Онлайн чтение книги Найденыш с погибшей «Цинтии»
18. ВЫСТРЕЛЫ ИЗ ПУШКИ

Пока продолжалась погоня за «Альбатросом», Эрик приказал изготовить к бою пушку, установленную, на носу «Аляски». Это отняло немало времени. Когда с пушки сняли просмолённый чехол, зарядили её и навели на цель, противник был уже вне досягаемости. Он, конечно, не преминул воспользоваться заминкой, чтобы развить предельную скорость и оторваться от преследователя на три — четыре мили. Правда, такое расстояние для гатлинга[76]тип артиллерийского орудия не было непреодолимым, но боковая качка, быстрый ход обоих кораблей и ограниченность движущейся мишени делали более вероятным попадание снаряда не в цель, а в воду. Лучше было подождать, тем более, что расстояние между судами хотя и не сокращалось, но перестало теперь увеличиваться. Опыт показывал, что оба корабля, нёсшиеся на всех парах, были почти одинаково быстроходны. Разделявшая их дистанция оставалась неизменной в течение многих часов.

Но достигалось это ценою огромной затраты угля, запасы которого на «Аляске» быстро истощались. Приходилось опасаться, что такой непомерный расход топлива не оправдает себя, если не удастся догнать «Альбатроса.» до наступления ночи. Эрик не счёл возможным идти на такой крайний риск, не посоветовавшись предварительно с командой. Он вызвал всех на палубу и со всей откровенностью сообщил о положении вещей.

— Друзья мои, — сказал он, — вы знаете, как обстоит дело: либо мы поймаем и предадим морскому трибуналу негодяя, пытавшегося погубить нас на Бас-Фруад, либо позволим ему скрыться. Угля нам хватит самое большее на шесть суток. Всякое отклонение от курса заставит нас идти дальше под парусами, а это может помешать успешному окончанию плавания. С другой стороны, «Альбатрос» только и ждёт наступления ночи, чтобы сбить нас со следа. Поэтому мы должны непрерывно держать его под лучом электрического прожектора, ни на минуту не замедляя ход. Впрочем, я убеждён, что погоню вскоре придётся прекратить, так как завтра или послезавтра мы достигнем у семьдесят восьмой — семьдесят девятой параллели границы вечных льдов, закрывающей подступы к полюсу. Но я не хотел бы продолжать преследование, не получив вашего согласия и не поставив вас в известность о тех дополнительных трудностях, которые могут встретиться впереди.

Матросы вполголоса посовещались между собой и поручили маастеру Герсебому выступить от имени всего экипажа.

— Мы считаем, что долг «Аляски» — пожертвовать всем ради поимки этого мерзавца, — спокойно вымолвил старик.

— Вот и отлично! Мы сделаем все, чтобы этого добиться, — ответил Эрик.

Окончательно удостоверившись, что матросы на его стороне, он не жалел топлива и не давал возможности Тюдору Броуну, несмотря на отчаянные усилия последнего, оторваться от «Аляски» на большее расстояние. Как только скрылось солнце, на верхушке мачты «Аляски» вспыхнул электрический глаз прожектора и устремил свой безжалостный луч на «Альбатроса», чтобы до рассвета не выпустить его из поля зрения. На протяжении всей ночи расстояние между судами не сокращалось. Настало утро, и они по-прежнему мчались к полюсу. В полдень были определены по солнцу координаты «Аляски»: 78 o 21'14» северной широты и 98 o восточной долготы.

Плавучие льды, совсем не попадавшиеся за последние две недели, встречались теперь все чаще и чаще. Нередко их приходилось пробивать тараном, как это однажды уже делалось в Баффиновом заливе. Эрик, уверенный в скором появлении ледяных заторов, повернул «Аляску» чуть правее «Альбатроса», с тем чтобы преградить ему путь на восток, если тот попытается изменить направление, когда закроется дорога на север.

