Глава 6. Пыль

Онлайн чтение книги Неночь Nevernight
Глава 6. Пыль

Когда Мие было пять, мама подарила ей коробку-головоломку – деревянный куб с подвижными деталями, которые, если их выстроить правильно, откроют настоящий подарок, спрятанный внутри. Это был лучший подарок на Великое Подношение, который она когда-либо получала [39]Великим Подношением отмечается (приблизительная) срединная отметка между следующей и прошлой истинотьмой – это один из священных праздников Аа, в который близкие люди традиционно дарят друг другу подарки. Первое Великое Подношение отмечалось в ту перемену, когда Аа подарил своим дочерям власть над стихиями. Цане, старшенькой, он подарил царствование над огнем. Кеф – над землей, Трелен – над океанами, а Налипсе – над бурями. В ответ дочери подарили отцу свою любовь и покорность. Говорят, Ная ничего не преподнесла дочерям, так как у Пасти ничего и не осталось. Но это ложь, сплетенная духовенством церкви Аа. Кеф Ная подарила сны, чтобы те составили ей компанию в вечной дремоте. Трелен подарила загадку – темную глубину вод за пределами солнечного света. Налипсе мать даровала спокойствие; мир в центре бури. А Цане? Старшей дочери, которая так ее презирала? Цане, Богине Огня, Ная подарила голод. Неутолимый голод..

Сначала Мие это показалось жестоким. Пока остальные костеродные дети играли с новыми куклами или деревянными мечами, она сидела с проклятой коробкой, которая просто отказывалась открываться! Она бросала ее об стену, но это не принесло никакой пользы. Плакала на коленях у отца, считая это нечестным, но тот лишь улыбался. А когда обозленная Мия пришла к донне Корвере и потребовала объяснений, почему ей просто не подарили красивую ленту для волос или новое платье вместо этой убогой вещицы, мама присела и посмотрела дочери в глаза.

– Твой разум послужит тебе лучше любой безделушки, – сказала она. – Это оружие, Мия. И, как с любым оружием, ты должна учиться, чтобы хорошо им овладеть.

– Но, мама…

– Нет, Мия Корвере. С красотой рождаются, а вот мозги нужно заслужить.

Поэтому Мия взяла коробку и вернулась с ней на диван. Прожигала ее взглядом. Смотрела на нее до тех пор, пока та не стала являться во снах. Вертела, крутила и осыпала всеми ругательствами, которые только слышала от отца. Но через два, полных раздражения, месяца она нашла верное место для последней детали и услышала чудесный звук.

Щелчок.

Крышка открылась, и внутри девочка нашла брошь – ворону с крошечными янтарными глазами. Символ ее семьи. Ворона Корвере. На следующую перемену она надела ее к завтраку. Мать просто улыбнулась, но не произнесла ни слова. Мия сохранила коробку; спустя все Великие Подношения, спустя все головоломки, которые дарили ей родители, эта оставалась ее любимой. После казни отца и ареста матери она оставила коробку и частичку девочки, которая ее любила, позади.

Но саму брошь взяла с собой. Ее и свою любовь к головоломкам.

Мия проснулась рядом с кучей мусора в пустынном проулке где-то на задворках Годсгрейва. Потерев глаза после сна, почувствовала урчание в животе. Девочка понимала, что слуги консула до сих пор ее ищут, и что Скаева отправит подкрепление, если узнает, что им не удалось ее утопить. У нее не было ни дома. Ни друзей. Ни денег, ни еды.

Ей было больно, одиноко и страшно. Она скучала по матери. По младшему брату Йоннену. По мягкой кровати, теплой одежде и своему коту. При воспоминании о его изувеченном тельце, брошенном на пол, глаза девочки наполнились слезами, а мысль о человеке, который его убил, заставила ее сердце наполниться ненавистью.

– Бедный Капитан Лужица…

– …Мяу… – раздалось рядом.

Девочка повернулась на звук, убирая угольные пряди волос от мокрых ресниц. И там, на мостовой, среди очисток, гнили и грязи, сидел кот.

Не ее кот, это уж точно. О, он был черным, как истинотьма, прямо как добрый Капитан. Но при этом плоским, как бумага, и полупрозрачным, словно кто-то вырезал силуэт кота из самой тени. Несмотря на то, что теперь он принял форму, вместо отсутствия каких-либо очертаний, Мия все равно узнала своего друга. Того, кто помог ей, когда никто другой в мире не был на это способен.

– Мистер Добряк?

– …Мяу…

Она протянула к существу руку, желая его погладить, но та прошла сквозь кота, как через струйку дыма. Вглядываясь в его черноту, она уловила уже знакомое ощущение – ее страх вытекал из тела, как яд из раны, оставляя девочку суровой и бесстрашной. И тогда она поняла: хоть у нее нет ни брата, ни мамы, ни отца, ни семьи, она все равно не одинока.

– Все хорошо, – кивнула Мия.

Сперва еда. У нее не было денег, зато имелись стилет и брошь, прикрепленная к (поразительно грязному) платью. Клинок из могильной кости стоил целое состояние, но ей было жалко продавать свое единственное оружие. Однако она знала, что существуют люди, которые отстегнут монеты за драгоценное украшение. Деньги дадут ей возможность купить еду и заплатить за комнату, чтобы залечь на дно и продумать дальнейшие действия. Ей десять лет, мать в цепях, отец…

– …Мяу… – снова отозвался Мистер Добряк.

