Онлайн чтение книги Не отпускай Don't Let Go
Глава шестая

Запись с камеры видеонаблюдения в прокатной компании более высокого качества. Я молча просматриваю запись. Типичный случай – и эта камера установлена слишком высоко. Всем плохим ребятам это известно, и они предпринимают простые меры противодействия. В данном случае человек с украденными документами на имя Дейла Миллера заявился в бейсбольной шапочке, надвинутой на лоб. Он наклоняет вперед голову, отчего разглядеть его лицо практически невозможно. Может быть, только конец бороды и вижу. Он прихрамывает.

– Профессионал, – сообщаю я Рейнольдс.

– В смысле?

– Шапочка почти на носу, голова опущена, притворная хромота.

– С чего ты взял, что хромота притворная?

– С того же, с чего я узнал походку Мауры. Походка может быть легко узнаваемой. Какой наилучший способ исказить свою походку и заострить внимание на чем-то не имеющем смысла?

– Начать прихрамывать, – соглашается Рейнольдс.

Мы выходим из хибарки, в которой располагается офис, на прохладный ночной воздух. Я вижу вдали человека, закуривающего сигарету. Он поднимает голову, выдыхает облачко дыма – точно как мой отец. После смерти отца я начал курить и дымил больше года. Знаю, это идиотизм. Отец умер от рака легких, а курил всю жизнь, тем не менее я отреагировал на его жуткую смерть именно тем, что начал курить. Я любил выходить на воздух с сигаретой, как этот человек. Может быть, это мне и нравилось: когда я закуривал, люди держались от меня подальше.

– С возрастом тоже не ясно, – продолжаю я. – Длинные волосы и борода могут быть маскировкой. Нередко преступник выдает себя за старика, чтобы его недооценивали. Рекс останавливает машину для проверки, видит старика, отключает осторожность.

Рейнольдс кивает:

– Я еще отдам пленку на покадровый просмотр, – может, найдут что-нибудь более четкое.

– Ясно.

– У тебя есть гипотеза, Нап?

– Не совсем.

– И все же?

Я вижу, как человек глубоко затягивается, выпускает дым через ноздри. Я теперь франкофил: вино, сыр, быстрая речь – полный комплект, что, возможно, объясняет, почему мой курительный период был таким коротким. Французские сигареты. Много. Конечно, я естественным образом пришел к франкофилизму – изобретенное мной словечко, – я ведь родился в Марселе и первые восемь лет жизни провел в Лионе. Для меня это не показуха, как у всяких мудаков, которые ничего не понимают в вине, но отчего-то не могут обходиться без специального контейнера для переноски бутылок, а с извлеченной из горлышка пробкой обращаются, как с языком любовницы.

– Нап?

– Ты веришь в прозрения, Рейнольдс? В интуицию у копа?

– Ни хрена не верю, – отвечает Рейнольдс. – Все идиотские ошибки, которые совершает коп, происходят оттого, – она показывает кавычки пальцами, – что он полагается на «прозрения» и «интуицию».

Мне нравится Рейнольдс. Очень нравится.

– Именно это я и имел в виду.

День был долгий. У меня такое ощущение, что я отдубасил Трея битой месяц назад. Я дожигал остатки адреналина, а теперь выдохся. Но, как я уже сказал, мне нравится Рейнольдс. Может быть, я в долгу перед ней. И я решаю – почему нет?

– У меня был брат-близнец. Его звали Лео.

Она ждет.

– Слышала что-нибудь об этом? – спрашиваю я.

– Нет. А должна была?

Я качаю головой:

– У Лео была подружка, ее звали Дайана Стайлс. Мы все выросли в Вестбридже, откуда вы меня привезли.

– Приятный городок, – улыбается Рейнольдс.

– Да, приятный. – Не знаю, как ей это рассказать. Смысла в этом никакого нет, поэтому я продолжаю нести вздор: – И вот наш выпускной год, мой брат Лео встречается с Дайаной. Они уходят как-то вечером. Меня нет рядом. У меня хоккейный матч в другом городке. Мы играли против команды из Парсиппани-Хиллз. Странные дела вспоминаются. Я забил два гола и сделал две голевые передачи.

– Впечатляет.

Я чуть улыбаюсь моей прежней жизни. Если я закрою глаза, то смогу вспомнить все мгновения той игры. Мой второй гол был победным. Мы играли в неполном составе. Я перехватил шайбу перед самой синей линией, пошел вдоль левого борта, обманул вратаря и с неудобной руки перебросил шайбу через его плечо. Жизнь до – и жизнь после.

Шаттл из аэропорта с надписью «Автомобили в аренду от Сэла» останавливается перед хибаркой. Усталые пассажиры – все кажутся усталыми, когда берут машину, – выходят из автобуса и становятся в очередь.

– Ну, ты сыграл в хоккей в соседнем городке, – подсказывает мне Рейнольдс.

– В ту ночь Лео и Дайана попали под поезд. Погибли мгновенно.

– Какой ужас… – Рейнольдс подносит ладонь ко рту.

Я молчу.

– Несчастный случай? Самоубийство?

– Никто не знает, – пожимаю плечами я. – По крайней мере, я не знаю.

Последний пассажир из шаттла – грузный бизнесмен, он тащит тяжеленный чемодан с отломанным колесиком. Лицо от напряжения неоново-красное.

– Официальное расследование проводилось? – спрашивает Рейнольдс.

– Несчастный случай, – говорю я. – Двое молодых людей из выпускного класса, в организме много алкоголя и наркотики. По тем железнодорожным путям часто ходили, иногда ради дурацкого куража. В семидесятых там погиб парнишка – пытался запрыгнуть в вагон. В общем, вся школа была ошарашена, все погрузились в траур. В прессе была масса ханжеских статеек, остерегающих других: «молодые, красивые, наркотики, алкоголь, что случилось с нашим обществом…». Ну ты сама все это знаешь.

– Знаю, – отвечает Рейнольдс. – Ты сказал – выпускной класс?

Я киваю.

– А ты тогда встречался с Маурой Уэллс.

Она молодец.

– А точнее – когда Маура убежала?

Я снова киваю.

– Черт! – трясет головой Рейнольдс. – И как скоро после этого?

– Через несколько дней. Ее мать заявила, что она попала под мое дурное влияние. И она пожелала отослать дочку из этого ужасного города, где молодые люди колются, напиваются и ходят по железнодорожным путям. Маура предположительно уехала в школу-пансион.

– Убедительно, – говорит Рейнольдс.

– Да.

– Но ты не купился?

– Нет.

– А где была Маура в ту ночь, когда погибли твой брат и его девушка?

– Не знаю.

Теперь Рейнольдс все понимает.

– Ты поэтому все еще ее разыскиваешь. Дело не в ослепительном вырезе платья.

– Хотя и это сбрасывать со счетов не стоит.

– Мужики… – вздыхает Рейнольдс. Она подходит ближе. – Ты думаешь, Мауре что-то известно о смерти твоего брата?

Я молчу.

– И почему ты так думаешь, Нап?

Я показываю кавычки пальцами.

– «Прозрение», – говорю я. – «Интуиция».