Онлайн чтение книги Начать всё сначала Again, but Better
4. Кажется, мне здесь понравится

Вместе мы идем по улицам Лондона. Я и Пайлот. Пайлот и я. Симпатичный и милый со мной парень. С которым я вела разговор. У моего сердца танцевальная вечеринка. А также оно гадает: это что, свидание?

Нет, это не свидание, но это похоже на… что-то.

Солнце низко в небе, и улицы полны спешащих людей. Большие двухэтажные автобусы проносятся мимо каждые пару минут. Я не могу побороть глупую улыбку, появившуюся на моем лице, в восхищении осматриваясь, словно человек, никогда раньше не выходивший на улицу. Когда я пытаюсь заставить свое лицо расслабиться, улыбка снова появляется сама по себе.

– Здесь красные двухэтажные автобусы, как в кино! – мой голос полон восторга. – Это так сюрреально. Я раньше никогда не выезжала из страны, а теперь я просто здесь.

Я бросаю быстрый взгляд на Пайлота, а потом снова смотрю перед собой, а потом снова на него, а потом снова перед собой. Как часто мне нужно оглядываться? Странно ли постоянно оглядываться на него или страннее вообще не оглядываться? Я снова оглядываюсь на него. Он слабо улыбается. Его глаза светятся, словно он тоже в восторге от Лондона, но прячет это под большим слоем спокойствия.

Мы молча идем по Кингз Гейт в общем предполагаемом направлении продуктового. Пайлот засунул руки в карманы куртки. Мы проходим мимо одного симпатичного белого дома с колоннами за другим симпатичным белым домом с колоннами, до самой дороги, пока не останавливаемся на загруженном перекрестке.

– Думаешь, нам нужно повернуть тут? – спрашиваю я.

Потом осматриваюсь в поисках высоких металлических столбов с зелеными знаками-названиями улиц, которые мы знаем и любим в США, – и ничего не нахожу. Я уже скучаю по GPS своего телефона.

– Кажется… – он щурится, – нам нужно пройти еще квартал.

Я поворачиваюсь и настороженно смотрю на него.

– Твой тон намекает, что ты лишь на шестьдесят два процента уверен в этом.

Он поднимает руку, чтобы потереть подбородок и драматично смотрит справа налево.

– Я бы сказал, скорее, на тридцать семь процентов уверен.

– Где уличные знаки? – я поворачиваю голову в сторону одного угла, потом другого. Столбов нет. Это так сбивает с толку.

Брошюра «Вы будете учиться за границей» много говорила о феномене под названием культурный шок. В то время я просто фыркнула, потому что «да ладно» – это звучит глупо. Но блин, кажется, это начинается.

– Ладно, я вроде как на сорок три процента уверен, что нам нужно идти прямо еще один квартал, – решает Пайлот.

Я улыбаюсь и пожимаю плечами.

– Ладно.

Я смотрю налево и делаю пару шагов на дорогу.

– Шейн! – Пайлот хватает меня за руку и отдергивает назад, а в футе от моего лица проносится машина.

Легкие всасывают весь воздух в радиусе десяти футов вокруг, и по моему телу бежит адреналин. Пайлот убирает руку с моей, а я поворачиваюсь к нему, сгорая от стыда.

– Вот, блин, я забыла, что машины едут в другую сторону. Боже мой! – секунду я прячу лицо в ладонях.

Прошло всего четыре часа, а я уже почти попала под машину и чуть не погибла на лестнице.

– Не переживай, я уже чуть не погиб пару раз после моего приезда вчера, – Пайлот начинает переходить улицу. Я молча спешу за ним.

– Но не погиб, потому что помнил, что нужно посмотреть в обе стороны, прежде чем вообще выходить на дорогу, – он поворачивается, когда мы добираемся до тротуара, и ухмыляется.

Я награждаю его удивленной улыбкой.

– Ой, помолчи! – вырывается у меня, и я рефлекторно бью его по руке. Полсекунды спустя я в ужасе смотрю на свою руку. – О боже мой, прости. Я не хотела ударить тебя. У меня есть эта привычка иногда бить людей…

Он смеется, прерывая меня.

– У тебя есть привычка бить людей?

– Нет, – мой голос поднимается на пару октав. – То есть не бить людей. Боже.

– Ага.

