Онлайн чтение книги Нибелунги. История любви и ненависти
Глава 2

Иннокентий сидел за широким дубовым столом, заваленным бумагами. В последнее время ему всё больше приходилось заниматься государственными делами, потому как король предпочитал проводить время в объятиях своей наложницы Румелии.

Королева Зиглинда давно смирилась со своей участью, даже с тем, что её единственный сын Зигфрид отправился в Бургундию. И как женщина ещё не потерявшая интерес к жизни обратила свои взоры на Иннокентия. Советник же давно питал нежные чувства к королеве, но не смел надеяться на взаимность. Он догадывался, что её надменность, гордость, холодность и отработанный годами взор, подобный ледяному северному морю – лишь защита тонкой уязвимой души. Иннокентий не ошибся…

Зиглинда давно замечала на себе пламенные взоры советника, однако не торопилась упасть в его объятия. Смыслом жизни королевы был, прежде всего, долг перед мужем, сыном, придворными, своими подданными. Но когда Зигмунд окончательно перебрался в латифундию, она не выдержала: обида и отчаяние заполнили её сердце. Она уже сама, призрев приличия, собиралась отправиться к советнику. Но тот опередил королеву.

Поздним весенним вечером Иннокентий без приглашения пришёл в покои королевы, и она с радостью приняла его. Советник решил отбросить все светские формальности.

– Моя королева, – начал Иннокентий решительно. – Хоть во мне и течёт часть римской крови, и я умею говорить велеречиво подобно римским сановникам, всё же… – он невольно запнулся. Королева, сидевшая в кресле подле пылавшего очага, прекрасно поняла, о чём пойдёт речь. Она не торопила советника, молча взирая на него, стараясь придать своему взгляду нежность.

Иннокентий перевёл дух и продолжил:

– Я буду говорить без обиняков, мой королева. Вы хороши собой, в полном расцвете лет… Знатные мужчины желают вас…

– Возможно… – мягко произнесла она. – Однако король, мой супруг, возжелал другую женщину. Он оставил меня, наконец, столицу, государственные дела ради наложницы. Хорошо, что сын этого не видит…

– Да, моя королева! – с готовностью подтвердил советник. – И я хочу признаться вам… – невольно он опустил взор, но затем страстно воззрился на Зиглинду. – Я хочу признаться, что безумно желаю вас!

Уста королева тронула лёгкая улыбка.

– Подойди ко мне… – произнесла она.

Иннокентий буквально ринулся к королеве и упал к её ногам.

– Я буду вашим преданным рабом… – прошептал он, обнимая ноги Зиглинды.

– Не сомневаюсь… – ответила та.

…Вот уже несколько месяцев минуло, как король пребывал в латифундии, а Зиглинда – в объятиях советника. Но, не смотря на то, что Иннокентий, наконец, овладел первой женщиной королевства, ему приходилось, отнюдь, нелегко. На его плечи легла тяжёлая ноша – управление государством. Фактически Иннокентий стал негласным регентом. Королеву же вполне устраивало такое положение дел. Она доверяла Иннокентию, пребывая в уверенности, что тот будет верно служить на благо Фризии. К тому же она вынашивала планы передачи власти своему сыну ещё при жизни короля. И надеялась на его скорейшее возвращение из Бургундии. Впрочем, Зигмунд, утомлённый государственными заботами, и сам желал возложить корону на голову принца. После чего окончательно удалиться от дел и вовсе не покидать латифундии.

…Иннокентий подписывал очередной документ, когда в окно его кабинета влетел белоснежный голубь и сел прямо перед ним на стол. Советник невольно отпрянул.

– Славная птичка… Неужели вести от Галлия? – он протянул руку к голубю, тот послушно приблизился и, вцепившись коготками за рукав, расположился на запястье советника.

Именно Иннокентий предложил Галлию обмениваться сведениями именно таким испытанным римским способом. Он хорошо изучил труды учёных римских мужей и знал, что во время войн за многочисленными легионами следовала так называемая почтовая служба. Специально обученные люди везли голубей в клетках, ухаживали за птицами, а при необходимости отправляли сообщения в метрополию. Много лет назад советник закал партию таких обученных птичек в Медиолануме. Голуби быстро адоптировались в новых условиях и стали незаменимыми помощниками Галлия.

Иннокентий снял с лапки голубя послание, развернул тонкий пергамент и прочитал:

– Саксы намерены заключить союз с данами и в ближайшее время вторгнутся во Фризию и Бургундию.

