Онлайн чтение книги Оладья гнева The Crepes of Wrath
Глава 4

– Что значит «как подозрительную»?

Мой мозг отказывался воспринимать значение этого слова. Мне пришлось повторить его про себя, и только тогда до меня дошло.

– Вы думаете, Джимми убили? Думаете, его столкнули с обрыва?

Я постаралась взять себя в руки.

– Но зачем? Кому могло это понадобиться?

– Я постараюсь это выяснить, – ответил Джорджсон.

Внезапно я поняла, что руки мои цепко схватились за деревянные подлокотники кресла. Мне пришлось приложить усилия, чтобы ослабить хватку.

Джорджсон продолжал:

– Постараюсь узнать, когда точно Джимми вернулся в город. Привезли ли его сюда или высадили в другом месте. Надо будет опросить соседей.

– Я не очень понимаю, как получилось, что Джимми собирался приехать на такси.

Я объяснила, что Джимми не доверял таксистам, и рассказала, почему так сложилось.

– Возможно, на этот раз он решил сделать исключение, – ответил Джорджсон. – Наверное, ему очень хотелось домой, но он знал, что вы заняты и не сможете его забрать.

– Наверное, – согласилась я, хотя до конца в эту версию я все равно не верила. – Что будет с Джимми?

– Мы проведем аутопсию. Пока не могу точно сказать, когда вы получите тело.

Горло у меня перехватило. Я уставилась на него и ждала, когда опасность расплакаться минует.

– Бретт говорит, вы приехали из Сиэтла.

– Да.

– Надолго в Уайлдвуд-Ков?

– Я думала остаться еще на недельку, но теперь… Даже не знаю. Несколько дней я точно буду здесь.

– Можно номер вашего мобильного?

Я продиктовала номер моего телефона, шериф записал его в блокнот. Закрыв его, он вручил мне визитную карточку.

– Мои контакты.

Он встал с кресла.

– Возможно, мне понадобится задать вам еще несколько вопросов.

– Конечно. – Я тоже поднялась, засовывая его визитку в карман. – Можете на меня рассчитывать.

Джорджсон надел шляпу.

– Примите мои соболезнования.

Я еще раз его поблагодарила. Джорджсон спустился с крыльца. Я проводила его до нижней ступеньки, а он тем временем уже сел в свою машину и начал отъезжать. Поднимаясь обратно на крыльцо, я вдруг остановилась, заметив на ступеньке темное пятно. Я наклонилась, чтобы получше его разглядеть. У меня скрутило живот: похоже, это была кровь.

На самой ступеньке было только небольшое пятно, но, приглядевшись получше, я обнаружила буро-красные следы ближе к ее краям, где обычно собирались грязь и песок. Я убедила себя, что переживать из-за этих пятен смысла нет: Джимми погиб на мысе Майлера, а если это и были пятна крови, то, может, когда-то давно у кого-то здесь пошла кровь из носа или кто-то сильно порезался. Так или иначе, к смерти Джимми эти следы никакого отношения не имеют.

Я сложила руки на груди, пытаясь защититься от холода, который начинал пробирать меня до самых костей. С трудом оторвав взгляд от темных пятен, я отправилась к пляжу, не зная, куда еще я могу пойти. Все, что произошло утром, выбило меня из колеи, будто меня бросили на произвол судьбы.

Я шла по мягкому песку, и взгляд мой, так или иначе, обращался к мысу Майлера. Я была слишком далеко и ничего толком не видела, но мне удалось разобрать очертания большой машины, припаркованной в зоне для пикников. Санитары, наверное.

Я очень надеялась, что шерифу и судмедэксперту удастся обнаружить улики, которые приведут их к убийце Джимми. У меня до сих пор в голове не укладывалось, кому могло понадобиться убивать Джимми, но, видимо, такой человек существовал.

Мне вспомнились вопросы, которые мне задавал Джорджсон. Как жаль, что ничего конкретного и полезного мне ему сообщить не удалось. Но еще не вечер. Сама я была не в курсе, с кем из местных у Джимми были натянутые отношения, но я могла поспрашивать людей. С Ли и Иваном они каждый день встречались на работе, они знали друг друга уже несколько лет. Наверняка они знали, что происходит в жизни у Джимми. Надо обязательно разузнать, что с ним творилось, но для начала мне нужно кое-что сделать.

Нужно сообщить о смерти Джимми моей маме, хотя никакого желания это делать у меня, естественно, нет. Она сейчас в Бостоне, навещает семью своего жениха, и портить ей поездку мне не хочется. Но я знала, что ей бы хотелось узнать о произошедшем как можно быстрее. Джимми был один из немногих наших родственников, и мама с ним была достаточно близка. Они знали друг друга всю жизнь, и как минимум раз в год мама старалась к нему приезжать. А еще они часто созванивались по телефону. Где бы она сейчас ни была и чем бы ни занималась, я точно знала, что она хотела бы быть в курсе того, что произошло.