– То есть бить людей, но легонько, иногда.

Он продолжает улыбаться.

– Хватит, – визжу я и прежде, чем понимаю, что делаю, бью его по руке еще раз. О боже. Заикаясь, я начинаю извиняться.

Его улыбка становится еще шире, когда он отпрыгивает в притворном страхе.

– Ну вот, опять она применяет насилие. Я только что спас твою жизнь, и вот так мне отплатили.

Я прячу лицо в руках и смеюсь.

Мы подходим к концу еще одного квартала и поворачиваем на ту безымянную дорогу, до которой дошли. Мне сложно сосредоточиться на чем-то помимо Пайлота. Как близко друг к другу мы идем. Как он смотрит на меня, поджав губы, словно подавляет улыбку.

Я выдыхаю.

– Может, у меня есть проблема, – признаюсь я так серьезно, как могу. – Я постараюсь контролировать ее.

– Первый шаг – принятие, – говорит он надменным голосом и легонько пихает меня плечом. У меня вырывается еще один смешок. Впереди уже можно разглядеть знак с красными светящимися буквами «ТЕСКО». Название что-то напоминает.

– Это же продуктовый, да? Тес-ко, – я пробую слово на вкус. – Интересное имя для продуктового.

– Шейн. Интересное имя для девушки, – дразнит он.

Я сужаю глаза.

– Пайлот. Интересное имя для человека.

Он фыркает.

Когда двери «Теско» раздвигаются, нас приветствует волна знакомых звуков: скрип тележек, фоновая музыка над головой и постоянные «бип» на кассах.

– Итак, Шейн, какую музыку ты слушаешь? – спрашивает Пайлот, когда я беру корзину.

– Музыку? Кто говорит о музыке? Мы покупаем еду, – без малейшего стыда я ухмыляюсь своей глупой шутке. Обычно я так не разговариваю с людьми, которых только что встретила. Я снова смотрю на Пайлота. – Я не хочу на это отвечать, похоже, это вопрос с подвохом.

– Мне просто любопытно! – невинно говорит он.

– Ты пишешь музыку, так что вероятность, что ты музыкальный сноб, почти девяносто процентов.

– Я не музыкальный сноб, – он замолкает, и уголки губ поднимаются. – Я совсем чуть-чуть музыкальный сноб.

Моя улыбка снова широкая и глупая.

– Хочешь пройтись по всем рядам? Ничего? Потому что мне действительно нужно пройтись по всем рядам. – Я быстро вхожу в один из проходов, а Пайлот следует за мной.

– Пайлот, глянь на эти бутылки с содовой. Ты это видишь? Они немного уже наших бутылок с содовой! – я энергично машу на содовую на полках.

Он ухмыляется.

– Так ты собиралась рассказать мне, какую музыку слушаешь, – снова спрашивает он. Мы поворачиваем в следующий проход между стеллажами.

– Я слушаю любую музыку, – дипломатично отвечаю я, доставая банку с «Нутеллой» и кладя в свою корзину. – Я в целом люблю музыку. – Мы проходим мимо арахисового масла и джема. – Мне нравятся «Beatles»…

– Стой, – Пайлот резко останавливается посреди прохода.

– Что? – неуверенно спрашиваю я.

– Beatles? – выдыхает он. – Не может быть. Они тебе нравятся? Не может. Быть. Не может. Быть.

Я закатываю глаза.

– Хватит… – начинаю я.

– Не может. Быть.

– Хватит! – мой голос поднимается на октавы, неизвестные человечеству.

– Я обожаю их! Я думал, я единственный, кто знает о них.

Он светится.

Я убегаю в следующий проход и слышу, как он смеется позади меня, когда я вхожу в секцию хлеба. Мне точно нравится этот парень. Я резко останавливаюсь перед стеллажом с макаронами. Все макароны в пакетах. Ничего себе! А в Америке они продаются в картонных упаковках!

– Все макароны в пакетах! – я поворачиваюсь к Пайлоту, ожидая, что он разделит мои чувства.

Кажется, он снова готовится посмеяться надо мной.

Я пытаюсь подавить улыбку.

– Ну, потому что в США макароны в основном в картонных упаковках! – он качает головой, ухмыляясь. – Это интересный момент, Пайлот. В будущем ты порадуешься, что я указала тебе на данный факт, когда тебе понадобится это знание… для какой-то викторины о том, как Англия упаковывает макароны.

