Онлайн чтение книги Опасная игра
Глава 10. Самодельная подкова

Дружеское предупреждение Диксона он воспринял всерьез. Спустя полчаса Кид свернул с тропы и двинулся наискосок, то терпеливо взбираясь на холмы, то ныряя в сплошные заросли кустарника, но при этом не забывая внимательно оглядываться по сторонам. Многое занимало его мысли. Но больше всего не давала ему покоя судьба Чэмпа Диксона.

Он знал, что этот человек уже давным-давно стал в здешних местах чем-то вроде живой легенды. Малыш много слышал о нем, и вот, наконец, они повстречались лицом к лицу. И, как это часто бывает, место легенды занял живой человек со всеми своими достоинствами и недостатками. Кид почувствовал, как в душе шевельнулось легкое сожаление, словно великан из сказки превратился в обычного человека.

И в то же самое время он никак не мог выкинуть из головы другое. А что было бы, если бы умница Дак Хок не почуяла приближения этого хитрого и кровожадного, как индеец, Диксона? В том, что тогда случилось бы, у него не было ни малейших сомнений. Скорее всего, Чэмп не упустил бы случая подтвердить свою репутацию парня, который с первого выстрела попадает в бычий глаз. Только мишенью в этот раз был бы он, Кид. Такой уж человек этот Диксон! Живет только ради славы, как сам ее понимает. Но в первую очередь, вдруг догадался Малыш, ему нужны зрители. Вот тут-то он бы из шкуры вон вылез, ринулся бы в заведомо безнадежную схватку, и пропади все пропадом! И не исключено, что вопреки всему вышел бы победителем…

Как ни странно, но от этой мысли на его душе неожиданно потеплело.

Вдруг в следующую секунду кобыла оступилась, захромала, а он кубарем скатился с седла, чтобы посмотреть, в чем дело. А еще через мгновение понял, что произошло, Дак Хок потеряла подкову.

Кид сокрушенно покачал головой. Местность, по которой они пробирались, была изрезана трещинами, тут и там наружу торчали острые зубья скал, так что ехать дальше нечего было и думать. Лошадь без подковы просто не выдержала бы такой дороги. Ведь если даже по каменистой тропе без нее далеко не уедешь, подумал он, то что же говорить о бездорожье, в котором они оказались?

Поразмышляв немного, Малыш вытащил из седельного мешка толстый кусок кожи, ремешок из оленьей шкуры и в мгновение ока соорудил нечто вроде индейского мокасина. Затем напялил его на ногу кобыле и, снова вскочив в седло, направил ее туда, где до самого горизонта вереницей тянулись холмы.

Теперь он ехал более осторожно, внимательно вглядываясь вперед и стараясь выбирать дорогу. Потом круто свернул, спустился в заросшую деревьями лощину. И хотя солнце еще стояло в зените, цепляясь раскаленным диском за вершины высоких гор, здесь, в самом сердце долины, под сплошным зеленым шатром прохладной листвы царил полумрак. С непривычки после яркого солнца Кид заморгал. Бархатная темнота, окружившая его со всех сторон, была настолько глубокой, что вначале он не видел ничего – только далеко впереди слабое мерцание света, такого же тусклого, как отблеск вечерней звезды, появляющейся на небе сразу после того, как раскаленный шар солнца скатывается за горизонт.

К этому свету он и направился, предоставив кобыле возможность самой выбирать дорогу. Казалось, она не хуже хозяина понимала, чем грозит ей потеря подковы, и внимательно смотрела, куда поставить ногу.

Вскоре Малыш увидел впереди слабо мерцающее озеро, на краю которого вырисовывался смутный силуэт дерева. Темная масса кустов, спускаясь вниз, к подножию, покрывала склон холма, надежно укрыв от любопытных глаз крохотную лачугу, похожую скорее на домик сказочного гнома, чем на человеческое жилище.