Держась подальше от мыса Майлера, я уселась на бревно и стала наблюдать за океаном, за тем, как волны бились о песок. Стоило сделать несколько глубоких вдохов свежего, морского воздуха, как мне стало немного легче. Плечи мои постепенно расслаблялись, дышать становилось легче. Через некоторое время я вытащила из кармана мобильный телефон и набрала маме.

– Привет, милая. – Мама ответила после трех гудков. Голос ее звучал так жизнерадостно, как будто ничего не произошло. – Хорошо, что позвонила. Как дела?

Дыхание у меня тут же сбилось, горло свело, и в груди стало больно. От спокойствия, в котором я пребывала пару мгновений назад, не осталось и следа, и мне понадобилось секунды две, чтобы взять себя в руки. За этот небольшой промежуток времени мама сообразила, что что-то не так.

– Милая, что такое? Что случилось?

– С Джимми… – сказала я, собирая волю в кулак. – Он умер.

Возможно, о таком следовало бы рассказать как-то по-другому, но других слов у меня не нашлось.

– Умер? – словно эхо, повторила мама. Секунду она пораженно молчала, а потом сказала: – В голове не укладывается. Он же шел на поправку.

– Он умер не из-за воспаления легких.

Я рассказала маме, как мы нашли тело Джимми на мысе Майлера.

– Какой кошмар…

– Все еще хуже.

Далее последовал рассказ о Джорджсоне, подозревавшем, что это было убийство.

Отойдя от первого шока, мама спросила:

– Хочешь я приеду?

– А как же Грант и его родственники?

– Они поймут, если я уеду на пару дней раньше.

Мне очень хотелось, чтобы мама приехала, но портить ей поездку я тоже не хотела.

– Да нет, не надо. Наслаждайся Бостоном, я здесь со всем разберусь, – сказала я, толком не зная, с чем же мне предстоит разобраться.

– С тобой точно ничего не случится? Если Джимми убили… – Предложение она не закончила, но я мысленно сделала это за нее.

Если Джимми убили, убийца может быть где-то рядом.

Я сглотнула, чтобы избавиться от нахлынувшего на меня страха, и, стараясь звучать непринужденно, продолжила разговор:

– Все в порядке. Буду начеку, пока убийцу не поймают. Не беспокойся.

Пока мама не успела открыть рот, чтобы озвучить еще парочку опасений, я решила ее отвлечь:

– Ты не в курсе, у Джимми были неприятели?

– Не было, конечно! Все любили Джимми. Хотя…

Я мгновенно обратила внимание на эту заминку.

– Хотя что?

– Кажется, у него был конфликт с кем-то из сотрудников закусочной, но это было сто лет назад, и подробностей я не знаю.

– С каким сотрудником? – спросила я, желая получить как можно больше информации.

– Не знаю. Я же говорю, это было сто лет назад. Да и как это может быть связано со смертью Джимми?

Может, и так, а может, нет. Вдруг старая обида решила дать о себе знать? Я покачала головой. Представить, что Ли или Иван могли убить Джимми, было невозможно.

А если речь идет о ком-то из бывших сотрудников закусочной, то неужели из-за каких-то прошлых разногласий Джимми могли убить?

Мамин голос заставил меня вынырнуть из моих мыслей.

– Мы идем ужинать с дочкой Гранта, так что я пойду, но ты звони, хорошо? И если передумаешь, только скажи – и я приеду.

Я уверила маму, что не пропаду, и заодно поинтересовалась, как звали юриста Джимми. Оказалось, это начальник Лизы. Мы с мамой перекинулись еще парой слов, а затем попрощались. Минуту или две я просто сидела, чувствуя себя в полной растерянности. Что мне делать дальше? Ясных мыслей пока не было.

Я подумывала, не позвонить ли моей подруге Кессиди в Сиэтл. Последние недели мы перекидывались с ней сообщениями, но с тех пор как я уехала из города, мы с ней и не разговаривали. Я почувствовала, как одиночество схватило меня крепкой хваткой. Однако, глядя на имя Кессиди в записной книжке телефона, я передумала звонить. Конечно, я скучала по подруге, мы дружили вот уже четырнадцать лет, но разговаривать мне сейчас не хотелось. К тому же у нее двое мальчиков-близнецов и она вечно занята. Не хотелось нагружать ее своими проблемами.

Я закрыла глаза. Как было бы здорово забыть обо всем и только слушать шум океана. Но это невозможно. От правды не спрячешься: Джимми больше нет. И вероятно, его убили. В голове у меня, не переставая, кружились отчаянные вопросы: почему убили Джимми? Кто это сделал? Случайно ли так вышло или это было спланированное преступление?

Ответов у меня не было, но я собиралась их найти.

