Онлайн чтение книги Охота на князя Дракулу Hunting Prince Dracula
Глава пятая. Уроки о стригоях

Окраина Брашова

Трансильвания, Румыния

1 декабря 1888 года

Кларенс, закрытая четырехместная карета, которую прозвали «рычуном» за издаваемый ею шум, был удобен настолько, насколько мог быть комфортабелен экипаж, часами подпрыгивающий и трясущий по ухабистой дороге через крутые горы и холмы по пути из Будапешта.

Я поймала себя на том, что от скуки слежу, словно загипнотизированная, за колыханием золотых кистей, что удерживали собранными темно-фиолетовые занавеси. Ткань была расшита золотыми драконами с изогнутыми и изящными телами. Каким-то чудом последние полчаса, а может, чуть дольше, миссис Харви бодрствовала, и вот сейчас, заворчав из-за того, что карета подпрыгнула на слишком большом ухабе, она дернула одеяло обратно на себя.

Потом дуэнья извлекла из своего мехового плаща фляжку и сделала большой глоток. У меня глаза полезли на лоб. Прозрачная жидкость выплеснулась на мисс Харви, и маленькое пространство заполнил острый аромат, который мог принадлежать только крепкому алкоголю. Покраснев, моя компаньонка вытерла пролившуюся жидкость, а затем предложила гравированную фляжку и мне. Я помотала головой и, не сдержавшись, улыбнулась. Мне невероятно нравилась эта женщина.

– Тоник для путешествующих. От укачивания, – сказала миссис Харви. – Помогает тем, у кого хрупкая конституция. И полезен при ужасной погоде.

Томас фыркнул, но я заметила, что он проверил кирпич для ног, который ей недавно заменили, чтобы убедиться, что тот достаточно теплый. Чем выше мы поднимались в горы, тем больше было снега, так что в карете было весьма прохладно.

– Миссис Харви также пользуется этим тоником перед тем, как уйти отдыхать к себе в комнату. Иногда случалось, что я возвращался из лаборатории доктора Уодсворта поздно ночью, а в прихожей лежали свежие бисквиты, – сказал он. – Но миссис Харви мало что могла вспомнить о том, как они были изготовлены.

– Ой, да будет вам, – без обиды отозвалась она, – этот тоник прописали мне только для поездки. Не надо плести небылицы, это просто неприлично! Я всегда помню все, что готовлю. И после этого я делаю только один глоток. Я пеку эти бисквиты потому, что кое-кто любит сладкое. Не слушайте его, мисс Уодсворт.

Я усмехнулась. Дружелюбная пожилая дама сделала еще один глоток «тоника для путешествующих» и спряталась обратно под толстые шерстяные одеяла; веки ее уже смыкались. Вот и объяснение ее впечатляющей способности спать большую часть нашего путешествия. Она прекрасно поладит с тетей Амелией. Тетушка и сама любила глотнуть спиртного перед тем, как отправиться в постель.

Томас вытянул ноги во всю длину, посягнув этим на мое сиденье, но, похоже, не осознавал своего проступка. Большую часть поездки он был очень тих, совершенно не в его характере. Путешествие никогда его не радовало, и эта часть нашей поездки тоже не доставляла ему удовольствия. Возможно, мне стоило подлить ему немного тоника миссис Харви. Это подарило бы нам обоим немного покоя до прибытия в академию.

Пока Томас был чем-то поглощен, у меня была возможность изучить его. Его взгляд был слегка отсутствующим, и пусть телом он находился здесь, но мыслями пребывал где-то далеко. Мне самой с трудом удавалось не думать о жертве из поезда. Или о странном изображении дракона. Я хотела обсудить это с Томасом, но не в присутствии компаньонки. Последнее, что сейчас требовалось миссис Харви, это вновь столкнуться с какими-либо страшными обстоятельствами. Когда совсем недавно мы останавливались, чтобы сменить лошадей и быстро пообедать, она едва поела и вздрагивала от любого звука, доносящегося из оживленной кухни трактира.

