Онлайн чтение книги Мыльная сказка Шахерезады
Глава 7

Мне очень хотелось упрекнуть Катю: «Ведь я просила тебя не закатывать матери истерик, советовала удержаться от выяснения отношений». Но какой смысл ругать подростка, когда он уже навалял глупостей? Поэтому я спросила:

– У твоей мамы точно нет подруг?

– За всю жизнь ни одной не видела, – мрачно подтвердила Катя и всхлипнула. – Мне надо взять платок, он в детской.

Я пошла с нею и очутилась в просторной комнате, набитой игрушками и книгами. На столе стоял компьютер, музыкальный центр – на полке. На спинке кресла лежал не очень новый коврик с изображением утенка. Он был странным: перья интенсивно красного цвета, клюв синий, лапы зеленые.

Катя схватила коврик и прижала к груди, потом вернула на место.

– Странный у тебя носовой платок, – сказала я.

– Коврик у меня с детства, – пояснила девочка, – он волшебный, если я волнуюсь, стоит его в руках подержать, и я сразу успокаиваюсь. Мама говорила, что пыталась его выбросить, но я так орала, что ей пришлось идти на помойку и принести его назад. Я того случая не помню, но коврик всегда меня утешает. Возьму его в руки, постою – и опять в порядке.

Мы вернулись на кухню. Я решила не сдаваться.

– Кто к вам в гости ходит?

Катюша начала загибать пальцы.

– Соня, Сережа, Нина, Вера, еще Оля, она меня на год младше, но не дура.

– Я имела в виду не твоих друзей, а маминых, – остановила я девочку.

– Тогда никто, – пожала плечами Катя.

– У Ирины есть кавалер? – заехала я с другой стороны.

Девочка засмеялась.

– В ее-то возрасте? Неа.

Я подавила вздох. Сорокапятилетняя Ирина кажется девятикласснице древней старухой.

– С кем мама беседует по телефону?

Катерина пожала плечами.

– Ну… ни с кем.

– Говори ее рабочий, – не отставала я.

– Не знаю его, всегда ей на мобильный эсэмэски шлю, – протянула Катя.

– Адрес «Фасоли», – потребовала я и услышала очередное:

– Не знаю, никогда там не была.

– Ты не приезжала к матери на службу?

– Нет, а зачем? – удивилась Катя.

– Просто так, посмотреть, где она работает, – вздохнула я. – А соседи? С кем мама общается?

Последовал стандартный ответ:

– Не знаю, ни с кем.

Я попыталась выбить хоть какую-нибудь информацию об Ирине:

– Сколько лет вы тут живете?

– Всегда, – шмыгнула носом Ира, – с рождения.

– На торце здания более темными кирпичами выложена цифра «2000». Иногда строители отмечают таким образом год окончания работ по возведению дома. Значит, ваша семья обитает тут более десяти лет. Ты, естественно, не помнишь квартиру, куда тебя принесли из роддома, была слишком мала тогда. Но, наверное, Ирина рассказывала о своем прошлом?

– Нет, не знаю, – проныла Катя.

Я разозлилась:

– Тебе хоть что-нибудь о матери известно? Слова «не знаю» мне уже надоели.

– Мама готовит, убирает, ходит на работу, – прошептала Катя и расплакалась.

Я обняла девочку, начала гладить ее по голове. Все правильно. «Мама готовит, убирает, ходит на работу». Кате повезло, кое-кто из подростков добавит к этому списку ряд других глаголов: занудничает, кричит, обзывается, злится. Редкие дети исчерпывающе отвечают на простые вопросы: что печалит маму? Ну, если забыть про двойки, вызовы к директору и нежелание отпрыска учить английский. Что беспокоит? Чего она боится? О чем мечтает? Какой была в юном возрасте? Какие совершила ошибки? Мама ведь человек, а не помесь кухонного комбайна с пылесосом и стиральной машиной, но чаще всего этот человек детям абсолютно не знаком.

Я разжала объятия.

– У вас же есть фотоальбомы?

Катя обрадовалась смене темы разговора.

– До фига.

– Неси! – приказала я и достала из сумочки мобильный.

