Онлайн чтение книги Найти жертву
Глава 32

Я поджидал Черча с револьвером в руке. Его лицо под полями шляпы выглядело изможденным и осунувшимся. Рука метнулась к оттопыренному карману пиджака.

– Так я и знал, что это вы, – сказал он.

– Вам следовало застрелить меня, когда у вас был шанс. Теперь я бы на вашем месте не пытался это сделать. Ваша жена выбивала сто очков, стреляя по силуэту, а я обычно выбиваю девяносто девять беглым огнем.

– Я не собираюсь с вами соревноваться, Арчер. Не хочу иметь вашу кровь на своих руках.

– Тогда покажите мне ваши руки.

Черч протянул руки ладонями вверх и поморщился, когда я вытащил оружие у него из кармана. Это был голубоватый стальной револьвер 38-го калибра. Рукоятка была скользкой от частого использования. Я повернул смазанный барабан – револьвер был полностью заряжен.

– Возьмите его, – сказал Черч. – Это тот, что вам нужен.

Он перевел взгляд с оружия на жену. Она стояла, прислонившись к стеклянной двери в патио. Ее зеленые глаза переполняла жалость, и меня интересовало, о ком она горюет. О себе самой?

– Ты рассказала ему, Хильда?

Женщина молча кивнула.

– Значит, вы все знаете.

– Да. Где вы были?

– На шоссе. У меня возникла детская мысль бежать, все бросить и начать где-нибудь новую жизнь.

– Но тем не менее вы вернулись?

– Да, вернулся. Я понял, что не смогу бросить самого себя и буду вынужден жить с самим собой, где бы я ни находился. Веселенькая перспектива. – Он попытался сардонически усмехнуться, но лицо его исказила боль. – Конечно, дело не только в этом. Я не мог уехать, предоставить Хильде одной отвечать за все. Я виноват больше, чем она.

Хильда застонала. Ее лицо походило на лицо статуи под дождем.

– Пожалуйста, Брэндон, позволь мне выйти. Я не могу слышать, как ты говоришь такое.

– Ты не попытаешься убежать?

– Нет.

– И не причинишь себе вреда?

– Нет, Брэндон, обещаю.

– Хорошо. Выйди ненадолго. – Он повернулся ко мне, когда стеклянная дверь патио задвинулась за ней. – Не беспокойтесь, она не выйдет из патио. Ей нравится там, и у нее осталось мало времени.

– Вы все еще любите ее?

– Она мне как ребенок – в этом все и дело, Арчер. Я не могу винить ее. Она не отвечает за свои поступки. Это я виноват во всем. Хильда действовала, повинуясь импульсу, почти не ведая, что творит. Зато я с самого начала отлично знал, что делаю. Теперь приходится расплачиваться. – Он посмотрел на свои большие ладони. – В четверг вечером Керриган рассказал мне, что она сделала, когда мы были в мотеле, он отпустил несколько грязных намеков. Позже я пришел к нему домой, и он все мне выложил. Тогда я впервые узнал, что Энн мертва.

Я не пытаюсь оправдаться, хотя думаю, что вряд ли пошел бы на это, если бы подумал как следует. Но Керриган меня оглушил. Я не был подготовлен к такому. Последний раз я видел Энн солнечным утром на озере, и мы с ней были счастливее, чем когда-либо. – На его лбу выступили капли пота, и он раздраженно смахнул их. – Черт возьми, я впадаю в жалость к себе. Это мой главный порок.

Но в ту ночь в доме Керригана я словно пережил землетрясение. Вся моя жизнь встала на дыбы и обрушилась на меня. Моя любимая мертва. Моя жена убила ее и совершила еще одно убийство. Керриган ничего не упустил – он сообщил все подробности, чтобы сломить мое сопротивление. Я не верил ему, пока не расспросил Хильду. Она призналась во всем, что смогла вспомнить.

В ту ночь я не видел никакого выхода. И сейчас не вижу. Я отправился на дорогу через перевал и сделал все, чего хотел от меня Керриган. Вы все правильно поняли, Арчер. – Казалось, слова с трудом даются ему. – Я отпустил моих людей и позволил негодяю убраться из моего округа. Этого поступка я стыжусь больше всего на свете.

– Он снова в вашем округе.

– Знаю. Но это ничего не меняет.

Осознав, что все еще сжимаю в руках револьверы, я спрятал их в карманы, с глаз долой. За последние несколько минут мое мнение о Черче резко изменилось. Конечно, он вел беспорядочную жизнь и легко поддавался страстям. Но он был по-своему честен.

– Я поступил бы так же, – сказал я.

– Но вы не полицейский офицер и не давали присягу. Да и с чего это вы запели по-другому?

– Вчера я был не прав. Я сожалею о своих словах. Забудьте их.

– Я не могу забыть правду. Последние сорок часов я гонял по дорогам, притворяясь, будто занят работой. В действительности я искал Энн. Керриган не сказал мне, где она – это помогало ему надежнее держать меня на крючке. Ну, а теперь все кончено. Полагаю, Уэстмор выдвинет против меня официальное обвинение.