– Верно, – кивнула она. – Всему свой черед.

Она даже не знала, в какой части Годсгрейва находится. Вся ее жизнь прошла в Хребте. Но в кабинете отца хранились карты города – висели на стенах рядом с его мечами и лаврами, – и она примерно помнила схему столицы. Лучше держаться подальше от кварталов костеродных и прятаться так глубоко, как только возможно, пока люди консула не прекратят преследование.

Когда девочка встала, Мистер Добряк перетек, как вода, в черноту у ее ног, и тень потемнела. Хотя подобное зрелище должно было ее напугать, Мия просто сделала глубокий вдох, расчесала волосы пальцами и шагнула из переулка прямо в хлюпающую кучку чего-то, что, как она надеялась, было грязью [40]Это была не грязь. Увы..

Ругаясь совершенно недопустимыми словами и вытирая подошвы о край мостовой, она увидела толпу разношерстных людей, проталкивающихся вдоль тесной проезжей части. Рыжеволосые ваанианцы и голубоглазые итрейцы, высокие двеймерцы с татуировками из чернил левиафана и десятки рабов с аркимическими метками о продаже, выжженными на щеках. Но вскоре Мия осознала, что большинство людей были лиизианцами: оливковая кожа и темные волосы. Витрины лавок украшал символ, который она узнала – помнила его еще со своих уроков с братом Крассом и с истинотемных месс в великих соборах, – три горящих переплетенных круга. Отражение трех солнц, странствующих по небесам. Глаза самого Аа.

Троица [41]Естественно, число три является сакральным в Итрее, и поклонение Всевидящему считается официальнаой религией республики. Тем не менее любопытно отметить, что даже в других регионах, где поклонение Аа было не столь распространенным, числу три все равно придавалось неимоверное культурное значение. Возьмите Лииз, к примеру. Еще до тех перемен, когда итрейские Железные Коллегии отправили своих боевых ходоков на Лииз и захватили его во имя Великого Объединителя, короля Франциско I, у лиизианцев был собственный пантеон богослужения – троица, состоящая из Отца, Матери и Ребенка. Дети, рожденные в третью перемену месяца, считались благословленными. Третий ребенок третьего ребенка третьего ребенка посвящался в лиизианское духовенство без исключения. И, наконец, поговаривали, что каждый лиизианский король обладал тремя яичками – знак их божественного права на царствование. Несмотря на то, что изначально этот факт оспаривался завистливыми коллегами-правителями, в конечном итоге король Франциско I нашел ему доказательство. Захватив последнего лиизианского короля Люциуса Всемогущего в битве Алых Песков, Великий Объединитель отрезал мошонку монарха собственным кинжалом и обнаружил три яичка, грустно смотрящих на него из мешочка. И хоть народ выразил признательность за то, что легенда подтвердилась, Люциус Всемогущий был очень недоволен методом проверки Франциско. Но не долго..

Мия догадалась, что находится в лиизианском квартале – Малом Лиизе, как его называли. Он был убогим и перенаселенным, в каждой крошащейся каменной кладке читалась нищета. Воды канала выходили за границы и затапливали нижние этажи зданий. От влаги палаццо из красного кирпича ржавели до темно-коричневого цвета. К смраду воды примешивались ароматы пряных булочек и гвоздичного дыма. Мия прислушалась к песням на довольно странном языке – она не понимала слов, но в то же время они казались до боли знакомыми.

Стоило Мии нырнуть в поток людей, как она тут же попала в водоворот толчков и ударов. Такой натиск мог бы напугать девочку, которая провела всю жизнь под защитой Хребта, но уже во второй раз она обнаружила, что не чувствует ни капли страха. Ее толкали на протяжении всего пути, пока она шла по улице, которая перетекала в широкую площадь, обрамленную рядами лотков и лавок. Поднявшись по стопке пустых ящиков, Мия поняла, что оказалась на рынке. Воздух гудел от звуков кутерьмы и говора сотен людей, сверху за происходящим сердито наблюдали два жгучих солнца, а ветер разносил самый необыкновенный запах в ее жизни.

Мия не решилась бы описать его как зловоние – скорее вонь, приукрашенная несравненным парфюмом. Малый Лииз находился на юго-западе Годсгрейва, под Бедрами у залива Мясников, и был окружен скотобойнями и канализационными стоками. Смрад залива можно было сравнить с запахом, исходящим от вспоротого живота, покрытого лошадиным дерьмом и палеными человеческими волосами, который уже три перемены гнил под жаром истиносвета.

Тем не менее это зловоние маскировалось запахом самого рынка. Теплым ароматом свежеиспеченного хлеба, пирожных и сладких булочек. Терпким благоуханием садов на крышах. У Мии потекли слюнки, смешанные с желчью: часть девочки хотела съесть все, что попадалось на глаза, а другая часть задавалась вопросом, сможет ли она когда-либо снова есть.

Погладив брошь на груди, она оглянулась в поисках торговца. Продавцов безделушек хватало с лихвой, но большинство из них походили на мошенников. На краю рынка, на пересечении двух крючковатых дорог, стоял горбатый, как бедняк, домик. Над его грустной дверцей раскачивалась на скрипящих петлях табличка.

«СУВЕНИРЫ МЕРКУРИО – ДИКОВИНКИ, РЕДКОСТИ И ЛУЧШИЙ АНТИКВАРИАТ».