Эта предусмотрительность полностью себя оправдала, так как к двум часам дня на горизонте показался длинный ледяной барьер. Американская яхта тотчас же повернула к западу, оставив по правому борту нагромождение торосов, вытянувшихся на четыре — пять миль. «Аляска» немедленно повторила тот же манёвр, «о взяла на этот раз левее „Альбатроса“, чтобы отрезать ему возможное отступление к югу.

Погоня становилась все более напряжённой. Соответственно направлению, какого вынужден был придерживаться «Альбатрос», «Аляска» пыталась настигнуть его с фланга, все больше и больше прижимая его к кромке ледяного поля. Американская яхта, потерявшая прежний курс, то и дело задерживаемая плавучими льдами, вынуждена была поминутно переходить на другой галс[77]курс судна относительно ветра; судно идёт левым или правым галсом, когда ветер дует в левый или правый борт, — то устремляться к северу, то круто поворачивать на запад.

Эрик пристально следил из «вороньего гнезда» за крейсировкой противника, отвечая контрмерой на каждый его ход, как вдруг «Альбатрос» резко остановился и повернулся к «Аляске» носом. Длинная белая полоса, тянувшаяся к западу, объясняла причину этого неожиданного манёвра: «Альбатрос» очутился внутри настоящего залива, образовавшегося среди крутых изгибов ледяного поля, и, подобно хищнику, загнанному сворой борзых, повернулся лицом к врагу.

Молодой капитан «Аляски» ещё не успел спуститься на палубу, как снаряд со зловещим свистом пролетел над его головой.

Значит, «Альбатрос» был тоже вооружён и решил защищаться!

— Ну что ж, тем лучше, раз он первый открыл огонь! — сказал про себя Эрик и приказал стрелять.

Но его снаряду повезло не больше, чем снаряду Тюдора Броуна. Ядро упало в двухстах метрах от цели.

Бой разгорался, и стрельба становилась все более прицельной. Американский снаряд, начисто срезав большую рею «Аляски», разорвался на палубе и убил двух человек. В то же время шведский снаряд угодил прямо в рубку «Альбатроса» и, по-видимому, причинил большой ущерб. Частые выстрелы с той и другой стороны сильно повредили носовую часть и оснастку обоих судов.

Постепенно они сближались, делая быстрые повороты при обмене орудийными выстрелами. Но вот какой-то отдалённый гул стал примешиваться к грохоту пушек. Люди подняли головы и увидели, что небо на востоке стало совершенно черным.

Неужели ураган, завеса тумана или снежная буря помогут Тюдору Броуну скрыться? Всё, что угодно, но Эрик этого не допустит! И он решил взять американскую яхту на абордаж[78]соединение судов борт к борту для рукопашного боя. Вооружив всех своих людей мечами, топорами и кинжалами, Эрик на предельной скорости направил своё судно к «Альбатросу».

Но Тюдор Броун не стал дожидаться нападения. Поспешно отступив, он повёл свой корабль вдоль ледяной кромки, через каждые пять минут посылая в сторону «Аляски» новый снаряд. Однако поле его действия было теперь очень сужено. Зажатый, как в тиски, между торосами и «Аляской», он решил пойти на отчаянный шаг, чтобы вырваться в открытое море. Попытался он это сделать после нескольких ложных манёвров, надеясь таким образом скрыть от противника свои истинные намерения.

Эрик ему не препятствовал. Но как раз в ту минуту, когда нёсшийся на всех парах «Альбатрос» оказался в пределах досягаемости, «Аляска» врезалась в него стальным тараном.

Удар был сокрушительный. В корпусе яхты появилась зияющая рана. Мгновенно отяжелев, «Альбатрос» замер в неподвижности, почти утратив всякую способность к маневрированию. «Аляска» между тем поспешно отошла назад и изготовилась к новой атаке. Нельзя было медлить, так как море становилось все более угрожающим.