Сидеть сложа руки я больше не могла, поэтому поднялась и решила пройтись по пляжу – к противоположному концу бухты.

Я шла по песку, и тут справа от меня что-то вспыхнуло на солнце, привлекая мое внимание. На участке рядом с домом Джимми стоял двухэтажный ультрасовременный особняк из стекла и металла. Помню, я заметила его всего через пару часов после того, как приехала в Уайлдвуд-Ков две недели назад. Как и тогда, сейчас он тоже казался слишком ярким, слишком неуместным здесь. Раньше на этом месте стоял очаровательный викторианский дом. Удивительно, зачем понадобилось его сносить и ставить на его месте такое чудовище? К счастью, следующий дом все еще сохранял свое истинное викторианское очарование и характер, как и его следующий сосед, желто-белый дом, где жила Патриша Мюррей, хозяйка небольшого отеля «Дрифтвуд».

Хотя я и собиралась пройтись до восточного конца бухты, стало ясно, что настроения у меня нет. Мимо дома Мюрреев я не пошла. Вместо этого я срезала путь и собиралась вернуться обратно в дом Джимми. Проходя мимо стеклянного новостроя, я вновь удивилась, кому могло прийти в голову возвести столь безвкусное строение. Даже если старый викторианский дом был в крайне плохом состоянии, новые владельцы вполне могли бы заказать постройку чего-то более симпатичного.

Я бросила взгляд на океан, лежавший с другой стороны от меня, и в мгновение ока забыла о китчеватом доме. Мои мысли вернулись к ужасным событиям сегодняшнего дня, и я вспомнила, почему на душе так тоскливо. И вот я добралась до дома Джимми. Пляж остался за спиной, и в дом я зашла через заднюю дверь.

Стоило мне войти, как мне навстречу замяукал Оладушек. Он тут же начал описывать восьмерки вокруг моих ног.

– Ну здравствуй, – поприветствовала я кота. Наклонилась, взяла его на руки и спрятала лицо в его оранжевой шерсти. Кот радостно замурлыкал, и мне пришлось подавить еще один прилив слез.

– А что же будет с тобой, приятель? – спросила я продолжавшего мурчать кота.

За последние две недели я успела привязаться к Оладушку, и мне совсем не хотелось, чтобы он оказался у чужих людей.

Я бы оставила его себе, но в моей квартире в Сиэтле держать домашних животных нельзя, с этим строго. Может, мама его возьмет? Надо будет спросить, когда мы в следующий раз созвонимся.

Когда в глазах у меня больше не было слез, я положила кота обратно на пол. Он снова мяукнул, и я вспомнила, что последнюю банку кошачьей еды он прикончил этим утром. Человеческой еды в доме тоже было немного. Я тяжело вздохнула. Надо купить продукты, но никакого желания выходить из дома у меня не было.

Я осмотрела комнату. Гостиная выглядела точно так же, как сегодня утром, когда я уходила на работу. Новых предметов не появилось, старые стояли на своих местах. Я перевела взгляд на кухню, которая соседствовала с гостиной: на кухне все тоже как обычно.

Наверняка если бы Джимми успел зайти домой, я бы заметила. Надо осмотреть весь дом. Начать я решила со шкафа в коридоре. В шкафу висели плотная зеленая куртка, джинсовка и дождевик. Кажется, зеленой куртки здесь раньше не было, хотя наверняка не скажешь.

Затем я обследовала кабинет Джимми – в конце коридора на первом этаже шестиугольной башенки. И снова никаких признаков, что Джимми туда заходил. В большой гостиной и столовой тоже ничего не было, но стоило мне выйти к лестнице, ведущей на второй этаж, как на глаза мне тут же попался какой-то темный предмет.

На деревянных ступеньках, примерно посередине лестницы, стояла черная спортивная сумка. Я помнила, что с этой сумкой Джимми уезжал в больницу.

Я стащила сумку с лестницы и, расстегнув молнию, заглянула внутрь. Ничего необычного: халат, тапочки, книжка, туалетные принадлежности и мобильник Джимми.

Получается, домой Джимми заехать все-таки успел.

Странно, конечно, что он бросил сумку посреди лестницы. Может, он шел наверх, но кто-то его отвлек? Убийца? Или свидетель, который сможет рассказать, что Джимми делал этим утром.

Я оставила сумку в коридоре, а сама пошла на второй этаж, чтобы продолжить осмотр дома. Я не думала, что что-нибудь найду, и так оно и вышло. Во всех трех спальнях все вещи были на своих местах, а на чердак в башенке никто обычно не заходил: его использовали как кладовку. Тем не менее я приоткрыла дверь и засунула туда нос, чтобы уж точно ничего не упустить из виду.

