Онлайн чтение книги Мистер Бикулла Mr. Byculla
Глава IX

Педантичный во всем, сэр Симон подчинил свою жизнь правилам, которые стали еще более жесткими, когда его деятельность утратила всякий смысл. Заведенный им распорядок позволял ему подчинять контролю все расходы и постепенно сокращать их, в соответствии с ухудшающимися условиями жизни. Самым важным во всем этом было то, что следование своим правилам наполняло значимостью его бытие и возвращало ему самоуважение. Однообразие не тяготило его, и он негодовал, когда кто-нибудь нарушал установленный им порядок.

Тем не менее в понедельник утром сэр Симон отложил свой визит в библиотеку Британского музея. Он решил встретиться с адвокатом. По почте сэр Симон получил запоздалое письмо от Лессинга с пятью фунтами, а также чек от господ Сотби за проданные ими картины персидских, монгольских и индийских художников. Картины принесли хорошие деньги, но не такие, как ему бы хотелось, и, по его мнению, не смогут покрыть судебные траты. Сэр Симон ждал этих денег с затаенной горечью и со сдержанным нетерпением, желая поскорее расплатиться с кредиторами и покончить с унизительным положением должника, а потому собирался уладить все прямо сейчас или хотя бы узнать, когда можно будет выплатить остаток долга. Он позвонил в адвокатскую контору и попросил срочно назначить встречу. В половине двенадцатого он сидел в сумрачной приемной конторы «Линкольнз Инн»^{[18]«Линкольнз Инн» — здание одной из адвокатских корпораций в Лондоне.} в окружении папок с документами. Разговор получился длинным и сложным, и, когда закончился, сэр Симон стал еще беднее, чем прежде. Адвокат, его давний приятель, пригласил его пообедать в ресторане, и только потом сэр Симон отправился в Британский музей перечитать эссе Слимэна о тхагах.

Сэр Симон вышел из читального зала в половине четвертого, по своему обыкновению доехал на метро от Рассел-сквер до Пиккадилли и пешком добрался до своего клуба на Сент-Джеймс-стрит. Он попросил чай с гренками и до четверти седьмого читал газеты, затем заказал виски с содовой и в течение получаса обсуждал новости с двумя приятелями по клубу, оба были старше его. Без пяти семь он вышел из клуба и добрался до метро на Грин-парк рядом с гостиницей «Ритц». Доехал до Глостер-роуд и в семь шестнадцать поднялся к себе в «Бовуар Приват Отель». Открыв дверь в свой номер, сэр Симон с удивлением и недовольством обнаружил там Ронни.

Ронни с нескрываемым удовольствием рассматривал собственное отражение в зеркале туалетного столика и расчесывал свои черные жирные волосы тяжелой щеткой из слоновой кости. Сэр Симон, раздраженно фыркнув, воскликнул:

— Положи-ка на место. Возможно, я старомоден, но я не собираюсь ни с кем делить свою щетку.

— Не стоит волноваться, — сказал Ронни, — я не прокаженный.

— Не в этом дело. Просто мне это неприятно. У тебя ко мне дело?

— Почему ты не допускаешь, что мне просто захотелось лишний раз увидеть тебя?

— Обычно ты приходишь не из бескорыстных побуждений.

— Ты хочешь сказать, что я прихожу только тогда, когда мне что-нибудь нужно?

— Откровенно говоря, да.

— Я приходил к тебе, когда у меня были неприятности. И ты не раз выручал меня. Я благодарен тебе за это.

— Рад слышать.

— Знаю, что заслужил твое недоверие, но не надо обвинять меня в неблагодарности.

— К чему ты клонишь?

— Зачем ты все усложняешь? Я тебе никогда не нравился, ведь так? Я и не мог тебе нравиться. Тебе всегда везло в жизни, ты безупречен во всем…

— Так не бывает.

— Я совершал поступки, о которых потом жалел, а ты можешь вспоминать о прошлом без сожаления, без стыда…

— Неужели ты и вправду так думаешь?

— Но ведь твоя репутация, в отличие от моей, безукоризненна.

— Возможно, я просто благоразумнее тебя. Но к чему весь этот разговор? Твоей репутации опять угрожает опасность?

— Ничего подобного! Просто к слову пришлось. У меня появился шанс. Очень хорошие перспективы.

— Надеюсь, ты сможешь им воспользоваться.

— Постараюсь. Я буду очень стараться. Именно об этом я и хочу поговорить.

— Тебе нужен мой совет?

— Для начала я хотел бы тебя немного заинтересовать. Видишь ли, есть у меня один приятель, замечательный парень, зовут его Хэй. Он связан с крупной американской компанией по производству аксессуаров для автомашин…

— Каких именно?

— Калориферов, зажигалок, радиоприемников, зеркал и тому подобного. У этой компании огромный рынок сбыта, и они намереваются открыть фабрику у нас, в Англии. Мой друг собирается возглавить их представительство и хочет взять меня к себе.

— Не думаю, что это серьезная работа. Но она хотя бы честная?

— Более чем честная — денежная! Она принесет большие деньги! Я абсолютно уверен, что смог бы расплатиться с тобой за шесть месяцев…

— Расплатиться со мной?