Надпись на двери сообщала: «Бездельникам, оборванцам и верующим вход воспрещен».

Девочка посмотрела на дорогу, опустила взгляд на слишком темную тень у своих ног и спросила:

– Ну?

– …Мяу… – ответил Мистер Добряк.

– И я так думаю.

Мия спрыгнула с ящиков и направилась к лавке.

Густая кровь заляпала пол фургона, засыхала на руках Мии. Пыль летела в глаза, поднимаясь в воздух из-под копыт верблюдов. Бить животных хлыстом не понадобилось: они и без подначивания бежали со всей прыти. Поэтому она сосредоточилась на том, чтобы унять головную боль и уже знакомое желание многократно ударить Трика по лицу.

Юноша стоял в хвосте фургона и лупил по приспособлению, напоминавшему ксилофон, если бы тот был сделан из железных труб и издавал звуки, похожие на крики ослов, совокупляющихся на колокольне. Двеймерец был с ног до головы покрыт кровью и пылью; его идеально белые зубы были крепко сжаты, лицо исказилось в гримасе из уродливых татуировок и грязных алых пятен.

– Трик, заткни свою волынку! – прорычала Мия.

– Она отпугивает кракенов!

– Отпугивает кра-а-акенов… – простонала Наив, распластавшись в луже собственной крови.

– Ни хрена она не отпугивает! – рявкнула девушка.

Она посмотрела через плечо, просто на случай, если эта безбожная штука действительно отпугнула чудищ, мчавшихся за ними по пятам, но, увы, четыре туннеля бурлящего песка все еще преследовали их вплотную.

Ублюдок бежал рядом с фургоном, привязанный к нему поводьями. Жеребец злобно косился на Мию и время от времени обвинительно ржал в ее сторону.

– Ой, закройся! – крикнула она коню.

– … Ты и вправду ему не нравишься … – прошептал Мистер Добряк.

– Своими замечаниями ты делу не поможешь!

– …А что поможет?..

– Лучше объясни, как мы вляпались в это дерьмо!

Кот из теней наклонил голову, будто задумался. От пробирающего до костей рева чудовищ фургончик едва не распадался на части, подскакивая на дюнах, но Мистер Добряк оставался непоколебим. Он посмотрел на бугрящуюся Пустыню Шепота, на приближающийся зубчатый горизонт, на свою хозяйку. И заговорил таким тоном, каким обнажают безобразную, но необходимую истину:

– …В общем-то, это ты виновата…

Вот уже две недели они сидели в засаде в своем наблюдательном пункте. Мия с Триком начали терять веру в правильность ее теории. Приближалась первая перемена Септимия – если очень скоро они не переступят порог Церкви, их не примут с паствой этого года. Они посменно следили за округой, чтобы было время отдохнуть, и иногда делали перерывы на болтовню. Обменивались историями о тех временах, когда были учениками, и делились профессиональным опытом. Мия редко упоминала о своей семье. Трик о своей вообще не говорил. Тем не менее он всегда ненадолго задерживался рядом с ней – даже если ему было нечего сказать, юноша просто сидел и с пару минут смотрел, как она читает.

В конце концов Ублюдок сдался и начал пощипывать траву у основания скалы, хоть и делал это с нескрываемым презрением. Мия часто ловила на себе его взгляд, будто он предпочел бы сожрать ее взамен.

С наступлением неночи на их, наверное, тринадцатую перемену они с Триком сидели на валуне и смотрели на пустыню. Запасы сигарилл Мии стремительно сокращались; осталось всего сорок две, и девушка уже жалела, что не взяла больше.

– Однажды я пыталась бросить, – сказала она, разглядывая водяной знак Черного Дориана[42]Поставщик лучших итрейских сигарилл, качественного коньяка и обладатель самой большой коллекции непристойных литографий во всем Годсгрейве. на скрученной вручную сигарилле. – Продержалась четырнадцать перемен.

– Так по ним соскучилась?

– У меня началась ломка. Меркурио заставил меня снова закурить. Сказал, с него хватает и того, что три перемены в месяц я веду себя как медведь с похмелья.

– Три перемены в… а-а-а…

– Ага.

– На самом деле ты не настолько ужасна, правда?

– Расскажешь мне через пару перемен, – усмехнулась она.

– У меня нет сестер, – Трик распустил и снова начал собирать дреды в пучок – эта привычка, как заметила Мия, проявлялась, когда он чувствовал себя неуютно. – Я не разбираюсь в… – он неопределенно помахал рукой – …женских делах.

– Ну, значит, тебя ждет незабываемый сюрприз.

Трик замер и как-то странно покосился на Мию.

– Ты не похожа ни на одну девушку, которую я когда-либо…

Юноша умолк, соскользнул с валуна и присел на землю. Затем вытащил старую подзорную капитанскую трубу – с выгравированными на ней тремя морскими драками, точь-в-точь как на кольце – и приставил ее к глазу.

Мия расположилась рядом, глядя в сторону Последней Надежды.

– Что видно?

– Караван.

