Онлайн чтение книги Огонь, гори! Fire, Burn!
Глава 12. Чертова дюжина

Из подворотни навстречу ему выступили две фигуры: одна чуть пониже, другая — значительно выше.

Поверх фрака Чевиот накинул черный плащ с капюшоном и каракулевым воротником; на голове его красовалась начищенная до блеска плотная, тяжелая бобровая шляпа.

— Трещотка у вас есть, сэр? — прошептал сержант Балмер.

— Да. — Чевиот прикоснулся к пояснице. — Под фраком. Ее не видно, даже если снять плащ.

— А дубинка?

— Нет.

— Как нет дубинки? — удивился инспектор Сигрейв. — Значит, пистолет?

— Пистолет? — вспылил Чевиот. — С каких это пор сотрудникам убойного отдела разрешается носить оружие?

— Простите, сэр… кому?

Чевиот вовремя вспомнил, где находится. Пришлось сосчитать в уме до десяти, чтобы успокоиться.

— Извините, оговорился. А теперь послушайте: пока ни вам, ни остальным не нужно входить в дом. Но возможно, войти понадобится. Так что… если у кого-то из вас имеется пушка… то есть пистолет, немедленно избавьтесь от него. Понимаете?

Сержант Балмер, как оказалось, был малым храбрым, но безрассудным. Инспектор Сигрейв, напротив, несмотря на деловитость, без конца волновался и всего боялся.

— Сэр! — Инспектор вытянулся во фрунт. — Прошу прощения, суперинтендент, но в четвертом номере большой запас пистолетов и сабель. В особых случаях, как говорит мистер Пиль, нам разрешается ими пользоваться.

— Сейчас случай не тот!

Ночь была ясная и холодная; небо безлунное, только яркая россыпь звезд. Беннет-стрит, короткий и узкий тупичок, освещался всего одним слабым газовым фонарем. Это был первый переулок направо, если идти по Сент-Джеймс-стрит от Пикадилли. Чевиот с товарищами стоял в подворотне рядом с темной сейчас каретной мастерской Хуперов. Беннет-стрит была пустынна, как дорога в Помпеях. Но по Сент-Джеймс-стрит, которую покрывал толстый слой отвратительной грязи, то и дело проезжали двуколки, парные двухколесные экипажи, коляски, кабриолеты и кареты. Слышались цокот копыт и щелканье кнутов.

Чевиот кивнул в их сторону.

— Настанет время, — заявил он, — когда те люди… все люди! — будут считать вас своими друзьями, защитниками, покровителями во время войны и мира. Это высокая честь. Запомните мои слова!

Сержант Балмер промолчал. Инспектор Сигрейв недоверчиво хмыкнул:

— Готов поспорить, сэр, мы с вами до этого не доживем.

— Да. Не доживем. Однако время, о котором я говорю, настанет, — Чевиот схватил инспектора за руку, — если вы будете себя вести так, как я вам велю. Никакого огнестрельного или холодного оружия; если понадобится, работайте руками или дубинками.

— Я с вами, сэр, — заявил сержант Балмер. — Я не могу выкинуть пистолет на улицу. Зато я могу его разрядить.

— Сэр! — воскликнул инспектор Сигрейв. — Вы уже бывали у Вулкана?

— Да, — солгал Чевиот.

— Значит, вы знаете, чего ждать, если они пронюхают, что вы полицейский?

— Да.

— Отлично, сэр! — Инспектор отдал честь и скрестил руки на груди.

Порывшись в складках плаща рукой в белой перчатке, Чевиот извлек из кармана серебряные часы с двойной крышкой на серебряной цепочке — их подобало носить с фраком.

— Ровно половина одиннадцатого, — объявил он. — Пора. Я забыл спросить только об одном. Как выглядит сам Вулкан… Какой он?

Даже во мраке Чевиот почувствовал, как ошеломлен сержант Балмер.

— Вы бывали там, сэр, но никогда не видели его?

— По крайней мере, мне об этом неизвестно.