Сообщение озадачило советника. Он машинально поставил перед голубем мисочку с водой и насыпал зёрен…

– Война… М-да… Как не кстати… Впрочем, война есть продолжение политики, но другими средствами. – Рассуждал советник, стоя подле окна. – Значит, надо подумать, как её избежать…

– Иннокентий… – послышался голос королевы. Советник машинально обернулся: перед ним стояла Зиглинда. Она была прекрасна: её волосы, уложенные в косы, обвивавшие голову, усыпанные жемчугами, выглядели изумительно, а голубые глаза излучали блеск. Ярко-синяя туника с богатой вышивкой, как нельзя лучше оттеняла их и предавала глубину моря.

– Ты явно чем-то озабочен, – тотчас заметила королева.

– Да… – признался советник. – Я получил донесение из Саксонии с голубиной почтой… Ярл саксов намеревается совместно с данами вторгнуться в пределы Фризии.

– Великий Логос! – воскликнула Зиглинда. – Что же делать?! Король потерял интерес к государственным делам! Он не сможет противостоять вторжению! Надо срочно отправить гонца к Зигфриду!

– Разумеется… Гонца я отправлю… Пусть бургунды готовятся к войне… Именно они примут на себя удар.

Зиглинда удивлённо воззрилась на советника.

– Что ты задумал? У тебя есть некий план?

– Есть… Думаю, что следует отправить в Сахен-Анхельт послов с дорогими подарками. Худой мир лучше хорошей войны.

Королева неспешно прошлась по кабинету и остановилась около окна. Свежий августовский ветерок, набежавший с Рейна, обдувал её лицо.

– Я прикажу камерарию выбрать из королевской сокровищницы подарки для ярла… – произнесла она.

Иннокентий по тону королевы понял: она что-то задумала.

– И… Вы хотите присовокупить к подаркам нечто необычное? – осторожно поинтересовался он.

– М-да… – загадочно улыбнулась та в ответ. – Но для начала я навещу камерария…

* * *

Латифундия, построенная на римский манер, на которой пребывал Зигмунд, располагалась недалеко от столицы и в случае необходимости гонец, посланный советником, мог быстро передать послание и вернуться обратно.

Однако Иннокентий медлил. Его снедало любопытство: что же задумала королева? О, эта женщина просто так ничего не делала! Её поступки и речи всегда таили в себе определённый смысл. И советник не раз в этом убеждался.

Действительно Зиглинда встретилась с камерарием, хранителем королевской сокровищницы, поделилась придворными новостями, однако опустив свою осведомлённость о готовящемся вторжении со стороны саксов и данов. Мало ли что… Как говорится: на каждый роток не накинешь платок. Камерарий не имел привычки задавать лишних вопросов и тотчас по велению своей госпожи проследовал в сокровищницу, отворив её массивную дверь огромным старинным ключом.

В сокровищнице царила темнота. Камерарий зажёг факелы, скудный свет осветил множество окованных железом сундуков. Стояли среди них и сундуки, найденные Зигфридом в лесу. Правда большую часть сокровищ принц потратил на свои нужды, в частности облачение и подарки дому Нибелунгов. Но и без них королевская сокровищница выглядела внушительно. На протяжении нескольких столетий династия Вёльсунгов пополняла её, причём, весьма успешно.

Зиглинда приказала камерарию открыть один из сундуков и внимательно осмотрела его содержимое. В нём хранились многочисленные женские украшения.

– Великолепно! – воскликнула королева и тотчас извлекла из сундука массивный серебряный торквес саксонской работы. – Этот торквес способен украсить шею любой красавицы!

Камерарий подобострастно кивнул…

* * *

Румелия пробудилась рано, едва забрезжил рассвет. Она сбросила с себя одеяло и встала с ложа, устланного медвежьими шкурами.

Зигмунд всхрапнул и перевернулся на другой бок. Румелия невольно улыбнулась: наконец-то свершилось то, о чём она мечтала на протяжении последних четырнадцати лет. Король оставил свою супругу, столицу, государственные заботы ради неё. Безмерное счастье переполняло наложницу с тех пор, как Зигмунд окончательно перебрался в латифундию. Это случилось вскоре после отбытия принца в страну Нибелунгов.