– Нет, если я смогу этому помешать. А я его главный свидетель.

Он удивленно посмотрел на меня.

– После всего, что я сделал?

– После всего, что вы сделали.

– Вы необыкновенный человек, – медленно произнес он.

– А вас так мучит совесть, что вы испытали бы удовлетворение от публичного позора, отбывая наказание в вашей же тюрьме. Естественно, вы чувствуете вину. Вы действительно виноваты. Вы совершили несколько скверных ошибок. Самое худшее то, что вы оставили Хильду на свободе, зная, что она совершила убийство. Керриган не потеря ни для кого, но на его месте мог оказаться кто-то другой.

– Я знаю, что не должен был оставлять ее в ту ночь. Но Керриган заставил меня поехать к перевалу. Мне следовало отправить Хильду в психиатрическую лечебницу. Но я не смог этого сделать, так как чувствовал себя виноватым.

Его взгляд скользнул к стеклянной двери. Хильда стояла в патио, глядя на лимонное дерево с белыми цветами. Она выглядела растерянной, словно по ошибке забрела в чужой сад. Черч издал нечленораздельный звук, снял шляпу, швырнул ее в стену и сел на железный стул, закрыв лицо руками. Я сел напротив него.

Когда он открыл лицо, морщины на нем стали глубже. Он стиснул руки молитвенным жестом, стараясь унять дрожь. Несмотря на мятый деловой костюм, он походил на оборванного святого с картины Эль Греко.

– Хильде придется провести много времени взаперти, – сказал я. – Место заключения зависит от того, вменяема она или нет. Как по-вашему?

– Не знаю, что скажет жюри. Конечно, она эмоционально неуравновешенна – вы сами видите. Хильда нигде не была полностью нормальной с тех пор, как я с ней познакомился. Очевидно, это одна из причин, по которой я на ней женился. Жизнь в доме Майера буквально сводила ее с ума. Некоторым людям необходимо быть нужными. Я один из них.

Теперь я понимаю, что в этом качестве больше слабости, чем силы, и оно не слишком хорошая основа для брака. Но почти десять лет это срабатывало, и если бы у нас были дети, то могло срабатывать и дальше. Но я не смог сдержаться... – Его взгляд был устремлен на меня, но он, казалось, меня не видел. – Трудно долгие годы заставлять себя хотеть того, что тебе не нужно, и держаться подальше от того, чего больше всего желаешь.

Я хотел сына, – продолжал он, – но Хильда не могла мне его дать. Наша совместная жизнь стала пустой. Мы пытались заполнить ее новым домом, мебелью... – Он окинул взглядом залитую солнцем комнату. – Но это не приносило радости. Я больше не любил Хильду, и не думаю, что она когда-нибудь любила меня. В ее сердце было слишком много страха, чтобы уметь любить.

– Чего же она боялась?

– Думаю, это началось с отца, а потом распространилось на все остальное, включая меня. – Он глубоко вздохнул. – Иногда у нее был взгляд, как у дикого животного, которое я был должен кормить и приручать. Пока я мог дарить ей свою любовь, она была в безопасности. Почти десять лет мне удавалось поддерживать ее в почти нормальном состоянии. Но потом я сорвался. Это моя вина – я переоценил свои силы.

Черч ударил по бедру ребром ладони, словно разрубая на куски свою жизнь.

– Думаю, меня потянуло к Энн с первого же раза, когда я ее увидел. Я не отдавал себе в этом отчета, когда она жила с нами, да и долгое время после того. Она была совсем молоденькой, и я не собирался повторять то, что сделал ее отец. Энн была мне как дочь, – правда, когда она подросла, то стала блудной дочерью. Во мне было слишком много от пуританина, чтобы я мог одобрять ее поведение. Но она обладала тем, чего мне недоставало – весельем, умением любить смеясь, а не плача. Энн была похожа на Хильду и в то же время совсем другая. Как две стороны одной монеты.

Прошлой весной, когда зазеленели холмы, я стал мечтать о ней. Еще бы – брачный сезон. – Черч иронизировал над собой, как старик, вспоминающий бурную юность, но в его голосе слышалось воодушевление. – Я придумывал способы встретить ее на улице или убедить Хильду пригласить ее к нам. Но когда Энн приходила, я боялся к ней приближаться. Она была так хороша...

Конечно, я мог остановить себя. Но меня подстрекала... любовь, плоть, снисходительность к собственным слабостям – можете называть это как хотите. Я думал, что заслуживаю большего, чем имею. Вот я и получил большее. И не я один.

В июне мы втроем поехали к океану на уик-энд. Я не хотел брать ее. Я боролся с собою и знал, что проиграю, но Хильда настаивала. Думаю, ей хотелось увезти Энн подальше от Керригана. В первую же ночь после нашего приезда туда у Хильды разыгралась мигрень. Мы с Энн оставили ее в мотеле и пошли прогуляться на пляж. Долгие годы – с тех пор, как она выросла, – мы не были с ней наедине. Вот тогда все и случилось...