Я бросаю пакет в корзинку и прохожу мимо – бог мой, неужели я правда прошла мимо? – остальных стеллажей, чтобы найти томатный соус, и снова резко останавливаюсь. Я немного отхожу назад, чтобы убедиться, что ничего не пропустила, прежде чем непроизвольно ахнуть.

Рядом со мной появляется Пайлот.

– Ты в порядке?

– Это просто отдел соусов, – объясняю я.

Его губы дергаются.

– Соус обидел тебя?

– Нет, но ты только глянь. Здесь только два типа томатных соусов. В какой вселенной живет Англия, что здесь только два вида томатных соусов! – я энергично жестикулирую, чтобы подчеркнуть мысль.

Он делает шаг назад, теперь широко улыбаясь, и беззаботно указывает на соус, а потом на меня.

– Ты… ты ахнула из-за соуса?

Мои щеки краснеют.

– Соус – это важно.

Я спешу взять банку, чтобы мы могли покинуть этот проход. Когда я хватаю ее с полки, другая банка оказывается возле края вместе с ней. У меня перехватывает дыхание, и я бросаюсь вперед, чтобы подхватить ее в воздухе, но двигаюсь недостаточно быстро. Я отскакиваю назад, когда вторая банка падает на пол. Стекло разбивается, и мои ноги обрызгивает соус.

Я замираю, уставившись на пол. Не могу поверить, что уронила банку с соусом прямо перед Пайлотом. Черт, черт, черт.

Мгновение спустя кто-то берет меня за руку и тащит из прохода, подальше от зоны разрушения. Это Пайлот… Он снова касается моей руки и смеется. Мы поворачиваем за угол, к стеллажам с алкоголем.

Он отпускает мою руку и внимательно смотрит на меня.

– Ты убила соус, Шейн.

Я качаю головой.

– Несчастный случай, – пищу я.

Пайлот осматривает полки, прежде чем взять коробку с английским пивом под названием «Strongbow». Он щелкает языком, качает головой и подавляет улыбку, когда мы направляемся к кассе.

– Насилие продолжается.

* * *

Мы медленно бредем в Карлстон. Внезапно я решила, что хочу звать Пайлота «Пайз», как «пирожок», и не знаю, нормально ли это. Пайз забавно произносится, и мы же друзья, разве нет? Или мы что-то другое? Если есть прозвище, есть связь. Так я… обычно говорю.

– Могу я звать тебя Пайз? – слова вырываются и уносятся в ночь. – Прости. Я бы не стала спрашивать, но мне действительно хочется называть тебя Пайз, – колеблясь, заканчиваю я.

Взглянув на него, я вижу, что он улыбается. Мои плечи немного расслабляются.

– Конечно, можешь, Убийца соуса.

Я сияю.

– О, ну я бы предпочитала, чтобы ты не звал меня Убийцей соуса, – вежливо отвечаю я.

Он фыркает.

– Многие люди действительно зовут тебя Пайз?

– Неа, это что-то новое.

Мое сердце начинает петь от крошечной мысли о том, что я придумала ему новое прозвище, которое еще никто не использовал.

– Как люди тебя зовут? – спрашиваю я, теперь из любопытства.

– Пайлот… или Пи.

– Пи? Как в математике? Ты, однако, не похож на Пи в математике. Оно кажется холодным. Ты скорее как пирожок-пирожок. Пирожки теплые, и великолепные, и вкусные… – я резко замолкаю. Ладно, есть дружелюбие, а есть это .

Он как-то забавно смотрит на меня. Я опускаю взгляд на землю, и меня накрывает новая волна смущения. Несколько мгновений мы идем в тишине.

– Так ты собираешься описать это приключение в продуктовом в своем блоге? – спрашивает Пайлот.

– О да, – отвечаю я, с радостью меняя тему. – Я планирую обличительный материал о феномене макарон в пакетах против картонных упаковок.

– Не могу это пропустить, – серьезно говорит он. Я смеюсь. – Как называется твой блог? – продолжает он.

Мои глаза широко распахиваются. Я не думала о том моменте, когда мне нужно будет рассказать ему о том, как называется мой блог. Он снова улыбается мне. Мое сердце по-идиотски подпрыгивает. Я не могу со всем этим справиться.