— Крупный малый, сэр, — прошептал сержант Балмер, качая головой. — Выше вас ростом и шире в плечах. Башка у него лысая, без единого волоса, один глаз стеклянный, только я позабыл какой — правый или левый. Вид у него как у джентльмена и речь тоже, хотя не знаю, где он набрался хороших манер. Если хотите поговорить с ним…

— Вы прекрасно знаете, что я хочу поговорить с ним.

— Тогда будьте начеку, сэр! Ходит он неслышно, а быстрый, как молния. Если он о чем-то догадается, не позволяйте ему оказаться у вас за спиной.

— Почему у него такая кличка? Вряд ли Вулкан — его настоящее имя.

— Не знаю, как его звать на самом деле… — Сержант задумался. — Как-то раз мне рассказывал один джентльмен, из образованных… Вроде бы его кличка из Библии.

— Дальше!

— Есть, сэр. Вулкан — он вроде как бог преисподней, а женой у него богиня Венера. Однажды она затеяла шуры-муры с Марсом, богом войны. Ну а Вулкан, стало быть, их застукал. Так вот! То же самое приключилось и с нашим Вулканом.

— Неужели? Как?

— Была у него жена, не то подружка — красотка, но уж и горяча! Однажды он застает ее в таком положении, какое вы, наверное, назовете «неудобным» — в общем, без одежды, с одним офицером. Ну и наш Вулкан выкинул того Марса в окошко! Он крепкий орешек, сэр! Берегитесь!

— Да. Что ж, вы получили приказ. Удачи!

И Чевиот не спеша зашагал по темной улице.

Повсюду, как и везде в Лондоне, слышались слабый цокот копыт и скрип колес: странный, отдаленный звук, который, однако, накрепко въедался в сознание.

Заведение Вулкана помещалось в аккуратном черном четырехэтажном доме; верхний этаж был уже остальных. Нигде не было видно ни единого лучика света, только парадная дверь стояла чуть приоткрытой, и оттуда светил крошечный огонек. Чевиот уже знал, что так обозначают все игорные дома: посетителю сразу ясно, чем здесь занимаются. Кроме того, открытая дверь — недвусмысленное приглашение войти.

Чевиот поставил ногу на первую из каменных ступеней, ведущих к парадной двери, и поднял голову.

Ему было очень и очень не по себе.

Откровенно говоря, нервничал он потому, что не мог найти Флору. Он провел много часов, безуспешно разъезжая по городу и наводя о ней справки, однако понял лишь одно: Флора — не просто его любовница. Она ему нужна, она вплетена в его жизнь и душу, и, хотя он вслух никогда не отважится произнести такие ужасно банальные слова, без нее он не может жить.

Что ж, так бывает. Однако жить-то надо. И он должен жить в этом ушедшем Лондоне, таком странном и в то же время до боли знакомом — в Лондоне Флоры. Если…

Чевиот пришел в себя; нога ударилась о ступеньку. Хорошенькая двуколка, освещаемая с двух сторон яркими фонарями, которой правил расторопный на вид кучер, прикатила со стороны Арлингтон-стрит, проехала еще немного по улице и остановилась у двери Вулкана.

Из коляски, поддерживаемый расторопным кучером, выпрыгнул джентльмен, ростом и сложением походивший на Чевиота и одетый точно так же. Однако годами новоприбывший был моложе. На лице его с длинным красным носом и густыми каштановыми бакенбардами застыл рассеянный взгляд.

Они с Чевиотом вместе взошли по ступенькам, поглядывая друг на друга, и одновременно оказались у приоткрытой двери.

— После вас, сэр, — вежливо посторонился Чевиот.

— Что вы, сэр! — возразил новоприбывший, который был слегка навеселе и держался подчеркнуто любезно. — Проходите, проходите! Нет, нет, что вы! После вас.