Семен ответил мгновенно. Сначала из трубки донесся далекий гул голосов, затем тихая музыка, характерное позвякивание, и раздался баритон:

– Владелец агентства «Поиск» Соб у аппарата.

Я усмехнулась. Фамилия у Сени Собачкин, на мой вкус, очень милая, но парень предпочитает короткое «Соб». Сеня постоянно влюбляется. Он не отвязный Дон Жуан – Казанова, который соблазняет женщин из спортивного интереса, а потом рисует «звездочки» на парадной двери своего дома. Нет, Сенечка лирический герой, Ромео, до секса у него дело часто не доходит. Собачкин очаровывается почти каждой встреченной дамой, неделю ухаживает за Джульеттой, потом натыкается на новый объект, забывает про старый, и так постоянно. Одно время даже я, совершенно не подходящая Собачкину ни по возрасту, ни по менталитету, стала его героиней. Кажется, любовь Сени к Дашутке длилась… э… дай бог памяти… дней пять. Теперь мы друзья, иногда я обращаюсь к нему за помощью, иногда он ко мне. Кстати, Сеня роскошно готовит и живет неподалеку от Ложкина. Я беззастенчиво пользуюсь его хлебосольством, пару раз в неделю непременно зарулю к Семену и Кузе, слопаю ужин и уеду, упрекая себя в обжорстве. Кто такой Кузя? Ближайший друг и компаньон Собачкина, его полная противоположность. Сеня говорлив, суетлив, способен мгновенно обидеться, простить вас и снова разозлиться. Весь процесс займет у него полминуты. Собачкин гениальный переговорщик, он легко убедит бедуина, живущего в пустыне, купить гидрокостюм для подводного плавания и хоккейные коньки в придачу. Любая представительница женского пола от шести до девяносто семи лет помчится исполнять его просьбу, загипсованный больной ради Собачкина согласится поучаствовать в марафоне, а водолаз прыгнет с парашютом. Сеня знает огромное количество людей, у него вечно трезвонят три мобильных, он дает деньги в долг, забывает, кому ссудил, и страшно удивляется, когда сумма возвращается обратно. Кстати, ему всегда приносят долг. Почему? Не спрашивайте, не знаю. Любой человек, с которым Сеня пообщался более пяти минут, зачисляется им в друзья, Собачкин ради него вскочит ночью с постели и помчится в Тульскую область, дабы вытащить тачку приятеля, застрявшую в канаве. Сеня безалаберен, он обожает глупые шутки. Первое, что видит человек, вошедший в дом Соба, – это длинную лестницу, уходящую в очень глубокий подвал. Я знаю, что в холле обычный пол, ступеньки изображены на нем в особой «голографической» манере, и тем не менее покрываюсь холодным потом, когда на подкосившихся ногах иду в жилую часть дома. Остается лишь удивляться, каким образом Сеня ухитряется быть лучшим специалистом по розыску пропавших людей. Даже если вы попросите его отыскать человека, который исчез пятьдесят лет назад при невыясненных обстоятельствах, Сеня эти самые обстоятельства прояснит. Он гений.

Кузя другой. Большую часть суток он проводит, уткнувшись в монитор, и за весь день может сказать пару слов или вообще ничего. Женщин он опасается, с холостяцкой жизнью расставаться не хочет, не одобряет, как сам говорит, «обезьяньих замашек» Соба и мечтает выгнать из дома армию людей, которая постоянно толчется в гостиной и столовой. Кузя виртуозно владеет компьютером, он в курсе всех новинок, которые еще не дошли до потребителя, и может нарыть в Интернете любую информацию. Остается лишь удивляться тому, что молодые мужчины живут в одном коттедже и никогда не ссорятся.

– Соб слушает! – повторил Сеня. – Говорите, не тормозите!

– Судя по голосу, ты проводишь время в компании очередной любовницы? – предположила я. – И разве твое агентство называется «Поиск»? У него же нет вывески!

– Я завален работой по горло, – невпопад ответил Собачкин. – Еле-еле выкроил секундочку на кофеек.

– Бедненький, – лицемерно пожалела я Сеню. – А где у нас Кузя? Мне нужны его компьютерные таланты.

– Что тебе надо? – полюбопытствовал Собачкин.

