Онлайн чтение книги Незаметные убийства
Глава б

На следующее утро, когда я проснулся, Бет в комнате уже не было. Я с долей недоверия созерцал мягкую впадину, оставленную ее телом на постели, потом протянул руку, отыскивая часы. Стрелки показывали десять. Я буквально выпрыгнул из кровати, ведь Эмили Бронсон назначила мне встречу в институте, а я еще не прочел до конца ее статьи. Не без колебаний я сунул в сумку ракетку и костюм для тенниса. Дело было в четверг, и в распорядке моего дня значился, как обычно, послеобеденный теннисный матч. Выходя, я еще раз окинул разочарованным взглядом письменный стол и кровать. Мне хотелось найти там хотя бы маленькую записочку, хотя бы пару строк от Бет, и я задался вопросом: а может, такое ее исчезновение — без записки, без единого слова прощания — и следует понимать как своего рода послание?

Стояло теплое и спокойное утро, поэтому минувший день показался мне совсем далеким и в какой-то степени даже нереальным. Но, выйдя в сад, я не увидел там миссис Иглтон, занимающейся привычными своими делами, а вдоль дома тянулась оставленная полицейскими желтая лента. По дороге в институт я наткнулся на газетный киоск на Вудсток-роуд и купил и свежую газету. У себя в комнате я включил электрическую кофеварку и развернул на столе газету. Страницу с местными новостями открывала заметка под заголовком «Убита героиня войны». Там же помещались фотография миссис Иглтон, молодой и совершенно неузнаваемой, и снимок дома, рядом с которым стоят патрульные машины. В заметке сообщалось, что труп обнаружил аргентинский стажер-математик, снимавший у вдовы комнату, и что последней видела миссис Иглтон в живых ее внучка Элизабет. Ничего нового я там не обнаружил; по всей вероятности, проведенное уже под утро вскрытие тоже не принесло неожиданностей. В дополняющем материал комментарии без подписи рассказывалось о ходе расследования. Под внешне бесстрастным стилем я сразу узнал особый настрой репортера, который накануне задавал мне вопросы. По его утверждению, полиция склоняется к мысли, .что преступление не мог совершить никто посторонний, хотя входную дверь миссис Иглтон обычно не запирала. В доме все осталось на своих местах — никаких признаков кражи. Был вроде бы один след, но инспектор Питерсен не пожелал поделиться с прессой подробностями. Репортер счел себя вправе высказать весьма рискованную догадку; надо полагать, «след наводит на кого-то из самого узкого семейного круга миссис Иглтон». И тут же пояснял, что единственная близкая родственница миссис Иглтон — Бет, которая «унаследовала скромное состояние». Так или иначе, говорилось в заметке под конец, пока нет других новостей, «Оксфорд тайме» присоединяется к совету инспектора Питерсена: хозяйкам пора забыть старые добрые времена и в любое время запирать двери на ключ.

Я перевернул страницу, отыскивая раздел, где печатают извещения о смерти. Свои соболезнования по случаю кончины миссис Иглтон выражали люди, чьи фамилии составили длинный список. Фигурировали здесь также Британская ассоциация скраббла и Институт математики в лице Эмили Бронсон и Селдома. Я сложил газету и сунул в ящик стола. Потом налил себе еще одну чашку кофе и погрузился в изучение статьи моей научной руководительницы. В час дня я спустился к ней в офис и увидел, что она завтракает. Расстелив поверх бумаг салфетку, Эмили ела сандвич. Когда я заглянул в дверь, она радостно вскрикнула, будто обрадовалась тому, что я живым и невредимым вернулся из опасной экспедиции. Несколько минут мы поговорили об убийстве, и я поведал ей что мог, ни разу не упомянув имени Селдома. Казалось, она по-настоящему беспокоилась за меня. Затем словно между прочим Эмили спросила, не слишком ли донимает меня полиция. Ведь иногда эти люди ведут себя не очень учтиво, особенно с иностранцами. Она чуть ли не извинялась за то, что сама предложила мне снять комнату в том самом доме. Мы еще немного побеседовали, пока она заканчивала свой завтрак. При этом она держала сандвич двумя руками и откусывала маленькие кусочки по краям, как будто клевала его.

— Представьте, а я и не знал, что Артур Селдом живет в Оксфорде, — словно ненароком вырвалось у меня.

— Да он, насколько мне известно, никогда отсюда не уезжал! — с улыбкой откликнулась Эмили. — Артур полагает, что надо только выждать какое-то время — и все математики съедутся в Оксфорд, как паломники к святыне. У него постоянное место в Мертоне. Хотя он не слишком общителен и редко показывается на людях. А где вы с ним встретились?

— Я видел его имя под некрологом, — уклончиво ответил я.