– Охотники за приданым[43]Примерно три перемены назад одна группа отправилась в Пустыню Шепота, ведя длинный кортеж порожних лошадей. Заметив выставленное напоказ оружие, Мия приняла их за расхитителей гробниц, но на самом деле это были паломники из живущей на окраине фракции, члены которой именовали себя кефийцами. Лидер группы – мужчина по имени Эмилиано Ростас – убедил их, что близится время пробуждения великой Кеф, что скоро Богиня Земли очнется от своего сна и устроит конец света. Только те верующие, кто соберется в Пупке Богини (а по мнению Эмилиано, он находился именно в ашкахской пустыне), будут спасены. Когда люди попытались обратить его внимание на то, что путешествие может быть опаснее, чем покорное ожидание пробуждения Кеф, Эмилиано ответил, что он и его последователи – любимцы Богини Земли, и она не даст их в обиду. Остается только предположить, что пыльные призраки, поглотившие их трупы, не получили божественного меморандума.?

– Не думаю. – Трик плюнул на линзу подзорной трубы и стер пыль. – Два загруженных фургона. Четыре человека. Едут на верблюдах, так что путь их ждет дальний.

– Никогда раньше не ездила на верблюдах.

– И я. Слышал, они воняют. И плюются.

– Все равно звучит лучше, чем Ублюдок.

– Даже оседланный белый драк звучит лучше, чем Ублюдок.

Где-то с час они наблюдали, как караван движется по кроваво-алому песку, и размышляли о том, что их ждет впереди, если группа действительно направляется в Красную Церковь. Когда караван почти превратился в точку на горизонте, Мия и Трик слезли со скалы и последовали за ним по пустыне.

Поначалу они держались на расстоянии; Цветочек и Ублюдок медленно брели по песку. Мия была уверена, что слышит странную мелодию ветра. Не сводящий с ума шепот – к которому она до сих пор не привыкла, – а что-то похожее на фальшивившие колокольчики, по которым стучали железной дубинкой. Девушка понятия не имела, что бы это могло быть.

Парочка не была подготовлена к путешествию вглубь пустыни и решила подобраться к каравану, когда тот остановится на привал. Подкрасться незаметно не выйдет – каменных обломков и разрушенных памятников, усеивающих пустыню, не хватит, чтобы как следует спрятаться, а в плащ из теней помещался только один человек. Кроме того, рассуждала Мия, если это действительно слуги Матери Священного Убийства, им может не понравиться, что к ним подойдут исподтишка, когда они остановятся помочиться.

К сожалению, люди из каравана, похоже, не испытывали никаких неудобств и продолжали двигаться дальше. Мия с Триком их нагоняли, но после целых двух перемен в седле Ублюдка, который постоянно кусал ее за ноги и даже сбрасывал в пыль, Мия не выдержала. Подведя жеребца к кругу обветренных статуй, она не столько потеряла самообладание, сколько просто швырнула его в песок.

– Стой, стой! – сплюнула она. – Ебись оно все в уши!

Трик поднял бровь.

– Что-что?

– У меня в штанах больше ушибов, чем задницы. Ей нужна передышка.

– Это была метафора или ты действительно…

– Отвали. Мне нужен отдых.

Трик хмуро глянул на горизонт.

– Мы их упустим.

– Их тащит дюжина верблюдов, Трик. Даже безносая псина в разгар истинотьмы сможет найти их по следу из дерьма. Если они внезапно начнут передвигаться быстрее, чем заядлый курильщик с кучей пьяных проституток, думаю, мы все равно их найдем.

– Какое отношение имеют пьяные простит…

– Мне не нужен массаж стоп. Не нужен массаж спины. Я просто хочу хотя бы час посидеть на чем-то неподвижном. – Мия, скривившись, спрыгнула с седла и помахала стилетом перед носом Ублюдка. – И если ты еще хоть раз меня укусишь, клянусь Пастью, я сделаю из тебя мерина.

Ублюдок фыркнул, а Мия со вздохом сползла по гладкому камню. Одну руку прижала к ноющему животу, а второй потерла зад.

– Я могу помочь с этим, – предложил Трик. – Если хочешь.

Юноша улыбнулся, когда Мия показала ему костяшки. Привязав коней, он сел напротив девушки, которая как раз выуживала сигариллу из портсигара, после чего подожгла ее кремневым коробком и сделала глубокий вдох.

– Твой шахид был мудрым человеком, – сказал двеймерец.

– С чего ты взял?

– Трех таких перемен в месяц действительно хватает с головой.

Мия усмехнулась и пнула горстку песка в его сторону. Юноша с хохотом уклонился. Надвинув треуголку на глаза, она прислонилась головой к камню с зажатой между губами сигариллой. Трик наблюдал за ней, пытаясь разглядеть хоть намек на Мистера Добряка. Тщетно.

Затем окинул взглядом окружавшие их каменные изваяния. Все статуи были похожи – отдаленно гуманоидные фигуры с кошачьими головами, разрушенные ветром и временем. Встав на камень, он, прищурившись, посмотрел в подзорную трубу на отдаляющийся караван. Мия была права – те шли медленно, и даже после пары часов отдыха они с легкостью их догонят. Трик не был таким противником поездок верхом, как Мия, но после трех перемен в седле его тело тоже болело в интересных местах. Поэтому он устроился в тени, изо всех сил стараясь не пялиться на нее, пока она спала.

И на секунду прикрыл глаза.

– Наив советует ему молчать.

Неразборчивый шепот на ухо, острый, как нож у его шеи. Трик открыл глаза, учуяв запах кожи, стали и чего-то вонючего. Наверное, верблюдов. Женский голос, вязкий от слюны и незнакомого акцента. Прямо позади него.

Трик не произнес ни слова.

– Почему он преследует Наив?

Юноша оглянулся, увидел привязанных Ублюдка и Цветочка. Следы на песке. Мия исчезла. Нож сильнее прижался к его горлу.