Женщина накинула на плечи пелисон, длинное меховое одеяние, подбитое лисьим мехом, взглянула на возлюбленного и подошла к окну, занавешенному шерстяной шпалерой и слегка отодвинула её. Прохладный утренний ветерок освежил её разгорячённое после сна лицо. Румелия глубоко вздохнула. Женщине хотелось успокоиться, забыться, но страшный сон, заставивший пробудиться, поселил в её сердце страх и волнение. Наложнице приснилось, что её единственную дочь Корнелию отдали на поругание злобному чудовищу.

Румелия сполна насладилась свежим воздухом, опустила шпалеру на прежнее место и направилась к двери. Она покинула спальню, король так и не пробудился…

Наложница, преодолев длинный коридор и миновав охрану, достигла покоев дочери. Дверь была слегка приоткрыта. Румелия толкнула её рукой, та распахнулась.

В покоях Корнелии царил полумрак. Девушка сладко спала, раскинувшись на ложе. Подле её ног калачиком свернулась верная служанка. Румелия невольно улыбнулась, подошла к дочери и коснулась губами её пухлой щеки. Девушка, сквозь сон почувствовав прикосновение, причмокнула и «зарылась» лицом в мягкую подушку, набитую утиным пухом. Румелия умилилась и покинула спальню дочери. Однако в свои покои она не вернулась, решив пройтись по галереи, тяжёлые раздумья терзали её душу.

Утро выдалось прохладным, наложница плотнее запахнула пелисон… «Неужели сон – предупреждение? Но о чём? О том, что моей дочери грозит опасность? Но от кого она исходит? Может быть от Зиглинды? Она решила отомстить мне за то, что я полностью овладела вниманием короля? Помоги мне Великий Логос! Я не смогу противостоять ей… А, если поговорить с королём… Но что я скажу ему?» – размышляла она неспешно прохаживаясь по галерее.

* * *

Этим утром королева изъявила желание переговорить с Иннокентием. Советник тотчас поспешил в покои Зиглинды. Та сидела перед зеркалом из амальгамы, фрейлина расчёсывала ей волосы.

– А это ты, Иннокентий… – сдержанно произнесла королева и указала советнику на стул. Зиглинда окинула свою причёску в отражении серебра придирчивым взором и позволила фрейлине удалиться. – Оставьте нас одних! – приказала она трём фрейлинам и служанке. Женщины поспешно покинули комнату госпожи.

Зиглинда поднялась со стула и неспешно прошлась по комнате. Советник поспешил к ней.

– Что случилось, моя госпожа? Вы хотели переговорить со мной по неотложному делу?

– Да… Весьма неотложному… – подтвердила королева и испытывающе воззрилась на любовника. – Скажи, насколько ты готов оказать мне поддержку?

Иннокентий смутился.

– Вы же знаете, госпожа: я готов на всё ради вас. Однако, в данном случае я не посвящён в ваши планы…

Зиглинда мило улыбнулась.

– Ах, да… Я и забыла, что так и не поделилась с тобой своими мыслями… о дарах, предназначенных саксонскому ярлу.

Советник невольно напрягся, понимая: королева что-то недоговаривает.

– Вчера я приказала камерарию отобрать лучшие украшения из королевской сокровищницы. Они по истине роскошны! И могли бы украсить юную прелестницу, сделав её более желанной…

Советник сглотнул: речь пойдёт о девушке…

– Моя госпожа, насколько я понял: вы хотите подарить ярлу не только драгоценности, но и юную наложницу, – высказал он своё предположение.

Зиглинда улыбнулась, обнажив жемчужно-белые зубы.

– Ты весьма догадлив, Иннокентий. Поэтому-то я и ценю тебя… Впрочем, у тебя есть и другие достоинства…

Советник невольно ощутил возбуждение. Он всегда желал королеву и потому приблизился к ней вплотную.

– Я всегда готов употребить свои достоинства на благо королевства… – заверил он.

Поведение советника привело Зиглинду в прекрасное расположение духа. Однако, она заметила с некоторым разочарованием в голосе:

– Моя причёска непременно пострадает от твоей любовной страсти… Так, что отставим наслаждения до захода солнца. А сейчас обсудим важные государственные дела.

Иннокентий отпрянул.

– Всегда к вашим услугам, моя королева.

Зиглинда удовлетворённо кивнула.

