Онлайн чтение книги Мое проклятие
Глава 3

Внутренние часы уже не просто стучали – гремели набатом, неумолимо отсчитывая последние стремительно убегающие минуты моей относительно спокойной жизни. Я почти перестала слушать Мори – ее голос назойливым комариным писком затерялся где-то вдали. Сглотнула пересохшим горлом и, чтобы хоть как-то унять нарастающее снежным комом напряжение, стала повторять про себя незатейливую мантру: «Все будет хорошо! Все обязательно будет хорошо! Все бу…»

Ведь чувствовала. Знала. Ждала. И все равно оказалась не готова к по-хозяйски решительным, громким ударам в дверь. Мори охнула, выронила из задрожавших пальцев расческу и быстрой тенью метнулась к двери.

– Саэр Ритан Эктар желает видеть воспитанницу рода Кателлину Эктар. Немедленно! – ровный мужской голос будто вбивал резкие, острые, как гвозди, слова в крышку моего гроба.

Поежилась. Что за сравнения на ум приходят? И настрой неправильный создают. Надо собраться, не думать о плохом, вообще ни о чем не думать, все – потом. Когда наступит время собирать камни. А сейчас – идти, куда поведут, наблюдать и стараться не допускать ошибок. Все-таки это в некотором смысле мой дебют перед многочисленными зрителями. Вот так и нужно себя ощущать: отстранившись от ситуации, просто играть заданную роль. И будет мне… ну, если не счастье и успех, – в данной ситуации подобного ожидать трудно, то по крайней мере признание, а это уже кое-что.

Ладно. «Не зарвемся, так прорвемся. Будем живы – не помрем».

Пока я разбиралась с собой, успокаиваясь и ловя нужное настроение, служанка заполошно металась по комнате, не зная, за что ухватиться. К тому моменту, как появился посланный за провинившейся воспитанницей эскорт, я едва успела высушить волосы, одеться и приступить с помощью все той же Мори к созданию сложной, затейливой прически. Но приказ «немедленно» не допускал разночтений, так что работу над шедевром парикмахерского искусства пришлось отложить. По моей просьбе Мори быстро подняла волосы наверх, незамысловато собрав и сколов их в некое подобие «узла смирения», – лишь бы держалось.

О том чтобы перекусить, хотя бы на скорую руку, речи уже не шло. Кинула тоскливый взгляд на накрытый к завтраку столик. Аппетит в стрессовых ситуациях у меня обычно пропадал напрочь, но выпить горячего чая или чего-нибудь подобного очень хотелось. Не знаю, было ли это результатом действия отвара корня линиха, сильного волнения или по другой причине, но горло просто судорогой сводило от страшной сухости. Однако времени на то, чтобы сделать хотя бы пару глотков воды, мне никто давать не собирался.

– Сирра! – послышалось требовательное, едва только Мори успела заколоть последнюю прядь волос.

Встала, оправила скромное светло-серое платье, развернула плечи, вскинула голову и молча пошла к своим конвоирам.

Как мы добирались до места назначения, помнила плохо. В памяти отложилось лишь хаотичное мелькание роскошно убранных залов, повороты, подъемы и спуски. Неожиданно смазанными тенями выплывали какие-то люди: брезгливо фыркающие, презрительно насупленные, злые. Чужие. От подобной утомительной чехарды начало слегка подташнивать, и я, обрадовавшись даже, сконцентрировалась на борьбе с неприятными ощущениями. Это хорошо помогало отрешиться от всего остального.

Наконец мы остановились перед высокими, инкрустированными золоченой резьбой дверями.

– По требованию главы рода Эктар сирра Кателлина Эктар доставлена.

Глубоко вдохнула, медленно выдохнула, решительно шагнула в распахнувшиеся двери, чтобы споткнуться о повернувшиеся ко мне лица. Хмурые, сосредоточенные, осуждающие, насмешливые, оценивающие, равнодушные мужские лица. И ни одного женского.

Невольно застыла на пороге.

Просторный зал, оформленный строго и лаконично, высокие потолки, широкие окна. Темные фигуры, стоящие так, чтобы между ними образовалась узкая дорожка. Видимо, именно по ней, как сквозь строй, мне и предстоит пройти… Куда? Посмотрела вперед. Там, на невысоком постаменте, стояло большое массивное кресло с высокой спинкой, и в ту же секунду, лишь только взгляд коснулся сидящего в нем человека, для меня перестали существовать все остальные.

То, что этот суровый рыжеволосый мужчина лет сорока на вид, облаченный в некое подобие камзола, щедро расшитого золотой нитью, – глава рода, поняла мгновенно. Нет, даже не поняла – почувствовала: где-то глубоко внутри натянулась, вибрируя, тонкая, но прочная нить, намертво связывающая нас двоих.

– Подойди!

Тяжелые слова упали, как камни, я почти физически ощутила их непреодолимую силу и власть.

Медленно, неотрывно глядя в знакомые светло-зеленые глаза на надменном холодном лице, пошла к креслу. Сейчас решится моя судьба. О чем будут спрашивать? Что я отвечу тому, кто даже не считает нужным скрывать свое явное безразличие к судьбе воспитанницы? Как оправдаюсь? Надеюсь, отец Альфиисы проявит хоть какое-то, пусть самое крохотное, снисхождение к бедной сироте. Найдет лазейку, поможет выпутаться. Вспомнит, что мы родственники, несмотря ни на что, хоть и дальние.

