Онлайн чтение книги Найти мертвеца
Глава 16. Свидетельствует пляж

Вторник, 23 июня

Если Гарриэт Вэйн и лорд Питер и чувствовали какое-нибудь смущение при встрече после вчерашнего объяснения, то они не выказывали его. У обоих имелась история, чтобы ее рассказать друг другу, и таким образом они обошлись без неловкости, которая могла бы возникнуть из-за отсутствии новостей.

— Шифрованные письма? Возможно, эта миссис Велдон совершенно права, а мы ошибались? Так или иначе, это больше походит на то, как мы и думали. Я невысокого мнения о предположении миссис Лефранс об игре на бирже, но совершенно очевидно, что у Алексиса имелся какой-то план и этот план, по-видимому, оказался ошибочным. Не знаю, не знаю… Возможно, было два набора обстоятельств? Было ли случайностью, что Алексиса убивают именно тогда, когда его планы созрели? Видимо, он был окружен необычайно неприятными людьми — лжецами, дураками, проститутками и даго.

— Да, не могу сказать, что мы вращаемся в очень достойных кругах. Самый порядочный из всех них это Антуан, но наверняка, вы не одобряете его.

— Это что, вызов? Мне известно об Антуане все. Я изучил его прошлым вечером.

— Чтобы посмотреть, приятен ли он мне для знакомства?

— Не совсем. Это часть процесса по зондированию почвы. Очевидно, — он — скромный, простой малый. Не его вина, что он ощущает недостаток жизнеспособности и начинает ощущать меланхолию. Он содержит мать в психлечебнице и присматривает дома за слабоумным братом.

— Неужели?

— Ну да, однако это не означает, что в данный момент его собственный разум не заслуживает доверия. Он был с вами немного более откровенным, чем другие насчет любовных дел Алексиса. По-видимому, у Алексиса имелись довольно серьезные виды на соединение с миссис Велдон, и он был вынужден отделаться от Лейлы с более чем обычным тактом и умением. Да Сото, конечно, темная лошадка, однако он достаточно хорош Для Лейлы и, вероятно, довольно глуп, чтобы совершенно искренне поверить в то, что отнял ее у Алексиса vi etarmis[57]Силой и оружием (лат.).. Но зачем все это? Ладно, все равно, давайте-ка пить чай. Ого! Кипучая деятельность на море! Вижу, две лодки остановились у Клыков.

— Рыболовы!

— Труполовы, я думаю, — зловеще отозвался Уимси. — Это Умпелти и его веселые ребята. Передайте мне, пожалуйста, полевой бинокль, Бантер. Да. Они выглядят очень деловито. Вот они вытащили невод. Взгляните.

Он передал бинокль Гарриэт, которая воскликнула:

— Они что-то подняли! Это, должно быть, довольно тяжелый предмет. Вот, инспектор помогает и один из его людей крепко держится с другого конца… вот-вот, он старается уравновесить лодку! О, вы не видите этого! Какая жалость! Что-то внезапно сорвалось, и инспектор Умпелти вверх тормашками свалился назад в лодку! Вот, сейчас он поднимается и отряхивается.

— Милый Умпелти! — Уимси принялся за сэндвич.

— Они снова тянут невод; на этот раз он передал его рыбаку… Вот, они вытащили это… тянут… оно поднято!

— Сядьте и пейте ваш чай.

— Не говорите глупостей. Они что-то вытащили. Там только что появилось что-то черное…

— Ну-ка давайте посмотрим.

Гарриэт уступила бинокль. В конце концов он принадлежал Уимси, даже если он подумал, что ее расстроит увидеть хотя и на расстоянии то, что она уже видела так отталкивающе близко…

Уимси посмотрел и начал хохотать.

— Вот, возьмите скорей бинокль! Это кусок старого железа. Он похож на паровой котел или на что-то подобное. Не пропустите выражения лица Умпелти… это стоит посмотреть.

— Да, это вот что — какой-то цилиндр. Интересно, как он туда попал. Они очень тщательно изучают его. Наверное, думают, что найдут труп внутри его. Полный провал! Они кинули его обратно в воду.

— Какое разочарование!

— Бедный Умпелти! Послушайте, какие очаровательные сандвичи. Их готовил Бантер? Если так, то он гений.

— Да. Поторопитесь. Мне бы хотелось еще раз взглянуть на ту расщелину в скале, прежде чем мы продолжим.

