Онлайн чтение книги Минута до полуночи A Minute to Midnight
Глава 16

На следующее утро Пайн вышла из душа и остановилась перед зеркалом в ванной комнате, чтобы высушить волосы. На ее дельтовидных мышцах были татуировки Близнецов и Меркурия. А на обоих предплечьях написаны слова: «Без пощады» [15]«No Mercy» – «нет милосердия», или «нет пощады» (англ.); имя сестры Этли Пайн – Мерси – означает «милосердие»..

Татуировки на предплечьях имели для нее двойной смысл, без особой эзотерики. В ее жизни не было Мерси, потому что сестру отняли. И по сравнению с тем, что случилось с Мерси, ее существование было подобно дуновению ветерка. Поэтому она не могла давать себе послаблений ни при каких условиях. Педаль газа в пол, пленных не брать и не жаловаться, если кто-то надрал тебе задницу.

И никакой пощады для меня.

Татуировки на дельтовидных мышцах также имели вполне очевидный смысл: Близнецы, бог близнецов. И планета Меркурий, из Зодиакального созвездия Близнецов.

Пайн положила обе руки на раковину и посмотрела на свое отражение.

Да, наверное, я ношу это на рукаве. И на плечах, наверное, я настолько очевидна. Но мне плевать, что думают люди.

Она прикоснулась к подвеске с изображением святого Христофора, которую носила на шее, подарок матери. Последний, как потом оказалось. Несколько раз Пайн собиралась ее выбросить, но что-то ей мешало.

Может быть, настанет день, когда амулет принесет мне удачу. Может быть, приведет меня к ней.

Пайн, не торопясь, оделась и подумала о том, что ей удалось узнать с тех пор, как она сюда приехала.

Не слишком много. Чужак, попавший к ним в спальню из дома, пожалуй, самое большое достижение, но только если ее догадка верна. И сможет ли она когда-нибудь получить абсолютно надежный ответ на этот вопрос?

Пайн выглянула из окна на улицу. Она смутно помнила, что родители водили ее и сестру на городское кладбище, где белые могильные указатели уходили в бесконечность. Тогда ей казалось, что мертвые люди повсюду, и это пугало их с Мерси.

Она закрыла глаза и прислонилась спиной к стене, прекрасно понимая, что Мерси не может быть жива. В лучшем случае, в самом лучшем, она могла надеяться, что сможет найти ниточку, которая приведет ее к могиле сестры. Но теперь там только кости, как на местном тюремном кладбище, ее сестра-близнец стала скелетом.

Я заберу кости. Я отыщу ее останки. Я просто хочу знать… что произошло.

Маленькая, такая знакомая рука в ее ладони, лицо, подобное собственному отражению в зеркале, смотрящее на нее. В этом было утешение и умиротворение. Она думала, что так будет всегда. Но Мерси пробыла в ее жизни всего шесть лет. И с тех пор Пайн всегда была одна. Она больше никогда не испытывала утешения и умиротворения. Такая связь, вероятно, возможна только раз в жизни.

Может быть, именно по этой причине мне так трудно вступить с кем-то в близкие отношения.

Когда она заканчивала одеваться, звякнул ее сотовый телефон – Джексон Лайнберри прислал ей сообщение. Он написал, что вспомнил только двоих друзей ее семьи, которые по-прежнему живут в городе.

Майрон и Бритта Прингл. Им было заметно за пятьдесят – почти ровесники родителей Пайн. Она не помнила их имен, но надеялась, что после визита к ним у нее появятся новые воспоминания.

Они встретились с Блюм внизу, на застекленной террасе. За кофе и рогаликами Пайн рассказала о сообщении от Лайнберри.

– А ты не помнишь этих Принглов? – спросила Блюм.

Пайн покачала головой.

– По крайней мере, сейчас. – Она помолчала и добавила с горечью: – Складывается впечатление, что я почти ничего не помню, верно? На самом деле это смешно.

Блюм поставила чашку и положила ладонь на руку Пайн.