Но все оказалось намного проще и страшнее. От меня не ждали никаких объяснений и не дали сказать ни единого слова в свою защиту. Приговор был вынесен заранее, сомнению и обжалованию он не подлежал. Не успела я пройти и половину пути, как саэр остановил меня резким движением руки и, четко выговаривая каждое слово, произнес:

– Согласно древнему закону я, волею небес дваждырожденный Ритан Эктар, силой, властью и правом главы рода ныне отрешаю ту, что звалась Кателлиной Эктар, от рода своего. Да отделится кровь от крови, а плоть от плоти. Да разорвутся узы кровные навечно. Нет у этой женщины более ни имени, ни рода, ни поддержки, ни силы его. Залогом тому слово главы – твердое, крепкое, нерушимое!

Закончив, мужчина встал и протянул в мою сторону раскрытую ладонь. Правую руку будто кипятком ошпарило. Родовое кольцо, которое до сих пор ни в какую не хотело сниматься, легко слетев, золотистой молнией пронеслось по воздуху и плавно опустилось в подставленную ладонь. Саэр усмехнулся, с силой сжал пальцы, и меня поглотила тьма.

Вязкая пелена забытья колыхнулась, и на ее поверхности замелькали неясные тени. Кто-то звал, словно пытаясь добудиться. Просыпаться отчаянно не хотелось, и я попробовала скользнуть обратно, в черную пустоту, где не было ни мыслей, ни чувств, ни раздирающей в мелкие клочья боли, которая заставляла скулить, свернувшись в плотный клубочек. Но сделать этого мне не дали.

Шелест ткани… позвякивание посуды… Сильные, уверенные руки легко приподняли голову, и к губам, холодя их краем, прижался какой-то сосуд.

– Пейте, сирра. Вам обязательно нужно это выпить, тогда станет немного легче. Ну же!

Повинуясь строгому негромкому голосу стала глотать тягучую горькую жидкость. Как только сосуд опустел, меня перестали поддерживать, и я со стоном упала в подушки. Несколько секунд позволила себе полежать неподвижно, прислушиваясь к ощущениям и пытаясь склеить кусочки рассыпавшейся памяти, а потом распахнула ресницы.

– Как чувствуете себя, сирра Кателлина? – внимательные глаза мэтра Циольфа смотрели испытующе и, как мне показалось, участливо.

Вот мы и снова встретились. На том же месте, в тех же декорациях – я на кровати, он возле.

– Спасибо, хреново, – ответила автоматически. Тут же, заметив изумленно вскинутые брови, поправилась: – Не очень хорошо, но гораздо лучше, чем до принятия вашего чудо-средства.

– Рад. – Мэтр мимолетно улыбнулся, но тут же лицо его опять посуровело. – К сожалению, бальзам Готта сможет лишь ненадолго облегчить состояние. Скоро придется принять еще одну дозу, я оставлю ее вот здесь, на столике. До вечера продержитесь. А там, – он махнул рукой и скривился, – все так или иначе закончится.

– Что со мной случилось? – не хотелось насторожить целителя своим явным непониманием ситуации, но не задать этот вопрос не могла.

– А вы не поняли, сирра Кателина?

– Все произошло так быстро, – забормотала, пряча глаза. – Я готовилась… думала… Но меня даже спрашивать ни о чем не стали. Эти страшные слова… Почти их не слышала от волнения. А потом – темнота.

– И что же, в обители наставницы не рассказывали о ритуале отречения от рода? – недоверчиво прищурился Циольф.

Неопределенно пожала плечами.

– О нем упоминали вскользь, без подробностей. Больше говорили о том, что надо быть покорными и послушными, тогда никого из нас не коснется это чудовищное, убийственное наказание.

Надеюсь, я правильно поняла принципы воспитания наид. Во всех традиционных закрытых учебных заведениях от девочек всегда требовали примерно одного и того же: повиновения, смирения, кротости, следования нормам и устоям, какими бы нелепыми они ни были.

– Возможно, наставницы и сами всего не знали, – с сомнением протянул мэтр. – На отречении присутствуют только главы семей рода, женщины туда не допускаются. Да и происходит подобное крайне редко. На моей памяти – это всего лишь третий раз, и первый по отношению к девушке.

Он помолчал, задумчиво разглядывая меня, и угрюмо, неохотно продолжил:

– Саэр Ритан прервал связь и отлучил вас, сирра, от рода Эктар. Как видите, – целитель кивком указал на мою правую руку, – он уничтожил кольцо, что было дано вам при рождении, и тем самым лишил связи с родовым артефактом. Резкий разрыв кровных уз страшен, он парализует волю, корежит душу, ломает тело. Вы не выдержали такого удара – да и кто смог бы – и, благодарение Ариву, потеряли сознание.

– Как же я в своей комнате оказалась?

– Предпочли бы так и проваляться до вечера в беспамятстве в центре Зала Совета, нарушая торжественность обстановки и мешая почтенным мужам заниматься важными делами? – иронично вскинул брови Циольф. – Или, может быть, желали, чтобы вас немедленно выкинули за ворота?

– Нет, – поежилась, когда нарисованная богатым воображением картина во всей своей неприглядной красе предстала перед внутренним взором, – здесь в любом случае лучше.

– Вот и саэр Ритан Эктар так решил. Именно по его велению отверженную воспитанницу рода перенесли назад в спальню. Я сейчас здесь по его же приказу, – мужчина испытующе посмотрел на меня. – Надеюсь, вы не настолько глупы, чтобы обольщаться по поводу милосердия нашего уважаемого хозяина? – дождался ответной горькой усмешки и продолжил: – До ночи, пока кровная связь не истончится и не исчезнет окончательно, вы останетесь членом рода Эктар. Изгнанным и презираемым, но не утратившим права находиться в этом доме. Да и у саэра Ритана есть в отношении вас еще кое-какие планы. А вот если сиятельный саэр Савард Крэаз окончательно отвергнет вас, изберет другую девушку своей наидой и назовет на церемонии, завершающей День выбора, именно ее имя, тогда, не сомневайтесь, глава рода выбросит вас за дверь как ненужную сломанную игрушку. И никакие пустые мысли о жалости и сострадании не посетят его, когда будете умирать.