Томас сосредоточенно смотрел на проплывающий за окном лес и падающий снег. Я хотела полюбоваться могучими деревьями, но опасалась возвращения образов, беспокоящих мое воображение: звери, мчащиеся сквозь подлесок, отрубленные головы, выставленные на кольях, или другие ужасные картинки и иллюзии.

– Тебе нехорошо? – Внимание Томаса переключилось на меня. – Или это твой способ показать мне, что я выгляжу не лучшим образом?

Я без всякой задней мысли бросила взгляд на его сюртук. Его полуночно-черные тона вместе с подобранным в пару жилетом очень шли к смуглому лицу Томаса; впрочем, у меня было ощущение, что он прекрасно осознает данный факт. И то, как его взгляд задержался на моих губах, служило этому подтверждением.

– Ты выглядишь отсутствующим, вот и все. – Я не стала заострять внимание на том, что в арендованном нами экипаже можно было замерзнуть, и если бы у него не было лихорадки, то ему стоило бы надеть пальто, а не набрасывать его на плечи. Опустив это замечание, я повела плечом и продолжила игнорировать своего спутника. Томас сдвинулся вперед, отвлекаясь от миссис Харви.

– Разве ты не заметила? – спросил он, постукивая пальцами по ноге. Я готова была поклясться, что он создавал эпическую сагу при помощи азбуки Морзе, но прерывать его не стала. – Я не курил несколько дней. И нахожу, что избыток нервной энергии… неприятен.

– Тогда почему бы тебе не попытаться поспать?

– Я думаю о том, что существуют иные, более увлекательные вещи, которыми мы могли бы заняться вместо сна в течение следующих пары часов, Уодсворт. У нас есть еще несколько часов до Брашова.

Я тяжело вздохнула.

– Клянусь, если ты предложишь что-нибудь менее однообразное, то я поцелую тебя только за одну стимуляцию мыслительной деятельности.

– Я имел в виду кое-что совсем другое. Нечто, связанное с мифами, легендами и другими заслуживающими внимания темами, чтобы помочь тебе с изучением румынского. Это ты предположила, что я говорил о поцелуях. – Он откинулся назад с довольной ухмылкой и снова принялся внимательно смотреть на лес, пока мы неспешно продвигались вперед. – Это заставляет задаваться вопросом: сколь часто ты думаешь на данную тему?

– Ты проник в мою тайну. Я размышляю об этом постоянно. – Томас ошарашенно уставился на меня. Смущение на его лице доставило мне такое удовольствие, что я не удержалась от улыбки. – Ты должен был рассказать нечто, заслуживающее внимания. – Он моргнул и посмотрел на меня так, словно я говорила на неведомом ему языке. – Да, в это поверить трудно, понимаю.

– Я, весь из себя такой благопристойный человек, планировал поведать тебе о стригоях. Но раскапывание твоих секретов доставляет мне значительно больше удовольствия. Давай лучше поговорим о твоих мыслях.

Он позволил себе окинуть меня с макушки до пят внимательным взглядом, который, казалось, извлекал на поверхность тысячи мелких деталей. Его губы медленно изогнулись в улыбке.

– Если судить по тому, что ты выпрямилась, и по слегка судорожному вздоху, я бы сказал, что ты по крайней мере рассматриваешь возможность поцеловать меня прямо сейчас. Гадкая, непослушная Уодсворт. Что бы сказала об этом твоя добродетельная тетушка?

Я заставляла себя вглядываться только в глаза, игнорируя желание кинуть взгляд на полные губы.

– Расскажи мне подробнее об этих строгоях. Кто они такие?

– Стригои – как стриж, через «и», – ответил Томас с прекрасным румынским произношением. – Это нежить, принимающая форму тех, кому ты доверяешь. Тех, кого ты будешь счастлива пригласить в дом. А затем они нападут. Обычно они выбирают обличье недавно умерших родных. Ведь нам очень сложно отвергнуть тех, кого мы любим, – тихо добавил он, словно зная, как глубоко эти слова могут ранить.