– Говори.

– Ты посоветовала мне молчать, – прошептал он.

– Умный мальчик, – улыбка в голосе. – Может, даже слишком?

Трик потянулся к ремню и поморщился, когда лезвие ножа царапнуло кожу. Медленно-медленно достал маленькую деревянную коробочку и слегка потряс ею. Зубы внутри издали тихий стук.

– Мое подношение. Для Пасти.

Коробок быстро вырвали из его рук.

– Пасть мертва.

– О, Богиня, только не опять…

– Она играет с вами, дон Трик.

Двеймерец улыбнулся, услышав голос Мии, а женщина с ножом зашипела от удивления.

– Предлагаю игру получше, – беспечно заявила Мия. – Называется «Брось свой нож и отпусти его, пока я не отрезала тебе руки».

– Наив перережет ему глотку.

– Тогда ваша голова присоединится к вашим пальцам на песке, ми донна.

Трик не был уверен, что это блеф. Задумался, каково это будет – почувствовать, как нож рисует ему улыбку от одного уха до другого. Каково будет умереть до того, как он успеет пожить. Давление на шею ослабло, и его передернуло, когда что-то маленькое и острое задело его кожу.

– Ай!

В глазах заплясали темные звезды, на языке появился привкус пыльных цветов. Юноша перекатился и часто заморгал, смутно осознавая, что позади него разгорается драка. Шепчущие клинки рассекали воздух, ноги шуршали по кроваво-алому песку. Перед расплывающимся взглядом возникла их обидчица – низенькая жилистая женщина с закрытым паранджой лицом, укутанная в ткань песочного цвета. Орудующая двумя изогнутыми обоюдоострыми мечами и танцующая, как человек, который хорошо знает шаги.

Трик нащупал царапину на шее, и почувствовал на пальцах влагу. Попытался встать, но не смог. Уставился на свою руку, наконец начиная понимать. Разум все еще принадлежал ему, но вот тело…

– Отравлено… – выдохнул он.

Мия и незнакомка кружили друг вокруг друга, сжав клинки в боевой хватке. Они двигались, как любовники в первую ночь, – сперва неуверенно подступали, а затем наконец сомкнулись в клубок из кулаков, локтей и колен, блоков, контратак и ударов. Вздохи повисли в воздухе. Влажная перкуссия плоти и костей. Никогда прежде не видев ее в бою с достойным соперником, Трик медленно осознавал, что Мия очень искусна с клинком – умелая и бесстрашная. Она двигалась со скоростью молнии, боролась левой рукой, ее боевой стиль был неортодоксальным. Но, несмотря на все ее таланты, женщина ей не уступала. Она предвидела каждый замах Мии, парировала каждый удар.

По прошествии нескольких минут этого спектакля к ногам Трика вернулась чувствительность. Мия пыхтела от напряжения, волосы цвета воронова крыла липли к коже, как сорняки. Незнакомка не шла в атаку, просто молча защищалась. Мия кружила вокруг нее, пытаясь встать спиной к солнцу, но ее сопернице хватало ума не поворачиваться лицом к Саану. И тогда, наконец, с тихим вздохом поражения Мия переместила свою тень, чтобы незнакомка оказалась в ней по щиколотку.

Женщина тревожно зашипела, пытаясь увернуться, но тени двигались быстрее ртути. Трик наблюдал, как она замерла, словно ее ноги приросли к месту. Мия подошла, клинок засвистел, и она ударила женщину в шею. Но вместо того, чтобы умереть, незнакомка схватила Мию за предплечье, выбила у нее стилет и перевернула девушку на ушибленный зад – быстро, как душа, воспарившая к Очагу[44]Очаг – огонь, вечно подогреваемый богиней Цаной в животе дремлющей Богини Земли, Кеф. Пламя привлекает праведных духов умерших и становится ярче и жарче с каждой душой, перешедшей в загробный мир. Итрейцы верят, что однажды мертвых станет так много, что огонь пробудит Кеф, и миру придет конец. Нечестивым душам отказывают в месте у Очага и оставляют бродить в холоде, пока их не поглотит Ная. Иногда богиня отсылает эти души обратно в мир живых, чтобы они мучили праведных и безгрешных. Именуемые «безочажными», они часто упоминаются в фольклоре. Притаившись в заброшенных гробницах или в местах, где совершалось ужасное зло, они похищают младенцев, растляют девственниц и контролируют несправедливое и нелогичное увеличение налогов..

Клинок Мии упал в песок между ног Трика – всего в паре сантиметров от непоправимого. Юноша уставился на могильную кость, пытаясь сосредоточиться. Ему пришло в голову, что стоило бы отдать клинок – это казалось важным, – но теплая влага на шее подсказывала ему не двигаться.

Мия перекатилась и вскочила на ноги, ее лицо покраснело от ярости. Схватив нож с песка, она повернулась к женщине и оскалилась.

– Ну что, попробуем еще раз? – прохрипела девушка.

– Даркин, – произнесла странная женщина. Она почти не выбилась из сил. – Очень глупый даркин.

– Что?..

– Она призывает Тьму здесь? В глубокой пустыне?

– Кто ты?

– Наив, – невнятно ответила она. – Просто Наив.

– Это ашкахское слово. Оно значит «ничто».

– Начитанный глупый даркин.

Мия кивнула на Трика.

– Что ты сделала с моим другом?