Однако расщелина оставалась загадкой. Внимание Уимси сосредоточилось на рым-болте.

— Могу поклясться, — произнес он, — что он появился здесь не больше, чем две недели назад. Он выглядит совершенно новым, и кольцо нигде не изношено. За каким же дьяволом он мог понадобиться? Что ж, давайте продолжим… Я пойду верхним, а вы — нижним путем; то есть, я начну пробираться посреди этой рыхлой дряни там, где отметка уровня прилива, а вы прогуляетесь вдоль кромки моря. Мы будем бродить туда-обратно между этими двумя дорогами. Кто-нибудь, кто найдет нечто, крикнет, и мы обменяемся впечатлениями. — Правильно!

Прогуливаться по уединенному берегу с кумиром своего сердца тихим летним днем можно отнести к числу приятных занятий. Однако многое теряется от мысли, что прогуливающаяся пара должна заниматься делом и ее разделяет целая полоска пляжа; одновременно занимаясь поисками с согнутыми пополам спинами фиксируя свой взгляд на земле, выискивая нечто, что нельзя определить И зная о том, что этого по всей вероятности нет вообще. Гарриэт, немного одураченная, но твердо уверовавшая в то, что у Уимси в голове созрела какая-то идея, решительно продолжила свою работу; имей же, несмотря на то, что искал очень тщательно, многократно останавливался, чтобы пристально разглядеть море и берег и, казалось, подсчитывал про себя расстояния и запоминал какие-то одному ему ведомые ориентиры. Оба исследователя несли с собой по сумке, в которые они складывали не имеющие владельца драгоценности, найденные в земле, и разговор, который возник между ними, очень напоминал диалог из русской пьесы:

Гарриэт. Эй!

Питер. Алло!

Встречаются в центре.

Гарриэт. Башмак! Я нашла башмак! Питер. Увы, увы! Какой башмак?

Гарриэт. Подбитый сапожными гвоздями и страшно древний. Питер. Только один башмак?

Гарриэт. Да, если бы их было два, то это могло бы означать место, где убийца садился за весла.

Питер. Один башмак в море, а второй — на берегу. С того времени уже десяток раз были прилив и отлив. Все равно, это нехороший башмак.

Гарриэт. Да, скверный башмак.

Питер. Сгнивший башмак.

Гарриэт. Могу я его выбросить?

Питер. Нет, в конце концов это — БАШМАК.

Гарриэт. Он ужасно тяжелый!

Питер. Ничем не могу помочь. Это БАШМАК. Доктор Торндайк любит БАШМАКИ.

Гарриэт. О, смерть, где твое жало?

Расходятся в разные стороны. Гарриэт несет с собой башмак

Питер. Эй!

Гарриэт. Алло!

Встречаются снова.

Питер. Вот — пустая банка из-под сардин, а вот — разбитая бутылка.

Гарриэт. Что осталось от бутылки?

Питер. Края очень стерты от воздействия воды. Гарриэт. Убийцы едят сардины? Питер. Кошки едят крыс?

Гарриэт. Я обрезала ногу, острой как бритва ракушкой; у Поля Алексиса горло перерезано бритвой. Питер. Прибой кончается.

Расходятся.

Гарриэт ( после длительной и бездеятельной паузы встречает Питера, держащего в одной руке промокший пакет из-под «Голд Флейк», а в другой — половинку Библии). Полагаю, это Библия доктора Ливингстона. Убийцы читают Библию?

Питер. Любая книга полезна так же, как любая книга останавливала пулю…

Гарриэт (читает). «Последняя из всех женщин умерла тоже, возможно, от боли в спине…»

Питер. Мои боли в пояснице и навевающая дремоту сонная оцепенелость успокаивает мой разум словно от наркотика.

Гарриэт (неожиданно резко). Взгляните — сигаретная пачка.

Питер. Принадлежат к новым маркам.

Гарриэт. В таком случае она, наверное, совсем свежая.

Питер (устало). Правильно, сохраните ее; мы назовем это ключом. А что по поводу Священного Писания?

Гарриэт (с характерной интонацией). Можете сохранить ее, она может оказаться полезной для вас.

Питер. Прекрасно (с еще более характерной интонацией). Начнем с Песни Песней.

Гарриэт. Продолжайте вашу работу.

Питер. Продолжаю. Как далеко мы зашли?

Гарриэт. Сколько лиг в Вавилоне?

Питер. Мы прошли полторы мили, и все еще находимся в поле зрения Утюга.

Расходятся.

