Онлайн чтение книги Некромант-самоучка, или Смертельная оказия
Глава 6

Герберт всегда знал, что любить змееволоску и наследницу горцев могут лишь сильнейшие. Слишком проницательная гордячка с тяжелой рукой, с вспыльчивым характером не могла быть смиренной возлюбленной и тем нравилась ему. К такой мало кто подступится и мало кто такую завоюет. А он смог. И пусть для этого пришлось пройти через ад совместных тренировок и десятки спаррингов, он в честном бою смог сломить ее сопротивление и вырвать первый поцелуй. В дальнейшем памятных шрамов от Амиддарии удостаивалась лишь его спина, а укусов – губы.

И все было прекрасно ровно до сегодняшнего дня, вернее сказать, рассвета. Когда, разобравшись с девчонкой и разукрасив ее едва пришедшего в себя хахаля, Гер с улыбкой вышел из корпуса женского общежития и попал в поле зрения своей девушки.

– Вот, значит, куда ты помчался как ошпаренный, – заломила она черную бровь.

– Амидд, не нужно драмы…

– Почему не нужно? – Отточенным движением руки она сняла с пояса плеть и расправила ее с хлестким звуком. – Потому что управился быстро, да?

– Нет. Потому что здесь учится Сумеречная, опекаемая моим родом. А замкнули ее на мне.

– Не может быть! – воскликнула разгневанная наследница горцев, испустив нервный смешок и сверкнув черными глазами. – И каков же статус у девахи? Кузина или жена?

– Невеста, – честно признался он, пожав плечами, и с опозданием понял, как поспешил.

Наверное, следовало вначале сообщить, что девчонка важна для масштабных планов грифона, затем что она рассматривалась как фиктивная невеста Даррея, после о своей глупости и только потом о роли, к которой его принудили. Но сказанное воротить нельзя, и вот теперь лежит он в тридцать пятой палате и мечтает о том, чтобы вопящие в коридоре умолкли навсегда.

– Пусти! Пусти, я против! – хрипел надрывно какой-то кадет.

– А придется, ты обязан! – вторил ему до боли знакомый девичий голос. Настолько знакомый, что даже мурашки прошлись по спине многоликого, а руки заледенели.

– Я ни на что не подписывался!

– Правильно, тебя сам декан подписал.

– Но я по незнанию ворвался!

– Зато быстро сориентировался, – ответили хрипящему. – И нечего ссылаться на хорошую личину, ты же оборотень, и человека мог под ней различить.

– Не мог я, – заскулил, кажется, Тугго.

– Лучше прямо скажи, не хотел! – предложили ему, и оборотень взвыл протяжным «У-у-у-у!»

Гер с трудом поднялся и прохромал к двери, чтобы с удивлением увидеть, как неизвестная стройняшка, удерживая Кардинала за волосы, тянется рукой к простыне на его бедрах.

– Я обознался, без травы подобное возможно, – решился оборотень оправдать себя.

– Поздно-поздно, – ответили ему, увещевая. – И не дрожи ты так, я же всего лишь посмо…

– Намина?! – Дао-дво узнал в кадете подопечную, которая мало того, что была одета в форму академии, так еще и не оставила надежды войти с оборотнем в… сговор.

– Нет, не я, – пискнула доморощенная некромантка и скомандовала Тугго: – Бежим!

Он и побежал, как пес на поводке из собственных волос, а сзади она с испуганным: «Быстрей!»

– Да я и так на всех парах… – отозвался Кардинал на втором пролете.

– Быстрей или поцелую… – пригрозила она уже на четвертом.

И надо отметить, ее мотивация была столь сильна, что оборотень споткнулся и едва вниз головой не полетел. Но быстро извернулся и, схватив Сумеречную за шкирку, побежал, не забывая придерживать сползающую простыню.