– Почему умирать? – Что еще приготовил для меня этот жуткий мир? – Я вроде бы неплохо себя чувствую, лишь небольшая слабость осталась. А так даже боль прошла.

– Это только начало, Кателлина, – вздохнул Циольф. – То, что вы пережили в Зале Совета, – лишь первое, самое легкое испытание, поверьте. Капля за каплей тело покинут магические, а потом и жизненные силы. Постепенно физические страдания пройдут, унося с собой эмоции, желания, ощущения. Какое-то время оболочка будет просто бездумно существовать, дыша воздухом, не более. А потом и эта как-бы-жизнь угаснет, и вы погрузитесь в небытие. Безвозвратно.

Да я прямо сейчас уже перестала дышать. От ужаса.

– И долго мне… осталось? – только и смогла вымолвить дрожащим сиплым голосом.

– Отпущенный срок истекает на закате, сирра, – мэтр отвел взгляд.

– И что, ничего нельзя сделать? – потянула мужчину за рукав, разворачивая к себе и с отчаянной надеждой вглядываясь в его глаза.

– Выход один: стать наидой, обрести хозяина, а вместе с ним новую родовую связь. Да только кто же вас возьмет-то после всего, что натворили ночью! – повысил голос Циольф. – Зачем доверились сирре Альфиисе? Что она посулила? Уверила, что сиятельный саэр Крэаз проникнется бедственным положением и непременно остановит на вас свой выбор? Как же вы наивны, дитя. Разжалобить дваждырожденного Саварда Крэаза сложнее, чем уговорить голодного борэша не есть мясо. И тем не менее, – горькая усмешка, – сейчас он единственный ваш шанс на спасение.

– Что же мне делать? – спросила не мэтра – что его спрашивать?.. Скорее себя саму, но мужчина услышал и, как ни странно, ответил:

– Постарайтесь на сегодняшнем отборе произвести на сиятельного саэра благоприятное впечатление. Знаю, вам плохо, больно и страшно, а к вечеру будет еще хуже. Но соберите все силы. Другой возможности не будет.

Целитель сгреб со стола какие-то флаконы и баночки, уложил их в маленький сундучок и явно собрался откланяться.

– Уже уходите? – неожиданно прорвалось жалобным всхлипом, и я крепко стиснула зубы.

Странно, но присутствие этого чужого, не очень расположенного ко мне человека вселяло хоть какую-то уверенность. Оставаться одной не хотелось категорически.

– Глава рода наложил запрет на общение, – сухо уведомил мужчина. – Мне было разрешено посетить вас только для того, чтобы осмотреть и поддержать силы. Саэр Эктар хочет дать бывшей воспитаннице шанс присутствовать на отборе в относительно вменяемом состоянии. Я сделал все, что требовалось. Дольше задерживаться не могу.

Он закрыл сундучок и пошел к двери, намереваясь уйти.

– Мэтр Циольф, скажите… – Несмотря на его откровенное нежелание общаться дальше, я все-таки хотела кое-что прояснить для себя. Целитель остановился, давая понять, что слушает. – Почему меня ни о чем не спросили? Почему не выслушали, прежде чем вынести решение?

Мужчина развернулся, насмешливо-удивленно глядя на меня.

– Иногда ваши поступки поражают своей продуманностью, сирра. Но по большей части вы демонстрируете простодушие, граничащее с глупостью. Думаете, глав семей, а тем более главу рода интересуют слова простой воспитанницы, сироты, не имеющей близких родственников? Или вы полагали, что вердикт не может быть вынесен без вашего участия? – Покраснела: именно так я и думала, вспоминая земное судопроизводство. – Первым делом глава рода со всем почтением выслушал сиятельного саэра Крэаза. Потом воззвал к родовому артефакту, черпая у него необходимую информацию. В последнюю очередь допросил меня, уточняя картину произошедшего. После чего оставалось только сделать вывод и утвердить приговор. Решение принималось Советом рода за закрытыми дверями, – продолжал разбивать мои иллюзии целитель. – Ну, а его оглашение всегда проводится в присутствии обвиняемого.

– Раз все обстоит именно так, зачем же вы настаивали, чтобы я сама себя оговорила, сознавшись в краже злосчастного отвара из лаборатории? Ведь с самого начала было понятно, что мне не позволят сказать ни слова.

– Существовала призрачная надежда, что саэр Ритан захочет поговорить до заседания Совета. Расспросить, найти смягчающие обстоятельства. Все-таки вы не просто самый ничтожный член рода, а его воспитанница. Я полагал… – Циольф замялся, но через секунду жестко закончил: – Ошибался.

Мужчина замолчал, глядя на меня почти с сожалением. Молчала и я, боясь неверным словом все испортить. Чувствовала, есть еще что-то, существенное и важное, о чем он знает, но пока не хочет говорить. Несколько долгих для меня мгновений мэтр колебался, глядя в пол, а потом произнес нарочито безразличным тоном:

– Что вам известно о родителях, Кателлина?

Что известно? Абсолютно ничего, если честно.

– Я была слишком мала… Почти ничего не помню…

Тянула звуки и время, надеясь, что Циольфу скоро надоест это слушать. Так и вышло. Нетерпеливо махнув рукой, целитель остановил мою невразумительную речь.

– А знаете, что матушку вашу, до того как она стала законной женой саэра Брунора из младшей ветви рода Эктар, хотел избрать своей наидой сам глава рода, Ритан Эктар?