– Я не просто так спросила тебя о готовности оказать мне поддержку. Насколько мне известно, саксонский ярл ещё не потерял интереса к жизни и питает слабость к юным наложницам. Потому я подумала: отчего к драгоценным дарам не присовокупить юную прелестницу? Причём, она должна быть девственницей и принадлежать к королевской крови…

Иннокентий лихорадочно соображал:

– У вас нет дочери, только сын Зигфрид… Значит, саксонскому ярлу предназначена одна из дочерей королевских наложниц…

– Да! – с готовностью подтвердила королева. – Корнелия!

У Иннокентия потемнела в глазах.

– Моя госпожа, но… Корнелия – дочь любимой наложницы короля!

– И что же? Этот факт является препятствием для заключения мира между Фризией и Саксонией? – холодно парировала Зиглинда.

– Нет, моя госпожа. Это является препятствием на получении согласия короля…

Королева передёрнула плечами.

– Если бы всё было так просто, то я бы выбрала для ярла одну из своих фрейлин. Но она, увы, не королевской крови!

Иннокентий понимал: королева задумала убить двух зайцев – отомстить Румелии посредством её дочери и фактически породниться с ярлом саксов.

– Так что? Я могу рассчитывать на тебя? – Зиглинда смерила любовника вопрошающим взором.

– Разумеется, моя королева.

– Тогда мы тотчас же оправляемся на королевскую латифундию. Я уже приказала седлать лошадей.

Иннокентий с готовностью поклонился. Ему ничего не оставалось делать, как подчиниться желанию королевы.

… Появление передовых, а затем и самого эскорта Зиглинды на латифундии стало полнейшей неожиданностью для её обитателей. Слуги растерялись, и оттого управитель не придумал ничего лучшего, как помчаться с докладом к королю. Тот же услышав о прибытии королевы, ни мало удивился, понимая, что появление супруги не предвещает ничего хорошего. Однако, решил соблюсти все нормы приличия.

Король буквально ворвался в покои наложницы, та занималась вышиванием в окружении компаньонок и дочери.

– Приведите себя в порядок! К нам пожаловала королева!

От этих слов сердце Румелии неприятно защемило. «Вот почему мне приснился дурной сон… Зиглинда – эта холодная скала в ледяном море… От неё можно ожидать неприятностей… Зачем она явилась сюда?» – подумала она.

Корнелия же при упоминании о королеве невольно вздрогнула и уколола себе иголкой пальчик.

– Ай! – вскрикнула она.

Король рассмеялся.

– Не надо так бояться королевы, моё дорогое дитя! Не сомневаюсь, что её привели в латифундию неотложные дела! – произнёс он, стараясь казаться беспечным. Однако, интуиция подсказывала ему, что предстоит неприятная встреча с женой.

… Королева в окружении небольшой свиты расположилась в парадном зеле, когда навстречу к ней поспешил сам король.

– Зиглинда! – воскликнул он. – Как я рад тебя видеть! Однако, твой приезд – полнейшая неожиданность! Отчего ты не предупредила заранее?

Королева натянуто улыбнулась и смерила супруга ледяным взором.

– И я рада видеть тебя, дорогой супруг и король, в добром здравии. О цели моего скоропалительного визита тебе подробно расскажет Иннокентий…

Король перевёл взор на советника. Тот поклонился. Зигмунд догадывался о любовной связи жены…

– Что ж, угодно ли тебе отобедать, дорогая жена? – вежливо осведомился король.

– Пожалуй… – согласилась та.

– А покуда слуги будут хлопотать, мы обсудим дела… – вставил своё веское слово советник.

– Разумеется, государственные дела – превыше всего! – высказалась королева. – Надеюсь, Румелия и её прекрасная дочь составят нам компанию?

Зигмунд насторожился: отчего это королева проявляет такой интерес к своей сопернице?

– Как пожелаешь, Зиглинда! А пока мы можем уединиться в моём кабинете.

– Нет-нет! – запротестовала королева. – Лучше прогуляемся по саду. Я так давно не была здесь…

Зиглинда обворожительно улыбнулась. Однако, король знал цену улыбкам своей жены. Но всё же, вспоминания нахлынули на него. Последний раз он посещал латифундию вместе с женой почти десять лет назад. В ту пору они были ещё счастливы…

Во время прогулки по саду Иннокентий во всех подробностях описал положение дел в Саксонии и поведал королю о военных планах ярла Людегера.

Возмущению Зигмунда не было предела:

– Снюхаться с данами за моей спиной! Мало мы их били! Надо было всех до единого дана уничтожить! Но это безумие сражаться на два фронта!