Началась буря. Налетел юго-восточный шквал со снежным бураном. Ветер не только вздымал чудовищные волны, но и загонял плавучие льдины в глубину залива, где, словно в горле воронки, застряли оба корабля. Айсберги стремились сюда, казалось, со всех концов света. Эрик понял, что не может сейчас терять ни минуты и должен во что бы то ни стало вырваться из этой ловушки, иначе «Аляска» будет заперта в ней и заперта, быть может, навсегда. Повернув корабль бортом к востоку, он думал теперь только о борьбе с ветром, снегом и полчищем грохочущих льдин.

Но вскоре он убедился, что вырваться в открытое море невозможно. Буря неистовствовала с такой яростью, что ей не могли противостоять ни машина «Аляски», ни её стальной таран. Корабль продвигался с величайшим трудом, а порою вынужден был отходить на много метров назад. Мачты жалобно стонали под напором ветра. Густой снег, затемнявший небо и ослеплявший людей, покрывал уже толстым слоем палубу и такелаж[79]все снасти на судне, служащие для укрепления мачт и управления парусами. Льды, все больше нагромождаясь, накапливаясь и теснясь в узком заливе, при каждом порыве шквального ветра воздвигали новые непреодолимые преграды. «Аляска» вынуждена была отойти к границе ледяного поля и почти на ощупь отыскать первую попавшуюся бухту, чтобы переждать в ней непогоду.

Между тем американская яхта скрылась в снежном вихре. Плачевное состояние, в которой она была приведена тараном «Аляски», заставляло сомневаться в возможности её сопротивления буре. Ещё труднее было предположить, что ей удалось выбраться в открытое море.

К тому же положение становилось столь критическим, что Эрик вынужден был заботиться сейчас не о преследовании противника, а о спасении «Аляски». Опасность увеличивалась с каждой минутой.

Нет ничего страшнее этих арктических бурь, когда стихийные силы природы как будто только затем и пробуждаются, чтобы дать почувствовать мореплавателям, как ужасны были некогда катаклизмы[80]катастрофы, вызываемые стихийными силами природы (бури, наводнения, землетрясения и т.д.) ледникового периода. Царила кромешная тьма, хотя в тех странах, где день отличается от ночи, часы ещё не показывали и пяти пополудни. Так как паровая машина застопорилась, нечего было и думать зажечь электрический прожектор. К завыванию урагана, к раскатам грома, к скрежету налетающих и обрушивающихся друг на друга плавучих льдин присоединялся ещё во мраке треск ледяного поля, которое ломалось и крошилось со всех концов. При образовании каждой новой трещины завывание бури заглушалось грохотом взрыва, словно стреляли из пушки во время бедствия. Частота этих взрывов свидетельствовала о том, что расщелин образовалось бесчисленное множество.

Вскоре «Аляске» пришлось испытать на себе силу встречных ударов. Небольшая бухта, где она нашла укрытие, заполнилась, так же как и все излучины залива, дрейфующим льдом. Перед кораблём выросла сплошная ледяная стена, словно сцементированная непрерывно падающим снегом. «Аляска» очутилась в плену. Скрежет её корпуса сливался с шумом ломающихся льдов, которые напирали на неё со всех сторон. Ежеминутно можно было ожидать, что остов судна сломается, как яичная скорлупа, и это непременно случилось бы, если бы его заблаговременно не укрепили на случай такого страшного сдавливания.

Эрик решил не сдаваться без борьбы. Не теряя времени, он бросил всех людей на возведение вокруг корабля преграды из вертикально поставленных тяжёлых брёвен, чтобы по возможности смягчить силу давления, распределив её на более широкую поверхность. Но эти подпоры, и в самом деле защитившие корпус судна, вскоре вызвали другую, непредвиденную опасность, которая могла стать роковой.

Корабль, вместо того, чтобы быть раздавленным, теперь, при малейшем колебании ледяного поля, приподнимался из воды и затем падал на лёд с силой парового молота. С минуту на минуту при любом из таких страшных ударов он мог расколоться, дать течь, пойти ко дну. Чтобы отразить эту опасность, существовало только одно средство: по возможности укреплять, непрерывно укреплять заслон из льда и снега, который, худо ли, хорошо ли, но всё-таки защищал корпус корабля, составляя с ним почти единую, как бы однородную массу.