Изумленно хмыкнув, отрицательно мотнула головой. Откуда мне знать-то? Хотя, думаю, и настоящая Катэль вряд ли догадывалась о подобном.

– Об этом мало кто слышал, – подтвердил мои догадки мэтр Циольф. – Во все, что тогда произошло, был вовлечен только очень узкий круг людей. Семья самой девушки, ваш будущий отец и, конечно, саэр Ритан. Я тогда занимал должность помощника главного целителя в доме саэра Умонта Сишора, вашего деда, и совершенно случайно стал невольным свидетелем тех давних событий.

– Что же произошло, мэтр?

Да, это дела давно минувших дней и абсолютно чужие люди, но за то время, что я успела провести в теле Катэль, эта несчастная глупышка как-то незаметно перестала быть посторонней, и судьба ее родителей странным образом заинтересовала и взволновала. Кроме того, в душе зрела твердая уверенность, что случившееся так или иначе и саму меня непременно заденет. Если уже не задело.

– Юная Адельвен очаровала Ритана Эктара с первого взгляда. Ваша матушка никоим образом не могла составить ему выгодную партию. К тому же у почтенного саэра уже имелась сговоренная невеста – старшая дочь известного своим влиянием и богатством рода. И Ритан решил взять понравившуюся девушку в свой дом наидой, о чем предварительно и уведомил ее родителей. Умонт Сишор был оглушен страшной новостью, не к этому готовил он свое дитя. Пусть не очень знатная и богатая, юная сирра все же могла рассчитывать, что войдет однажды законной женой в достойную семью из дальней ветви какого-нибудь малого рода. Отец любил ее, но не мог противиться главе одного из первых родов империи. И когда саэр Эктар при встрече дал понять, что в День выбора намерен провозгласить Адельвен наидой, не решился возражать, попытался смириться с тем, что его единственной девочке уготована судьба не жены, а женщины для утех.

– Какая судьба? – переспросила растерянно.

– Вы и этого не знаете? – скривил губы в язвительной усмешке Циольф. – Что же, ваши наставницы никогда не упоминали, как переводится с древнего языка слово «наида»?

– Нет, – не моргнув глазом, выдала я. Ну не поедет ведь он проверять в самом деле.

– Странно, – задумчиво протянул мужчина. – Впрочем, не мне судить о том, чему и как должно обучать в обители.

– Мои родители, – нетерпеливо напомнила, уводя мэтра от опасной для меня темы.

– Да, – встрепенулся целитель. – Молодой Брунор Эктар едва успел к тому времени пройти второе рождение и только-только возглавил семью. Одна из самых младших ветвей, небогатая, почти никому не известная. Он вряд ли ожидал, что хоть кто-то согласится заключить с ним брачный сговор, и не мечтал обрести в тот год супругу. Как и многие неженатые саэры, приехал в День выбора в надежде осмотреться, прикинуть возможные будущие варианты. И там, за три часа до церемонии, увидел Адельвен. Что Брунор говорил отцу девушки, как сумел его убедить – осталось между ними. Скорее всего, Умонт Сишор, искренне радеющий за свое дитя, предпочел все-таки видеть ее женой простого саэра, а не наидой главы могущественного рода.

– Но ведь дед знал, что саэр Ритан собрался взять его дочь женщиной для утех, – сказала и поморщилась: какое мерзкое словосочетание. – Как же он решился пойти против воли сильнейшего?

– Собрался, да, но не огласил еще своего решения – это должно было произойти как обычно, в конце Дня выбора. Чем и воспользовались отец и будущий жених. Опередив главу рода Эктар, они еще до церемонии заявили о сговоре между собой и о заключении брачного соглашения. Ритан ничего не смог сделать, традиции были на стороне саэра Сишора. Если семье поступает одновременно несколько предложений, и она выбирает, отдать дочь в жены или в наиды, первый вариант всегда определяется как предпочтительный. У главы оставалась еще надежда, что Брунор не сможет в короткий срок купить себе женщину для утех, тогда и сговор объявят недействительным. Закон строго обязывает в день подписания договора называть имя выбранной наиды. Но вашему отцу удалось очень быстро найти семью, которая совсем уже отчаялась сбыть с рук невзрачную, с физическим изъяном девушку, и обо всем условиться. По согласию с саэром Сишором на откуп пошло все то небольшое приданое, которое Брунору полагалось получить за невестой.

У меня нет слов. Просто мексиканский сериал какой-то.

– И что, вот так все и закончилось? – Я видела главу рода Эктар собственными глазами, и мне совершенно не верилось, что этот расчетливый, холодный мерзавец мог легко и просто спустить кому-либо подобное унижение.

– Поначалу казалось, что да. – Мэтр Цольф невесело улыбнулся. – Саэр Ритан смирился, по крайней мере внешне. Брунор и Адельвен жили тихо и незаметно, в покое и согласии. Ваш отец очень нежно относился к жене, что крайне редко встречается среди саэров. Он даже наиду брал на ложе лишь в случае крайней необходимости. Молодой саэр оказался рачительным хозяином, его заботами семья приобрела определенный достаток. Родились вы. А потом… – лицо целителя помрачнело.

– Что потом? – подавшись вперед, жадно спросила я.

– Потом, – голос мэтра стал сухим и жестким, – саэр Умонт Сишор погиб на охоте, саэр Ритан Эктар на этой же охоте серьезно пострадал, а саэр Брунор Эктар был объявлен виновным в происшедшем и казнен по приговору главы рода.

– То есть все того же Ритана Эктара? – уточнила я.

– Да, – короткий, но абсолютно исчерпывающий ответ.