До этого момента, да и вообще, Герберт и не думал кого-либо догонять, повторно бить, то есть предупреждать о неприкосновенности некоторых безобразий. И совсем не хотел делать новый втык одной поганке, но вот теперь… Прав был Эррас Тиши, девчонка быстро нашла и подопытного и рычаг воздействия на него. В следующее мгновение за беглецами устремился ястреб – стремительный, стальной и хмурый.

Он был всего в десятке метров, когда девчонка, посмотрев назад, взвизгнула: «Нас догоняют!» и сорвала с Бруга простыню. За мгновение до того, как ткань накрыла метаморфа и оборвала его преследование, он успел увидеть, как малявка руками и ногами вцепилась в голого оборотня, а тот в испуге побил еще один скоростной рекорд на пути к общежитиям.

* * *

– И ты стеснялся мне это показать? – в который раз спросила я у оборотня, ощупывая его черный чешуйчатый хвост.

– Д-да, именно это… боялся, – ответил запыхавшийся оборотень, лежа на животе и даже в этом положении прикрывая самое ценное руками. – Я, как ты помнишь, хотел показать иное, – и укоризненно напомнил: – А чем все обернулось?

– Сам виноват, – изрекла я и выдернула пятую по счету пробу, думая о том, что надо бы осмотреть его всего, особенно спереди.

Мой подопытный оказался носителем черной крови и крылатой ипостаси. Он мог обернуться драконом. Вернее сказать, перевоплощался до того, как в обороте застрял, после чего уже только человеком бегал. К слову, бегал он хорошо, даже отменно и за сегодняшний день побил все мыслимые рекорды выносливости: вначале три часа спасался от меня, а затем еще час со мной в нагрузку убегал от метаморфа. И вот наконец-то устал, свалился в кусты жимолости и замер неподвижно. Именно тут, среди ароматных нежно розовых цветов, Бруг был окончательно мною «пойман», частично осмотрен и опрошен – тоже кое-как, ибо задыхался и, кажется, стеснялся, или же просто боялся показать самое дорогое.

Я спрятала крохотную колбочку и щипцы, которые мне браслет выдал по запросу, и строго обратилась к красноглазому:

– А теперь переворачиваемся и ручки в сторону убираем.

– Наминочка, – взмолился подопытный, – а давай я просто полежу.

– Так ты лежи, а я просто погляжу, – ответила с улыбкой, никак не ожидая, что мне на ухо иронично хмыкнут.

– Ага, еще скажи, что ты на этом остановишься.

– Рыжий! – выдохнула я с ужасом и в следующее мгновение оказалась вздернутой за шиворот.

– Спасибо! – прохрипел освобожденный от моего захвата Бруг и с низкого старта ломанулся через кусты.

– Стой! Стой, кому говорят! Я с тобой еще не закончила!

– Ты уже закончила, – отрезал Герберт, поворачивая меня к себе. – Ты с ним уже все закончила…

– Нет, я с ним только начала, – возмутилась я, взглядом отслеживая передвижения беглеца. Вот он свернул к главной аллее, вот спрятался у забора, а теперь бежит к фонтану, стараясь остаться незамеченным. – Мне кадета Тугго сам декан в подопытные выдал, как первое семестровое задание, так что…

– Ты поступила?! – раздосадованно воскликнул Дао-дво, и ворот моего кителя в его руке жалобно затрещал.

– А что такого? Тагаш Уо меня поддержал и Октован тоже… – Я решительно посмотрела на метаморфа и вздрогнула. – О, боже…

– Что? Хорош? – Он иронично вскинул разодранную бровь, и добрый десяток шрамов на лице вздулись красными линиями. Смотреть на грудь рыжего я не решилась, там все было красным.

Отвела глаза и прошептала, слабея:

– О-о-о-чень, но она страшнее. – И кивком указала за его плечо.

А там, всего в десятке метров от нас, где только что стояла красавица брюнетка в синем платье, с маленькой корзинкой в руках, появилась явная наследница горцев с темным перекошенным от гнева лицом и тысячей шипящих змей в волосах. Гостинец, который она кому-то несла, был безжалостно растоптан, живой цветок, украшавший платье, содран, а голос, который только что призывно звал Дао-дво, до неузнаваемости изменен.