Я попыталась – но безуспешно – не думать о том, как дергалось тело моей матери, когда его пронзил ток. Приветствовала бы я ее возвращение из царства мертвых, невзирая на страх? Ответ поразил меня. Я не верила, что существует хоть какая-нибудь граница, которую нельзя пересечь, когда дело касается наших любимых. При встрече с душевной болью мораль отступала. Некоторые внутренние надломы не исцеляются никогда.

– Этому должно быть какое-то объяснение, – сказала я. – Я сильно сомневаюсь, что Влад Дракула восстал из могилы. Нежить – это персонажи готических романов, призванных напугать и развлечь читателя.

Томас пристально посмотрел мне в глаза. Мы оба с ним знали, что иногда романы и реальность встречались, что приводило к разрушительным последствиям.

– Согласен. А вот некоторые местные жители, увы, не согласны. Когда они обнаруживают стригоя, то вся семья – или все, кто был с ним связан, отправляются на могилу обидчика, раскапывают ее, вытаскивают уже начавшее разлагаться сердце и сжигают прямо там. О, – добавил он, наклоняясь, – я почти забыл. После сожжения немертвого «чудовища» они выпивают пепел. Это единственный способ гарантированно добиться того, чтобы стригой не вернулся или не завладел другим носителем.

– Звучит немного… слишком, – сказала я, сморщив нос.

По лицу Томаса медленно расползлась улыбка.

– Румыны никогда ничего не делают наполовину, Уодсворт. Вне зависимости от того, идет речь о войне или о любви.

Голос его звучал так проникновенно, что я на миг зажмурилась. Прежде чем я смогла ответить, возница свистнул лошадям и натянул поводья, останавливая экипаж. Я подалась вперед; нахлынувшие мысли о бродячих бандах воров и разбойников заставили сердце бешено колотиться.

– Что случилось? Почему мы остановились?

– Вероятно, я забыл упомянуть, – Томас, сделав паузу, спокойно надел пальто, которое до этого использовал как дополнительное одеяло, и поправил мой кирпич для ног, – что мы пересаживаемся в более подходящий экипаж.

– Что ты… – Ржание лошадей и звон колокольчиков не дали мне договорить. Томас вместе со мной выглянул из окна, на котором наше дыхание оставляло мутные разводы. Он начисто вытер их рукавом пальто и с нерешительной улыбкой взглянул на меня – как я отреагирую?

– Сюрприз, Одри Роуз. По крайней мере, я надеюсь, что он приятный. Я не был уверен…

Великолепные запряженные лошадьми сани остановились рядом; своей приглушенной красной, охристой и бледно-голубой раскраской они напоминали разрисованные румынские яйца-писанки. Две огромные белоснежные лошади рыли снег и храпели, а их дыхание оставляло маленькие облачка прямо перед мордами. Их головы были увенчаны белоснежными плюмажами из страусовых перьев, лишь слегка поникшими от непогоды.

– Ты… это твоих рук дело?

Томас перевел взгляд с меня на сани и прикусил губу.

– Я надеялся, что тебе понравится.

Я приподняла бровь. Понравится? Да это же ожившая сцена из сказки! Я была совершенно очарована.

– Я в полном восторге!

Безо всяких раздумий я открыла дверь и оперлась на предложенную кучером руку; нога скользнула по гладкой металлической ступеньке, и я не сразу восстановила равновесие. Кучер вернулся к карете, а я, не обращая внимания на яростные порывы ветра, крепко держала шляпу и изумленно смотрела на потрясающее зрелище. Когда я вышла из-под защиты кареты и шагнула в бурю, наш новый кучер улыбнулся.

По крайней мере, мне так показалось. Но сказать это наверняка было невозможно, поскольку и тело, и большая часть его румяного лица были закутаны, чтобы уберечь их от суровой стихии. Когда Томас встал рядом со мной, расчетливо осматривая в своей привычной манере и сани, и кучера, тот помахал нам.

– На вид транспорт не хуже любого другого. Особенно если учесть, что эта буря явно не собирается стихать в ближайшее время. Мы прекрасно проведем время. И выражение твоего лица – того стоило.

Я повернулась к Томасу со слезами благодарности и улыбнулась не таясь – и увидела панику на его лице. Он заглянул обратно в карету и хлопнул в ладоши.