– А… мама?

– Сирра Адельвен и наида саэра Брунора на следующий после казни день были найдены мертвыми в своих покоях. Отравились с горя, как гласил результат расследования. Вас же немедленно отвезли в дом главы рода, и через неделю, после соответствующей церемонии, саэр Ритан Эктар вступил в права опекуна, приобретя полную власть над вами и привилегию решать судьбу своей воспитанницы как ему заблагорассудится.

– Вы хотите сказать… – медленно начала я.

– Все, что хотел, я уже сказал, – перебил целитель, – и ничего уточнять не собираюсь. Более того, если вам придет в голову повторить рассказ и призвать меня в свидетели, стану настаивать на том, что это лишь плод вашего воображения. – Он скривился, но продолжил: – Но если информация хоть немного поможет, буду рад.

Ну что тут скажешь?

Мэтр Циольф помедлил пару минут, словно собираясь еще что-то добавить, но потом коротко кивнул и удалился, оставив меня в гордом одиночестве и растрепанных чувствах.

Минуты лениво и сонно шелестели одна за другой, грозя обернуться часом, а ко мне так никто больше и не пришел. Ни для того, чтобы поохать, попричитать, ни для того, чтобы дать ценные указания, ни для того, чтобы объяснить наконец-то, что делать дальше. Я уж не говорю о поддержке и утешении. Об этом с самого начала речи не шло. Вспомнился пресловутый запрет на общение. Ко мне что, даже Мори теперь не пускают? Как же я одна выкарабкиваться буду? Ничегошеньки ведь не знаю, ни в чем не ориентируюсь. Даже где должен проходить этот чертов отбор, не представляю совершенно. Умру потихоньку к вечеру прямо тут, всеми забытая. Покосилась на оставленный целителем флакон. Хорошо хоть без боли отойду, и то ладно.

Мысли о собственной смерти почему-то не ввергали в панику, не заставляли цепенеть от ужаса, как полчаса назад.

«Постепенно физические страдания пройдут, унося с собой эмоции, желания, ощущения», – всплыли в памяти слова Циольфа.

Так вот как это происходит. Я просто прекращу что-либо чувствовать, к чему-либо стремиться и бороться за жизнь тоже перестану. А то, что меня запрещено посещать и не с кем перекинуться словечком, лишь усугубляет положение. Пока все только чуть-чуть притупилось, но, если так пойдет дальше, причем по нарастающей, печальный конец неизбежен. Нарисованная разыгравшимся воображением картина леденила кровь. Не просто умирать, а умирать спокойным овощем – вдвойне горько и обидно. Поразмыслив, решила любезно оставленное Циольфом чудо-средство второй раз не принимать. Пусть боль вернется, она поможет выдернуть душу из медленно поглощающего ее липкого безразличия.

В попытке хоть как-то встряхнуться встала, подошла к окну. Некоторое время любовалась ухоженным парком, рассматривая диковинные деревья, роскошные цветники и аккуратные, усыпанные гравием дорожки. Но за окном ничего не менялось, не происходило, там было на удивление пусто. Мне быстро наскучило разглядывать однообразный безжизненный пейзаж, а вместе со скукой вернулась и апатия.

Спасло, как ни странно, бесцельное хождение по комнате. Начала повторять про себя стихи, что помнила наизусть, а знала я их немало, потом перешла к самым что ни на есть веселым песням отечественной и зарубежной эстрады. Лучше, конечно, было бы вслух исполнять, с чувством, громко-громко, но чего нельзя «почти потерявшей голос девушке», того, увы, нельзя.

Стало немного полегче. Решила передохнуть и снова причалила к окну в слабой надежде на то, что в парке, пока я отсутствовала, произошло хоть что-нибудь интересное. Обманувшись в ожиданиях – картина за окном по-прежнему ничем выдающимся не радовала – уже совсем было собралась продолжить монотонную прогулку из угла в угол и перейти к таблице умножения, как вдруг взгляд упал на ту самую брошюрку-цитатник, которую, если верить Мори, так нежно любила прежняя Кателлина.

Что ж, самое время ознакомиться. Может, больше и возможности-то не представится.

Как я и предполагала, это оказался сборник этаких своеобразных афоризмов и наставлений. Крупные буквы, короткие, емкие фразы, пробелы между абзацами – все служило тому, чтобы в памяти будущих наид навечно отпечаталось несколько незатейливых истин. Одно название чего стоит – «Счастливая звезда наиды».

«Люби Господина своего, и его благосклонный взгляд коснется тебя, служи ему каждый миг жизни своей, и его сердце расположится к тебе», – читала я со все возраставшим ужасом и невольным восхищением перед хорошо проделанной работой составителей цитатника.

«Чти Господина своего как почитаешь Горта, Верховного бога нашего, и не обрушатся на тебя гнев и карающая десница его».

Да, зомбирование и промывание мозгов в чистом виде.

«Люби законную жену Господина своего как старшую дочь матери твоей, и не оставляй пути мира».

Резюмирую: нет в доме для тебя, наида, бога, кроме господина, а законная жена – пророк его.

Мне надоело расхаживать. Вернулась к кровати, не отрываясь от чтения, угнездилась со всеми удобствами и, болтая ногами, продолжила изучение занимательной книжицы. В душе, постепенно заполняя ее целиком, росла и крепла какая-то веселая злость.

«Восходящее солнце пусть застанет тебя за молитвами о здравии Господина твоего, а вечерняя заря – готовой по первому же велению возлечь на ложе его».

В общем, женщина для утех, особо не напрягайся. Ибо судьба твоя проста и однозначна: молись и е… Ой, что-то меня не туда понесло. Но как противно-то, кто бы знал. И эту участь уготовил мне любезный опекун и усугубила заботливая Альфииса? Хотя куда уж тут дальше усугублять.