Я снова сосредотачиваюсь на земле.

– Эм… знаешь что? Это ничто. Тебе не нужно знать. – Я слегка ускоряю шаг. Думаю, мы уже всего лишь в квартале от Карлстона. Возможно, я смогу уклониться от этого вопроса.

– Эй, ты сказала, что я могу почитать написанное тобой, – тихо протестует он.

– Это странное название, – признаюсь я.

– Какое? – снова спрашивает он.

Я молча иду вперед.

– Шейн! – он ускоряет шаг, чтобы идти со мной вровень, и смеется, когда ловит мой взгляд. – Тебе нужно рассказать мне.

Теперь он просто сияет, и я чувствую себя так, словно парю. Порхаю и парю. Он останавливается, и я останавливаюсь, и мы улыбаемся друг другу.

– Frenchwatermelon nineteen, – бормочу я, и слова сливаются воедино.

Пайлот смеется.

– Прости, что это было? Французский. Арбуз. Девятнадцать? – медленно переспрашивает он.

– Frenchwatermelonnineteen, – я сжимаю губы, чтобы моя улыбка не была такой широкой. Его улыбка широкая.

Он беспечно пожимает плечами.

– Ладно. Французский Арбуз Девятнадцать. Чо тут такого странного? Это так нормально. Почти скучно. Я типа знаю еще пятерых людей, пользующихся ником French Watermelon Nineteen в интернете. Ты француженка?

– Неа, – я смущена. И пытаюсь придать лицу смущенное выражение.

Он поднимает брови.

Мой взгляд устремляется на его ботинки.

– Я… большой фанат французских тостов.

Он немедленно отвечает:

– Ох, и я. А кто нет?

Я снова поднимаю взгляд и вижу, что он стоит ближе. Как он оказался ближе? Кажется, я дрожу. Мурашки бегут вверх по моим ногам. Я нетвердо стою на ногах, словно меня может сдуть следующий порыв ветра. Не знаю, что происходит теперь. Игра в зрительный контакт нелегка. Мои слова вырываются почти шепотом.

– А также я люблю арбузы и число девятнадцать, так что я сделала то, что сделал бы любой разумный человек, – сложила их вместе в странное слово, которое будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Он кивает.

– Так Французский Арбуз?

Он ближе?

– Девятнадцать, – заканчиваю я.

Что происходит? Тротуар движется?

– Думаю, это потрясающее имя.

Мы стоим так близко. Его глаза в дюймах от моих. Я хватаюсь за пакет из продуктового как за соломинку. Товарный поезд заменил сердце.

А затем мои глаза опускаются, чтобы взглянуть на трещину в супер чистом лондонском тротуаре. Когда я поднимаю их мгновение спустя, Пайлот уже снова в трех футах от меня. Он повернулся к Карлстону.

– Посмотри на это. Мы вернулись назад, – он снова смотрит на меня. – Готова собрать соседей и начать сплачивать коллектив?

Я уставилась на него.

– Эм, да, конечно. Я уже не спала тридцать четыре часа, что такое еще пара часов… у меня есть несколько подходящих игр, загруженных на iPod, которые помогут растопить лед.

Он широко улыбается и бегом поднимается по ступенькам к двери. Я шумно выдыхаю, понимая, что задерживала дыхание последние тридцать секунд.

* * *

В нашей комнате очень темно. Сэйра спит, но у меня словно открылось второе дыхание. Сидя на кровати, я включаю ноутбук для света, хватаю ручку и открываю чистую страницу в новом Крестраже.

11.01.11–01:03.

Я только что добавила моих новых соседей по квартире в Facebook (Бейб Лозанж, Сэйра Мерхи, Аттикус Квон, Пайлот Пенн) и закончила короткое электронное письмо родителям, сообщив им, что все сегодня прошло хорошо. Я еще не нашла лучший способ поговорить с ними, поскольку на моем одноразовом телефоне лишь ограниченное количество минут. Свет выключен, так что я пишу благодаря свету экрана Сойера. Получается.