— Если хотите, я вас познакомлю. Он, как мне помнится, отлично говорит по-испански. Его первая жена была аргентинкой. Она работала реставратором в Музее Ашмола[10]Старейший в Великобритании музей {создан в 1683 г.), носит имя своего основателя Элиаса Ашмола (1617— 1692) и располагает уникальной коллекцией древностей., занималась большим ассирийским фризом.

Эмили замолчала, словно невольно совершила маленькую бестактность.

— Она… умерла? — спросил я робко.

— Да, — ответила Эмили. — Уже очень давно. Между прочим, в той же автомобильной катастрофе погибли родители Бет. Их было четверо в машине. Они были неразлучны. Ехали в Кловли на выходные. Выжил один только Артур.

Она сложила салфетку и аккуратно бросила в мусорную корзину — так, чтобы ни одна крошка не упала на пол. Потом сделала маленький глоточек из бутылки с минеральной водой и ловко нацепила на нос очки.

— Ну что? — спросила она, стараясь сфокусировать на мне взгляд бледно-голубых, словно выцветших глаз. — У вас нашлось время, чтобы прочитать мои работы?

Когда я вышел из института, было два часа дня. Впервые жара стояла действительно невыносимая, и мне почудилось, будто улицы задремали под летним солнцем. Прямо перед моим носом повернул за угол — с неуклюжестью черепахи — красный двухэтажный автобус «Экскурсии по Оксфорду» с немецкими туристами в кепках и шапках с козырьками; они восторженно размахивали руками при виде красного здания Кебл-колледжа. В Университетском парке студенты устроили пикник прямо на газоне. На меня накатило острое ощущение того, что никакого убийства вчера не было и быть не могло. Незаметные убийства, сказал Селдом. Но ведь по сути и любое преступление, любая смерть едва успевают всколыхнуть поверхность воды — и тотчас превращаются в незаметные. Прошло меньше суток — и снова тишь да гладь. Разве, скажем, сам я отказался от теннисного матча, который должен состояться сегодня, как и в любой другой четверг? И тем не менее, точно вокруг и вправду подспудно произошли маленькие перемены, я, повернув на извилистую дорогу, ведущую к кортам, был удивлен непривычным затишьем. Слышны были только ритмичные удары мяча о стенку, и стук многократно повторялся вибрирующим эхом. На стоянке я не обнаружил машин Джона и Сэмми, зато красный «вольво» Лорны стоял на газоне у сетчатого забора. Я двинулся к зданию, где находились раздевалки, и увидел Лорну, которая сосредоточенно отрабатывала удары. Я издалека полюбовался ее красивыми ногами — крепкими и стройными, едва прикрытыми коротенькой юбочкой, заметил, как при каждом взмахе ракетки напрягаются и поднимаются ее груди. Она остановилась, поджидая, пока я подойду, и улыбнулась каким-то своим мыслям.

— А я думала, ты не явишься, — проговорила она, тыльной стороной ладони утирая пот со лба. Потом быстро чмокнула меня в щеку. Потом оглядела с загадочной улыбкой, словно не решалась о чем-то спросить или словно мы с ней вместе участвуем в каком-то заговоре, то есть принадлежим к одному лагерю, но не до конца понимаем, какая именно роль нам отведена.

— А где Джон и Сэмми? — спросил я.

— Понятия не имею, — ответила она и с самым невинным видом распахнула свои огромные зеленые глаза. — Мне они не звонили. Я уже подумала, что вы втроем сговорились и решили бросить меня одну.

Я пошел в раздевалку и быстро надел форму, слегка удивляясь своему везению. Все корты были пусты; Лорна ждала, стоя у проволочной калитки. Я поднял задвижку; Лорна вошла первой и, пока мы одолели совсем маленькое расстояние, отделявшее калитку от скамейки, еще раз обернулась, чтобы взглянуть на меня, — и опять мне показалось, что в глазах ее таится странная нерешительность. Наконец, не в силах больше сдерживаться, она выпалила:

— Я видела в газете сообщение об убийстве. — Во взоре ее сверкнуло что-то вроде восторга. — Боже мой! Я ее знала, — произнесла она так, будто все никак не могла прийти в себя от изумления. Или будто ее слова могли послужить несчастной миссис Иглтон щитом. — Внучку я тоже несколько раз видела в больнице. Неужели это и вправду ты обнаружил труп?

Я кивнул, вытаскивая ракетку из чехла.

— Обещай, что потом все мне расскажешь.

— С меня уже взяли одно обещание — ничего никому не рассказывать.

— Да ну? Тогда это еще интереснее. Я так и знала: за этим что-то кроется! — воскликнула она. — Ведь старуху убила не она, не внучка, правильно? И вот что я тебе должна заявить, — проговорила она, ткнув меня пальцем в грудь, — нечестно иметь секреты от своего лучшего партнера по теннису.