«Проводи дни в неустанной заботе о благе и удовольствии Господина своего и всечасно помни, восхваляя, милости его».

Я так увлеклась, что не сразу услышала звук открываемой двери. Только через несколько мгновений перегруженный шокирующей информацией мозг наконец-то осознал, что в комнате помимо меня есть еще кто-то. Резко вскинула голову и наткнулась на внимательный взгляд почти прозрачных светло-серых глаз.

Я помнила эти глаза. Как же хорошо, оказывается, я их помнила!

Собственно, от обладавшего мной мужчины ничего, кроме них и низкого голоса, то жарко шепчущего, то властно приказывающего, в воспоминаниях после той страшной, первой в этом мире ночи не осталось. Забылись лицо, руки, фигура. А может, в оглушенном сознании они и не запечатлелись вовсе. Но эти завораживающие глаза вычеркнуть из памяти не смогла. Правда, тогда, ночью, они показались мне темными, почти черными. Но не узнать их было нельзя. А значит, и их обладателя тоже.

Саэр Савард Крэаз, сиятельный и дваждырожденный – кажется, ничего не забыла? – изволил почтить своим присутствием комнату отлученной от рода и теперь медленно умирающей девушки Кателлины. Впрочем, его стараниями уже даже и не девушки.

Познакомиться пришел? Или полюбоваться на странную девицу, что по собственному желанию к нему «на ложе незаконное» прыгнула, даже наказания не испугалась? Вот посмотрит сейчас саэр на меня повнимательней и стопроцентно решит, что ему даром не надо этакого тощего цыпленка в наиды. Ну какая из подобной немочи «женщина для утех»? Обнять и плакать, больше ничего.

Я, конечно, сама к Крэазу в объятия не торопилась, пугал он меня до дрожи. Но альтернатива – постепенное угасание и смерть до полуночи – привлекала еще меньше.

«Посмотри на меня, девочка!»

Не успела толком сообразить, прозвучали ли слова на самом деле или просто всплыли в моей памяти, а уже замерла покорным кроликом, не отрываясь от гипнотических очей усмехающегося напротив удава.

– Подойди!

А вот этот приказ я расслышала абсолютно четко. Расслышала, разозлилась и, как ни странно, обиделась. Поэтому решила его проигнорировать. Может, сиятельный и считает себя великим Каа, только вот мне бандерлогом совершенно точно быть не хочется.

«А еще они называли тебя желтым земляным червяком».

Неожиданное воспоминание, несмотря на всю напряженность ситуации, вызвало мимолетную улыбку, помогло стряхнуть овладевшее мною нездоровое оцепенение.

Поспешно отвела взгляд и стала исподволь разглядывать мужчину, отчаянно стараясь при этом не встречаться с ним глазами.

Высокий, стройный. Лет тридцати по земным меркам, ну или около того. Прямая спина, гордая посадка головы. Чувствовалось сразу – передо мной человек, привыкший повелевать и не терпящий возражений.

Черный, отлично скроенный костюм плотно обтекал фигуру, не скрывая, а, напротив, подчеркивая ее достоинства. Поджарое, мускулистое тело, широкий разворот могучих плеч – все явно указывало на пристрастие к аристократическому искусству фехтования. Ну не в спортзале же он эти мышцы наработал! Волевое, хищное лицо с высоким лбом, правильными чертами и неожиданно трогательной ямочкой на упрямом подбородке. Крепко сжатые чувственные губы. Короткие, жесткие даже на вид, темные волосы. Никаких тебе кос до пояса или густой гривы, волной окутывающей плечи, как принято у героев фэнтези.

Наверное, он был красив. Но красота эта не коснулась моей души и не согрела сердце. Умирающая лань, которую подмял под себя голодный лев, тоже теоретически может оценить грацию, силу и привлекательность своего убийцы. Если успеет. Но не более. Да и не до этого ей будет.

Вот и мне было не до этого.

Все силы уходили на то, чтобы не поддаться властному призыву сиятельного. Вспоминала цитаты из только что прочитанной книжицы и чувствовала, как удушливой волной накатывает ярость, помогая бороться: и с приказом мужчины, и с затаившейся где-то глубоко апатией, ждущей лишь мгновения слабости, минуты усталости, чтобы, ворвавшись ликующим победителем, навсегда захватить в плен душу и тело.

– Ночью не все рассмотрела? – лениво-насмешливый голос разозлил еще больше. – Я настолько понравился тебе, девочка, что ты прямо сейчас, немедленно, жаждешь продолжения? Поэтому с таким вожделением меня изучаешь?

Это он мое, пусть неуместное, но вполне оправданное любопытство, стремление увидеть наконец, кем покарали Катэль суровые местные боги, принял за попытку соблазнить его? Ничего себе выводы! Так удивилась, что даже забыла, что зареклась встречаться с саэром взглядом. Вскинула голову и с недоумением уставилась в ехидно прищуренные глаза.

– Ты решила не вставать, не подходить, – пояснил сиятельный мерзавец в ответ на откровенное удивление. – Ждешь в постели, недвусмысленно приглашая тем самым на свое ложе. Умница, быстро оправилась после первой ночи, даже не ожидал. Что ж, у нас не так много времени, но игнорировать столь откровенное предложение я не могу. Да и не хочу, если честно. А тебе все равно нечего уже терять. Готова подарить мне удовольствие прямо сейчас?

Провоцирует или правду говорит?