Питер. Эй! Гарриэт. Алло!

Питер. Я как раз хотел спросить, вы насколько-нибудь продвинулись в мысли насчет моего предложения выйти за меня замуж?

Гарриэт (саркастически). По-моему, вы подумали, как восхитительно будет испытать совместную жизнь подобную вот этой, верно?

Питер. Ну, не совсем такую. Моя мысль была просто о совместной жизни.

Гарриэт. Что это такое у вас в руке?

Питер. Мертвая морская звезда.

Гарриэт. Бедная рыбка!

Питер. Надеюсь, она вам не неприятна.

Гарриэт. О, дорогой, нет, конечно.

Они медленно продвигались вперед и вскоре оказались рядом с местом, откуда начиналась тропинка, ведущая вниз к дому Поллока. Здесь берег был покрыт галькой намного больше, чем раньше. Среди гальки встречалось множество камней покрупнее. Уимси в этом месте разглядывал все более тщательно, он внимательно исследовал камни, находящиеся выше и вокруг линии, куда доходил прибой. Он даже отошел немного от тропинки вверх. Казалось, он не обнаружил ничего существенного, и они продолжили поиски, отметив, что коттеджи скрыты от берега небольшой возвышенностью.

Пройдя еще несколько сотен ярдом, Гарриэт снова подала голос:

— Эй, ay, ау!

— Эге-гей!

— На этот раз я действительно кое-что нашла.

Питер стремительно спустился к ней по песку.

— Если вы морочите мне голову, я сверну вам шею. Дайте-ка взглянуть вашему дядюшке Питеру… А! Интересно, определенно интересно…

— Что бы это ни было, это должно означать удачу.

— Ошибаетесь, вся удача улетучилась бы, если бы вы были не так внимательны, и кое для кого наступили бы черные дни. Передайте-ка мне это.

Он бережно взял кончиками пальцев небольшое металлическое колечко и отряхнул с него песок.

— Новая подкова, и она здесь не очень давно. Возможно, с неделю, может быть, чуть больше. Около 14 сантиметров. Принадлежит милой маленькой лошадке примерно 140 см росту. Довольно симпатичное животное, в известной степени породистое, которое сбросило свою подкову пробираясь по песку.

— Это прекрасно, Холмс! Как вы до этого догадались?

— Очень просто, мой любезный Ватсон. Подкова совершенно не изношена от стук-стук-стук по твердой, плохой дороге, следовательно, она довольно новая. Она чуть подмокла от лежания в воде, но едва стерта песком и камнями и совсем не разъедена ржавчиной, что тоже предполагает: что она здесь совсем недавно. По ее стороне можно определить размер лошадки, а форма подсказывает нам, что у нее маленькое округлое породистое копытце. Несмотря на то, что подкова довольно новая, она не абсолютно новая, и немного износилась с внутренней стороны. Это показывает, что тот, на ком бы она ни была, немного склонен «клевать» при ходьбе, в то время как расположение и способ прибивания гвоздиков указывает на то, что кузнец пожелал изготовить эту подкову так, чтобы она держалась особенно надежно; вот почему и я говорю, что ее потеря была случайностью для этой исключительной лошадки. Тем не менее, мы не должны слишком порицать ее или его. Со всеми этими камнями вокруг, стоит слегка споткнуться или удариться и вот — подкова может отломиться.

— Вы сказали «ее» или «его». Не могли бы вы продолжить и назвать пол и цвет, раз вы уж этим занялись?

— Боюсь, что даже у меня имеются ограничения, мой дорогой Ватсон.

— Вы считаете, что подкова лежала там, где упала? А не могло ее принести сюда морс? Я нашла ее прямо здесь, близко к кромке воды, она глубоко зарылась в песок.

— Ну, однако не могла же она приплыть… Так или иначе волна должна была немного сдвинуть ее, а каждой следующей волной ее все больше и больше зарывало в песок. Очень удачно, что вы вообще обнаружили ее. Но мы не можем сказать точно, в каком месте проходила лошадь, если вы это имели в виду. Подкова не могла просто взять и отвалиться. Она слетела от удара, и ее отбросило бы в ту или иную сторону, в зависимости от скорости, направления и все такое прочее.

— Так, наверное, и было. Что ж, довольно приятное небольшое заключение. ПИТЕР! Вы искали конскую подкову?

— Нет, я предполагал, следы лошади, а подкова — это чистая удача.

— И наблюдательность. Я обнаружила ее.