Однако, подъехав поближе, он убедился, что на самом деле хижина больше, чем ему показалось с первого взгляда. Рядом с нею был устроен навес для хранения дров, а позади – небольшой корраль. И все же от всего этого не веяло обычным теплом человеческого жилья. Казалось, обитатели хижины так и остались чужими на этой земле, отвоеванной ими среди леса и гор. Одна лишь свобода, которую они получили, поселившись в этом диком краю, все еще удерживала их здесь.

Кид негромко позвал:

– Трейнор! Трейнор!

– Кто здесь? – хрипло гаркнул чей-то голос в ответ.

– Друг.

– Ну так входи, друг!

Дверь распахнулась. Держа высоко над головой горящую лампу, на пороге появился человек. Малыш тронул лошадь каблуками и подъехал еще ближе, так, чтобы свет лампы упал на его лицо.

Высокий чернобородый мужчина с такими широкими плечами, что с легкостью мог бы вскинуть на спину эту жалкую хибарку, пытался разглядеть, кто перед ним. Ему не было и тридцати, но на вид можно было бы дать больше. Страшные морозы зимой и ужасающая жара летом наложили на его лицо неизгладимый отпечаток, печаль и усталость навеки поселилась в глазах.

– Я уж было совсем позабыл, как выглядит твоя берлога, Бад, – улыбнулся Кид.

При звуках знакомого голоса Трейнор поднял лампу повыше и чуть не выронил ее из рук.

– Да это Кид! – шумно выдохнул он.

– Тихо! – зашипел тот и, соскользнув с седла, радостно пожал руку хозяина.

– Все в порядке, – заверил Трейнор. – Тут нет никого, только мать с отцом да мой двоюродный брат, но он совсем малыш. Помнишь, я говорил, что собираюсь забрать их из Драй-Крика? Представляешь, Дейви только и рассказывает, что о тебе. Ну, тот самый паренек, которому ты дал покататься на Дак Хок, помнишь? Эй, Дейви! Иди сюда, малый! Посмотри, какой тут сюрприз для тебя!

Мальчишка вылетел на порог. Взглянув на улыбающееся лицо Кида, ярко освещенное светом масляной лампы, он вытаращил глаза и изумленно заморгал. Рот его широко открылся.

– Чтоб я сдох! – проговорил наконец Дейви. – Так ведь это сам Кид! Привет! Вы ведь еще меня не забыли, верно?

– Конечно не забыл, – торжественно откликнулся Малыш. – Такого парня, как ты, старина, я не забуду до конца моих дней. Послушай, Бад, у меня проблема – кобыла где-то по дороге потеряла подкову.

– Прямо на тропе?

– Нет. Если бы так, я бы вернулся и отыскал. У тебя не найдется лишней подковы?

– Было когда-то несколько штук. Где-то валяются, если ржавчина не съела. Поищем, может, и найдем. Эй, Дейви! Там, на стене, помнится, должны были висеть одна или две. Ты ведь еще не забыл, Кид, что у меня за домом кузница? Правильно сделал, что приехал, дружище.

– Да уж, вспомнил о ней, когда до твоей берлоги было еще миль пять-шесть, – признался тот. – Всегда говорил, у человека, который устраивает в таких местах кузницу, с головой все в порядке.

Бад довольно ухмыльнулся:

– Это мой старик придумал. Помнишь, он когда-то мечтал, что станет разводить коров? Вот с тех пор у нас и кузница. Инструмента там – тьма-тьмущая! Можно подумать, папаша собирался перековать весь скот в округе. А уж планы строил насчет ранчо еще до того, как подал заявку на эту землю. Не поверишь, решил даже вначале поставить мельницу, а уж потом дом!

– Мельницу? Для чего? – удивился Кид.

– Как – для чего? Ты что, шутишь? Зерно молоть!

– Какое зерно, Бад?

– Господи, да разве ты не заметил?! Тут же тысячи акров… целые поля, дружище! И воды хватает. Мы перегородили тот ручей, что в овраге, устроили запруду. Мельница у нас водяная! Да что я тебе говорю – сам увидишь! У моего старика ума палата, скажу я тебе! Куда мне до него! Мне бы только за коровами ходить да муку молоть, а вот думать да решать, в особенности заранее, нет, это не для меня! Но что-то я разболтался! Пойдем, отдохнешь немного.