– Миссис Харви! Пора просыпаться. Позвольте я помогу вам спуститься.

Леденящий ветер выбрал это мгновение, чтобы пронестись сквозь лес, заставляя ветви свистеть. Я зарылась лицом в меховую опушку зимнего плаща. Мы находились в гуще леса, зажатые между двух враждующих горных вершин. И хотя до конца дня еще оставалось несколько часов, тьма уже начинала сплетаться вокруг нас. Эти горы были так же импульсивны, как и мой друг.

Томас помог нашей компаньонке выйти из кареты и указал на новый экипаж. Миссис Харви нахмурилась при виде сыплющегося снега и сделала еще глоточек тоника.

Томас проследил за моим взглядом, переходящим от одного скрипящего дерева к другому. Было нечто странное в этих лесах. Они казались живыми, и дух их не был ни злым, ни добрым. Но в них ощущалась древняя аура, нашептывавшая о войнах и резне.

Мы находились в самом сердце края Влада Пронзателя, и казалось, что сама земля хочет предупредить нас: либо уважайте меня, либо потом пеняйте на себя.

Скорее всего, это было игрой света, но немногие оставшиеся на деревьях листья, казалось, были цвета подсыхающих ран. Уж не привыкла ли листва ко вкусу крови после десятков тысяч прерванных здесь жизней? Над нами заверещала птица, и я резко втянула холодный воздух.

– Полегче, Уодсворт. У леса нет клыков.

– Спасибо, Кресуэлл, – сладко сказала я. – Что бы я без тебя делала?

Томас развернулся ко мне. Никогда еще я не видела его таким серьезным.

– Ты бы невероятно скучала по мне, и сама знаешь об этом. Точно так же, как и я по непостижимым для меня причинам буду тосковать по тебе, если нам придется расстаться.

Томас взял миссис Харви под руку и повел к саням. Кучер жестом предложил нам садиться. Я на миг застыла с лихорадочно бьющимся сердцем. Томас умел подавать свои признания так буднично, что это каждый раз ошеломляло меня.

Давая своему сердцу время успокоиться, я погладила бархатистую морду ближайшей лошади, прежде чем сесть в сани. Они не были полностью закрытыми, в отличие от нашей кареты, но в них лежало столько мехов, сколько я не видала за всю жизнь. Пускай у нас нет крыши, но мы точно не замерзнем, если зароемся в эту груду пушнины. Миссис Харви с трудом забралась в сани и, привалившись к одной из боковин, стала укутывать ноги. Оставшееся место на сиденье она оставила нам.

Я застыла на месте, когда осознала, как близко мы с Томасом будем сидеть. Надеюсь, директор не будет встречать нас на улице. Едва ли будет прилично, если он обнаружит меня свернувшейся рядом с Томасом, и даже наличие компаньонки здесь не поможет. Томас блеснул хитрой усмешкой, как будто та же самая мысль пронеслась в его испорченном сознании, приподнял край большого мехового одеяла и похлопал по месту рядом с собой. Я стиснула зубы.

– Что такое? – спросил он с преувеличенно невинным видом. Я закуталась в мех, запихивая большую его часть между нами и демонстративно сосредоточившись на строительстве мехового барьера. Как и следовало ожидать, к этому моменту миссис Харви уже клевала носом. Мне стало любопытно, а не заключил ли с ней Томас сделку, чтобы она ограничилась лишь формальным присутствием. – Я всего лишь веду себя как джентльмен, Уодсворт. И не надо так жечь меня взглядом.

– Я думала, что ты, ради моего отца, будешь вести себя наилучшим образом.

Томас прижал руку к сердцу.

– Твои слова меня ранят. Разве твой отец не рассердился бы, если бы я позволил тебе замерзнуть насмерть? Научно доказано, что лучше всего согревает тепло другого тела. На самом деле эти исследования рекомендуют освободиться от одежд и полностью прижаться кожей к коже, что является вернейшим способом избежать переохлаждения. И если ты станешь его жертвой, то я воспользуюсь всеми доступными способами, чтобы спасти тебя. Это то, что сделал бы любой достойный молодой джентльмен. По-моему, это невероятная доблесть!