— Да, вы. И я мог поцеловать вас за это. И не надо вам трепетать. Я не собираюсь этого делать. Когда я поцелую вас — это будет важное событие, одно из тех, которые выделяются среди остальных, как тогда, когда вы впервые попробовали ли-чи[58]Ли-чи — китайское блюдо.. Это никоим образом не будет неважной интермедией, прикрепленной к детективному расследованию.

— По-моему, вы немного возбудились от находки, — холодно проговорила Гарриэт. — Вы говорите, что пришли сюда искать лошадь.

— Разумеется. А вы?

— Нет, я совершенно не думала об этом.

— Эх, вы, жалкая, ограниченная горожанка, да! Вы совсем не думали о лошади, как о чем-то, относящемся к транспорту. Ваше знание о лошадях вмещается в один стишок, который гласит:

Я знаю о лошадках две вещицы

И одна из них довольно неприлична…

Вам даже не пришло в голову, что лошадь умеет Б-Е-Г-А-Т-Ь. БЕГАТЬ и покрывать определенные расстояния за определенное время. У вас, что, никогда не нашлось шиллинга на Дерби? Несчастная девочка… ждать, пока мы поженимся! Вы будете падать с лошади ежедневно до тех пор, пока не научитесь сидеть на ней.

Гарриэт молчала. Она внезапно увидела Уимси в новом свете. Она знала, что он умный, ловкий, вежливый, богатый, начитанный, занятный и влюбленный, но до сих пор он не вызывал у нее такого сокрушительного чувства слабости крайне принижающего его и приводящее его в поверженное состояние как преклонение перед культом. Однако теперь она осознавала, что в конце концов было что-то бесподобное. Он умел управляться с лошадьми. Гарриэт мимолетно, очень поверхностно представила его в цилиндре, в розовой куртке и сверкающих белых бриджах, высоко восседающим на огромном, пылком, скачущем и трясущимся животном, и при этом совершенно спокойном в своей величественной бесстрастности. Воображение Гарриэт, сделав страшное усилие, быстро облекло ее в амазонку изысканного покроя, усадило на животное еще крупнее ростом и пламеннее… усадило ее боком посреди почтительного восхищения собравшейся аристократии и джентри. Затем она рассмеялась этой очень снобистской картине.

— Я вполне смогла бы сыграть роль падения с лошади, — заметила она. — Не лучше ли нам продолжить?

— Гм… Да, конечно. Думаю, займемся остальным. Я не вижу отсюда дороги, пролегающей вдоль берега, однако, вероятно, мы не очень далеко отсюда обнаружим нашего Бантера. Тут нам нечего надеяться найти еще что-нибудь. А две лошадиные подковы, как понимаете, было бы излишне…

Гарриэт искренне согласилась и приняла его предложение.

— Нам не нужно взбираться на скалу, — продолжал Уимси. — Мы поднимемся вверх по тропинке и доберемся до дороги. Выбросим Библию и башмак, не думаю, что они что-нибудь дадут нам. Да и деваться им некуда…

— Куда мы идем?

— В Дарли, искать лошадь. Скорее всего, мы обнаружим, что она принадлежит мистеру Ньюкомбу, который имел все основания жаловаться на пролом в ограде. Посмотрим…

Две или три мили до Дарли были проделаны быстро с единственной вынужденной остановкой, пока открывали шлагбаум на полустанке. Они поднялись на вершину Хинкс-Лэйн и спустились к месту стоянки для автотуристов.

— Я бы обратил внимание на то, — сказал Уимси, — что в этом месте обнаружены три зернышка овса, а также два дюйма обгоревшей веревки. Бантер, вы принесли эти вещи?

— Да, милорд.

Бантер порылся в недрах автомобиля и извлек небольшую бумажную сумку и уздечку. Он передал их Уимси, который тотчас же открыл сумку и высыпал из нее пригоршню овса в свою шляпу.

— Прекрасно, — произнес он. — У нас есть уздечка, теперь остается только найти лошадь и надеть его на нее. Пойдемте обойдем берег и поищем ручей, о котором рассказывал наш мистер Гудриш.

Ручей был вскоре найден — тонкая струйка пресной чистой воды, пробивающаяся сквозь насыпь ниже ограды в сорока ярдах от стоянки и извивающаяся через песок по направлению к морю.