— Чтобы открыть представительство, нам нужно пятьсот фунтов. Хэй может вложить фунтов двести или триста, и если бы ты мог одолжить мне двести пятьдесят…

— Нет, — отрезал сэр Симон.

— В долг! Я через шесть месяцев верну…

— Никаких денег я тебе не дам, даже в долг. Ты и так мне дорого обошелся.

— Но на этот раз все будет иначе. Убытков я тебе не принесу. Уверяю тебя, спрос на американские аксессуары будет колоссальный. У меня наконец-то появилась возможность встать на ноги…

— Послушай меня, Ронни. Я не могу дать тебе двести фунтов, потому что адвокаты только что отняли у меня почти все деньги. Те самые адвокаты, которые отстаивали твою невиновность в суде.

— Но я действительно был ни при чем! Моей вины там не было.

— Нисколько не сомневаюсь. Я поверил тебе и поэтому предпринял все меры, чтобы обеспечить тебе хорошую защиту. Но твоя защита дорого обошлась мне, и я не могу рисковать двумя сотнями фунтов ради проекта, который представляется мне таким же сомнительным и легкомысленным, как и все остальное, что ты когда-либо затевал в надежде на легкую наживу. Нет, не перебивай меня, я еще не закончил. Я хочу сказать, что, даже если бы я имел такие деньги, ты бы их все равно не получил. Я ничего тебе больше не дам, потому что все, что я в тебя когда-либо вкладывал, пропадало. Ты всю жизнь, начиная со школьной скамьи, был пустым, нечестным и лживым лентяем. Ты причинил мне огромную боль, опозорил мое честное имя. Во время войны у тебя была возможность доказать, что ты не такой мерзавец, каким себя зарекомендовал, но ты не воспользовался этим шансом. Тебя изгнали из хорошего полка, ибо усомнились в твоей храбрости, а о твоих моральных качествах и говорить не приходится. Тогда ты завербовался рядовым, чем заслужил мое уважение, но вместо того чтобы исправиться, ты дезертировал. С тех пор…

— Замолчи! Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать лекции. Я уже не ребенок! С меня хватит! Если бы ты сейчас умер, а я прожил бы еще лет пятьдесят, то я помнил бы о тебе лишь то, что за всю жизнь не слышал от тебя ни единого доброго слова! Ничего, кроме проклятых старческих проповедей!

В ту минуту, когда они стояли, с ненавистью глядя друг на друга, их внешнее сходство было очевидным. Ронни, багровый от гнева и разочарования, едва не плакавший от отчаяния, стал похож на отца в его благородном негодовании, а жалкая фигура в костюме из синтетической шерсти выглядела уменьшенной копией высокого и стройного старика. Но гнев Ронни вскоре иссяк, и ярость сменилась полным отчаянием. Он бессильно рухнул в кресло рядом с диваном и зарыдал.

Слегка смутившись, сэр Симон отвернулся, снял и положил на диван пальто и пиджак.

— Тебе пора идти, — холодно сказал он. — У меня не такое уж просторное жилище, как видишь, и мне нужно помыться, иначе я опоздаю на ужин.

— Неужели ты выгонишь меня без гроша в кармане?

— Ты слышал, что я сказал, и я не собираюсь повторять это вновь.

— Я не уйду, пока ты не дашь мне хоть что-нибудь!

Сэр Симон снял рубашку и, отстегнув запонки, бросил их в коробку.

— Если ты так настаиваешь, оставайся, — сказал он, — но тебе придется стать свидетелем такого неприятного зрелища, как мое омовение. Прошу прощения за бестактность, но бедность заставляет меня забыть о некоторых правилах приличия.

— Ты можешь шутить как хочешь, но мне что делать? — взмолился Ронни. — Ты же знаешь, я на мели. У меня осталось всего десять шиллингов.

— Кругом полно работы. Обратился бы лучше в бюро по трудоустройству, — сказал сэр Симон и открыл кран.

— Насколько я понимаю, ты предлагаешь мне стать наемным рабочим?

— У тебя нет технических знаний, да и добросовестный работник из тебя не выйдет. Что же еще я могу тебе посоветовать?

Склонившись над раковиной, сэр Симон стал энергично намыливать лицо и шею. Ронни нагнулся и внимательно смотрел на отца, а его пальцы скользнули во внутренний карман отцовского пиджака, лежавшего на диване. Он нащупал бумажник — из мягкой кожи, без застежки — и с ловкостью карточного шулера вытащил оттуда три новые и хрустящие купюры и одну мятую, сложенную пополам.

— Ты еще горько пожалеешь о своих словах! — воскликнул он и встал, сунув правую руку в карман.

— Напрасно ждешь, — отвечал отец, наполняя раковину холодной водой. — Мне и так несладко, хуже некуда.

— Хорошо, если ты меня выгоняешь, я уйду, — сказал Ронни, задержавшись у порога, — но знай, ты сам довел меня до такой низости и… а впрочем, что говорить!

Он выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Сэр Симон тщательно вытер лицо и шею и достал из ящика чистую рубашку. Он услышал звонок к ужину, но мысль о еде и дружно жующих людях вызвала у него отвращение. В зеркале отразилось худощавое и гладкое, словно выточенное из слоновой кости, лицо.