Мое вероломное сознание сбилось с истинного пути на образ обнаженного Томаса, и мой спутник расплылся в улыбке, словно был посвящен в мои возмутительные мысли.

– Возможно, мне стоит написать отцу, чтобы узнать его мнение об этой теории.

Томас запыхтел и набросил себе на плечи одеяло, превратившись в дикого царя зверей из какой-нибудь поэмы Гомера. Я уютно устроилась в груде мехов, вдыхая слабый запах дубленой шкуры и пытаясь не заткнуть самой себе рот. Из-за запаха поездка может стать не самой приятной, но по крайней мере мы доберемся до академии до полуночи. Встречались мне запахи и похуже, когда мы с дядюшкой изучали разлагающиеся трупы. Уж как-нибудь потерплю ближайшие несколько часов и грубоватый запах кожи.

Как ни странно, но почти каждое утро я скучала по легкому запаху разложения, смешанному с формалином. Я с нетерпением ожидала, когда же мы доберемся до академии и я вновь окунусь в научные исследования. Новое окружение должно помочь мне исцелиться от моих страданий. Во всяком случае, я на это надеялась. Я не смогу заниматься судебно-медицинской практикой, если я и дальше буду бояться оживших трупов.

Потом я посмотрела на эту груду серых шкур, и до меня кое-что дошло. Я нахмурилась.

– Разве не странно, что здесь так много волчьего меха?

Томас повел плечом.

– Румыны не любят больших волков.

Прежде, чем мне удалось уточнить у юноши, что он имел в виду, кучер поставил на сани последние наши сундуки и уселся сам. Он что-то быстро сказал на румынском, и Томас ответил, а потом наклонился ко мне. От его дыхания у меня по коже побежали мурашки. Я задрожала от внезапного глубокого волнения.

– Следующая остановка – замок Бран. И все эти восхитительные еретики, обучающиеся там.

– Мы тоже вот-вот начнем там обучаться, – напомнила я.

Томас завернулся в одеяло, с трудом скрывая улыбку.

– Я знаю.

– Откуда ты так хорошо знаешь румынский? – спросила я. – Я и не предполагала, что ты в совершенстве владеешь чем-то, кроме сарказма.

– Моя мать была родом из Румынии, – сказал Томас. – И пока мы росли, она часто рассказывала нам всевозможные сказки. Так что мы учили язык с самого рождения.

Я нахмурилась.

– А почему ты раньше об этом не упоминал?

– Я полон сюрпризов, Уодсворт. – И Томас натянул одеяло на голову. – Будь готова к долгой жизни, полной таких приятных открытий. Это позволяет сохранить загадку и сберечь воодушевление.

Щелкнули вожжи, и мы двинулись в путь, скользя по снегу, а новые хлопья проносились мимо нас. Ледяной ветер жалил мне щеки, заставляя слезы струиться блестящими ручейками, но я не могла перестать смотреть на лес, проносящийся перед полуприкрытыми глазами. Время от времени мне казалось, что в лесу, у самой его границы что-то движется в одном темпе с нами, но было слишком темно, и я не могла утверждать этого наверняка.

Когда я услышала низкий вой, то сложно было сказать, то ли это ветер, то ли стая голодных волков загоняет следующую жертву. Возможно, в здешних местах существовали и другие внушающие страх вещи, помимо живого убийцы и привидений жертв Влада Дракулы.

Время пролетало стылыми минутами и темнеющими небесами. Мы поднимались вверх к горным кручам и спускались в небольшие долины. Мы сделали остановку в Брашове, где после длительных дебатов о том, допускают ли приличия прибытие в академию без компаньонки, Томас помог миссис Харви получить комнату в таверне, после чего мы с ней распрощались. А затем покинули селение и принялись взбираться на самую высокую из виденных мной гор.