Я засмеялся и послал ей мяч над сеткой. В тишине пустынного клуба мы начали обмениваться длинными ударами с задней линии. В теннисе, пожалуй, только одна вещь нравится мне больше, чем напряженный поединок, и это именно такой вот обмен ударами в самом начале, для разминки, когда, вопреки логике состязания, хочется как можно дольше продержать мяч в игре. Дважды Лорна была изумительно точна: обороняясь и готовясь к атаке, занимая нужную позицию, чтобы после этого перейти в наступление. Оба мы играли, посылая мяч то под линию, то к сетке, чтобы сопернику пришлось побегать, и постепенно увеличивали силу ударов. Лорна защищалась храбро, она пришла в заметное возбуждение, и ее тапочки оставляли длинные следы, когда она скользила с одной стороны корта к другой. После каждого розыгрыша она возвращалась в центр и, тяжело дыша, изящным жестом откидывала назад завязанные хвостом волосы. Солнце било ей в лицо. Но я чаще смотрел на стройные загорелые ноги, едва прикрытые короткой юбкой. Мы играли молча, сосредоточенно, словно на корте начало решаться что-то куда более важное. Мы обсуждали только плохие удары. В одном из самых длинных розыгрышей, когда надо было вернуться от сетки после очень сильного удара, ей пришлось резко повернуться, чтобы достать мяч, который перелетал через нее. Я увидел, что одна нога у нее подвернулась. Она тяжело рухнула на бок и осталась лежать на спине, ракетка отлетела довольно далеко в сторону. Я почувствовал легкую тревогу и кинулся к сетке. И понял, что Лорна не столько ушиблась, сколько устала. Она тяжело дышала, откинув руки назад, будто набиралась сил, чтобы подняться. Я нырнул под сетку и наклонился над Лорной. Она глянула на меня, и в ее зеленых глазах, отражающих солнечные блики, вспыхнули искорки — разом и веселые, и выжидательные. Когда я подсунул руку ей под голову, она чуть приподнялась на одном локте и в свою очередь обняла меня за шею. Ее губы оказались совсем рядом с моими, и я почувствовал жар ее дыхания, все еще неровного. Я поцеловал ее, и она снова медленно повалилась на спину, увлекая меня за собой, при этом поцелуй наш не прервался. Потом мы на миг разъединились и обменялись теми первыми глубокими взглядами, счастливыми и слегка изумленными, какими смотрят друг на друга только любовники. Я снова поцеловал ее и, прижимая к себе, почувствовал, как ее соски упираются мне в грудь. Моя рука скользнула ей под блузку, и Лорна позволила мне какое-то время гладить ее тело, но когда я попытался другую руку запустить ей под юбку, запротестовала.

— Эй, погоди, погоди, — прошептала она, оглядываясь по сторонам, — в твоей стране что, занимаются этим прямо на теннисном корте?

Лорна мягко отвела мою руку, потом быстро поцеловала меня.

— Пошли-ка домой. — Она встала, небрежно отряхнула пыль и кирпичную крошку, одернула юбку. — Иди быстрей за вещами и не трать время на душ. Я жду тебя в машине.

Она вела машину, храня молчание, не проронив ни слова, улыбалась своим мыслям и иногда чуть поворачивала голову, чтобы искоса глянуть на меня. Перед светофором она протянула руку и погладила меня по щеке.

— Погоди, погоди, — озарило меня вдруг, — выходит, Джон и Сэмми…

— Нет! — Она захохотала, спеша оправдаться, хотя голос ее звучал не слишком убедительно. — Они тут ни при чем! Разве вы, математики, не верите в случайность?

Мы припарковались на одной из боковых улиц Саммертауна. Потом поднялись на второй этаж по маленькой, покрытой ковром лестнице. Квартира Лорны представляла собой что-то вроде мансарды в большом викторианском доме. Мы вошли и снова бросились целоваться — прямо на пороге.

— Ты отпустишь меня на минутку в ванную, ладно? — спросила она и двинулась по коридору к двери с матовым стеклом.

Я остался в небольшой гостиной и принялся с интересом разглядывать все вокруг. В комнате царил весьма милый и пестрый беспорядок: отпускные фотографии, куклы, киноафиши и очень много книг на стеллаже — им явно уже не хватало там места. Я подошел и взглянул на названия — сплошь детективные романы. Потом сунул нос в спальню: кровать была тщательно застелена, с боков края покрывала касались пола. На прикроватной тумбочке лежала раскрытая книга — обложкой вниз. Я подошел и перевернул ее. Прочел название, а также имя автора, напечатанное чуть выше, и почувствовал что-то вроде ледяного озноба: это была книга Селдома о логических сериях. Книга была прямо-таки яростно исчеркана, неразборчивые пометки покрывали поля. Я услышал шум воды в ванной, потом шлепанье босых ног по коридору и зовущий меня голос. Я положил книгу так, как она лежала раньше, и вернулся в гостиную.

— Ну что, — бросила мне Лорна, стоя голой у двери и позволяя себя разглядеть, — ты все еще в брюках?