– Нет, – покачал головой Малыш. – Мне предстоит дальняя дорога. А вот и Дейви с подковами!

Дюжина или две подков были разложены полукругом по земле в бледном круге света от масляной лампы. С первого взгляда Кид отобрал две из них. Повинуясь его команде, кобыла безропотно подняла ногу. Он стащил с ее копыта жалкое подобие мокасина и примерил одну из подков. Она подошла.

– Вот и ладно! – обрадовался Бад. – Как для нее делали!

– Она без подков не может, – объяснил Кид. – Такая нежная, прямо леди! Правда, Хок? Ты уж ради нее постарайся, старина, сделай на совесть, чтобы моей девочке удобно было! Где тут твоя кузница?

В кузнице на насесте сидели куры. Когда хлопнула дверь, они закудахтали и заметались, со стен посыпалась труха, смешавшись с угольной пылью. Слабый свет лампы озарил внутренность убогого сарая.

Мигом в нем собралась вся семья, чтобы полюбоваться знаменитым бродягой Кидом в роли кузнеца. Старый мистер Трейнор занял позицию в углу, готовый в любую минуту дать совет. Юный Дейви схватился за мехи. Бад держал лампу, а его почтенная матушка, с руками, облепленными тестом, и со следами муки на щеках, ласково улыбалась Малышу, подмигивая в знак того, что ужин уже готов и ждет его.

Папаша Трейнор, похоже, был просто не в состоянии держаться в стороне. Когда развели огонь, его руки непроизвольно зашевелились, и он незаметно вытащил откуда-то здоровенный молоток. Внешне старик напоминал косматую, покрытую длинной, нечесаной шерстью овцу, каких полным-полно на западном побережье Шотландии. Спутанная, клочковатая борода покрывала лицо почти до самых глаз. Невероятно яркие и простодушные, они глядели на мир почти с детским любопытством.

– Буду придерживать и бить, а ты, парень, постукивай, только легонько, – проворчал он.

Старик тут же занял свое место, не обращая внимания, что его великан сын заворчал, как недовольный пес:

– Оставь это, не мешай, слышишь? В конце концов, Кид и сам прекрасно справится, без твоей помощи!

– Подкова должна быть пригнана на славу, иначе грош ей цена! – словно не слыша, продолжал старший Трейнор. – Вот увидишь, парень, мы твою кобылу на славу обуем, подковку подгоним – залюбуешься!

– Ага, и провозимся всю ночь, – мрачно прокомментировал сын.

– Лучше до ночи провозимся, зато сделаем на славу, – ворчливо возразил отец. – А скоро только кошки родятся!

– Ну все, конец, пошел сыпать своими поговорками! – буркнул тот себе под нос. – Теперь его не остановить, слышишь, Кид? Разве что молоток отнять?

Малыш промолчал, а вместо недовольства на его лице появилось откровенное восхищение. Он с любопытством разглядывал заросшего бородой старого поселенца, словно пытался прочесть увлекательную историю его жизни.

А тот, воспользовавшись тем, что про него на время забыли, тщательно пригонял подкову. Он и впрямь работал не спеша, но на диво точно и изящно. Даже когда Кид объявил, что все отлично и уж теперь подкова непременно подойдет, старик продолжал упрямо постукивать молотком. Пот тоненькой струйкой стекал у него по лицу и капал с кончика носа, глаза светились.

– Нахалтуришь – пиши пропало! – заявил он. – Проглядишь щелочку – глядь, а дьявол уже тут как тут, словно ты дверь не закрыл!

– Оставь его! – прошептал сын. – Раз начал, теперь его не оторвешь. Предупреждал ведь тебя! Вот так всегда. Стоит ему что-то начать – пиши пропало! Будет возиться без конца, пока терпение не лопнет.