Обмен любезностями мог бы продолжаться вечно, если бы Чевиот не распахнул обе створки двери. Кланяясь друг другу и улыбаясь, оба вошли в маленькую и тесную прихожую. Перед ними оказалась еще одна дверь: тяжелая, очень толстая, выкрашенная в черный цвет с позолотой, с продолговатым закрытым глазком на уровне лица.

Снова преувеличенно вежливо поклонившись, дружелюбный незнакомец с пышными бакенбардами протиснулся мимо Чевиота и дернул медный колокольчик. Филенка глазка немедленно открылась. Сначала незнакомца, а потом и Чевиота подвергли тщательному осмотру чьи-то острые и довольно бесцеремонные глаза.

Повернулся тяжелый ключ. Два засова со скрипом отодвинулись. Дверь открыл лакей в строгой красно-черной ливрее, с белым воротом и манжетами, золочеными пряжками на туфлях. Волосы у него были напудрены, как и у остальных лакеев, хотя в обществе пудреные волосы уже лет тридцать назад вышли из моды.

Любой опытный полицейский, бросив всего один взгляд на покрытое шрамами мрачное лицо лакея, сразу понял бы, с кем имеет дело, и насторожился.

— Добрый вечер, милорд, — почтительно поздоровался лакей с дружелюбным незнакомцем. Затем почти так же — чуть менее вежливо — он обратился к Чевиоту: — Добрый вечер, мистер Чевиот.

Чевиот буркнул что-то неразборчивое. Увидев лакея, он весь подобрался, почувствовав опасность, но тут же расслабился, поняв, что, должно быть, хорошо известен здесь.

Лакей ловко принял плащ у «милорда». Но поскольку милорд не сделал попытки снять цилиндр, Чевиот также остался в головном уборе, когда лакей снял с него плащ.

— Ха-ха-ха! — вдруг расхохотался милорд. Глаза его сверкнули, и он потер руки в белых перчатках, словно предвкушая что-то интересное. — Как сегодня игра, Скимпсон?

— Как всегда, милорд. Прошу вас, джентльмены, пройти наверх.

Мраморный холл в заведении Вулкана был просторным, с высоким потолком, хотя воздух там был спертый, несмотря на слабый цветочный аромат. Один репортер, побывавший у Вулкана, восторженно писал, что холл «полон кадок с самыми отборными цветущими и экзотическими растениями».

Лестница, покрытая красным ковром, вела к еще одной закрытой двери. Хотя перила были довольно тонкой работы — кованые, с орнаментом, — их немного портила позолота. По пути наверх милорд стал еще дружелюбнее.

— Впервые у Вулкана, сэр? — осведомился он.

— Откровенно говоря — да… почти.

— Ну и ладно! Не важно. — По лицу милорда пробежала тень. — Я просадил здесь две тысячи за несколько дней, к чему скрывать. Но здесь играют честно, вот что самое главное. — Он снова просиял. — А сегодня мне повезет. Я это чувствую. Я всегда чувствую. Что предпочитаете? «Красное и черное»? Пойдете ва-банк? Сыграете на рулетке?

— Боюсь, в «красном и черном» я мало что смыслю. Милорд остановился и, пошатываясь, развернулся к своему спутнику, облокотившись о перила.

— Не смыслите в «красном и черном»?! — воскликнул он, изумленно раскрывая глаза. — Перестаньте! Черт побери! Откуда же вы приехали? Это самая простая игра. Сейчас я вам покажу!

Милорд стащил с рук белые перчатки.

— Вот стол. — Руками он очертил большой стол. — Слева черное, то есть «нуар» по-французски, а справа красное, или «руж». В середине сидит крупье… — Он замолчал и издал лошадиный смешок; потом снова посерьезнел. — Извиняюсь. — Милорд поклонился. — Я так давно общаюсь с нашими весельчаками (славные парни, надо признаться!), что начал говорить как они. Конечно, конечно, я имею в виду банкомета.

— Да, я понял.

— Отлично! У крупье шесть колод карт. Он тасует их и сдает, начиная слева, то есть с черного. Выигрывает тот, кто наберет тридцать одно очко. Пока понятно?