Очень хорошо, что я поймала Семена в компании с очередной Джульеттой. Сейчас Собу захочется произвести выгодное впечатление на даму, и он в два счета выполнит мою просьбу, не станет ныть и вспоминать про загруженность. Нажму еще на одну педаль и тогда точно получу необходимое.

– Спасибо, дорогой, но дело сложное, лучше мне обратиться к Кузе, ты ведь не носишь с собой ноутбук.

– Обалдеть! – возмутился Сеня. – Да я сплю с ним! Из рук не выпускаю! Давай, говори скорей, я гений сети.

А еще отчаянный хвастун и павлин! Но мне желание Собачкина распушить хвост перед новой девушкой на руку. Говорят, нехорошо манипулировать людьми, но иногда умение дернуть за нужные веревочки бывает весьма полезным.

– Ирина Алексеевна Соловьева, сорок пять лет, – затараторила я, – управляющая рестораном «Фасоль», мне известен ее нынешний адрес, вышлю его тебе эсэмэской.

– Что тебе конкретно надо? – поторопил меня Собачкин.

– Все! – алчно воскликнула я. – Любую информацию. Контакты, родители, состав семьи, бывшие мужья, дети, прежние места работы, детали биографии.

– Ок, я жду сообщения, – выпалил Семен и отсоединился.

Я успела отослать ему название улицы, номер дома и квартиры семьи Соловьевых до того, как на кухню со стопкой альбомов вернулась Катя.

– Мама снимки аккуратно раскладывает, – произнесла девочка. – Это мы на море, на даче, вот мой день рождения в кафе.

Я начала перелистывать картонные страницы. Ирина на самом деле методична. На каждом форзаце есть надпись. Допустим: «Лето 2008 г. Египет, август 13–28-е числа». И любуйтесь на кадры, которые запечатлели Катюшу в бассейне, на берегу моря, около верблюда, в магазине сувениров. Главной героиней всех съемок является девочка, изображение матери мелькает редко, Ирина почти всегда одна, порой вместе с Катей и никогда с другими людьми.

– Меня больше всего интересуют снимки вашего выхода из роддома. Где они? – спросила я.

– Их нет, – сказала Катя.

– Вот странно, – удивилась я, – обычно матери трепетно относятся к фотографиям, где стоят с конвертом с младенцем в руках.

Катюша почесала нос.

– Я один раз спросила, где мои совсем детские фотки, да и мамины тоже. Хотелось на бабушек-дедушек посмотреть. А она сказала, что все документы погибли при пожаре, ей потом пришлось восстанавливать свой паспорт, мою метрику.

– Да, жаль, – протянула я, – снимков не вернуть.

– Точно, – вздохнула Катя, – так я бабушку с дедушкой и не увидела. Они до моего рождения умерли.

– Знаешь, где они работали? – поинтересовалась я.

– Неа, – призналась Катя, – мама о них ничего не рассказывает. Думаю, она с родителями поругалась и убежала от них. Но мне правду не говорит, чтобы плохой пример не подавать. Родители обожают себя приукрасить, их послушать, так они в детстве на крыльях летали. У меня подружка есть, Оля Шмакова. Ее отец за каждую четверку ремнем лупил и орал:

– Дура! В кого такой тупой лентяйкой уродилась! Я учился на «отлично», родителям с десяти лет помогал, газеты до занятий разносил, деньги с пеленок в дом притаскивал.

Олька ему верила, а потом ее предки ремонт затеяли, поснимали с антресолей древние чемоданы эпохи динозавров, и Шмакова в хламе отцовский дневник за десятый класс нашла. Вау! Там одни колы, замечаниями даже обложка исписана. Ольга ему дневничок показала и пригрозила:

– Еще раз меня пальцем тронешь, пойду к нашему директору, покажу ему вот это и про побои сообщу.

Зачем взрослые лгут?

– Понимают, что в молодости натворили много глупостей, и хотят удержать детей от опрометчивых шагов, – ответила я, – желают им счастья.

Звонок мобильного прозвучал так громко, что я вздрогнула и схватила трубку.

– Соловьева Ирина Алексеевна, москвичка, ранее проживала на Миусской площади, на задах улицы Горького. Отец Алексей Михайлович, авиаконструктор, доктор наук, профессор. Мать Ариадна Олеговна, чертежница, работала вместе с мужем. Бабушка, мать отца, Кира Алексеевна, поэтесса, скончалась в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, через двенадцать месяцев после первой посадки Ирины.