Все работали с исключительным рвением. Поистине это было волнующее зрелище! Горстка пигмеев с помощью якорей, брёвен и канатов пыталась воспротивиться разбушевавшимся стихиям! Люди спешно заделывали пробоины, забивали снегом промежутки между бортами и ледяной преградой, даже и не задумываясь о том, что малейшего дыхания Полярного моря будет достаточно, чтобы положить конец всей этой жалкой возне. После четырех или пяти часов нечеловеческого труда все выбились из сил, но опасность нисколько не уменьшилась, так как буря продолжала свирепствовать с ещё большей яростью.

Посоветовавшись с офицерами, Эрик приказал выгрузить на лёд продовольствие и припасы на тот случай, если «Аляска» не выдержит этих ужасных толчков. Впрочем, ещё в самом начале бури каждому из членов экипажа были даны точные инструкции, как вести себя и что делать, если произойдёт катастрофа, и был выдан на руки недельный паек. Кроме того, всем было приказано держать ружьё на перевязи и не снимать его с плеча даже во время работы.

Не так-то легко было выгрузить на лёд двадцать больших бочек, но в конце концов люди справились и с этой работой! Всевозможные припасы были сложены в двухстах метрах от корабля, под просмолённым брезентом, который вскоре покрылся пушистым снежным ковром.

Меры предосторожности, принятые Эриком, немного успокоили люден. Если бы и произошло кораблекрушение, оно не грозило теперь немедленной гибелью. Матросы сели за стол, чтобы подкрепиться неурочным ужином и горячим чаем с ромом.

Во время ужина внезапный толчок, мощнее всех предыдущих, с такой силой потряс ледяное поле, что ложе из льда и снега, на котором покоилась «Аляска», сломалось от чудовищного напора. Сжатая с кормы, она приподнялась с пронзительным скрежетом и рухнула носом в бездну, чтобы, казалось, исчезнуть в ней навеки. Началась паника. Все ринулись на палубу. Несколько человек, решив, пока ещё не поздно, искать спасения на льду, бросились за борт, не дожидаясь распоряжения капитана.

Четверым или пятерым из этих несчастных удалось спастись, так как они упали на снег, а двое других очутились между ледяным пластом и обшивкой правого борта, — в ту самую минуту, когда судно, придя в равновесие, со скрипом и хрустом выпрямилось.

Отчаянные вопли и треск ломающихся человеческих костей были заглушены воем урагана…

Наступило затишье, корабль оставался недвижимым.

Таков был трагический урок. Эрик ещё раз предложил экипажу сохранять хладнокровие и действовать во всех случаях только по приказу начальствующих лиц.

— Поймите же, — сказал он своим спутникам, — высадка — это чрезвычайная мера, прибегнуть к которой может заставить нас только самая крайняя необходимость. Все наши усилия должны быть направлены на спасение «Аляски»! Если мы потеряем её, то наше положение будет более чем ненадёжно! Мы покинем корабль лишь в случае его полной непригодности. Но даже и при таком несчастье высадка должна производиться спокойно, иначе нас неизбежно постигнет катастрофа! Я советую вам вернуться к прерванному ужину, предоставив офицерам заботу о дальнейших действиях.

Решительность, с какой были сказаны эти слова, успокоила даже самых робких, и матросы спустились в кубрик[81]жилое помещение для судовой команды.

Затем Эрик подозвал маастера Герсебома, велел ему отвязать верного пса Клааса и бесшумно следовать за ним.

— Мы спустимся на лёд, — объяснил он вполголоса, чтобы вернуть беглецов и призвать их к чувству долга. Это будет лучше, чем бросить их на произвол судьбы.

Бедные матросы, пристыженные своим малодушием, находились ещё на краю ледяного поля. По первому требованию капитана они вернулись на «Аляску».

Убедившись, что беглецы находятся уже на борту, Эрик и маастер Герсебом дошли до продуктового склада, полагая, что там мог укрыться ещё какой-нибудь матрос. Они обогнули склад, но никого больше не встретили.