— Да.

— Хорошо. Предположим, крупье сдает туза (одно очко), короля, даму или валета — они идут по десяти очков, девятку, еще одну картинку, пятерку, двойку… — Милорд замолчал, что-то подсчитывая в уме и шевеля губами. — Так вот! Сколько получается на красном?

— Тридцать пять.

— Жаль! Значит, черные выигрывают. Видите, как просто: вы ставите на черное или красное, вот и все. — Милорд помолчал еще. — Правда, всегда есть вероятность «апрэ».

— Позвольте спросить, что такое «апрэ»?

— А! Это когда черное и красное набирают одинаковое количество очков. Тридцать одно, тридцать четыре — любое число. К счастью, такое бывает редко. — Милорд слегка нахмурился. — В таком случае банк загребает все деньги.

— Банк загребает… — начал было ошеломленный Чевиот, но вовремя сдержался, закашлялся и кивнул.

— Просто, правда? — спросил милорд.

— Очень просто. Ну что, пойдем?

На площадке они очутились перед дверью, которая, очевидно, была сработана из прочного железа. Глазка в ней не было. Чевиот, задумавшись, почти не заметил двери.

«Красное и черное» не только простая игра, это игра примитивная. При наличии шести колод одинаковое количество очков на красном и черном выпадает чаще, чем кажется распаленным в игре понтерам; и тогда банк забирает все. Собственно говоря, банк вообще ничем не рискует: игроки ставят деньги друг против друга.

— Ну а я, — продолжал милорд, — люблю рулетку. Сегодня я их нагрею; вот увидите! И потом, за рулеткой всегда есть на что посмотреть — на Кейт де Бурк.

— О да, — кивнул Чевиот, как будто данное имя было ему хорошо знакомо. — Кейт де Бурк!

— Она — собственность Вулкана, — продолжал милорд, подмигивая, — но по ней сразу видно, что она уличная. Вы ее сразу увидите: всегда сидит за рулеточным столом. Готов побиться об заклад, что ее настоящее имя попросту Кэти Бэрк! Волосы как вороново крыло! Пухленькая, как куропатка! Смуглая, как… — Он замолчал.

Толстая, толщиной в четыре дюйма, железная дверь отворилась бесшумно; должно быть, лакей снизу подал сигнал. Не было слышно, как отодвигаются подбитые войлоком засовы. За дверью стоял еще один лакей. Чевиот невольно засмотрелся в его мертвые глаза и увидел шрам, старательно присыпанный толстым слоем пудры.

Из широкого, с высоким потолком игорного зала пахнуло душным, спертым, почти невыносимым воздухом. Зал, видимо, занимал весь этаж.

Окон не было. Шторы желтого бархата с витыми красными ламбрекенами шли до самого пола, покрытого длинноворсовым ковром с узором в виде желтых колец. У левой стены находился мраморный камин, в котором развели жаркий огонь. Пламя ревело; во все стороны летели искры. Против другой стены, справа от него, на столах, накрытых белыми скатертями, стояли серебряные подносы с сандвичами, салатом из омаров, чашами фруктов и длинными рядами бутылок. Но отчетливее всего Чевиот ощутил витающее в воздухе возбуждение; оно исходило от игорных столов, на которые падал свет восковых светильников.

Два стола, каждый по восемнадцать футов длиной, закругленные на концах и покрытые зеленым сукном с яркими отметинами для ставок, были развернуты широкой стороной к железной двери.

Ближний стол был расчерчен для игры в «красное и черное»: с одной стороны красовались крупные красные треугольники, с другой — черные. Дальний стол, который Чевиоту был не так ясно виден, на первый взгляд представлял собой разновидность обычной современной рулетки, если не считать того, что колесо было сработано грубее.

В центре каждого стола лицом к нему сидел первый крупье. За ним стоял второй, державший в руке длинную деревянную лопаточку для денег и жетонов.