— Плохо искать следы с этой стороны ограды, я думаю, поток довольно сильно поднимается к нижней части лужайки. Хотя, подождите минутку! Вот, пожалуйста! Да, вот, на самом краю ручья, прямо напротив ограды — весь комплект прекрасных отпечатков подков. К счастью, дождь не смыл их прошлой ночью, но трава немного нависает над ними и скрывает их. Однако тут пролома в ограде нет. Но он должен быть, конечно, должен! Да. Что же если мы были правы, это не будет согласовываться с найденной нами подковой, ибо здесь будет отпечаток другой ноги. Да, это передняя левая. Наша лошадь остановилась здесь, чтобы напиться. Это означает, что он или она свободно прибежала сюда примерно перед отливом, ведь лошади не любят соленую воду. Здесь стояла левая передняя нога — правая должна быть рядом — вот! Смотрите! Отпечаток голого копыта, без подковы. Он довольно хорошо виден на земле, и, конечно, заметно, что лошадь хромала после того, как прошла почти три мили без подковы по каменистому пляжу. Но где же этот проклятый пролом в ограде? Пойдемте-ка, мой дорогой Ватсон. Если я не ошибаюсь, вот оно, это место. Здесь вбиты два новых столбика и кто-то запихнул связку сухих колючек, а потом все это завязали проволокой. Согласитесь, что мистер Ньюкомб не очень-то искусный мастер по починке оград. Тем не менее, он принял некоторые меры предосторожности, так что будем надеяться, что наша лошадка все еще в поле и никуда теперь не убежит. Поднимемся на насыпь, посмотрим через ограду… вот… одна, две, три лошади, ей-богу!

Уимси задумчиво блуждал взглядом по обширному полю. На его дальнем конце находились густые заросли небольшой рощицы, из которой вытекал ручеек, стремительно извиваясь по невозделанной лужайке.

— Посмотрите, как мило эти деревья заслоняют его от дороги и поселка. Приятное, уединенное местечко для конокрадства. До чего, наверное, надоело мистеру Ньюкомбу чинить эту ограда. Ага! Что это, Ватсон?

— Сдаюсь, не знаю.

— Это — еще один пролом в ограде несколькими ярдами ниже, который заделан более мастерской рукой. Видите, тут подпорки и поперечные рейки. Ничего не может быть лучше! Мы приближаемся к нему, встаем на перекладину и… вот мы в поле' Разрешите… оп! — вот вы и наверху. Превосходно! Итак, на какое из этих животных вы поставите деньги?

— Вот всяком случае не на черную. Она выглядит очень массивной и тяжелой.

— Разумеется, не на черную. Можно на каштановую; принимая во внимание ее размеры, но она уже видала свои лучшие деньки и едва ли сгодится для нашего дела. Мне приходится по вкусу гнедая, маленькая лошадка. Подойди, милая, — проговорил Уимси, изящно продвигаясь вперед по полю и потряхивая овсом в своей шляпе, — Ну же, иди, иди.

Гарриэт часто поражалась, как вообще людям удается отлавливать лошадей в обширных полях. Казалось таким глупым, что эти создания позволяли себя захватить, и в самом деле, она отчетливо вспомнила, как однажды останавливалась у деревенского священника, где служке понадобился по меньшей мере час, чтобы поймать пони. Ему надо было поспеть на поезд, и в результате поимка пони потерпела неудачу. Возможно, служка делал это неправильно, ибо сейчас Гарриэт воочию наблюдала, как словно каким-то чудом, в котором иголка превращается в столб, лошади решительно двинулись через поле к Уимси, чтобы ткнуться мягкими носами в овес, находящийся в шляпе. Уимси пошлепал каштановую, похлопал черную, и вывел гнедую лошадку, стоящую между ними, а затем остановился для небольшой беседы с ней, нежно поглаживая рукою по ее шее и холке. Затем он нагнулся и положил ладонь снизу передней ноги лошади. Копыто послушно легло в подставленную ладонь, а тем временем лошадь повернула морду и нежно ущипнула Уимси за ухо.

— Эй ты! — воскликнул Уимси. — Ты моя. Посмотрите-ка сюда, Гарриэт.

Гарриэт медленно приблизилась и внимательно рассмотрела копыто.

— Новая подкова, — Уимси поставил ногу лошади на землю и по очереди принялся осматривать остальные. — Лучше удостовериться, что тут не проделывали многостороннюю работу. Нет, старые подковы на трех ногах и новая — на передней, и она точно соответствует тому экземпляру, который мы подобрали на пляже. Обратите внимание на специфическое расположение гвоздей. Эта гнедая кобылка отлично будет ходить. Подождите немного… дитя мое… Мы пустим ее разными аллюрами.