– Чернила. – Женщина показала колючее кольцо на своем пальце. – Небольшая доза[45]Чернила, извлеченные из жидкости, которую глубоководный левиафан выделяет в случае опасности, являются галлюциногенным седативным средством. Введение препарата вызывает чувство благополучия и потерю контроля над мышцами (в дикой природе левиафан использует чернила для побега от хищников – доза этого вещества на время отбивает аппетит даже у самых голодных белых драков). Однако их длительное применение вызывает потерю сопереживания, а в случаях чрезмерного употребления – полную оторванность от реальности. Франциско XV, последний король Итреи, был печально известным черниломаном. Сообщается, что, когда личная охрана объявила его предателем народа (во время восстания, в результате которого его свергли с престола), он, будучи под воздействием наркотика, находился в очень приподнятом настроении. Говорят, королева Изабелла тоже питала пристрастие к чернилам и заливалась смехом, наблюдая, как ее мужа режут на кусочки в тронном зале. Скорее всего, ее истерический хохот прекратился, когда республиканцы направили мечи на нее и ее детей..

– Почему ты напала на нас?

– Если бы Наив напала на нее, пески стали бы краснее. Наив спросила, почему они преследовали ее. И теперь Наив знает. Наив заинтересовали таланты девочки. И теперь Наив видит. – Женщина перевела взгляд с Мии на Трика и издала чавкающий звук. – Видит пару дураков.

Трик встал на ноги, пошатываясь, и оперся на камень позади себя. В голове понемногу прояснялось, растерянность сменялась злостью. Он достал ятаган и сердито посмотрел на маленьких женщин, расплывающихся перед глазами. Его гордость задели едва не до крови.

– Кого это ты назвала дураком, коротышка?

Женщина покосилась в его сторону.

– Мальчишку, чью глотку Наив могла перерезать.

– Ты подкралась ко мне, пока я спал.

– Мальчишку, который спал на дозоре.

– Почему бы тебе не постоять дозором, пока я вырезаю тебе…

– Трик, – оборвала Мия. – Успокойся.

– Мия, этот тощий кусок дерьма приставил нож к моему горлу!

– Она проверяет тебя. Нас. Каждым словом и действием. Взгляни на нее.

Наив по-прежнему смотрела на Мию, ее глаза напоминали черные лампы, горящие в черепе. Мие уже доводилось видеть подобный взгляд – взгляд человека, который так часто смотрел в лицо смерти, что мог назвать ее другом. У старика Меркурио был такой же взгляд. И наконец она поняла, кто эта незнакомка.

Это мгновение ничем не походило на то, которое она репетировала перед зеркалом. Тем не менее Мия все равно почувствовала облегчение, когда отцепила мешочек с зубами от ремня и перекинула его жилистой женщине. Словно с ее груди сбросили шесть лет тяжкого труда.

– Мое подношение. Для Пасти.

Женщина взвесила мешочек в руке.

– Наив он не нужен.

– Но ты из Красной Церкви…

– Для Наив честь служить дому Матери Священного Убийства, да. По крайней мере, еще пару минут.

– Пару минут? О чем ты…

Земля вздрогнула под их ногами. Сначала легкий трепет, пробежавший до самой поясницы. Но с каждой секундой он возрастал.

– …Это то, что я думаю? – спросил Трик.

– Кракен, – вздохнула Наив. – Они слышат, когда она призывает Тьму. Дура, как я и сказала.

Мия с Триком переглянулись и заговорили одновременно:

– Вот дерьмо…

– Ты что, не знала? – поинтересовался двеймерец.

– Четыре Дочери, откуда мне было знать? Я никогда не была в Ашкахе!

– Кракен, который напал на нас раньше, слетел с катушек, когда ты сделала ту тенистую штуку!

– «Тенистую штуку»? Тебе что, пять лет?

– Короче, как бы она ни называлась, может, прекратишь это делать? – Трик указал на тени у ног Наив. – Пока она не привлекла остальных?

Тень Мии заскользила змеей по песку и приняла свой обычный вид. Девушка настороженно посматривала в сторону Наив, но незнакомка просто спрятала клинок в ножны и склонила голову.

– Их двое, – произнесла она с причмокиванием. – Очень большие.

– Что будем делать? – спросила Мия.

– Бежать? – Наив пожала плечами. – Умирать?

– «Бежать» звучит неплохо. Трик?

Тот уже оседлал Цветочка и был готов улепетывать.

– Жду тебя.

Мия запрыгнула в седло и протянула руку жилистой женщине.

– Поедешь со мной.

Наив замешкалась на секунду, наклонила голову и перевела свой черный взгляд на Мию.

– Слушай, можешь остаться здесь, если хочешь…

Наив шагнула ближе, земля начала сотрясаться. Ублюдок встал на дыбы, молотя копытами воздух. Мия оглянулась и увидела приближающийся туннель бурлящего песка – будто под пылью плыло что-то огромное.

Прямо к ним.

Когда жеребец опустил копыта на землю, девушка призвала тени, задержав его на месте, чтобы Наив успела сесть сзади. Под почвой раздался громоподобный рев, словно существа тоже отвечали на ее зов. Когда Наив обхватила руками талию Мии, девушка учуяла запах специй и дыма. И чего-то гниющего…

– Она их только злит, – произнесла женщина.

– Вперед! – крикнул Трик.