После похода в продуктовый с Пайлотом, мы все (кроме Бейб, которая ушла раньше после ознакомительной встречи навестить друга, живущего над нами) встретились в кухне и настороженно расселись вокруг стола. У которого, кстати, ужасные стулья. Аттикус болтал несколько минут о том, как он взволнован тем, что собирается погрузиться в лондонский театр, в то время как мы, остальные, слушали, вежливо вставляя слово или два, но не особо продвигая разговор. Я собиралась опуститься в кокон социальной тревоги, но Пайлот разбил тишину, вытащив принесенное пиво. И затем я достала «Табу». Ну, версию «табу» на моем iPod, которая называется «Word Kinish». Ничто так не разбивает лед, как хорошая игра «Word Kinish». (Чтобы найти друзей я, очевидно, напичкала iPod разными видами групповой деятельности).

Во мне немного проснулся соревновательный дух, но, кажется, нам всем было весело. Мы продолжали меняться командами. Моя команда всегда выигрывала, потому что я профессионал «Табу»/«Word Kinish». Мы с кузенами все время играли в эту игру летом, еще подростками.

Сэйра играла в «Word Kinish» хуже всех нас. Она быстро начинала волноваться, если не могла описать слово, которое ей нужно было объяснить своей команде, не используя незаконные словечки. Вместо того чтобы все объяснить, она издавала злобные звуки, пока не истекало время. Не знаю, что именно думать о Сэйре. Она вроде как милая, но также холодная. Она не улыбается, разговаривая со мной, и все время говорит короткими отрывистыми предложениями. Не знаю, дело в том, что я ей не нравлюсь, или это ее нормальное поведение.

Жаль, что я не привезла с собой колоду карт. Нужно бы добыть себе одну здесь. Есть что-то волшебное в хорошей игре в карты, которая всем нравится. Как правило, на каждом собрании Примавери мы играли в карты. В целом Примавери – громкие люди со своим мнением. Обычно я скорее наблюдаю, чем участвую в их обсуждениях, потому что лучше чтоб меня не заметили, чем осудили или отругали за неправильные слова. Но когда мы играем в карты, такой страх отпадает. Неловкость в компании кузенов исчезает. Я машинально становлюсь более уверенной, и внезапно у меня появляется что сказать.

Надеюсь, Пайлоту нравятся карты. Сегодня он был очень увлечен игрой. Не на моем уровне увлеченности, но так, что было весело. И Аттикус тоже.

Специализация Аттикуса – театр. С ним действительно легко разговаривать. У него есть некий глуповатый шарм, из-за чего я машинально чувствую себя менее одинокой. Он только что дочитал «Потерянный символ». Я точно должна обсудить с ним Дэна Брауна, когда выпадет такой шанс. Он в восторге от театра и хочет стажироваться в Вест-Энде, пока учится здесь. Аттикус недавно расстался со своим парнем из-за учебы за границей, но, кажется, не переживает по этому поводу. Он говорил о том, что в восторге от возможности пообщаться с британцами. Пока Сэйра и Пайлот играли в «Word Kinish», спокойно сидя за столом, мы с Аттикусом прыгали и кричали.

Я изо всех стараюсь сдерживать цунами восторга из-за Пайлота, нарастающего внутри с тех самых пор, как я впервые увидела его на кухне сегодня днем, но теперь, сидя здесь в темноте, перед тем как идти спать, я не могу помешать этим головокружительным мыслям затопить мою голову. Может ли у нас что-то получиться? Сегодня вечером было одно мгновение, когда, я уверена, мы почти поцеловались.

Пайлот такой… ну крутой. Он точно уже целовался. То, что раньше меня не целовали, кажется огромной ахиллесовой пятой. Ненавижу чувствовать себя неопытной. Мне не нравится, что этому я не могу научиться. Мне не нравится, что я потею, лишь только упоминают игру «Я никогда», потому что я очень боюсь тем сексуальных отношений. Как это мне двадцать лет, а я не держала парня за руку? Было бы нормально, если бы я не хотела держать парня за руку, но я хочу. А я никогда не была даже близка к этому.

Но теперь потенциальная возможность… ну, прямо передо мной.

Слово «бойфренд» уже кружится в моей голове. Моя семья допрашивала меня о существовании парня каждые несколько месяцев на протяжении последних семи лет. Как было не думать об этом? Мне было хорошо одной эти последние миллион лет, но мне хочется узнать, каково это, когда ты кому-то дорог. Каково это, когда тебя обнимают сзади. Я не хочу иметь эту ахиллесову пяту.