– Вот что значит не моя?! – прохрипела она. – Вот что значит против воли привязан! Вынужден быть рядом! Обязан присмотреть…

– Как же ты не вовремя, – произнес многоликий и допустил ужасную ошибку – его услышали.

– Кто?! Я… или эта безродная плоская страшила, которую ты был готов растерзать!

Будь ситуация иной, я бы, наверное, обиделась на формулировку, но сейчас лишь сжалась, мечтая живой выбраться из цветущих кустов жимолости.

– Амидд, – голос Герберта был на удивление спокоен, слова просты и невольно вызывали уважение, – давай отложим этот разговор, достаточно скандала с утра.

– И поэтому ты при виде девчонки чуть ли не выпрыгиваешь из штанов! – рявкнула она.

Сказать по правде, я только сейчас обратила внимание, во что помимо вздувшихся красных полос одет рыжий. Результат осмотра оказался неутешительным, потому что на нем не было одежды.

– Вообще-то, это трусы, и весьма хорошего качества, – заверила я с высоты своей башни, все же родилась не в монастыре и штаны от белья отличить в силах. Но едва ляпнула, получила два явно ненавидящих меня взгляда – черный и карий.

– Ах, ты!.. – взвилась наследница горцев.

– Беги, – скомандовали мне и отпустили.

Бежать?! О да, это желание повторно проснулось во мне, едва я увидела измененную оборотом змееволоску, но бросить и без того израненного Дао-дво не смогла, позвала на помощь духа. Того самого хранителя академии, который давным-давно должен был прекратить эту драку, или, вернее сказать, избиение беспомощного рыжего озверевшей фурией. Многоликий отступал, стараясь увернуться от ударов ее хвоста и крыльев, но мало в этом преуспевал. Там, где были вздувшиеся красные полосы, на этот раз появилась кровь, а Севой все их не остановит ни лично, ни через эхо-порт. Безмолвствует.

– Нваг-нваг, или вы сейчас же появляетесь здесь, или я вас декану сдам! – рявкнула я в браслет, понимая, что Герберт сбежать не рискнет, и если повторно потеряет жизнь, то снова обвинит меня.

Шантаж оказался действенен.

– И как ты намерена сделать это? – полюбопытствовал призрачный старичок, оказавшись справа от меня. Постоял, посмотрел и ухмыльнулся, глядя, как черная фурия прижимает к ограде Дао-дво. – И учти, Довар Горран не любит ложь – точь-в-точь как и его незабвенная дочь Амиддария.

Дочь? Эх, а я думала, у магистра с этой ненормальной просто расовая схожесть. Ну да что с того! Подумаешь, подцепил рыжий дочь декана… а теперь вот и получает от нее. Бедолага, да что ж он терпит до сих пор?

Вдохнув побольше, заявила духу:

– Скажу, что вы у его бы… которая была бу… стащили ящик дорогого эльфийского вина.

– Вряд ли это его хоть как-то заденет, – ухмыльнулся дух. – Нигбетту магистр выдворил не только из собственного сердца, но также из квартиры, из академии и из столицы. И ничего ей не оставил.

– Но это еще не значит, что он обрадуется вашему пьянству по четвергам.

– Да не пью я вино, а всего лишь смакую пары! – возмутился старичок, дернув себя за бороденку. – И нечего шантажировать меня на каждом шагу. Я же молчу о твоей чудесатости…

И глазом косит на меня, реакцию выжидает. А не дождется!

– Моя чудесатость еще не доказана, а ваше невмешательство с попустительством очень даже процветают, – фыркнула, едва не добавив: «с самого раннего утра», и прищурилась злобно: – Так вы вмешаетесь или нет?

– Нельзя, – ошарашил меня хранитель академии и начал исчезать со словами, – пока Амидд не успокоится, трогать ее нельзя, иначе хуже будет.