Он плавно одел уздечку поверх головы гнедой кобылки, а сам взобрался на нее.

— Прокатимся? Вы поставите носок ноги на мою и вы — наверху! Проедемся верхом в закате солнца и никогда не вернемся на эту бренную землю!

— Лучше продолжим дело. Полагаю, придет этот фермер и…

— Вы совершенно правы! — Уимси потряс овсом и пустил Лошадь легким галопом. Гарриэт механически взяла его шляпу и стояла, рассеянно сжимая и разжимая ее тулью, вперив взгляд в летящую фигуру лорда Питера.

— Разрешите, мисс.

Бантер протянул руку к шляпе; Умпелти легко выпустила ее. Бантер вытряхнул из шляпы остававшиеся в ней зерна овса на Землю и заботливо выбил пыль внутри и снаружи, придав шляпе Надлежащую форму.

— А все-таки удобная штука — ездить верхом! — громко произнес Уимси, возвращаясь назад и спрыгивая вниз. — Можно по дороге делать девять миль в час, а по берегу, влажному от воды — до восьми. Как бы мне хотелось, Боже, как бы мне хотелось прокатиться на ней к Утюгу. Но лучше не стоит. Мы — лица, незаконно вторгшиеся в чужие владения.

Сняв недоуздок, он, потрепав лошадку по холке, отпустил ее.

— Все это кажется так хорошо, — пробормотал он. — Однако это не сработает. Поразмыслите. Вот Мартин. Он приезжает сюда и разбивает палатку; очевидно, он заблаговременно узнает об этом месте все. Ему известно, что летом лошадей оставляют на этом поле. Он уславливается с Алексисом о встрече на Утюге в 2 часа, и не знаю как, но ему эта встреча удается. В 1.30 он уходит из «Перьев», спускается сюда, забирает эту кобылку и едет верхом вдоль берега. Мы знаем, где он рассыпал овес, с помощью которого он заставил лошадку подойти к нему, и также нам известно о проломе в ограде, через него он вывел ее с поля. Итак, он едет верхом по кромке воды, так чтобы не оставлять следов. Затем привязывает кобылку к кольцу в скале, которое он загнал туда, убивает Алексиса и чертовски поспешно верхом возвращается обратно. По пути он преодолевает грубые голыши и внизу домика Поллока кобылка теряет подкову. Это не беспокоит ее, если не считать, что лошадь начинает немного хромать, что некоторым образом задерживает ее. Когда он возвращается, то не возвращает кобылку на поле, а просто отпускает. Это будет выглядеть примерно так, словно она сама убежала с поля, потом будет очень просто объяснить пролом в ограде, ее хромоту и подкову, если, конечно, кто-нибудь обнаружит ее. Кроме того, если лошадь нашли тяжело дышащей, вспотевшей, это покажется совершенно естественным. Он возвращается в три часа, как раз вовремя, чтобы зайти в гараж за своей машиной, а в какой-то последующий период он сжигает недоуздок. Это настолько убедительно, так ясно и все это тем не менее ошибочно.

— Почему?

— Прежде всего, тут очень сжатый промежуток времени. Он ушел из гостиницы в 1.30. После этого ему надо прийти сюда, поймать кобылку и проехать верхом 4,5 мили. Мы не можем допустить, что он проделывал более чем 8 миль в час при тех обстоятельствах, что уже в 2 часа вы услышали крик. Кстати, вы уверены, что ваши часы шли верно?

— Безусловно. Я сверяла их по часам отеля, когда приехала в Уилверкомб, и они шли совершенно точно, а часы отеля…

— Конечно, их ставят по радио. Всегда так.

— Более того, все часы в отеле ставятся часовым мастером, который настраивается прямо по Гринвичу. Это одна из важных вещей, о которых я спрашивала.

— Компетентная женщина.

— По-моему, у него имелась совершенно готовая для поездки лошадь, прежде чем он отправился в «Перья», он привязал ее к ограде или чему-нибудь еще…

— Да, но если правы те люди из Дарли, он приехал в «Перья» не отсюда; он прибыл туда на машине со стороны Уилверкомба. И даже если мы допустим это, ему по-прежнему пришлось бы скакать со скоростью свыше 9 миль в час, чтобы добраться до Утюга к двум. Сомневаюсь, что ему это удалось, хотя, конечно, он мог это сделать, если неистово настегивал бедную тварь. Вот почему я сказал, что мне хотелось бы совершить небольшую поездку верхом.