Мия отпустила поводья и ударила Ублюдка по бокам, после чего жеребец пустился в галоп. Земля позади них взорвалась, и из песка вырвались щупальца, треща, как когтистые хлысты. Девушка услышала пробирающий до костей вой, увидела огромный клюв, который мог бы проглотить Ублюдка целиком. С запада на них с грохотом мчался второй туннель. Уши Мии наполнились стуком копыт и ревом.

– Их двое, как ты и говорила! – крикнула она.

Женщина указала на север.

– Скачите к фургонам. У нас есть железная песнь, чтобы отгонять кракенов.

– Что еще за железная песнь?

– Вперед!

Мия с Триком послушались. Во весь опор поскакали по океану кроваво-алого песка. Оглянувшись, Мия увидела, что два туннеля быстро их нагоняют. Как же эти чудища смогли ее выследить? Откуда они знали, что это она призвала Тьму? Поверхность песка пробило щупальце размером с два этажа, усеянное когтями из почерневшей кости. Когда оно ударило по земле, воздух наполнился озлобленным рычанием.

Пыль летела в глаза. Ублюдок хрипел, его копыта били в такт ее сердцу. Мия изо всех сил вцепилась в поводья, пытаясь ускорить коня и радуясь, что хоть жеребец ее и ненавидел, как яд, мысль о том, чтобы быть съеденным, он ненавидел еще больше.

– Берегись! – крикнул Трик.

Мия посмотрела вперед и увидела еще один туннель, приближающийся с севера. Он был больше, двигался быстрее и сотрясал почву под ними. Цветочек испуганно заржал.

– Прошу прощения… – сказала Наив. – Похоже, их трое.

Щупальца вырастали из земли, распускаясь, словно лепестки смертоносного бутона. Мия посмотрела в пасть монстра, на щелкающий клюв и крючковатые кости. Когда Цветочек свернул на восток, чтобы избежать столкновения с кракеном, Ублюдка наконец осенило, что без двух всадников он будет бежать значительно быстрее. И начал брыкаться.

У Мии было преимущество – стремена, поводья, седло. Но Наив сидела прямо на крупе Ублюдка и могла держаться только за талию Мии. Конь снова взбрыкнул, мотая их из стороны в сторону, как тряпичных кукол. И, не успев издать ни звука, Наив соскользнула с жеребца.

Мия свернула на восток вслед за Триком, крича ему в спину:

– Мы потеряли Наив!

Двеймерец быстро оглянулся.

– Может, они остановятся, чтобы съесть ее?

– Нужно вернуться!

– С каких пор ты стала альтруисткой? Это самоубийство!

– Дело не в альтруизме, придурок, я отдала ей свое подношение!

– Вот дерьмо, – Трик пощупал ремень. – Она и мое забрала!

– Ты подберешь Наив, – решила девушка. – А я пока их отвлеку!

– …Мия… – прошептал кот в ее тени . – …Это глупое решение…

– Мы должны спасти ее!

– …Конь мальчишки не вернется обратно…

– Потому что он напуган! А ты можешь это исправить!

– …Если я начну пить его, то не смогу пить тебя…

– Я справлюсь со своим страхом! Просто разберись с Цветочком!

Тихий вздох.

– …Как угодно…

Алый песок, изрытый и раненый, затрепетал. Пыль все так же летела в глаза. Сердце выскакивало из груди. Мия почувствовала, как Мистер Добряк вспорхнул над землей и свернулся в тени Цветочка, упиваясь страхами жеребца. Ее собственный ужас нахлынул ревущим потоком – в животе появился ледяной комок, такой уже непривычный, что девушка даже слегка растерялась. Прошло так много лет с тех пор, как она ощущала его в последний раз. Столько лет с Мистером Добряком, лакающим каждую капельку, чтобы она всегда была храброй.

Страх.

Мия дернула за поводья, чтобы остановить Ублюдка. Конь фыркнул, но повиновался куску стали во рту, не прекращая сопеть и топать копытами. Развернув его, Мия увидела, что Наив встала и бежит к ним по бурлящим пескам, хватаясь за ребра.

– Трик, скорее! – прорычала Мия. – Встретимся у фургона!

Двеймерец так и не успел полностью прийти в себя после чернил. Но он кивнул и помчался к женщине и приближающемуся кракену. Цветочек бежал навстречу монстру быстрее урагана, окончательно потеряв страх благодаря незрячему коту, впившемуся в его тень.

Первый кракен вылез позади Наив; его щупальца размером с лодку рассекали воздух. Жилистая женщина перекатилась по песку и начала метаться из стороны в сторону, избежав таким образом полудюжины ударов. Увы, седьмой попал в цель – когти пронзили ее грудь и живот, а щупальца оторвали тело от земли. Даже оказавшись в ужасной хватке, женщина не закричала, а достала нож и попыталась пронзить им отростки.

Ужас растекся по жилам Мии, пальцы покалывало, зрачки расширились. Ощущение было столь незнакомым, что ей потребовались все силы, чтобы не поддаться ему. Страх поражения был сильнее страха смерти в лапах кракена, воспоминания о маминых словах в день казни отца придавали ей сил. Поэтому она погрузилась в себя и сделала то, что было нужно.

Девушка обернулась тенями и прямо на спине жеребца скрылась из виду. Кракен, державший Наив, замер, и по его телу пошли волны дрожи. Издав вой, пробирающий до самых костей, чудище отбросило свою добычу на песок и повернулось к Мие и двум своим сородичам, быстро подбиравшимся к лошади сзади.

