Онлайн чтение книги Не входи в эту дверь!
ГЛАВА III

Еще не совсем очнувшись от сна, Нора подняла голову и стала растерянно озираться. Откуда доносится этот грохот? Совсем как в детстве, когда во время войны оглушающее рвались бомбы, и завывала сирена.

Она протерла глаза, снова огляделась и прислушалась. Дверь ее комнаты сотрясалась от мощных ударов.

— Сиделка! Сиделка! — визгливо кричал Ньюстед.

Нора вскочила и стала поспешно приглаживать волосы и расправлять складки на платье. Схватила передник и быстро завязала тесемки за спиной. Хороша сиделка, заснула и забыла обо всем на свете. Который мог быть час? За окошком было еще совсем темно.

— Я сейчас, сейчас! — наконец отозвалась она, напяливая на голову белую шапочку и кое-как натянув на рукава манжеты. За дверью стоял в помятой пижаме Ньюстед и в волнении махал руками:

— Я уже пять минут колочу в дверь и не могу тебя разбудить! Быстро! Идем со мной!

— Что случилось? Ей хуже? — спросила девушка, с трудом подавляя зевоту. Тяжелый сон еще не выпускал ее из плена, голова слегка кружилась. Никогда она не чувствовала после отдыха такую слабость и сонливость.

— Меня тревожит состояние моей жены, — сказал мистер Ньюстед. — И я не хотел бы оставлять ее одну, пока буду звонить доктору Ленгтону.

— Что случилось-то? — продолжала допытываться Нора, следуя за ним по пятам и на ходу застегивая воротничок.

— Я сам не знаю. Когда под утро, без четверти два, я ушел от нее, она чувствовала себя нормально.

— Вы ушли от нее? — спросила Нора.

— Да, она крепко спала, и мне нечего было делать возле нее. Я пошел к себе…

— Вам надо было позвать меня.

— Я тебя звал, но не мог дозваться.

— Я ничего не слышала, — смущенно ответила девушка.

— А я что говорю? Я и сейчас не мог тебя разбудить! Ты небось заметила, что свет в твоей комнате выключен? Когда я приходил будить тебя, лампочка горела.

— Я свалилась с ног от усталости, — тихо призналась Нора. — Наверное, слишком долго бродила в тумане.

— Ладно, я сам послал тебя отдыхать, чтобы ты с утра принялась за дело. А жена спала, в общем, спокойно. Но теперь тебе надо побыть с ней. Может, придется в чем-то помочь… Я пойду вызову доктора.

Комната больной была слабо освещена маленькой синей лампочкой. Нора в полумраке увидела на кровати фигуру Эдель, голова которой покоилась на высоких подушках. Лицо было мертвенно бледным, как гипсовая маска. Нора в испуге поспешила к постели. Ей пришло в голову, что зря она послушалась Ньюстеда и пошла спать. Если случилось что-то страшное, любой доктор вправе обвинить сиделку в том, что она оставила свой пост.

Лампочка светила очень тускло, и Нора взяла в руки ночник, чтобы посмотреть на лицо больной. Однако из этой затеи ничего не вышло. Ночник либо был испорчен, либо из него вывернули лампочку. Нора бросилась к окну и раздвинула тяжелые занавеси. За окном пробивалось невеселое серое утро, но из оконных щелей повеяло холодком, и свежий воздух проник в затхлую атмосферу комнаты. В камине Нора заметила несколько раскаленных угольков, но не могла припомнить, видела она их накануне вечером или нет.

Когда Нора склонилась над Эдель Ньюстед, она сразу поняла: женщина мертва. Будущая медицинская сестричка уже успела повидать немало трупов и знала, чем они похожи друг на друга: пепельный цвет лица, заострившийся нос…

Эдель Ньюстед, должно быть, была когда-то красивой женщиной, но теперь ее восковое лицо искажала гримаса страдания. Казалось, смерть не пожелала наградить больную миром и покоем.

Нора выскочила из комнаты и помчалась вниз по лестнице с криком:

— Мистер Ньюстед! Мистер Ньюстед!

Никто не отвечал. Девушка распахнула какую-то дверь и увидела грязную захламленную комнату, куда, наверное, давно не ступала нога человека. В щели между шторами едва просачивался дневной свет. Нора бросилась в прихожую и открыла дверь в другую комнату, где на столике у окна стоял запыленный телефонный аппарат. Никто до него не дотрагивался.