Когда спустя какое-то время мы наконец перевалили ее вершину, луна уже полностью взошла. В ее свете я смогла разглядеть бледные стены увенчанного башнями замка, который когда-то был домом Влада Цепеша. Его окружал угольно-черный лес, природная крепость вокруг рукотворной. Уж не здесь ли Влад брал дерево для колов?

Презрев приличия, я чуть-чуть придвинулась к Томасу, ища по разным причинам его тепла. Я не думала об этом ранее, но Брашов располагался совсем недалеко от нашей школы. Кто бы ни убил ту, первую жертву, он выбрал место рядом с замком Дракулы.

Хотелось надеяться, что это не предвещает новых, еще более скверных убийств.

– Похоже, что кто-то оставил свет для нас, – кивнул Томас, указывая на два светящихся фонаря. Судя по тому, что мне было известно, их вполне можно было объявить вратами в логово Сатаны.

– Выглядит… уютно.

Мы выехали из леса по узкой извилистой дорожке леса, миновали небольшую лужайку и наконец остановились у замка. Слава богу! Лунный свет касался шпилей и скользил вниз по крышам, и за санями и упряжкой протянулись зловещие тени. Этот замок выглядел жутковато – а ведь я еще даже не ступила внутрь!

На миг мне очень захотелось спрятаться под мехами и отправиться назад в тот прекрасно укрепленный, красочный городок, чьи огоньки, словно светлячки, светились в долине внизу.

Наверное, путешествие обратно в Англию вместе с миссис Харви не станет слишком ужасным. Я могу отправиться навестить кузину в деревне. Мы будем проводить время вместе, болтать и шить что-нибудь для приданого. Ведь это не так уж скверно? Лиза даже самые приземленные занятия способна превратить в невероятное романтическое приключение, и я бесконечно по ней скучаю.

Острый приступ тоски по дому ударил меня под дых, и мне едва хватило сил, чтобы не согнуться от боли. Я совершила ошибку. Я не была готова ворваться в эту академию, построенную для молодых мужчин. Столы для препарирования тел и анатомические театры. Все это послужит напоминанием о деле, которое до сих пор не отпускает меня. Деле, разбившем мне сердце.

– Ты ослепишь их всех, Уодсворт, – Томас нежно сжал мою руку, прежде чем отпустить ее. – Я жду не дождусь того момента, когда ты затмишь их всех. Включая меня. Но, пожалуйста, будь со мной деликатна. Притворись, что я чудесен.

Я затолкала свои переживания поглубже и улыбнулась.

– Это очень сложная задача, но я постараюсь быть с тобой помягче, Кресуэлл.

Я вышла из саней с новыми силами и направилась к широким каменным ступеням. Томас тем временем расплатился с кучером и жестом велел сгрузить наши сундуки. Я стояла, приподняв юбки, чтобы снег не налип на подол, и ждала, когда он ко мне присоединится. Мне не хотелось в одиночку переступать этот мрачный порог. Мы добрались. Мы вместе посмотрим в лицо моим демонам.

По сторонам от массивной дубовой двери висели два фонаря, а гигантский дверной молоток располагался ровно посредине. Он был сделан в виде двух изогнувшихся змей, что сплетались, образуя задумчивое лицо.

Томас взглянул на дверной молоток и сухо улыбнулся.

– Гостеприимно, не правда ли?

– Это один из самых отвратительных предметов, что я видела в своей жизни.

Едва я подняла эту мерзкую штуку, чтобы постучать, как дверь со стоном отворилась. За ней оказался высокий, худой мужчина с серебряными волосами, ниспадавшими на его воротник, и с недобрым взглядом запавших глаз. Огонь у него за спиной создавал золотистый ореол вокруг узкого лица. Смуглая кожа блестела от пота, который он не потрудился стереть.

Я даже не рисковала предположить, чем он занимался.

– Двери запирают через две минуты, – сказал он с сильным румынским акцентом. Верхняя его губа приподнялась, словно он знал, что я борюсь с желанием сделать шаг назад. Я могла поклясться, что его резцы были достаточно острыми, чтобы прокусить кожу. – Я советовал бы вам поскорее войти внутрь и захлопнуть дверь, пока ничего не влетело. У нас небольшие проблемы с летучими мышами.