— Пока! — произнес милорд, помахав Чевиоту и беззвучно шагая по толстому ковру. Голос его показался неестественно звонким.

В зале царила тишина, нарушаемая лишь бормотанием банкометов, шлепками переворачиваемых карт, щелчками прыгающего шарика на рулетке да шорохом жетонов слоновой кости, придвигаемых лопаточкой.

Чевиот вертел головой, пытаясь разглядеть в толпе профессиональных шулеров и вышибал Вулкана. Он подошел к столу. Вокруг него было полным-полно постоянных посетителей — мужчин в безупречных фраках, в цилиндрах. Они сидели вплотную к столу на шатких стульях, имитирующих чиппендейловские.

Оглядевшись и убедившись, что все ставки сделаны, крупье принялся быстро сдавать.

Чевиот подошел к столу, следя за мелькающими картами.

— Шесть! — бормотал крупье. — Красное.

Некий молодой старичок, которому можно было дать все сорок, несмотря на то что на самом деле ему было не больше двадцати одного — двадцати двух лет, тяжело вздохнул и придвинулся ближе.

— Есть! — прошептал он. — Красное выиграет! Должно выиграть! Ставлю еще…

— Ш-ш-ш!

Крупье принялся сдавать карты другой стороне. Руки его двигались стремительно, но не настолько, чтобы игроки не видели очки на переворачиваемых картах.

Он выложил даму бубен, валета треф и десятку червей — каждая из них стоила десять очков. Помедлив, крупье вытянул из колоды восьмерку треф.

— Семь! — объявил он. — Черное выиграло.

Молодой старичок помертвел; лицо его словно опало. Он что-то прошептал и поднялся со стула. Рядом с ним полный, широколицый человек с внешностью отставного морского офицера, в белоснежной кружевной сорочке, мягко дотронулся до его плеча и усадил на место.

Чевиот обошел стол и направился к рулетке. Огонь в камине шипел и плевался; в его отблесках ярко отсвечивали ряды бутылок напротив. Кто-то вскрикнул, когда закончилась партия. Защелкали жетоны. Здесь посетителей было полно. Лакеи бесшумно сновали по ковру, разнося подносы с кларетом, бренди и шампанским.

Подойдя к столу для игры в рулетку, Чевиот остановился и поднял голову. Наверху, на высоте около четырнадцати футов, над самым столом, тянулся длинный балкон шириной во всю стену, также занавешенный желтыми шторами с красными ламбрекенами. С первого взгляда создавалось впечатление, что ограждавшие его позолоченные перила были изготовлены из кованого железа, но, вероятнее всего, под позолотой скрывалось трухлявое дерево. Из зала на балкон можно было подняться по двум крутым лесенкам.

«Вот оно», — подумал Чевиот.

Желтые шторы не скрывали трех дверей, выходящих на балкон. На средней массивной двери красного дерева красовалась позолоченная буква "В". «Личный кабинет Вулкана. Если он бережлив, а Фредди точно описал его, и мой план хоть сколько-нибудь разумен…»

Он перевел взгляд на игроков за рулеткой. Среди них находились две женщины. Одна из них, судя по описанию милорда, была Кейт де Бурк, «собственность Вулкана».

Кейт сидела у правого края, спиной к столам с закусками. Она была невысокой; ее угрюмая красота бросалась в глаза. Блестящие черные волосы зачесаны назад, обнажая уши, и сзади свернуты в тугой пучок. Острые, живые глаза затуманились; на фоне темно-карих радужек и угольно-черных зрачков белки казались неестественно белыми. Справа от нее лежала кучка жетонов; она рассеянно перебирала их, складывая стопкой. Она о чем-то задумалась; ее полные губы были плотно сжаты.

Другая же… Чевиот перевел взгляд на противоположный конец стола, туда, где восседал первый крупье. Другая женщина была Флора.

— Делайте ваши ставки, дамы и господа! — послышался высокий, механический, напевный голос крупье. — Делайте-ваши-ставки, делайте-ваши-ставки.