«Хоть бы он только не ушел… — подумалось Норе. — Господи, что это за дом? Я готова поклясться, тут творится что-то неладное… Конечно, муж знает, что его жена мертва там, наверху в спальне. Я уверена, то этот человек и не подумал вызвать доктора. Но не может же он меня тут бросить!»

Машинально Нора вернулась в комнату умершей, где с вечера ничего не изменилось. Потом подумала, что следует сменить белый передник на черный, и поднялась на третий этаж. Тихо открыв дверь своей комнатушки, она с изумлением увидела, что Ньюстед самозабвенно роется в ее чемодане. Он так низко нагнул голову, копаясь в вещах, что был виден лишь его багровый загривок. Норе он показался каким-то огромным диковинным пауком. Услышав ее шаги, Ньюстед мгновенно выпрямился и немного смущенно проговорил:

— Ты почему оставила больную? Я тебе сказал…

— Теперь я ей уже не нужна, — прервала его маленькая сиделка. — Когда придет доктор?

— Ты хочешь сказать, что моя жена… Не говори глупости! Она прекрасно чувствовала себя вечером, когда я уходил от нее. И без четверти два…

— Доктор подтвердит мои слова.

— Тогда его надо предупредить. А ты в этом уверена?

— Да, — ответила девушка и сердито добавила: — А что вы ищете в моей комнате?

Глаза Ньюстеда сверкнули. Он со злостью захлопнул чемодан и с видимым спокойствием, но с угрозой в голосе заговорил:

— Послушай, сиделка, я хочу кое о чем спросить у тебя, и не дай Бог, если ты мне соврешь. Тебе не поздоровится.

— Я не знаю, о чем вы говорите, и врать не собираюсь.

— Тогда скажи: что ты вытащила вчера вечером из письменного стола, чтобы передать моей жене?

— Ничего я ей не передавала. Я уже вам говорила.

— Слышал, слышал, — пробурчал Ньюстед. — Но хочу тебя еще раз спросить: что ты дала моей жене?

— Я вам повторяю: я ничего ей не давала. — Нора прямо смотрела ему в глаза, потом перевела взгляд на свой чемодан: — А что вы искали в моих вещах?

— Да так, ничего… Из любопытства… — Он не нашелся с ответом и продолжал бормотать себе под нос: — Вот не ожидал… Отчего бы это она умерла… Нервы, тоска, недовольство… Но ведь от недовольства не умирают…

Девушка молча слушала, скривив губы от отвращения. Ее фиалковые глаза потемнели от гнева и с открытой неприязнью глядели на Ньюстеда.

— Во всяком случае, — продолжал он, — если доктор будет меня расспрашивать, я ему скажу, что моя жена просила тебя что-то взять для нее из стола.

— Не знаю, что вы замышляете, — ответила Нора, — но могу сказать одно: в столе не было ничего такого, что могло бы убить миссис Ньюстед. Кажется, ей… ей…

— Видишь ли, я действительно ничего не могу понять, — перебил Альфред Ньюстед. — Я никак не ждал ее скорой кончины. Мне было известно, что сердце у нее слабое, но доктор не выражал по этому поводу никаких опасений. В общем, если ты в самом деле ничего не давала моей жене, может быть, она все-таки скончалась от сердечного приступа. Я только хочу предупредить тебя, что доктору надо обязательно установить причину смерти…

— Ну и что? При чем здесь я? — спросила Нора.

Он прокашлялся, перед тем как ответить. А затем проговорил, растягивая слова:

— Вчера вечером, когда я вошел в комнату больной, ты подавала ей стакан воды.

— Она попросила дать ей воды.

— Ты уверена, что она просила дать только одной воды? — допытывался Ньюстед.

— Да. И знаю, что два глотка воды еще никого не убивали, — сердито проговорила Нора.

— Конечно, конечно. Вода не убивает, — согласился он. — Ну, ладно. Если тебе не в чем признаться… Я просто хотел помочь тебе… Ты еще так молода, у тебя такая долгая жизнь впереди… А теперь надо сообщить доктору о случившемся. Тебе следует его дождаться. Не бойся, тебя не будут ругать…

— Не за что меня ругать, — угрюмо буркнула Нора.