— А вот крик, который я услышала, мог вполне оказаться не ТЕМ криком. Я подумала, что это чайка: вы знаете, возможно, так оно и было. Я потратила примерно 5 минут, чтобы собрать свои вещи и выйти в поле зрения Утюга. Думаю, вы можете определить время смерти, как в 2.05.

— Совершенно верно. Однако это по-прежнему говорит о том, что подобное совершенно невозможно. Видите ли, ВЫ находились там в 2.10 самое позднее? Где же находился убийца? I Прятался в расщелине скалы. О, а… но не на лошади, же. Понимаю. Ведь не было же там места и для лошади. Как все это невыносимо! Если мы определим время убийства слишком рано, у него не будет времени добраться туда, а если слишком поздно, то у него не будет времени уйти. С ума сойти можно!

— Да мы действительно не можем предположить время убийства раньше чем два часа из-за крови. Сопоставив вместе скорость лошади, состояние крови и вопль, мы получим как самое раннее и, в общем, как самое вероятное время для убийства — 2 часа. Правильно. Вы приходите на место преступления самое позднее в 2.05. Допустим (а это совсем невероятно), что убийца устремился полным галопом, перерезал Алексису горло и снова во весь опор умчался не теряя ни секунды. Допустим, он (а это тоже совершенно невероятно) делал так много, как 10 миль в час по воде. В 2.05 на обратном пути он будет делать как раз на милю меньше. Но мы доказали, что тогда вы ясно видели все на полторы мили в округе по направлению от Утюга к Дарли. рели он находился там, вы не могли бы не увидеть его. Или все же могли? Вы действительно не начинали СМОТРЕТЬ до 2.10, когда обнаружили труп?

— Да, я не смотрела. Но я полностью сохраняла ВСЕ свои физические и умственные способности. Если бы убийца был там в 2 часа, когда меня разбудил крик, невозможно, чтобы я НЕ УСЛЫШАЛА яростно настегиваемую лошадь, несущуюся во весь опор, вдоль берега. Она создала бы довольно сильный шум, не так ли?

— Разумеется. Топ, топ, вдоль по суше, они скакали, шлеп, шлеп, шлеп по морю… Так могло быть, дитя мое, могло бы. И еще, эта кобылка не так уж давно передвигалась по пляжу, иначе я съем свою шляпу. Э!? О, благодарю, Бантер.

Он взял свою шляпу, которую Бантер в замешательстве протянул ему.

— И не забывайте, в скале находится рым-болт. Он не оказался там случайно. К нему привязывали лошадь, но когда и зачем — вот загадка. Не беда. Давайте разберемся с нашими фактами так, словно все дело совершенно ясно.

Они ушли с поля и поднимались на Хинкс-Лэйн.

— Не поедем на машине, — проговорил Уимси. — Мы побродим вокруг, пожуем соломинку и сделаем вид, что мы просто бездельники. Вон та зеленая деревушка, я полагаю, это то место, где как вы однажды сообщили нам, под раскидистым каштаном стоит сельская кузница. Давайте понадеемся, что кузнец на работе. Кузнецы, подобны электродрелям, они заставляют смотреть на себя вытаращенными глазами.

Кузнец оказался на работе. Бодрый звон его молота весело наполнял их уши, когда они пересекали лужок, а в лучах солнечного света, пробивающегося через открытую дверь кузницы, мерцал огромный пятнистый круп ломовой лошади.

Гарриэт и Уимси медленно приблизились к кузнице, а Уимси небрежно поигрывал в руке подковой.

— Добрый день, мэр, — учтиво поздоровался неотесанный деревенский парень, управляющий ломовой лошадью.

— Добрый день, — откликнулся Уимси.

— Прекрасный денек, шэр.

— Ага! — сказал Уимси.

Парень основательно изучил Уимси взглядом и решил, что тот хорошо осведомленная личность, а не праздный болтун. Он поудобнее подпер плечом дверной проем и погрузился в задумчивость.

Примерно через пять минут Уимси пришел к выводу, что настало время заговорить, ибо убедился, что дальнейшее его наблюдение за работой кузнеца может быть воспринято благосклонно. И резко мотнув головой в направлении наковальни, произнес:

— Она не такая, как обычно.

— А! — проговорил мужчина.