Флора, видимо, узнала о его присутствии задолго до того, как он заметил ее. Возможно, она увидела его сразу же, как он вошел, хотя сейчас намеренно опустила глаза. На ней было темно-синее бархатное платье, обшитое золотом, с низким вырезом, но с бретелями и, как у большинства вечерних платьев, с короткими сине-золотыми выступами на плечах, похожими на узкие эполеты.

Рядом с ней на зеленом сукне высилась маленькая кучка жетонов. Пышные золотые волосы Флоры были тщательно уложены, как и накануне, — примерно в том же стиле, как и у красотки Кейт. За ее креслом, настороженно следя за каждым движением игроков, стоял одетый в ливрею мускулистый кучер.

Флора подняла голову и вскинула на Чевиота быстрый взгляд. В нем читались раскаяние, желание оправдаться, мольба. Как только их глаза встретились, им показалось, что они одни и уже сжимают друг друга в объятиях.

«Что ты здесь делаешь?» — спрашивал ее укоризненный взгляд.

«А ты что здесь делаешь?»

Флора снова опустила голову и принялась смущенно перебирать жетоны. Узнав Чевиота, кучер облегченно вздохнул. Чевиот небрежно зашагал мимо игроков; многие, перед тем как сделать ставку, брали из рук лакеев бокал с вином.

Надо всем витал дух азарта, однако Чевиота всеобщее возбуждение не коснулось. Он никогда не мог понять тех, кто из вечера в вечер занимал себя картами, в то время как можно было, отдавшись одиночеству, почитать в тиши кабинета книгу. Правда, существовали и другие искушения. Если бы не железная дисциплина, он легко мог бы спиться или пуститься во все тяжкие.

Собственно говоря, в молодости — в прошлой жизни — он едва не сбился с пути. Когда он закончил Кембридж и вернулся домой, одна девушка отказалась выйти за него замуж, потому что он твердо решил поступить в полицию, вместо того чтобы изучать право. Он был слишком упрям, чтобы уступить невесте, но после ее отказа ушел в затяжной запой. Тогда-то та девушка сказала…

В голове у Чевиота все смешалось и помутилось. Память изменила ему; он даже не мог вспомнить, как звали его невесту и какая она была.

От духоты, ревущего пламени, движения гостей, многие из которых не играли, а просто фланировали по залу, занавешенному желтыми шторами, у него потемнело в глазах и закружилась голова. Он сосчитал до десяти; в глазах прояснилось. Пока он помнит свое дело, все остальное не важно. Но если и это пропадет…

За раздумьями Чевиот не заметил, как дошел до противоположного конца стола. Там находилась доска, расчерченная желтыми квадратами, в которые были вписаны красные и черные цифры. Посередине вертелось неуклюжее колесо. В голове у него совершенно просветлело.

Когда шарик упал в гнездо, помеченное «зеро», банк забрал все ставки. На диске с цифрами имелось не только зеро, но и двойное зеро. И кое-что еще.

— Делайте ваши ставки, дамы и господа! Делайте-ваши-ставки, делайте-ваши-ставки, делайте-ваши-ставки!

Чевиот обогнул стол и остановился между Флорой и первым крупье. Кучер, почтительно поклонившись ему, отошел в сторону.

Чевиот не заговорил с Флорой. Он мягко положил руку ей на плечо. Плечо было теплым и влажным и слегка дрожало. Она снова метнула на него быстрый взгляд. Лицо Флоры чуть зарделось; там, где кожа разогрелась от жара свечей, на ней выступила испарина.

— Добрый вечер! — громко поздоровался Чевиот с ближним из двух крупье, чтобы привлечь к себе внимание.

Крупье поднял на него взгляд, кивнул и улыбнулся, показав гнилые зубы.

— Добрый вечер, мистер Чевиот, — сказал он и снова принялся напевно бормотать, повторяя номера сделанных ставок.

Чевиот подался вперед и обратился ко второму крупье.