Последняя фраза прозвучала настолько дико, что я переспросила:

– После чего?

– Ирина Алексеевна была осуждена в марте восемьдесят третьего за воровство. Отсидела два года. В восемьдесят шестом снова попала на зону по обвинению в нанесении телесных повреждений, повлекших за собой большой ущерб здоровью, – бубнил Семен. – На сей раз, учитывая рецидив, ей вломили много. Ира шила брезентовые рукавицы в Мордовии до восемьдесят девятого.

Я, стараясь не измениться в лице, слушала Семена. Вот тебе и учительница географии, тихая скромная женщина, решившая родить девочку от чужого мужа! Кате ни в коем случае нельзя знать даже крупицу правды.

– Эй, отреагируй, – потребовал Сеня, – подай гудок. Создалось впечатление, что я беседую с немой.

Я справилась с замешательством.

– Слышно прекрасно. Я нахожусь в компании Кати, тринадцатилетней дочери Ирины. Соловьева вовремя не вернулась домой, девочка нервничает. Я подумала, что ее мать задержалась у родственников. Но Катя ничего не знает ни о бабушке, ни о дедушке, их фото нет, они погибли в пожаре. Снимки, а не старики. Катюша лишь сообщила, что мама до ее появления на свет работала в школе учительницей географии.

Собачкин чихнул прямо в трубку.

– Круто! Надеюсь, ты не включила громкую связь?

– Не догадалась, – буркнула я, – давай без вопросов. Что еще у тебя есть?

– К школе такую козу на километр подпускать нельзя, – загудел Семен. – Научит первоклашек добру. Высшего образования у Ирины нет, географию она постигала, разъезжая по России в спецвагоне для зэков. Ей попалась отличная мать. Когда дочь отпускали, она всякий раз в своей квартире ее прописывала, небось надеялась, что Ирочка ума наберется. Ан нет, не в медведя конфетка! Девяносто первый год у Ирины ознаменовался новой посадкой, она торговала с лотка газетами на площади. Там завязалась драка, в которой убили гражданина Звягина Юрия Николаевича. Народу махалось много, но экспертиза доказала, что решающий удар ножом нанесла Ирина. И укатила наша красотка на двенадцать годков в солнечную Республику Коми. Но вот тебе фокус! В тысяча девятьсот девяносто девятом она была прописана в коммуналке на улице Щелкина.

– Что-то не сходится, – пробормотала я. – Ты, часом, не перепутал гражданок? Может, о другой Соловьевой сейчас рассказываешь?

– А ты, часом, не перепутала адрес нужной тебе бабы в эсэмэске, которую мне отправила? – разозлился Собачкин. – Может, не то название улицы написала?

– Нет, – ответила я.

– Ну и я нет, – отрезал Сеня. – Смотрю биографию тетки, чьи координаты от тебя получил.

– Человек не может оказаться одновременно в двух местах, или курорт, или Москва, – пробормотала я, глядя на Катю.

– Зона не курорт, – не понял Собачкин.

– Да, да, Катя мне чай предложила, – невпопад сказала я.

– Тьфу, забыл, – воскликнул Сеня. – Соловьева могла выйти по условно-досрочному освобождению. Хотя нет, надо отсидеть три четверти срока. Так что раньше двухтысячного Ирина за ворота зоны не могла шагнуть. Слушай, может, она таки освободилась в миллениум?

– Нет, – возразила я. – Катя появилась на свет в девяносто восьмом.

– Импосибл! – щегольнул знанием английского Соб. – Никаких детей у зэчки нет. Ни одного упоминания о дочери ни в каких документах.

– М-м-м, – промычала я. – В бумагах путаница! Архив затопило! Такое случается! Вот беда!

– Поговори с матерью Ирины, – посоветовал Соб, – с бабушкой Кати.

– Она жива! – ахнула я.

– Почему нет? – удивился Семен. – Ариадне Олеговне всего шестьдесят три года, по нынешним понятиям она еще невеста. Живет в прежней квартире на улице Горького. Сейчас вышлю адрес.