Мия развернулась и пустила Ублюдка в самый быстрый галоп в его жизни.

Сцепив зубы, взглянула через плечо на огромные туши, которые прорывались сквозь землю и ныряли вниз, как морские драки на охоте. Позади этих кошмарных существ Трик подскочил к Наив и закинул раненую женщину на седло. Та была вся в крови, но Мия видела, что она еще двигалась. Значит, пока жива.

Девушка направила Ублюдка на север, к каравану. Церковники не были дураками – их верблюды уже бежали по пустыне. Кракены не отставали от Ублюдка; один врезался в песок всего в тридцати шагах от них, и жеребец оступился, когда земля вздрогнула. Воздух наполнился оглушительным воем и шорохом тел, пронзающих землю. Гадая, как им удается ее учуять, Мия поскакала к скалистому участку, молясь, чтобы почва там была твердой.

Поверхность пустыни испещряли около сорока каменных шпилей; небольшой скалистый сад в бесконечной пустоте. Откинув плащ из теней, Мия начала петлять между ними и услышала позади раздраженное рычание. Ей удалось немного оторваться от преследователей, пока она мчалась к противоположному концу участка, в то время как кракены окружали его по бокам. Пот лил ручьями. Сердце колотилось. Она приближалась к веренице верблюдов – шаг за шагом, метр за метром. Трик уже был там; один из фургонщиков тянулся за окровавленным телом Наив, а другой заряжал арбалет болтами размером с ручку метлы.

Мия услышала уже знакомую металлическую песню, плывущую по ветру – и поняла, что к заднему фургону, рядом с арбалетом, было привязано некое странное приспособление. Походило оно на большой ксилофон, сделанный из железных труб. Один из фургонщиков колотил по нему с таким бешенством, наполняя воздух шумом, словно тот оскорбил его мать.

«Железная песнь», – догадалась Мия.

Но за всей этой какофонией слышно было не только ропот кракенов, но и шорох песка, разверзнувшегося, чтобы выпустить этих кошмарных существ размером с целый дом. Ноги у нее ныли, мышцы стонали, но Мия все равно упорно мчалась к цели. Ее страх набухал – живое, дышащее создание, царапающее изнутри и затмевающее разум и взор. Руки трясутся, губы подрагивают, пожалуйста, мама, прогони их…

Наконец она добралась до заднего фургона, скривившись от грохота. Трик что-то кричал и протягивал ей руку. Сердце яростно колотилось в груди. Зубы клацали, их щелканье отдавалось в голове. Зажав в кулаке поводья, Мия приподнялась на ослабших ногах и спрыгнула вниз, к Трику.

Юноша поймал ее и прижал к груди – твердой, как дерево, и пропитанной кровью. Затрепетав в его объятиях, она всмотрелась в карие глаза, поймала их взгляд – в нем смешались облегчение, восхищение и что-то еще. Что-то…

Мия почувствовала, как Мистер Добряк скользнул обратно в ее тень и на секунду потерял голову от ужаса в ее жилах. А затем испил его и вздохнул, и от страха ничего не осталось, кроме тускнеющего воспоминания. Она снова стала собой. Сильной. Ни в ком не нуждающейся. Ни в чем не нуждающейся.

Пробормотав слова благодарности, девушка выскользнула из объятий Трика и начала привязывать Ублюдка к фургону. Двеймерец присел подле истекавшего кровью тела Наив, чтобы проверить, жива ли она. Церковник, сидевший на месте мехариста[46]Погонщик верблюдов ( прим. пер .).*, попытался перекричать ксилофон:

– Черная Мать, что вы…

Из песка перед ними вырвалось щупальце и со свистом опустилось. Пронзило живот мехариста и разорвало их с напарником пополам; кишки и кровь брызнули в разные стороны, а крышу фургона снесло прочь. Мия рухнула на землю. Когти пролетели в сантиметрах от ее головы, а фургон накренился набок. Трик завопил, Ублюдок заржал, а новоприбывший кракен взревел от ярости. Арбалет и стрелков снесло с фургона; они взлетели в воздух. Верблюды метались в панике, фургон тоже подбросило в воздух. Мия кинулась к брошенным поводьям и остановила караван резким рывком. Затем села на место мехариста и выругалась, увидев позади уже четырех преследующих их монстров. Она попыталась докричаться сквозь шум до Мистера Добряка:

– Напомни мне больше никогда не призывать Тьму в этой пустыне!

– …Можешь не беспокоиться об этом…

Кракен сбил с ног церковника, бившего по ксилофону, и потащил орущего мужчину на верную смерть. Трик подхватил упавшую дубинку и начал наносить удары по отпугивающему кракенов приспособлению. Мия крикнула Наив:

– В какой стороне Красная Церковь?!

Женщина застонала в ответ, прижимая руки к рваным ранам на груди и животе. Местами блестели внутренности, а одежда Наив была мокрой от крови.

– Наив, слушай меня! В какую сторону ехать?

– Север, – прокряхтела женщина. – Горы.

– Какие горы? Их тут десятки!

– Не высокие… и не низкие. Не… с хмурым лицом, и не с грустным стариком, и не с разрушенной стеной. – Прерывчатый, булькающий вдох. – Самая обыкновенная гора из всех.

Женщина засипела и свернулась клубком. Железная песнь едва не оглушала, боль в голове Мии своевольно и радостно подпрыгивала.