— Для начала, — произнес он чуть громче, — дайте-ка мне фишек на две сотни. По пятьдесят фунтов, пожалуйста.

Из брючного кармана он извлек деньги, полученные в банке Гроллера. Тысяча фунтов в пятифунтовых банкнотах кажется значительной суммой. Некоторые игроки оторвались от стола и посмотрели на него, но их взгляды тут же остекленели или подернулись пленкой.

За столом, где играли в «красное и черное», он уже насчитал девятерых «подсадных уток» Вулкана. Не меньше четверых вертелись в зале среди тех, кто просто слонялся между столами и наблюдал за игрой. Если прибавить еще двенадцать, сидящих за рулеткой, по обе стороны от колеса, их было не меньше двадцати пяти. Возможно, имелись и другие — скажем, четыре-пять. Всего, следовательно, тридцать «подсадных» на сто двадцать посетителей.

Второй крупье, перед которым возвышалась куча банкнотов и монет, а также груды жетонов, молча кивнул. Сунув оставшиеся деньги обратно в карман, Чевиот отдал крупье сорок пятифунтовых банкнотов, получил взамен четыре жетона по пятьдесят фунтов и торопливо придвинул жетоны к себе. Один кругляш выскользнул у него из рук и упал на ковер рядом с первым крупье, крутившим колесо. Наклонившись за жетоном, Чевиот бросил быстрый взгляд на правую ногу крупье, находившуюся рядом с ножкой псевдочиппендейловского стула.

Потом он выпрямился.

— Я чувствую, — звонко объявил он, — что сегодня сорву банк!

Вспомнив номер на бляхе сержанта Балмера, Чевиот поставил двести фунтов на тринадцать черными. Вокруг стола послышался невнятный гул.

— Джек! — начала было Флора, инстинктивно пытаясь возразить.

Он снова ободряюще сжал ее плечо.

Все пошло так, как он и рассчитывал. Как только кто-то уверенно делает крупную ставку, многие игроки тут же следуют его примеру и ставят на то же число.

К нему повернулись лица, раскрасневшиеся от кларета и бренди. Руки перебирали фишки из слоновой кости. Субъект, известный Чевиоту как «милорд», чей нос еще больше покраснел от выпитого, бросил на номер тринадцать жетон на двадцать фунтов. Так же поступил и толстый юнец с рыжими бакенбардами, стоящий на противоположном конце стола, — Чевиот смутно вспомнил, что видел его на балу у леди Корк.

Другие, более осторожные, ставили на цвет, на чет-нечет, на ряд или на корнер, то есть на четыре номера. Отличился один очень высокий и худой молодой джентльмен. Он встал и с видом актера, играющего Гамлета, сдвинул черные брови, затем, поставив шестьдесят фунтов на шесть красными, надвинул шляпу на глаза и сел.

Доска скрипела, игра шла по-крупному; бормотание крупье зазвучало по-другому.

— Ставки сделаны! — объявил он почти нормальным голосом, вставая. — Ставок больше нет, ставок-больше-нет, ставок-больше-нет.

Одной рукой крупье раскрутил красно-черное колесо. Другой вбросил шарик слоновой кости в направлении, противоположном движению колеса.

Игроки замерли.

Шарик покатился по гладкому краю колеса над вращающимся диском с цифрами. Перескочил несколько окошек и снова покатился по краю. Наконец, колесо начало замедлять ход. Тут суперинтендент уголовного розыска Чевиот снова проявил небрежность, уронив два оставшихся жетона. Один упал на ковер. Он наклонился поднять жетон, быстро посмотрел на правую ногу крупье и тут же выпрямился.

Шарик остановился; колесо замедлило бег. Подпрыгнув в последний раз, шарик упал на ноль. Над столом пронесся общий вздох, похожий на сдавленный стон. Кто-то вполголоса выругался.

В этот момент Чевиот почувствовал, что за его спиной что-то происходит.

Под самым балконом, у желтой шторы с красным ламбрекеном, стоял Вулкан собственной персоной.