Кузнец, взяв с наковальни расплющенную подкову и положив ее обратно на горн, чтобы подогреть ее вторично, должно быть, услышал это замечание и быстро посмотрел в направлении двери. Однако он не произнес ни слова, а всю свою силу вложил в лежащий внизу предмет, над которым трудился.

Некоторое время спустя, подкова снова оказалась на наковальне; мужчина с лошадью снова повел плечами, сдвинул кепи на затылок, почесал голову, водрузил кепи на место, сплюнул (однако с безупречной вежливостью), глубоко засунул руку в правый карман бридж и адресовал лошади короткое слово ободрения.

Наступила тишина, нарушаемая лишь звоном молота, затем снова и снова, пока Уимси не заметил:

— Вы довезете сено в полной сохранности, если она выдержит.

— О! — удовлетворенно проговорил мужчина.

Кузнец, подцепив подкову щипцами, снова возвратил ее к огню, отер брови кожаным фартуком и вступил в разговор. Он разглядел взгляды коротышки, все, кроме одного.

— Вспоминаю, — проговорил он, — когда здесь не было ни одного из этих автомобилей (кузнец говорит искаженно), а машина была лишь у сквайра Гудриша… какой это был год, Джем?

— Это было при царе Горохе.

— А! Вот как оно было…

Наступила тишина, во время которой все размышляли. Затем Уимси сказал:

— Помню, когда мой отец держал двадцать три лошади, не считая, конечно, рабочей скотины.

— А! — произнес кузнец. — Наверное, было большое хозяйство, шер?

— О да, огромное. Нам детям доставляло огромное удовольствие приходить в кузницу и наблюдать, как подковывают лошадей.

— А!

— Я все еще немного разбираюсь в этом деле, когда смотрю на такую работу. Мы с этой молодой леди подобрали потерявшуюся подкову. Совсем недавно, на берегу. Для меня это удача, вы привыкли к этому, конечно…

Он помахал подковой, которую держал в руке.

— Передняя, — добавил он небрежно, — милая маленькая породистая лошадка, примерно 140 см росту, сбрасывает подковы и немного загребает при ходьбе на эту ногу, верно?

Кузнец протянул могучую руку, сперва учтиво вытерев ее о фартук.

— А! — сказал он. — Точно! Правильно. Гнедая кобылка, принадлежит мистеру Ньюкомбу. Я сразу узнал ее.

— Ваша работа?

— Совершенно верно.

— Она не пролежала очень долго.

— Нет. — Кузнец облизнул палец и любовно провел по металлу. — Когда мистер Ньюкомб нашел свою сбежавшую кобылку, Джем?

— В пятницу… в пятницу утром. Вот когда это было. В пятницу.

— А, конечно. Так оно и было.

Кузнец наклонился за своим молотом, обдумывая предмет разговора. Постепенно он поведал остальную историю. Он рассказал не так уж много, но его слова подтвердили выводы Уимси.

Фермер Ньюкомб всегда держал в течение летних месяцев лошадей на том лугу. Нет, он никогда не уводил их оттуда, да и сам не уходил из-за бесконечных хозяйственных дел, о которых Гарриэт не имела ни малейшего представления. Нет, кроме него там вообще никого не бывало, вследствие того, что луг находится очень далеко от других земель (бесконечные исторические подробности, имеющие отношение к распределению земель, лежащих вокруг этого района, от которых Гарриэт полностью потерялась; в луге бы не нуждались, однако негде было поить лошадей, а ведь там ручей (очень длинные и довольно спорные расчеты, произведенные из-за вмешательства Джема, относящиеся к первоначальному течению ручья, имевшего место при жизни дедушки Джема, до тех пор, пока мистер Грендфем не соорудил запруду возле Рощи Дрейка); и мистер Ньюкомб не заметил, как кобылка бешено прискакала утром в пятницу, но пришел самый младший сын Бесси Турвэй. И рассказал Джорджу дяде Джема и ему, и всем остальным, и они привели ее, а она довольно странно хромала, и мистеру Ньюкомбу пришлось чинить пролом в ограде, прежде чем (длительное повествование смешного анекдота, заканчивающегося словами: «Боже мой, как хохотал старый Персон, как хохотал, можете быть уверены!»).

После чего изыскатели с удобствами доехали до Унлверкомба, чтобы услышать, что труп еще не обнаружили, но у инспектора Умпелти появилась весьма здравая мысль о том, где он может находиться. И ужин. И танцы. А потом спать.