Онлайн чтение книги Минин и Пожарский
В монастырской конюшне

Дмитрий Михайлович печально шел по двору.

Надо коня посмотреть: как расседлал его Хвалов, какое сено дали. У монахов для богомольцевых коней сено плохое, из осоки больше. А коню хода до Москвы немало.

Что в конюшне? В конюшне было вот что.

Семен Хвалов пошел проверять, как кормят коня. Сено коню было задано с болотных мест, хуже соломы. Пошел Хвалов сам искать сено получше, где запрятано. Искал, ругался.

«Мало, – говорил, – мы монахам этим земли отписали. Одними молитвами кормят. Да кто ее проверит, молитву? А коня боярского покормить – нет того!»

Запустил руки Хвалов в сено. Это помягче. И вдруг оттуда выскочило что-то.

Стоит.

– Ты что?

– Погреться.

– А покажи ухо.

Бросился мужичок на Хвалова, сбил с ног. И как это у них сила берется без корма?

Борется Хвалов – человек немолодой: надо нож из-за голенища достать и ткнуть мужичка, да так ткнуть, чтобы не испортить, – чужой.

И вдруг кто-то схватил за руку. Князь.

– Ты это кого так, Семен?

Встал Семен, встал мужичок. Бросил на землю колпак, сказал:

– Колите меня, ваша сила!

– Ты чей? – спросил князь.

– Стольника Орлова, – сказал Хвалов. – Соседа, Дмитрий Михайлович. Вернуть надо.

– Сильно лют стольник? – спросил князь.

– Обыкновенный кровопивец, – сказал мужик.

– А тебя как зовут?

– Да Романом же.

Заговорил Роман, торопясь:

– Взял я у стольника два рубля. Лошадь купил за рубль. Служил пять лет. Всякую страду на него страдал да за избу заплатил рубль. Рубль отслужил, рубль остался. На посев взял – опять два рубля. Да недород. И пометал я дворишки, а дети померли, и жена померла. Колите меня. Все равно я того рубля не отслужу.

– А ты зачем на Москву шел? Ты не врешь ли? Ваша дорога – на Дон!

– Люди говорят, – угрюмо ответил мужик, – собирали под Москвою рать, берут всякого, не гонят и не выдают.

– А ты что же, – спросил Пожарский, – ратному делу учился?

– Под Нижним, когда бегал, пристал к Алябьеву. Бились под Балахной. У Минина-мясника, ратника, в десятке служил. Да разошлась рать. Я из остальцов. На засеке сидел. Вот кабы саблю достать да в Москву!

– Так ты воюешь самовольно, – сказал печально Пожарский. – Так нельзя. Нельзя самовольно воевать. Но, коли не врешь, приходи в Москве на Сретенку, возле церкви Введения у Пушечного двора за кладбищем, спросишь двор князя Пожарского. – Помолчал и прибавил: – И сабля будет.

– Так не выдашь?

Мужичок поднял колпак, натянул на голову и недоверчиво пошел к дверям.

– Семен, – сказал холодно Пожарский, – мы не пристава ловить да выдавать. Ты так не делай.

– Да Григорий Орлов, стольник, здесь, – сказал Хвалов. – Какими глазами смотреть на него? Свой человек, сосед.

Ничего не говоря, вышел Пожарский во двор.

В небе луна, тишина. Капает где-то с сосен на снег.

«Не гораздо вышло с Орловым. Все самовольство».