– Возможно, – согласился советник. – Я не посвящён во все тонкости саксонского военного плана. Но думаю, что при желании это возможно… Мой осведомитель также мог упустить некоторые моменты…

– И какие же? – раздражённо осведомился король.

– Например, тот факт, что есть ещё тюринги, герулы и тевтоны…

– Ха! Тюрингии ненавидят саксов! Они никогда не заключат с ними союза! – с уверенностью воскликнул король.

– Тюринги… – повторил советник, – может быть и не заключат… Но герулы и тевтоны – воинственные племена. Они всегда жаждут добычи и крови.

Зигмунд тряхнул головой, отчего его схваченные сединой волосы рассыпались по плечам. В этот момент Зиглинда невольно заметила, что муж постарел. Увы, годы брали своё…

– С ними не надо заключать никаких союзов! Эти племена всегда слыли наёмниками! Они примкнут к любому вождю, если почуют поживу! – закончил свою мысль Иннокентий.

– Ты думаешь, что саксы стравят нас с данами, чтобы мы не могли прийти на помощь бургундам? А сами с герулами и тевтонами захватят Ворбетамагус?

– Именно так, мой король…

– Тогда следует укрепить северные границы!

– Разумеется, мой король… Но… – попытался высказаться советник.

До сего момента Зиглинда хранила молчание. Этот факт ни мало удивил короля.

– Шаги по укреплению северных границ могут не принести ожидаемых результатов… – высказалась она. – Кто знает: на какие уловки способны саксы?

– Значит, будем готовиться к войне… – медленно произнёс король. Зиглинда и советник переглянулись: Зигмунд привык к мирной жизни и вовсе не хотел в доспехах, с оружием в руках пребывать на поле брани.

– Однако, есть выход из сложившейся ситуации, – уверенно произнесла королева. Зигмунд с нескрываемым интересом воззрился на жену. Та же, преисполненная спокойствия, продолжила: – Надо породниться с Людегером!

Король замер. Казалось, он превратился в каменное изваяние…

– Корнелия… Ведь её ты имела в виду… – наконец, едва слышно произнёс он.

– Да! – с готовностью подтвердила Зиглинда.

– Но у меня есть и другие дочери от наложниц… – резонно возразил король.

– Корнелия тебе дороже других дочерей! Не так ли? – не уступала Зиглинда.

– Да…

– Тогда подари её ярлу! И только так, отдав ярлу самое дорогое, ты обретёшь мир!

На глаза Зигмунда навернулись слёзы. В этот момент в саду появился слуга и доложил королю, что обед готов.

…За обеденным столом царила полнейшая тишина. Единственное, что нарушало её, так это злобное чавканье короля. Румелия исподтишка поглядывала на королеву – тягостные мысли не давали ей покоя. В то же время Зиглинда вела себя безупречно: она аккуратно и умело использовала римские ложки, меняла их в зависимости от блюда. Но, что больше всего тревожило наложницу: королева глаз не сводила с Корнелии. Девушка постоянно смущалась и не отрывала взора от тарелки. Зигмунд же упорно делал вид, что занят тщательным пережёвыванием пищи. Иннокентий, как человек умный и проницательный, тяготился происходящим в трапезной «представлением».

Не дождавшись окончания обеда, Румелия, сославшись на головную боль, покинула трапезный зал. Зиглинда ликовала. Она уже представляла, как саксонский ярл срывает одежды с хрупкой Корнелии, разводит её ноги и лишает девственности. Эти мысли доставляли ей несказанное удовольствие.

После обеда королева изъявила желание отдохнуть. Прислуга тотчас приготовила ей отдельные покои. Король же уединился в библиотеке, где пытался связать воедино все сведения, полученные от Иннокентия и королевы. Ему было над чем подумать…

Иннокентий же отправился прогуляться по саду. Удалившись от виллы на некоторое расстояние, он присел на скамью, увитую диким виноградом. В голове беспорядочно роились мысли: а действительно ли королева так ранима, как казалось ему раньше? А правда ли, что её холодность – лишь маска притворства? Так ли она нуждается поддержке и защите? И что у этой женщине в груди: человеческое сердце или кусок льда?

Советник уже уверовал в то, что он совершенно не знает эту женщину, несмотря на то, что много лет служит роду Вёльсунгов. Он не мог понять: откуда в королеве порой появляется такая холодность и решительность? Ведь она в действительности не такая… Или он ошибается… И так ли он сильно любит её, как ему кажется?