— Да, поскольку всю ночь больная спала спокойно…

Ньюстед пошел вниз по лестнице, а Нора молча направилась в комнату умершей. В ушах у нее звучали его последние слова, и от них на душе становилось нехорошо и тревожно.

«Да, правда. Вечером я крепко заснула, — думалось ей. — После чая я совсем с ног валилась… — Тут Нора отогнала нелепые мысли, лезшие в голову, и даже улыбнулась. — Чего только не придумаешь в этом мрачном доме! Я словно кинофильм ужасов сочиняю, а на самом деле — обычная житейская история. И чай, который я выпила, это самый обыкновенный жидкий чай… Какой ему смысл усыплять сиделку, которая пришла ухаживать за его женой? Это было бы глупо. Но, с другой стороны, он все время старался отдалить меня от больной. Если бы я оставалась с ней, я бы заметила, что ей стало хуже, помогла бы, успокоила бы ее». Нора никак не могла отделаться от тревожных мыслей.

Она вспомнила слова умершей: «Герберт… Найдите его…» Больная дала ей понять, что адрес этого Герберта есть в записной книжке. Нора совсем забыла о книжечке и теперь нащупала ее в кармане передника. А что, если эту книжечку и искал с таким рвением Ньюстед в чемодане?.. Или действительно он сам не знал, что ищет, но, чего-то опасаясь, хотел проверить содержимое чемодана?

«А кто такой этот Герберт? — продолжала размышлять Нора. — Друг дома или родственник. Фамилия его неизвестна, и сейчас не время листать записную книжку. Но эту книжечку надо припрятать. Ньюстед может снова сунуть нос в чемодан, но обыскивать меня он не посмеет».

Нора снова вышла из комнаты, где лежала покойная, и приблизилась к лестнице.

Дверь в столовую, которая находилась внизу, была открыта, и можно было слышать, как Ньюстед быстро и взволнованно говорил по телефону:

— Да, это произошло неожиданно. Дело в том, что вы не предупредили меня, что так может случиться… Я полагаю, что смерть наступила во сне. Да, она приехала вчера вечером, но слишком поздно, чтобы чем-то помочь… Да, конечно, она еще здесь, но боюсь, она нам мало поможет. Хорошо, посмотрим.

Ньюстед повесил трубку, и Нора вернулась в комнату Эдель. Как она и предполагала, Ньюстед не очень-то спешил сообщить доктору о смерти жены. Сначала под этим предлогом он отправился обыскивать каморку и чемодан сиделки. Значит, он в чем-то ее подозревал, а она была убеждена, что не сделала ничего дурного.

— Что я могу сделать плохого? — говорила Нора сама с собой. — Может, он боится, что я найду этого Герберта, которого он почему-то опасается? Ох, я совсем растерялась, как вчера в тумане. Но теперь мне не выбраться из этой заварухи. Доктор станет меня расспрашивать… Лучше бы я не искала этот дом и вернулась в Лондон. Тут — одни тайны и загадки! Странная болезнь миссис Ньюстед, ее внезапная смерть, какой-то Герберт…

Желая отвлечься от тревожных мыслей, Нора стала наводить чистоту и порядок в комнате покойницы. Нашла тряпку за шкафом и вытерла пыль. Перебрала все пузырьки и флаконы на ночном столике, аккуратно разложила лекарства в стенном шкафу. Она закрывала дверцы шкафа, когда в комнату вошел Ньюстед.

— Я здесь немного прибралась, — сказала Нора.

— Что ты взяла из шкафа? — быстро проговорил он.

— Ничего.

— Ты чересчур усердна, моя милая, — прошипел он сквозь зубы.

Нора взглянула на него с удивлением. Чем он может быть недоволен?

— Каждая сиделка обязана содержать пациента в чистоте, — недовольно заметила Нора. — А здесь, наверное, сто лет не…

Ньюстед шагнул к шкафу и распахнул дверцы. Он внимательно оглядел все пузырьки, словно опасался, что девушка спрятала какой-нибудь из них. Нора, глядя на него, чувствовала, что он относится к ней не только с подозрением, но и враждебно. В этот момент зазвенел звонок входной двери, и Ньюстед сухо заметил:

— Должно быть, доктор.