Услышав звуки в патио, я поднялся и подошел к двери. Хильда, стоя на коленях, выдергивала сорняки, растущие у края клумбы.

– Это было мое преступление, – послышался за моей спиной голос Черча. – Я разлюбил Хильду и отдал свою любовь ее сестре. Энн тоже влюбилась в меня. Мы использовали любую возможность, чтобы побыть вместе. Я уезжал на ночь с Энн, а Хильда ждала моего возвращения и смотрела на меня глазами раненого животного. Она никогда не говорила ни слова об Энн и не задавала мне вопросов – только снова ушла в себя, как до нашего брака. Думаю, я хотел, чтобы это случилось. Временами я желал, чтобы она окончательно лишилась рассудка, чтобы я смог жениться на Энн и иметь от нее детей... – Его голос дрогнул. – Кое-что из моих желаний исполнилось.

– А Хильду никогда не госпитализировали?

– Один раз – в первый год нашего брака. Она пыталась покончить с собой. Ее десять дней обследовали в окружной больнице. Хильда ждала ребенка, и врачи приписали попытку самоубийства ее беременности. Она сказала мне, что не хочет приносить младенца в этот мир, и в ту же ночь приняла большую дозу снотворного. Ей вовремя промыли желудок.

Я мог не забирать ее из больницы – врачи оставили это на мое усмотрение. Но мне казалось, что дома я смогу обеспечить ей лучшую жизнь. К тому же она носила моего ребенка.

– И что стало с ребенком?

– Она его потеряла. После этого ее состояние улучшилось.

– А ей когда-нибудь лечили психику?

– Время от времени она принимала какие-то таблетки, которые ее поддерживали.

– Ну, это отличный фон для признания ее невиновной на основании психического заболевания. Скажите, она заранее планировала убить Энн?

– Нет, это было непреднамеренное убийство. Я могу это доказать, если мне поверят. У нее не было оружия, когда она поехала туда.

– Да, она мне говорила, но я не знал, правда ли это.

– Правда. Хильда взяла револьвер у Энн или нашла его в летнем доме. В субботу вечером я видел его на комоде и предупредил Энн, чтобы она не бросала где попало заряженное оружие. Но она не позволила мне разрядить револьвер, считала, что он ей нужен для защиты.

– От Хильды?

– Сомневаюсь. Она никогда не боялась Хильду.

– И напрасно. По словам Хильды, Энн сама дала ей оружие. Для вас в этом есть какой-то смысл?

– Мне она тоже так сказала. Но Энн не стала бы этого делать.

– Конечно. Она ведь знала, что Хильда пыталась покончить с собой.

Я двинулся к двери. Хильда по-прежнему стояла на коленях, но теперь она рвала не сорняки, а красные лобелии, бросая их на землю.

Черч пронесся мимо меня в патио.

– Хильда! Что ты делаешь?

Она посмотрела на нас через плечо. Ее лицо было влажным и красным.

– Мне не нравятся эти цветы. Они стали некрасивыми. – Бросив взгляд на лицо мужа, она испуганно отпрянула. – Все в порядке, папа... я хотела сказать, Брэндон?

– Все в порядке, Хильда, – ответил он после паузы. – Делай с цветами что хочешь. Они твои.

– Можно задать вам вопрос? – заговорил я. – Об Энн.

Она поднялась, откинув волосы грязной рукой.

– Но я же рассказала вам об Энн. Это был несчастный случай. Я взяла револьвер, и он выстрелил. Энн посмотрела на меня и упала на пол.

– Каким образом оружие оказалось у вас?

– Энн дала его мне, – ответила она. – Я же говорила.

– Почему она дала его вам? Не помните, она что-нибудь сказала?

– Что-то припоминаю.

– Постарайтесь вспомнить, миссис Черч.

– Энн смеялась надо мной. Я сказала, что, если она не оставит папу в покое, я убью себя.

– Оставит в покое вашего отца?

– Нет. – Ее взгляд был озадаченным. – Брэндона. Энн пошла в спальню, принесла револьвер и протянула его мне. «Можешь убить себя, – сказала она. – Это твой шанс. Он заряжен». – Хильда сделала паузу, словно прислушиваясь. – Но я убила не себя, а ее.

Позади раздался стон Черча. Я повернулся. Он выглядел как человек, еле выживший после долгой болезни. Над его головой пролетела колибри, похожая на разноцветную пулю. Он наблюдал за птицей, пока она не скрылась в небесной лазури.

Его жена вырывала последние цветы из влажной земли. Когда прибыла полицейская машина, клумба была опустошена, и Хильда начала обрывать лимонное дерево. Черч промыл и перевязал кровоточащие руки жены, прежде чем ее увели.