– Да куда уж хуже? – возмутилась искренне, когда дерево, за которое скользнул многоликий, спасаясь от хвоста фурии, вдруг расщепилось на куски и с треском разлетелось. – Объясните хотя бы, почему он не примет оборот и сам не даст отпор.

– Потому что драки и спарринги во внеучебное время за пределами полигонов и без наблюдения кураторов запрещены Уставом академии пункт 3.5.1.

– Тот самый пункт, что отдал в мои руки кадета Тугго?

– Да. И в соответствии с которым все кадеты, принявшие оборот, застревают в обратном перевоплощении, – ухмыльнулся дух в бороденку и развел руками: – Результаты бунтарского поведения большинства ты увидела с наступлением рассвета.

Видела. Вспомнила повторно и вздрогнула, поежившись, когда еще одно дерево разлетелось на куски, а затем осыпалась и каменная горка, от которой Дао-дво едва успел отскочить.

– И что, он так ничего и не предпримет?

– Да нет… даст остыть, а потом профессионально скрутит в последний раз. Доревновалась, безголовая, – прицыкнул дух языком и, взяв меня за руку призрачной дланью, сказал: – Пошли отсюда.

Мы исчезли как раз в тот момент, когда рыжий, увернувшись от хвоста, оказался за спиной фурии и крепко обнял уже не крылатую зверюгу, а истерично вопящую девицу с растрепанной шипящей прической.

И видение, где многоликий, как ледник, усмиряет бушующий в брюнетке огонь, еще бы долго стояло перед моими глазами, не закинь меня Нваг-нваг в комнату к Бругу как раз в тот момент, когда мой беглец вышел из ванной во всей своей неприкрытой красе.

– Ух, ты… Как я вовремя, спасибо Севой! – просияла я, на расстоянии осматривая новую область для взятия проб. Область была внушительной и уникально оформленной – с гребнем у основания и двумя плавниками с боков. Изящно.

– Намина?! – взвыл красноглазый, руками прикрывая наготу и красоту. – Что ты тут делаешь?

– Тебя жду и думаю. Знаешь, получи я в обороте все вот это, – указала на спрятанное, – я б на твоем месте тоже бегала.

Мгновение он осознавал только что сказанное, а потом как взревет:

– Это все мое, без изменений!

– Да? – Наивный взгляд и взмах ресниц.

– Да, – улыбнулся двуликий, явно думая о произведенном на меня впечатлении, и обязательно положительном.

– Правда-правда?

– Правда, – заверяет оборотень и, убрав руки от бесценного, плавно пошел на меня. Как Кардинал разбитых сердец, как истинный захватчик, мягко, с предвкушающей ухмылкой.

– Хорошо. – И приказав браслету предоставить мне новый набор для анализов, провозгласила: – В таком случае дальше работаем без возражений.

И в ответ мне раздалось протяжное: «У-у-у-у!»

Ровно через пятнадцать минут и тридцать три секунды я вышла из комнаты Бруга с самым довольным видом, а он, лежа на кровати, старался не выть от испуга. И ведь сам виноват, дергался, когда я пыталась срезать кожицу с плавника, и трижды чуть не лишился достоинства. После получил коленом по самому ценному, опять-таки ввиду собственной невнимательности и порывистости – повторно хотел сбежать. И вот после всех процедур я, весело напевая, выхожу из мужского общежития, а сзади слышится:

– Ничего себе первый курс…

– Заморила самого Кардинала!

А после всех гонок по академии я успела даже на последнюю пятую пару, правда, ничего нового для себя не узнала. Оказывается, то, что в ведической школе повторялось в старших классах – выжимки со всех предыдущих лет, преподавалось и здесь. И молоденькая нимфа аспирант в черном мундире, диктуя нам основы основ, ни на шаг не отступила от давно зазубренного мною материала. Что-что, а оказание первой помощи при отравлении, ожоге, переломе, утоплении и угнетении дыхания с остановкой сердца я знала столь же хорошо, как и купирование смерти в теле мелкой нежити. И если первое практиковать не пришлось, то второе очень даже часто, и это помимо простенькой формулы восстановления из старого талмуда некромантов. Как ни странно, но знания темного искусства в домашних условиях я использовала чаще, чем целительство.

