришли братья Болейн и маленький оборванец, на которого они устроили охоту. Впрочем, то, что происходило сейчас, было еще хуже. Толпа, по большей части состоявшая из ремесленников и подмастерьев – впрочем, было в ней и несколько женщин, – с интересом наблюдала за расправой, встречая одобрительными возгласами каждый новый удар. Получив очередной пинок тяжелым солдатским сапогом, несчастный застонал и схватился за стену, чтобы не упасть.

– Я не шпион, – твердил он с сильным шотландским акцентом. – Я живу в Лондоне уже десять лет и все эти годы честно работаю…

– Если ты шотландец, то почему не сражаешься вместе со своими соотечественниками? – крикнул кто-то из толпы.

– Да ты, видно, не знаешь, что такое честь! – рявкнул здоровенный солдат, судя по всему зачинщик. Он поднял ногу, чтобы нанести очередной удар. – Эй ты, трусливый шпион, открой свою харю! Я отделаю тебя так, что и мать родная не узнает!

Толпа внезапно расступилась. К великому своему облегчению, я увидел внушительную фигуру в красной мантии, с золотой цепью на шее – то был лорд-мэр Эмкоут в сопровождении дюжины вооруженных дубинками констеблей. Лицо его, обрамленное длинной седой бородой, было искажено яростью. Рядом с ним стоял какой-то человек в офицерском мундире, высокий и тощий, с крючковатым носом и короткой каштановой бородой. На вид ему было лет сорок; выражение изборожденного шрамами лица свидетельствовало о характере властном и решительном.

– Именем короля, прекратите! – взревел лорд-мэр. – Богом клянусь, я отправлю вас всех на виселицу за мятеж и дезертирство! Капитан Друри, призовите своих людей к порядку! – Он метнул яростный взгляд на офицера, стоявшего рядом с ним.

Тот ответил не менее злобным взглядом, однако приказал солдатам встать по стойке смирно. Они незамедлительно повиновались, оставив злополучного шотландца. Мэр повернулся к толпе, которая на глазах начала редеть.

– Убирайтесь прочь! – крикнул он. – Здесь вам не петушиные бои!

Шотландец попытался встать, но ноги отказывались ему повиноваться; взгляд мой встретился со взглядом его заплывших глаз. Он сплюнул кровавую слюну вместе с двумя выбитыми зубами. Заметив это, капитан Друри ухмыльнулся так, что по спине моей пробежала дрожь.

– Что у вас здесь за разборки, ребята? – спросил он беззаботно, словно речь шла о не стоящей внимания ерунде.

– Мы решили прогуляться по городу, сэр, посмотреть, что там происходит, – ответил здоровенный парень, избивавший шотландца с особым рвением. – Этот шотландский ублюдок выполз из таверны и во всеуслышание обозвал англичан свиньями! Спустить ему это безнаказанно было бы для нас бесчестьем, сэр!

Шотландец, подняв разбитое лицо, бросил на лорд-мэра исполненный отчаяния взгляд. Он попытался оправдаться, но рот его был полон крови и голос звучал невнятно:

– Клянусь, я ничего такого не говорил! Я всего лишь покупал у разносчика книгу, а солдаты услышали мой акцент и набросились на меня! Я живу в Лондоне уже десять лет и честно зарабатываю свой хлеб…

– Как именно? – спросил лорд-мэр, глядя на бедолагу с нескрываемым отвращением. – Чем ты занимаешься?

– Я работаю у торговца зерном, сэр. Его зовут мастер Джексон, и его лавка находится у причала Трех Журавлей. Я доставляю зерно из доков, помогаю на складе, и все такое… У меня есть жена и дети…

– Вашим людям следует находиться в лагере, а не шататься по городу, устраивая заварухи, – процедил лорд-мэр, повернувшись к капитану Друри.

– Этот человек оскорбил их, – ответил капитан. – Вполне вероятно, он действительно шпион.

– Шпион не стал бы привлекать к себе внимания! – раздраженно возвысил голос лорд-мэр. – Богом клянусь, Друри, ваши солдаты слишком распустились, и я не намерен больше этого терпеть. Предупреждаю: я непременно сообщу лорду-протектору, что их поведение становится невыносимым. А теперь забирайте своих людей и ведите их в лагерь в Ислингтоне, который им не следует покидать!

Друри посмотрел на своих солдат и вновь повернулся к Эмкоуту.

– А что делать с этим шотландским псом, сэр? – спросил он, и в голосе его прозвучал откровенный вызов. – Неужели оскорбление солдат его величества сойдет мерзавцу с рук?

Эмкоут попытался было испепелить его исполненным ярости взглядом, но капитан даже бровью не повел. Лорд-мэр, испустив тяжкий вздох, обратился к констеблям:

– Отведите этого человека во Флитскую тюрьму. Пусть там его допросят с пристрастием.

Капитан Друри вновь растянул губы в своей жутковатой ухмылке, поклонился и приказал солдатам следовать за ним. Громко топоча, они удалились. Два констебля, схватив шотландца за руки, потащили его прочь; ноги несчастного волочились по булыжной мостовой, а по лицу стекали струйки крови.

Мне вспомнился мой старый друг капитан Джордж Ликон; он участвовал в обеих войнах с Францией и утонул на боевом корабле «Мэри Роуз». Да Ликон сгорел бы со стыда, если бы его подчиненные устроили нечто подобное. Однако затянувшаяся война, как видно, превращает людей в скотов. Булыжники, залитые кровью, блестели в ярком свете солнца. Глядя на них, я молил Господа впредь уберечь меня от таких зрелищ.