Он пошел открывать дверь — поднимать щеколду, отпирать замок, освобождать цепочку, — и не прошло пяти минут, как в дом вошел доктор, не слишком довольный тем, что так долго ждал у входа. Он прямо направился в спальню умершей. Это был высокий, слегка сгорбленный пожилой человек с длинными седыми волосами.

Нора, стоявшая у окна, обернулась, заслышав шаги в комнате. Доктор подошел к постели Эдель Ньюстед, нагнулся над ней и снова выпрямился.

— Когда наступила смерть, сиделка? — спросил он.

— Она не сможет вам сказать, — ответил за Нору Ньюстед. — Ее тут не было.

— Но вы мне сказали, что сиделка приехала вчера вечером.

— Да, в одиннадцать, но так как моя жена уже спала, приняв снотворное, которой я ей дал…

— Хм! Значит, вы не видели ее в состоянии бодрствования, сиделка?

— Нет, видела! — поспешила ответить Нора, боясь, как бы Ньюстед ее не опередил. — Вчера вечером я была с ней несколько минут. Она хотела что-то попросить.

— И вы ей дали?

— Она попросила воды, и я дала. Потом она успокоилась, и я пошла на кухню выпить чашку чаю. После этого мистер Ньюстед велел мне идти спать и сказал, что я не понадоблюсь до утра.

— Потому-то вы и не знаете, в котором часу она скончалась?

— В два часа без четверти она чувствовала себя нормально, — вмешался Ньюстед. — Именно поэтому я ее оставил и пошел спать. А сиделка пришла очень усталая… Она заблудилась в тумане и с трудом отыскала наш дом. Кроме того, в такое позднее время ей нечего было делать у постели больной. Так я полагал.

— В котором часу вы снова вернулись к больной? — спросил доктор Ньюстеда.

— Около шести утра. Меня испугал ее вид, я позвал сиделку и позвонил вам по телефону.

— Со мной вы говорили в половине седьмого, — холодно заметил доктор.

— Я звонил вам раньше, но не мог дозвониться: что-то случилось на линии, — стал объяснять Ньюстед. — А позже, когда сиделка сказала мне, что моя жена умерла, я снова позвонил вам.

— Мой телефон был в полном порядке, насколько я знаю, — заметил доктор. — В котором часу больная приняла снотворное?

— В десять вечера, как обычно.

— Сколько таблеток вы ей дали?

— Одну, как вы назначили. Вспомните…

— Я прекрасно помню, сколько я назначил, — прервал врач. — А где эти таблетки? Я предупредил, что больше одной давать ни в коем случае нельзя.

— Кажется, сиделка вынула их из шкафа… К вашему приходу она все привела в идеальный порядок.

Нора подошла к шкафчику и, оглядев пузырьки, взяла один, на который обратила внимание еще вечером.

— Этот?

И протянула лекарство доктору, который не удосужился поблагодарить ее.

— Что-то странное, — пробормотал задумчиво старый доктор. И тут же обратился к Ньюстеду: — Когда я дал вам этот флакон?

— Видите ли… Кажется, в пятницу.

— А сегодня вторник. Вы начали давать ей таблетки с пятницы?

— Да. И ни одна не потерялась.

— Значит, она приняла четыре таблетки; каждый вечер по одной. Во флаконе их было четырнадцать, доза на полмесяца, ей вполне достаточно. Здесь должно остаться десять таблеток.

Доктор поднял свои строгие глаза и в упор посмотрел на Ньюстеда, который выглядел растерянным и удивленным.

— Да, десять.

— Но во флаконе не десять таблеток, — заявил доктор. — А только семь. Не хватает трех… Куда они делись?

— Я… не знаю. Когда я вчера вечером давал ей снотворное, я не считал, сколько там оставалось.

— Напрасно. Надо было посчитать. Нам бы сейчас очень пригодилось ваше свидетельство.

— Доктор, я не могу понять, как это…

— Вы должны были быть очень внимательны. Вы один распоряжались этим лекарством. Ведь, кажется, вы — единственный человек, который все эти дни был с больной.

— Нет. Вчера вечером приехала сиделка.

— Не хотите ли вы сказать, что сиделка дала вашей жене тройную дозу? — Доктор обернулся к Норе и спросил: — Вы давали ей таблетки?

— Нет, что вы! — возмутилась Нора. — Я подала ей только воду. Но я видела этот пузырек на ее столике, когда подошла к постели. И, знаете, мне показалось, что там было столько же таблеток, сколько сейчас.