В любом случае проверять не собиралась. Да и дальше сидеть на кровати тоже. Бог знает, какие еще обычаи и предписания существуют в этом во всех отношениях ненормальном мире. Торопливо подскочила и на всякий случай отошла подальше от «ложа», молчаливо признавая, что этот раунд остался за сиятельным.

– Подойди, девочка! – все тот же спокойный и властный голос.

Что уж теперь? Подошла, остановилась рядом, глядя вниз и старательно натягивая на лицо выражение отстраненного безразличия.

– Посмотри на меня!

Неужели заклинило? Или у него для женщин набор только из двух команд существует? Маловато как-то. Надо еще «ложись» прибавить – вот тогда полный порядок будет. «Подойди, ложись, смотри» – что еще мужику нужно?

Сильные твердые пальцы, жестко ухватив за подбородок, дернули его вверх.

Вздрогнула и отвела глаза в сторону.

Мужчина, рассмеявшись, убрал руку. Не успела облегченно вздохнуть, как он вновь потянулся к моему лицу. Напряглась, не зная, чего ожидать, но сиятельный опять удивил. Неожиданно мягко провел по щеке, подушечкой большого пальца скользнул по губам, спустился ниже и, едва касаясь, очертил жилку, что рвано пульсировала на шее.

Дернулась, пытаясь освободиться от неуместного прикосновения.

– Непокорная, – хриплый смешок, – все еще непокорная, хоть уже и не девственница.

Рука, ставшая неожиданно грубой, резко схватила за шею, больно сдавливая нежную кожу, чужое лицо стремительно приблизилось, и ухо опалил злой шепот:

– Так зачем же ты на самом деле приходила ко мне той ночью, строптивица?

Вот и что ему ответить на этот, казалось бы, простой и понятный вопрос?

Экстрима захотелось? Нет, такую шутку сиятельный точно не оценит. Не стоит даже пробовать.

Рассказать о планах Альфиисы? О том, что ушлая девица задумала заполучить в новую семью не «темную лошадку» из другого рода, а хорошо выдрессированную, покорную ее воле глуповатую родственницу? Ведь именно потому она и подложила Катэль под будущего мужа, одурманив несчастную радужными картинами совместного счастливого существования и настойкой корня линиха. С этой настойкой, кстати, тоже не все так ясно, как с первого взгляда кажется. Целитель передал моей старшенькой чистое снадобье, в этом нет сомнений. Но почти уверена, что предприимчивая Фиса туда потом и от себя какую-то дрянь накапала. Чтобы Кэти посговорчивей была и грандиозных планов, не дай бог, своей строптивостью не нарушила.

А может, сиятельному выложить подозрения по поводу саэра Ритана Эктара? Терзают меня смутные сомнения, как говаривал герой известного фильма, что глава не просто догадывался обо всем происходящем. Без его прямого участия однозначно не обошлось. Ну не могла капризная домашняя девчонка, какой, в сущности, и была Альфииса, несмотря на всю ее стервозность, сама все замыслить и провернуть. Узнать об отваре, найти подход к целителю, подобрать нужные слова для Катэль, запутать и полностью подчинить несчастную девушку. Да и саэр Крэаз очень уж вовремя умудрился напиться и расслабиться. Как будто специально стремился услужить будущей супруге, чтобы ей легче осуществлять свои планы было. Во всей этой некрасивой истории чувствовалась умелая рука опытного интригана, исподволь, осторожно направлявшего не в меру бойкую дочурку в нужном ему направлении. Именно глава рода мог постепенно, намеками, капля за каплей так запугать Кэти безумными перспективами ее дальнейшей жизни, что она согласилась на аферу с сиятельным, сочтя это самым лучшим выходом из беспросветной ситуации.

Я охотно поведала бы все это саэру Крэазу. Вот только какова вероятность, что мне поверят? Скорее всего, нулевая. Уверения уважаемого главы сильнейшего рода и его старшей дочери против слов отчаянно цепляющейся за жизнь изгнанницы. Да и не замешан хитрец Эктар в истории напрямую. Альфиисе тоже удалось выкрутиться, свалив на меня даже вину за исчезновение отвара из лаборатории целителя. Кстати, мэтр Циольф в случае чего не меня поддержит, а своего работодателя и его кровиночку.

Подозрения у сиятельного по поводу сладкой парочки, конечно, возникнут. Не дурак ведь в самом деле. Думаю, он давно уже изучил гнилую натуру будущего тестя. И если это знание не стало препятствием к заключению брачного сговора, то и история с Кэти его не остановит. Неизвестная мне выгода, судя по всему, пока перевешивает. Так что Фиса с папашей в любом случае немного потеряют. А вот что я обрету, попытавшись сказать правду, это вопрос.

Мысли вихрем кружили в голове, сменяя одна другую. Я кусала губы, лихорадочно перебирая варианты и сомневаясь, все еще сомневаясь.

Сиятельному, не отличавшемуся, по-видимому, особым терпением, надоело ждать. Жестко стиснув плечи, он встряхнул меня, заставляя поднять голову, и прошипел:

– Какая необходимость была рисковать своей жизнью? – Мужчина не отрывал взгляда от моего лица, ловя малейшую эмоцию. – Неужели отчаянное желание стать наидой сиятельного саэра Крэаза заставило тебя так низко пасть? Мечты о роскошной жизни в моем доме не давали спокойно спать? Убогой сиротке захотелось великолепных покоев и изысканных нарядов?

Тоже версия. И ничем не хуже других.

– А может, тебя принудили это сделать? – не унимался мучитель. – Саэр Ритан Эктар приказал лечь под меня? Зачем? Он что, провел запрещенный обряд, чтобы иметь возможность после передачи прав на наиду моему роду по-прежнему в любой ситуации управлять тобою? Этот глупец рассчитывает, что я, поддавшись нелепому чувству жалости, введу в дом и пущу на ложе полностью подчиненную ему куклу? Говори!