– Ты ведь понимаешь, какую травму пережила здесь в возрасте шести лет? – сказала она. – Господи, удивительно, что ты вообще в состоянии функционировать, агент Пайн. Ты должна прекратить так строго себя судить.

Пайн не смотрела на Блюм. Что-то сжало ее внутри и не отпускало.

– Не могу, Кэрол. Я не заслужила того, чтобы было легко.

– А когда тебе легко что-то давалось? Сомневаюсь, что ты родилась в рубашке. Ты чудом выжила, когда была ребенком. Отец покончил с собой в день твоего рождения. Ты не знаешь, где твоя мать. И потеряла сестру-близнеца. К тому же едва ли один из четырех специальных агентов в Бюро женщина. Проклятье, ты сумела устоять, когда шансы на успех были минимальны. И вовсе не благодаря слепой удаче. Ты работала изо всех сил.

– Удачно прошла встреча с Джеком? – спросила Грэм, подошедшая к ним с тарелками с яйцами, кукурузной кашей, бисквитами и беконом.

Она поставила их перед Пайн и Блюм. Сегодня она надела темные брюки и белую блузку, разноцветная косынка стягивала волосы. Безупречный макияж и внимательные глаза. «Быть может, слишком внимательные», – подумала Пайн.

– Хорошая первая встреча, – сказала Пайн, когда Блюм с любопытством посмотрела на кашу.

Пайн заметила ее взгляд.

– Это здешняя каша, Кэрол. Нечто вроде обычной, но очень много соли и масла.

– Ну, как скажешь, – ответила Блюм, сосредоточившись на беконе и яйцах.

Грэм не отходила от их столика.

– Джек многого добился в жизни, – заметила она.

– Вне всякого сомнения, – ответила Пайн, которая ела без всякого аппетита.

– Вы не хотите есть? – спросила Грэм.

– Меня сейчас больше интересуют ответы, чем еда, – сказала Пайн. – Лайнберри назвал мне имена двух других людей, которые жили здесь в те времена.

– И кто же это? – заинтересовалась Грэм.

– Майрон и Бритта Прингл.

Грэм заметно расстроилась.

– Да, конечно, Принглы. Я как-то о них не подумала.

– Вы хорошо их знали, когда они здесь жили?

– Не особенно. Я о них вообще практически забыла.

– Они такие незапоминающиеся?

– Нет, дело не в этом. В некотором смысле они были очень даже запоминающимися. В особенности муж, Майрон. Но с тех пор прошло столько лет.

Пайн переглянулась с Блюм.

– Лайнберри дал мне адрес. Но у него нет их телефона или электронной почты, что показалось мне странным.

– Ну, вы можете просто к ним поехать и посмотреть, что получится.

– А что вы можете о них рассказать из тех времен, когда они жили здесь?

Грэм пододвинула стул и села.

– Первое слово, которое приходит в голову: странные. Майрон Прингл был, ну, вроде как, гением. Может быть, теперь сказали бы, что он аутист, но тогда так не говорили.

– А чем он занимался?

– Тогда он работал на шахте. В конторе.

– А жена?

– Бритта не такая странная, как Майрон. Их детей, мальчика и девочку я почти не помню. Я старше. По возрасту они были ближе к вам. Бритта мне нравилась, но они редко приезжали в город. Может, она и работала, но, где именно, я уже успела забыть. В те времена большая часть женщин в Андерсонвилле либо сидели дома, либо выходили на неполный день.

– Но, если их дети были моего возраста, мы наверняка с ними играли. Я смутно помню каких-то детей, которые иногда к нам приходили.

– Ну, нет ничего удивительного в том, что вы плохо помните. Вы тогда были совсем маленькой. Они жили к вам ближе остальных. Последний дом перед вашим, примерно на расстоянии мили.

Пайн задумалась, но у нее не осталось никаких воспоминаний о доме семьи Прингл.

– Ну, наверное, мы все узнаем, когда их увидим, – сказала Блюм.

Они закончили завтрак и через полчаса сели во внедорожник.

– Надеешься на большой прорыв с Принглами?

– Подобные дела никогда так не решаются, – ответила Пайн. – Но если мне удастся что-то узнать, я не стану возражать.