— Вы их считали?

— Нет, сэр.

Ньюстед, едва сдерживаясь, сказал:

— Я не знаю, доктор, что вы хотите сказать своими предположениями. Уж не думаете ли вы…

— Я ничего не хочу доказывать. Я только вижу, что не хватает трех таблеток — дозы, которая может убить вполне здорового человека. И мне надо знать, куда делись эти три таблетки снотворного.

— Не знаю, — ответил Ньюстед упавшим голосом. — Могу только поклясться, что дал жене столько, сколько вы прописали. А о пропавших таблетках ничего не знаю.

— Никто, кроме вас, не может о них знать, — настаивал доктор. — Судье придется вас основательно допросить.

— При чем тут судья? — жалобно воскликнул Ньюстед.

— Дело в том, что в данном случае я не имею права выдать вам свидетельство о причинах смерти жены, — объяснил доктор и, обратившись к Норе, спросил: — Еще раз спрашиваю: вы давали вчера вечером пациентке какие-нибудь таблетки?

— Нет, сэр. Я подала только воду. Я бы не осмелилась дать ей наркотик, не прочитав ваш рецепт.

— Хм! Тогда остается предположить, что миссис Ньюстед сама приняла три таблетки вместо одной, не зная, что такая доза смертельна, или… может быть, она хотела покончить с собой? Подумайте, прежде чем ответить. Это — серьезный вопрос!

— Я понимаю, — тихо проговорил Ньюстед.

— Но прежде ответьте: было ли это лекарство под рукой у больной? — продолжал допытываться доктор. — Сиделка взяла пузырек из шкафчика. Всегда ли он там стоял?

— Вчера вечером флакон стоял на ночном столике, — признался Ньюстед. — Я сидел у постели жены и ждал, пока она заснет, а в это время зазвенел дверной звонок. Я пошел открывать. Время было позднее, на улице стоял густой туман, и я, понятное дело, уже не ждал сиделку. Мне пришлось оставить больную и на некоторое время отлучиться. Сиделка это подтверди. (Нора кивнула.) Я провел ее в верхнюю комнату и там вкратце рассказал о болезни моей жены. Потом я спустился в кухню и приготовил чай. Когда позже я пошел за сиделкой, я нашел ее в комнате Эдели, которая в этот момент не спала.

— Могла ваша супруга сама принять лекарство, пока находилась одна?

— Не исключено, — медленно подтвердил Ньюстед. — Однако не думаю, что она хотела кончить жизнь самоубийством.

— А я припоминаю, что вы как-то рассказывали о ее попытке лишить себя жизни.

— Да, год назад она пыталась отравиться газом. К счастью, я подоспел вовремя.

— Значит, теперь вам следовало бы лучше за ней присматривать.

— Я согласен, — сказал Ньюстед, опасливо улыбнувшись. — Вы хотите упрекнуть меня в том, что я не спрятал наркотик от жены. Но я не ждал визитеров и должен был пойти открыть дверь. Кроме того, она дремал. А до этого я каждую ночь убирал лекарства в шкафчик, она не могла их достать оттуда.

— Понимаю, — пробормотал доктор, задумчиво потирая ладонью щеку. — Запутанная история. Конечно, то, что ваша жена когда-то хотела отравиться газом, еще не доказывает, что она хотела покончить с жизнью сейчас.

— Должен сказать, — снова заговорил Ньюстед, — Эдель вела себя странно последнее время. Я даже сказал пришедшей сиделке, что такая юная девочка, как она, не сумеет справиться с душевнобольной. Здесь нужна женщина постарше, с опытом.

— Если всех пациентов, которые говорят «Лучше бы мне умереть», считать потенциальными самоубийцами, то на кладбище давно не было бы свободных мест, — ядовито заметил доктор. — Имейте в виду, мистер Ньюстед, что судья потребует прямых доказательств.

— Разумеется. Но и сиделка несет ответственность за происшедшее. Положение осложняется для всех нас. Если вы считаете, что дело надо передавать в суд, я не имею права возражать, но добавлю, что нет прямых доказательств ни самоубийства, ни моей вины.

— Смерть вашей жены наступила в результате отравления чрезмерной дозой наркотического снотворного. Мне нужно знать одно: кто дал ей таблетки? — Обратившись к Норе, доктор спросил: — Как выглядела пациентка, когда вы ее увидели в первый раз?