Сиятельный еще раз встряхнул, притягивая поближе. Презрительно искривленные губы почти касались моих. Прозрачно-серые глаза потемнели. В глубине их яростными всполохами бесновалось черное пламя.

Медлить дольше было нельзя, и я наконец решилась. Главное, помнить, что говорить нужно негромко, сипло и с остановками.

– Саэр Крэаз, – близость мужчины нервировала, но вывернуться из его рук не удавалось, – вам интересно, почему я это совершила или что собираюсь делать дальше, как вести себя в вашем доме?

– Мне интересно все, – саэр усмехнулся и чуть ослабил хватку, позволяя немного отстраниться.

– Признаю, в ту ночь я повела себя очень безрассудно, – предельно осторожно подбирала слова: сейчас ни в коем случае нельзя ошибиться. – В том, что поступила так, была лишь моя вина. И за свою глупость я достаточно уже наказана. Вы не считаете?

– Глупость… Даже так, – скривился сиятельный, словно услышав нечто для себя неприятное.

– Моя юность прошла за стенами обители, в несбыточных снах о сказочной жизни. Ведь удел бедной сироты, воспитанницы – стать наидой простого, небогатого саэра. На иное можно и не рассчитывать… – Почувствовала, как лоб покрывает испарина, ощущения такие, словно по минному полю ступаю. – Вернулась домой и узнала, что старшую дочь рода сговорили за самого сиятельного Саварда Крэаза. Каюсь, я позавидовала той, что станет вашей наидой, посмела увлечься безумной мечтой…

Недалекая меркантильная простушка потупилась, будто не в силах дальше продолжать.

– Нелепые фантазии и тайны маленькой дурочки мне абсолютно безразличны, – вполне ожидаемо скривился мужчина. – Все, что интересует, – как во всем этом замешан саэр Ритан. Что поручил сделать? Каковы его планы в отношении тебя?

– Если саэр Эктар и строил какие-либо планы, то они в любом случае провалились. Подчинить меня ему не удалось. Я свободна в своих действиях и желаниях, – услышала недоверчивый хмык в ответ и поняла: не верит. – Это правда. Я изгнана из рода, обречена на смерть и никогда не предам того, кто спасет мне жизнь.

Саэр Крэаз молчал, никак не реагируя на более чем прозрачный намек. Ждет, что брошусь ему на шею с жаркими уверениями: «Ваня, я ваша навеки»? Или начну нудно завывать: «Ну возьмите меня», надеясь, что мужик не сбежит, а сжалится, или сжалится до того, как сбежит?

– Зачем мне нужна отверженная, если я могу взять наиду из влиятельного рода, которая принесет с собой и его поддержку? – отмер наконец Крэаз.

Другими словами: «А что вы можете дать нашей компании?» Везде одно и то же.

– Вместе с поддержкой получите и дополнительные проблемы. – Ох, надеюсь, эти доводы окажутся достаточно убедительными. – Если саэр Эктар, как вы считаете, способен провести подобный ритуал, то почему бы главе другого рода не попытаться сделать то же самое со своей кандидаткой в наиды? За каждой из девушек стоит ее род со своими надеждами и претензиями. Лишь я, безродная, буду принадлежать только вам телом и душой. Полностью и без остатка.

– Почему я должен верить тебе, девочка?

А вот это вопрос вопросов. Действительно, почему? Я бы, например, так легко не поверила.

Собралась с силами, чтобы голос звучал спокойно и уверенно, хотя внутри все дрожало от напряжения.

– Никто и не просит доверять мне на слово. Можно ведь проверить, правду ли я говорю, – сказала и замерла. Если такой возможности в этом мире нет – мне конец.

– Ты согласна на добровольное магическое испытание на родовом артефакте? – недоверчиво прищурился сиятельный.

Видимо, добровольное согласие в этом мире имеет принципиальное значение.

– Да, согласна, – а что еще можно было ответить.

Мужчина ощутимо расслабился. Черное пламя в глазах потухло, растворившись в прозрачно-серой дымке.

– Помнится, ночью я уже слышал от тебя эти два слова. – Меня внезапно снова притянули поближе. – До того, как ты вдруг решила хранить таинственное молчание. Мне понравилось все, что за тем согласием последовало. А тебе?

Оценивающий взгляд прошелся по лицу и остановился на губах, доводя почти до истерики, заставляя задохнуться от понимания того, что сейчас произойдет.

– Помню твой дурманный вкус, что так кружит голову, – пробормотал сиятельный, – или это лишь обман разгоряченного вином воображения?

Саэр наклонил голову, и я закрыла глаза, смиряясь с неизбежным.

Его уверенный, властный, без намека на чувственность поцелуй не дарил наслаждение и не ввергал, как принято говорить, в пучину страсти. Он подчинял, завоевывал, клеймил добытую в бою собственность. Оставалось лишь обмякнуть в сильных руках, не сопротивляясь, но и не отвечая захватчику.

Через несколько мгновений мужчина наконец отстранился, напоследок еще раз скользнув по губам жадным взглядом.

– Пустите, – шепнула чуть слышно, упираясь руками в твердую, словно литую грудь. – Пожалуйста!

– Сладкая, – хриплый смех в ответ, – все такая же сладкая и непокорная. Занятно.

Савард не отпустил, а почти отшвырнул меня, резко развернулся и пошел к двери. Но через несколько шагов остановился. Проговорил сухим, жестким тоном:

– Если я все-таки решу остановить свой выбор на тебе, перед тем как стать моей собственностью, пройдешь ритуал взыскания истины на родовом артефакте Крэазов.