— Как вы считаете, отец, не своевременно ли будет во избежание новой паники высадить часть экипажа на лёд? — спросил Эрик.

— Пожалуй, оно было бы хорошо, — ответил рыбак, — если только оставшиеся на корабле не будут завидовать тем, кто высадится. В таком случае эта мера предосторожности вызовет среди матросов ещё большее беспокойство.

— Да, это верно! — продолжал Эрик. — Разумнее всего будет до последней минуты объединять их усилия для борьбы с бурей, тем более, что я вижу в этом единственную возможность спасти судно. Но раз уж мы спустились на льдину, то воспользуемся случаем и посмотрим, в каком она состоянии. Признаюсь, этот беспрерывный треск и грохот заставляют меня сомневаться в её прочности.

Не успели ещё Эрик и его приёмный отец отойти и трехсот шагов к северу от продуктового склада, как вынуждены были остановиться: у их ног зияла громадная расщелина. Чтобы перебраться через неё, требовались длинные шесты, которые они не догадались с собой захватить. Тогда решили пройти по обочине в восточном направлении, чтобы посмотреть, как далеко тянется эта расщелина или, вернее сказать, трещина.

Шли уже больше получаса, но конца трещины не было видно. Следовательно, продуктовый оклад находился на огромной льдине. Успокоенные результатами своего исследования, Эрик и маастер Герсебом повернули назад.

Когда они были уже на полпути от склада, произошла новая подвижка ледяного поля, сопровождавшаяся оглушительным грохотом, скрежетом и треском ломающихся льдов. Не очень тревожась, они все же ускорили шаг, желая поскорее узнать, не причинил ли этот очередной толчок новых неприятностей «Аляске».

Вскоре они добрались до продуктового склада, а потом и до маленькой бухты, где стоял корабль.

Эрик и маастер Герсебом протёрли глаза, спрашивая друг друга, не видится ли им все это во сне: «Аляски» не было на месте!

Первое, что они подумали, — корабль пошёл ко дну. После всего, что ему пришлось испытать, в этом не было бы ничего удивительного.

Но, к счастью, от такого мрачного предположения сразу же пришлось отказаться: на поверхности воды не видно было ни одного обломка. Ещё более странное впечатление производил общий вид этой маленькой бухты, неузнаваемо изменившийся за короткий промежуток времени. Вместе с «Аляской» бесследно исчез и окружавший её плотным кольцом барьер из дрейфующих льдов, нагромождённый бурей за несколько часов. И даже больше того — все излучины вырисовывались теперь так отчётливо, что, казалось, ледяному полю удалось избавиться от случайного нароста и вернуть себе свои прежние очертания.

В ту же минуту маастер Герсебом отметил одно обстоятельство, которое он опустил из виду при обходе ледяного поля, но привлёкшее его внимание именно сейчас, когда он вернулся к исходному месту: ветер переменился и дул теперь с запада!

Не мог ли внезапно переменившийся ветер загнать ещё дальше в глубину залива дрейфующие льды, сгрудившиеся вокруг «Аляски»?

Да, по-видимому, так оно и было. Оставалось только проверить правильность этого предположения.

Эрик и маастер Герсебом немедленно направились вдоль береговой полосы. Шли они довольно долго, сделав четыре или пять километров. Края ледяного поля повсюду были свободны от дрейфующего льда; яростные волны разбивались о ледяной берег словно о песчаную отмель, а залив все уходил вдаль и не было видно ему конца. Но что особенно показалось странным, — исчез высокий ледяной мыс, закрывавший залив с юга.

Наконец Эрик остановился. Теперь ему было все понятно. Он крепко пожал руку маастеру Герсебому.

— Отец, — сказал он многозначительно, — вы из породы тех людей, которым следует сразу говорить всю правду! Так вот, правда заключается в том, что айсберги, преграждавшие путь «Аляске», оторвались от ледяного поля. Мы находимся на плавучем острове, длиной в несколько километров и в несколько сот метров шириной, который по прихоти бури несётся в океан!