* * *

Королева и советник благополучно отбыли в столицу, латифундию окутали осенние сумерки. Румелия, не находившая себе места после совместной с королевой трапезы, тотчас устремилась к Зигмунду, пребывавшему в своём кабинете.

Он сидел на кресле и развлекался тем, что разворачивал и посматривал свитки, описывающие события давно минувших лет. При виде наложницы король оторвался от своего занятия.

– А это ты, Румелия… – преисполненный печали произнёс он. – Когда-то я был молод, силён и бесстрашен… Даны трепетали предо мной… А теперь совместно с саксами собираются отторгнуть северные территории…

Румелия приблизилась к королю, опустилась на тёплый мозаичный пол (обогреваемый специально проложенными трубами) и обняла его за колени.

– Скажи мне: отчего ты так печален? Королева принесла дурные вести?

– Да, любовь моя… – подтвердил король и рукой погладил женщину по голове. Та же перехватила руку и страстно поцеловала её.

– Расскажи мне, что тяготит тебя! Ты сам не свой!

– Ты всегда умела чувствовать моё настроение… – едва слышно произнёс король. – Политическая ситуация осложнилась: грядёт война… И она будет кровопролитной, разорит приграничные территории и будет стоить многих жизней… Если только…

Король умолк. Румелия снизу вверх воззрилась на него.

– Продолжай! Скажи: что «если»? Что может остановить наших врагов?

Король тяжело вздохнул и отвёл взор в сторону. Ему было тяжело смотреть в глаза любимой наложницы.

– Я должен задобрить саксонского ярла…

– Отошли ему дорогие подарки!

– Разумеется… Королева ещё отобрала их из сокровищницы…

Румелия весь день чувствовала неладное и, наконец, не выдержав напряжения, высказалась:

– Королева! Она что-то задумала! Ведь так?! Она неспроста приехала сюда и на протяжении всей трапезы сверлила своим ледяным взором нашу дочь!

Король пребывал в смятении…

– Ты всё правильно поняла, Румелия… – наконец, произнёс он. – Мы решили, что Корнелия отправится в Сахен-Анхельт и станет женой саксонского ярла.

Румелия, широко раскрыв глаза, застыла, сидя на полу, словно превратилась в мраморное римское изваяние.

– Но почему Корнелия? – наконец, шёпотом спросила она. – У тебя же несколько дочерей…

– Корнелия самая красивая и желанная из них. Ярл будет доволен, мы породнимся…

Румелия резко поднялась с пола.

– Ах, вот как! Ты решил сделать нашу дочь разменной монетой между королевствами! И таким образом избежать войны!

Кровь прилила к лицу короля: он не привык, когда ему перечат.

– Не забывайся! Ты – моя наложница! А твоя дочь – бастард! И я решаю её судьбу! Она будет женой ярла! Не каждой девушке может выпасть такая честь!

Но Румелия не унималась. Гнев короля её не останавливал, а лишь предавал сил:

– Но ей всего лишь четырнадцать лет! А ярлу почти что сорок!

– Ну и что! – возопил король, поднялся с кресла и начал наступать на женщину. Та невольно дрогнула. – Ярл ещё силён! Подумаешь сорок лет! Это не возраст для мужчины!

– Корнелия слишком юна! – снова попыталась возразить наложница.

– В самый раз, чтобы разделить ложе с королём! Тебе было пятнадцать, когда ты понесла от меня ребёнка! Забыла?! – ярился король.

Румелия на миг смутилась. Действительно, она принадлежала к знатному роду и стала наложницей Зигмунда, едва достигнув половой зрелости. Таким образом, король обрёл верных союзников…

Слёзы хлынули из глаз женщины.

– Умоляю… – задыхаясь от волнения, вымолвила она и упала перед королём на колени. – Умоляю, мой король… Смилуйтесь… Не отдавайте Корнелию саксу…

– Вопрос решён: наша дочь станет женой ярла! – холодно отчеканил Зигмунд. Однако холодность эта была напускной, сердце его сжималось от боли. Он смерил взором, стоявшую перед ним на коленях наложницу: – Можешь идти! Завтра я сообщу о своём решении Корнелии.

Наложница с трудом поднялась с пола, пелена слёз застилала глаза…

– Да, мой король… Как вам угодно, мой король… – заливаясь слезами пролепетала она и, едва передвигая ноги, покинула кабинет Зигмунда.