Только я самообразованием занялась, как люди в моей деревеньке забыли про плач о спорынье в зерновых, падеже скота, покраснении воды в колодцах или же страшном неурожае. И под эгидой моего отца сразу экипировались для войны с нежитью и шли по следам тварей в лес. Ибо, согласно старой поговорке: «Бороться нужно не с последствиями, а с причиной». Не прошло и года, как из близлежащих земель наши деревенские выгнали одну горгулью, трех подземных собак, стаю мглистых волчков и даже оборотня-ворона, что на исходе лет решил пожить за счет деревни. А сколько теневых изгнали – видимо-невидимо и среди них одно заплутавшее лихо. С тех пор предложение умертвить смертьнесущую отцу более не поступало, и я, судя по всему, научилась неосознанно освобождать тенюшек. Иначе как объяснить то, что меня после пар голодными воплями встретил не лемур, а прибившаяся кука?

Лопоухая тупомордая нежить, отдаленно напоминающая змею, отрастившую себе две лапы, была отвратительно тощей и отчаянно радостной. Настолько отчаянно, что не заметила ни заклинания, соскользнувшего с моих губ, ни веника в одной моей руке, ни плетения некроманта в другой. Увильнув от магических пут, проскользнув под полетевшим в нее веником, разбив ушами едва сотворенную ловушку, она вцепилась в мою кисть лапами, обвила запястье хвостом и, прижав уши, жалобно заглянула мне в глаза. И выглядела она в этот момент точь-в-точь так же, как «умирающий от голода» лемур.

– Не поняла… – прошептала я, переводя ошеломленный взгляд с нежити на смущенного питомца: – Гирби, паразит, это ты ее научил?!

В ответ он прикрылся хвостом и в молитвенном жесте лапы сложил.

– Зараза! – возмутилась я, потрясая той самой рукой, в которую вцепилась теневая. – Сам научил, сам и кормить будешь… Кровью! Понял?

От моего вопля зверек попытался окончательно скрыться за хвостом, а кука истерично запищала.

– Чего? – удивленно посмотрела на лопоухую и попросила: – А ну, повтори.

Она и повторила, но вместо надлежащего ей шепотка раздался писк, переходящий в слезливый сип. Бедолага изголодалась настолько, что и слова не может сказать. И не успела я даже жалости своей осознать, как над головой раздалось ворчливое:

«Прикорм нежити в стенах учебного заведения строго воспрещен! Кадет Намина Сумеречная, уплатите в бухгалтерии двадцать медяков».

– Но я ее еще не кормила!

«А посмотрела жалостливо», – ответили мне через внутрикомнатный эхо-порт.

– А как же долгосрочный кредит на мое имя? – напомнила хранителю академии наш первый разговор и таки погладила притихшую лопоухую тварюшку.

– Неужто хочешь все на куку спустить? – возмутился призрачный старичок, объявившись рядом. – Лучше отдай Геру, он ее без жалости прибьет. – И на мой возмущенный вопрос: «Да как же так?!» пояснил с улыбкой: – Ему это третья степень разведчика разрешает.

– Разведчик, третий курс? – спросила с надеждой, потому как вспомнила из брошюры, что им нежить позволительна и даже похвальна, если ту приручить удалось.

– Курс второй, а степень третья, – горделиво сообщил дух и выпятил впалую грудь. – Достойный ученик и пробивной… аж противно. Какую цель ни поставит, всего достигает.

– А вам-то что? Молодец парень, учится.

– Что-что… – проворчал Севой. – Проигрался я в пух и прах из-за него. Вначале проспорил, что поступить он не сможет, затем, что девчонку из воительниц не охмурит, после, что со второй на третью ступень за год не взлетит. А он, бестолочь ретивая, на бюджет пробился, еще и стипендию выцапал, на дочку деканскую позарился и ее получил, а после всего еще и третью степень развил за полугодие.