— Она была очень возбуждена, даже взволнована, — ответила Нора, которую все больше охватывало непонятное беспокойство. — Она меня спросила, «новенькая» ли я, и куда ушла другая, и когда она вернется. Мне показалось, что миссис Ньюстед серьезно больна. Она попросила меня открыть стол, а когда я открыла, она совсем слабым голосом попросила дать воды. Когда я подавала ей стакан, вошел мистер Ньюстед.

Доктор подумал, помолчал с минуту и сказал:

— Я хотел бы побольше узнать о вас, юная мисс. Кстати, мне хотелось бы немного подкрепиться горячим чаем. Вы не могли бы предложить мне чашечку? — обратился доктор к хозяину дома.

Ньюстед понял, что ему надо удалиться, многозначительно взглянул на Нору и пошел к двери, сказав:

— Я сейчас приготовлю чай.

После того как Ньюстед вышел, доктор с неожиданной для его лет живостью вскочил со стула, подошел к двери, распахнул ее и бросил взгляд на лестницу. Потом вернулся в комнату и сказал:

— Ладно, он сейчас на кухне, и я могу свободно с вами поговорить, девочка. Скажите мне, не забыта ли какая-нибудь мелочь, которая могла бы пролить свет на случившееся? Меня все это очень беспокоит. Я не сомневаюсь, что бедная женщина скончалась от трех сильных снотворных таблеток. Я верю, что не вы ей их дали. Уверен, что, если бы больная попросила лекарство, вы дали бы ей одну таблетку, как предписано в рецепте, наклеенном на пузырьке. Таким образом, остаются два действующих лица: мистер Ньюстед и его несчастная жена. Не заметили ли вы чего-нибудь такого, что могло бы указать на причину смерти? Может быть, вы знаете нечто такое, о чем боялись сообщить в его присутствии? Я имею в виду факты, а не предположения и подозрения. Мне неважно, какого вы мнения о мистере Ньюстеде, нравится он вам или нет. Скажите, не говорила ли вам, например, миссис Ньюстед чего-нибудь такого, что помогло бы нам решить эту загадку?

— Она в большой тревоге спросила меня, где «другая», — ответила Нора, немного подумав.

— Какая «другая»?

— Может быть, она говорила о другой сиделке?

— Здесь не было другой сиделки, — сказал доктор.

— Тогда я не знаю, на кого она намекала. Я хотела ее успокоить и стала убеждать, что никакой «другой» тут нет, но миссис Ньюстед очень разволновалась и сказала: «Она вернется, как только я уйду».

— И больше она ничего не говорила?

— Я ее не спрашивала. Еще мне показалось… что она уже была одурманена снотворным. Но в то же время я не заметила, чтобы она хотела умереть или предчувствовала смерть…

— Она не сразу попросила воды?

— Нет, немного погодя. Но она была очень возбуждена.

— Не нравится мне все это, — резко проговорил доктор. — Очень не нравится! Вы больше ничего не можете добавить?

— Она как будто чего-то страшилась.

— Мы не знаем — чего. Это ни о чем не говорит, девочка.

— Но она хотела повидать какого-то человека, друга или родственника. Она как будто ждала от него помощи и… — Нора запнулась на слове.

— Я повторяю, меня не интересуют ваши домыслы, — нетерпеливо проговорил доктор. — Мне нужны факты, доказательства. Это — трудный случай. Я уверен, что моя пациентка умерла от передозировки снотворного, и не имею понятия, кто в этом виноват. Если я передам дело в суд, судья будет в такой же растерянности, как я. Нет никаких прямых доказательств ничьей вины… У миссис Ньюстед были сильно расстроены нервы. Кроме того, она считала себя несчастной. Но ведь на земле великое множество несчастных жен, и никто из них себя не убивает…

— Может быть, супруги не ладили друг с другом? — задала вопрос Нора.