Много лет назад в эту тихую комнату любила приходить Грейс. Она долго читала здесь книги. О тех временах напоминают только книжные полки. Теперь здесь стоит старая мебель – и целая, и поломанная; сюда сносят всякий хлам. Что-то привлекло мое внимание, и я зашла внутрь, чтобы получше разглядеть заинтересовавший меня предмет.

Отодвинув в сторону коробку со старыми дверными ручками и ножками от кресел, я села на корточки рядом со своей находкой. Это оказалось старинное каминное кресло. Выполнено оно было из красного дерева и относилось к Викторианской эпохе, насколько я могла судить. Обито кресло было чудовищной, кое-где поистрепавшейся парчовой тканью, но само по себе оно было очень изящно и пришлось мне по вкусу. Я уже представила себе, как поменяю обшивку – что-нибудь с узорами, более классическое или, наоборот, современное.

– Тебе тоже нужен уход и внимание, да? – Я провела пальцем по краю стула. На пальце тут же оказался слой пыли.

Я поднялась на ноги. Стул отвлек меня от дела. Лавируя между коробками, я пробралась к ближайшему окну и оглядела участок Джимми. Что же произошло сегодня утром?

Взгляд мой остановился на мастерской, и живот тут же неприятно скрутило – вспомнился разговор с Дэрилом Уиллисом. Я все равно не верила, что у дома Джимми он оказался только потому, что хотел срезать путь до дороги. Мастерскую надо бы осмотреть.

Закрыв за собой дверь, ведущую в кладовку, я быстро спустилась вниз и вышла из дома. Оказавшись у двери в мастерскую, я замерла. Придется возвращаться обратно: передо мной поблескивал замок.

Я вернулась в дом и пошла в кабинет Джимми. Еще в больнице он говорил, что если мне понадобится попасть в мастерскую, то ключ лежит в верхнем левом ящике его письменного стола. Я выдвинула ящик и тут же среди ручек, карандашей и прочей канцелярии приметила ключ.

Схватив его, я вернулась к мастерской, но, попытавшись открыть замок, поняла, что ключ не подходит. Я попробовала вставить его другой стороной, но тщетно: ключ был от другого замка.

Я снова вернулась в кабинет и на этот раз обыскала все ящики его стола. Других ключей не было. Я медленно пересекла двор, силясь объяснить себе, как так могло выйти. Наверное, Джимми убрал ключ от замка куда-то еще, а сам об этом забыл. А может, Джимми поменял замок и тоже об этом забыл? А ключ в ящике – от старого замка?

Ни одно из объяснений меня не удовлетворило. Джимми забывчивостью не отличался. С другой стороны, когда он рассказал мне про ключ, он лежал в больнице с двусторонним воспалением легких. Память вполне могла его подвести.

Но на сердце из-за этого ключа было неспокойно. Я пошла вокруг мастерской и попробовала открыть одно из окон. Оно было плотно закрыто. Я кинула взгляд внутрь, но ничего, кроме теней, не разглядела. Я пошла дальше и заметила еще одно окно. Я попыталась потянуть раму наверх, и она поднялась на пару сантиметров. Воодушевленная, я вступила в неравный бой. Поначалу окно не поддавалось, но в конце концов мои труды увенчались успехом, и с трескающим звуком, выражающим явный протест, окно открылось.

Я перегнулась через подоконник и дала своим глазам несколько секунд привыкнуть к темноте. Не помогло: я все равно ничего толком не видела. Уж не знаю, не сошла ли я с ума, но полезла внутрь: подтянулась на руках и пролезла через оконный проем. Было не так-то просто: на мгновение показалось, что я застряла, но вот я уже стою на цементном полу мастерской.

Я вытерла руки о джинсы и постаралась аккуратно пройти к двери, но ударилась обо что-то пальцем на ноге. Я ощупала стену в поисках выключателя, и наконец загорелся свет, разогнавший тени и темноту. Затем, сделав шаг вперед, я услышала, как под ногой что-то хрустнуло.

Я нагнулась и заметила осколки синего стекла, которые приглушенно мерцали возле двери. На Джимми это было непохоже: он все всегда держал в порядке. Я распрямилась и пошла к циркулярному станку. Заметив, что около него стоят две картины в рамах, я остановилась.

Я подняла картины. На одной было абстрактное изображение с широкими мазками ярких цветов. Картину эту я видела впервые. Я поставила ее на место и взяла вторую, на которой был запечатлен морской пейзаж: большой корабль посреди серого, неспокойного моря. Сердце у меня забилось чаще, и я внимательно изучила подпись в нижнем правом углу.

Джонсон Торнбрук.

Руки у меня начали дрожать, и я поставила вторую картину обратно. Ее я тоже видела впервые, но пейзаж был вполне узнаваем. И имя художника, и внешний вид, – все соответствовало описанию картины, которую недавно похитили из дома Гэри Торнбрука, одного из завсегдатаев «Флип Сайд».