А старик продолжал ласково то так, то этак постукивать по подкове, без конца ее переворачивая, потом, оглядев со всех сторон критическим взглядом, вновь брался за работу. Наконец, окунув подкову в холодную воду, шел к кобыле, а та, сообразив, что от нее требуется, послушно поднимала ногу и подставляла копыто.

– Ох, – обратился страший Трейнор к Киду, – скажу тебе одну вещь, парень. Даже если у тебя ума палата, все равно не грех и дурака послушать. А вот этого-то мой сынок как раз и не умеет. Я вот неудачник, честно признаюсь, самый настоящий неудачник. Всю жизнь и он, и мы с матерью из-за этого прожили в лачуге. Да уж, тут мне гордиться нечем. И я стыжусь, да-да, стыжусь! Но одно могу сказать – я всегда ел честно заработанный хлеб…

– Да замолчишь ты, наконец? – взорвался сын так яростно, что Дейви с перепугу уронил мехи и юркнул в самый дальний угол, откуда вытаращенными глазами следил, что же последует дальше.

Кид успокаивающе помахал ему рукой, ничуть не сомневаясь, что ярость Бада вызвана лишь желанием пощадить его, Малыша, гордость.

– Все в порядке, – заявил он, – в конце концов, всему миру известно, что я самый обыкновенный грабитель. Вы меня ничуть не задели, папаша.

Старый Трейнор качнулся к нему и опустил на его плечо тяжелую, натруженную руку.

– Хороший ты парень, – пробормотал он. – Уж поверь, сынок, не хотел ни словом, ни делом тебя обидеть! И ведь знаю, что есть на свете такая вещь, что ранит сильнее, чем нож или пуля! Это – злой человеческий язык! – Он смущенно провел тыльной стороной ладони по лицу, потряс головой и снова вернулся к злополучной подкове.

– Очень мило с твоей стороны, – буркнул Бад, обращаясь к отцу. – И вот так всегда. Вечно ляпнешь что-нибудь неподходящее, а потом не знаешь, куда глаза девать.

– Я, кажется, уже извинился за все, что сказал, – терпеливо ответил тот. – Чего бы тебе еще хотелось, сынок?

– Чтобы ты попридержал язык – вот это было бы самое лучшее! – рявкнул тот.

Кид удивленно вскинул брови, потом неловко опустил глаза.

А старый Трейнор, не ответив ни слова, в последний раз помог кобыле поднять ногу и, приложив подкову к гладкой поверхности копыта, принялся аккуратно и осторожно орудовать большим ножом, громко сопя, будто боялся, что если нажмет посильнее, то брызнет кровь.

– Угу, – ворчал он, – попридержать язык, как же! Нет, ты только послушай их, этих умников! Небось гребут деньги лопатой, носят шикарные тряпки, и лошади у них такие, что закачаешься! Толстосумы проклятые! А старый Трейнор чуть что – попридержи язык! И все только потому, что у него в кармане – мышь на аркане! Вот и пусть молчит в тряпочку! Не хочет, так пусть болтает в лесу с белками или там, скажем, с курами на заднем дворе! А чтобы потолковать как мужчина с мужчиной – ни-ни!

Так он бормотал себе под нос, ни на секунду не прерывая своего дела. Наконец потянулся за гвоздями и окончательно приделал подкову – все это с такой же тщательностью и осторожностью.

– Хороший кузнец за то время, что ты делал одну подкову, уже подковал бы лошадь на все четыре копыта! – ухмыляясь, но добродушно проговорил Бад.

И тут вмешался Кид.

– Только это вряд ли мне понравилось бы, – заявил он. – Тут ведь спешка не главное, верно? Моей Хок только самые лучшие подковы подходят! Так что спасибо вам огромное, папаша!

Старший Трейнор улыбнулся ему по-детски простодушной улыбкой, и Малышу показалось, что из-за облаков выглянуло солнце.

– Да уж, – усмехнулся старик. – Кто привык к бриллианту – тому медяшки не надо. Ты меня правильно понял, сынок. Есть, конечно, и такие, у кого в руках все горит! Только ведь как оно бывает: поспешишь – людей…