— Мне ничего не известно о семейной жизни Ньюстедов. Конечно, суд может заинтересоваться их отношениями, если сочтет нужным, но это дело тонкое, деликатное, я бы сказал — рискованное. Вы хоть и молоды, но, наверное, понимаете, как трудно чужим людям разобраться во взаимоотношениях мужа и жены…

«Чего там трудного, — подумала Нора, слушая доктора. — Сразу видно, что этот Ньюстед рад был бы отделаться от такой больной жены…»

— Бывает, что подозрение переходит в прямое обвинение, не слишком доказанное, и тогда может случиться беда. Я не придумываю. На моих глазах повесился муж, которого бездоказательно обвинили в смерти жены. Да, это был случай из моей практики, — продолжал доктор. — Смерть моей пациентки мне показалась весьма подозрительной, и я сообщил судье. К тому же все соседи были уверены в виновности мужа. Но я не считал его причастным к смерти жены — не было никаких улик, и присяжные заседатели его оправдали. Действительно, этот человек оказался чист, как архангел Гавриил. Однако соседи знали, что он даже бил жену, и были уверены, что этот человек виноват. В конечном итоге он не выдержал общей ненависти и повесился. При этом его самоубийство люди сочли за веское доказательство его вины… Хотя именно сами эти люди довели его до самоубийства…

«Ньюстед никогда не повесился бы — ни из-за людей, ни от раскаяния…» — с невольной досадой подумала Нора.

— …вот к чему приводят поспешные и не подкрепленные фактами обвинения, — рассуждал доктор. — Но если предположить, что наша пациентка намеренно приняла три таблетки, мы и это не сможем доказать. Очень сложный случай. — Он снова взглянул на нору. — Скажите, могла ли миссис Ньюстед открыть пузырек и проглотить таблетки, пока вы возились у стола?

— Да, она могла взять флакончик, открыть его, потом закрыть, положить таблетки в рот… и, может быть, даже проглотить их, — сказала Нора.

— Такое случается. Но эта больная не смогла бы проглотить столько таблеток без воды, — заметил доктор.

— Без воды? Ой, вы думаете… — Нора даже побледнела. — Правда! Ведь она попросила воды, когда я отошла от стола.

— Вы мне об этом говорили, девочка. Но все-таки это еще не доказательство. Да, ничего не поделаешь. Я не следователь и не сыщик… — Доктор Ленгтон, казалось, говорил сам с собой. — С одной стороны, любое преступление должно быть наказано; с другой — нельзя губить невинного человека. Если какой-нибудь родственник умершей усмотрит что-то подозрительное в ее смерти и заявит в суд, пусть судьи сами разбираются во всех деталях. Я не думаю, что это происшествие получит широкую огласку. Ведь больная женщина уже однажды покушалась на свою жизнь, могла покуситься и второй раз.

В эту минуту Норе захотелось рассказать, какой тяжелый странный сон сразил ее этой ночью; какой свинцовой тяжестью налились ее веки и ноги. Она была почти уверена, что Ньюстед подсыпал ей какую-то отраву в чай. Но чашку она потом сама вымыла, никаких улик нет, и потому было бы глупо об этом вспоминать. В суде тоже не поверили бы ее словам и сочли бы ее полуобморочный сон результатом сильной усталости.

Когда доктор, прервав ее тревожные мысли, сказал, что выдаст свидетельство о причинах смерти, Нора немного успокоилась. Хотя Ньюстед внушал ей недоверие и антипатию, внутренне она согласилась с решением доктора Ленгтона. Доказательств никаких не было, а подозревать можно кого угодно: и Ньюстеда, и умершую, и сиделку… Да и самого доктора суд не оставил бы в покое. А врачи не очень любят иметь дело с судом и следствием. К тому же Ленгтон уже попадал однажды в подобную историю, и у него не было охоты портить себе нервы вторично.

— Я выдам свидетельство, — повторил доктор Ленгтон. — Пусть мистер Ньюстед займется похоронами. Вы, юная сиделка, помогите ему. Прислать вам санитара?

Нора отрицательно качнула головой. Она уже не раз имела дело со смертью. И не боялась мертвых. С той секунды, когда перестает биться сердце, безжизненное тело не может никому причинить вреда. Нора опасалась только живых людей.

— Когда вы уйдете, оставьте на всякий случай свой адрес, — сказал доктор. — Надеюсь, что этим дело и закончится. Но если будет продолжение, понадобится ваше присутствие. Мистер Ньюстед должен знать, где вас найти. Ну, хорошо. Желаю, чтобы ваши будущие пациенты не доставляли вам таких хлопот.

В это время вошел Ньюстед, приглашая к чаю, и доктор поспешил в столовую.