Онлайн чтение книги Орикс и Коростель
«Аппетитные голопопки»

Лучше всего было зависать у Коростеля после школы, ближе к вечеру. Никто не мешал. Мать Коростеля дома почти не появлялась или вечно куда-то спешила – она работала диагностом в больничном комплексе. Настойчивая темноволосая женщина, плоскогрудая и с квадратной челюстью. В тех редких случаях, когда Джимми сталкивался у Коростеля с его матерью, она обычно молчала. Рылась в кухонных шкафах, чем бы перекусить «вам, мальчики» (так она их называла). Иногда она посреди приготовлений замирала – выкладывая залежалые крекеры на тарелку, кромсая рыжую с белыми прожилками вязкую сырную пасту – и стояла неподвижно, точно в комнате возник невидимка. Джимми казалось, что она не помнит, как его зовут; более того, что она не помнит, как зовут Коростеля. Иногда она спрашивала сына, чисто ли у него в комнате, хотя сама туда никогда не заходила.

– Она верит, что взрослые должны уважать личную жизнь детей, – с каменным лицом сказал Коростель.

– Могу поспорить, все дело в твоих заплесневелых носках, – ответил Джимми. – Никакие ароматы Аравии не отобьют этого запаха у этих маленьких носочков![15]Парафраз цитаты из «Макбета»: «Никакие ароматы Аравии не отобьют этого запаха у этой маленькой ручки» ( пер. Б. Пастернака ). – Он недавно открыл для себя всю прелесть цитирования.

– Для этого у нас есть освежитель воздуха, – ответил Коростель.

Что касается дяди Пита, он редко появлялся дома раньше семи. «Здравайзер» рос как на дрожжах, и у дяди Пита все прибавлялось работы. Он не был Коростелю настоящим дядей, он был вторым мужем Коростелевой матери. Он обрел этот статус, когда Коростелю было двенадцать, а в этом возрасте слово «дядя» не вызывает ничего, кроме отвращения. Но Коростель принял статус-кво – или сделал вид. Он улыбался, говорил «Конечно, дядя Пит» и «Точно, дядя Пит», когда тот находился рядом, но Джимми знал, что Коростель дядю не любит.

Однажды днем – когда? Наверное, в марте, потому что на улице уже стояла неимоверная жара, они смотрели порнуху в комнате у Коростеля. Они уже чувствовали, что занимаются этим скорее из любви к старым добрым временам, из ностальгии по детству – что уже выросли из этого. Словно зрелые мужчины, что шляются по ночным клубам для подростков в плебсвиллях. Тем не менее они раскурили косяк, по новому лабиринту залезли к дяде Питу в карман и начали серфить. Залезли на сайт «Сладкие шлюшки» (затейливые кондитерские изделия во все тех же отверстиях организма), затем на «Суперглотателей», затем на русский сайт с бывшими акробатами, балеринами и прочими гуттаперчевыми артистами.

– Ну и кто сказал, что мужик не может у себя отсосать? – прокомментировал Коростель. Действо на проволоке с шестью горящими факелами было неплохое, но все это они уже видели.

Потом они зашли на «Аппетитные голопопки», сайт порнографических путешествий. Девизом сайта было «Не могу делать, так хоть посмотреть». Там говорилось, что в видеороликах настоящие секс-туристы делают вещи, за которые их бы посадили на родине. Лиц не видно, имена неизвестны, но какие возможности для шантажа, думает теперь Снежный человек. Происходило это в странах, где человеческая жизнь стоит дешево, детей слишком много и купить можно что угодно.

Вот так они впервые увидели Орикс. Ей было лет восемь – на вид, во всяком случае. Они так и не выяснили, сколько же ей тогда было. Ее не звали Орикс – ее вообще никак не звали. Очередная маленькая девочка на порносайте.

Эти девочки всегда казались Джимми ненастоящими, цифровыми клонами, но почему-то Орикс с самого начала была трехмерной. Худенькая, изящная, голая, как и все остальные, с розовой лентой в волосах и цветочной гирляндой.

Орикс глянула через плечо, прямо в глаза тому, кто смотрит, – прямо в глаза Джимми, в его тайное нутро. Я вижу тебя , – говорил этот взгляд. – Я вижу, как ты смотришь. Я знаю тебя. Я знаю, что тебе нужно.

Коростель отмотал назад, нажал паузу, скачал. Он порой так делал, и у него уже набрался небольшой архив стоп-кадров. Иногда он распечатывал их и отдавал Джимми. Это было опасно – могло навести на их след того, кому удастся проследить их путь через лабиринты, – но Коростель все равно так делал. И сохранил этот момент, момент, когда Орикс на них посмотрела.

Этот взгляд обжигал Джимми – разъедал его, точно кислота. Девочка его презирала. В его косяк словно забили газонной травы – будь там что посильнее, он, может, и справился бы с чувством вины. Но он впервые почувствовал: то, чем они занимаются, – неправильно. Раньше это всегда было развлечением или не поддавалось контролю, но теперь он ощутил собственную вину. И притом его подцепили словно крючком за нежное место: предложи ему телепортироваться туда, где находится Орикс, он согласился бы, не раздумывая. Сам бы умолял. Все это было невыносимо сложно.

– Сохраним? – спросил Коростель. – Хочешь?

– Ага, – еле выдавил Джимми. Он надеялся, что голос звучит нормально.

Коростель распечатал фотографию, где Орикс смотрит, а Снежный человек сохранил, берег ее как самое дорогое сокровище. Много лет спустя он показал ее Орикс.

– Вряд ли это я, – только и сказала она сначала.

– Конечно, ты. Посмотри на эти глаза! – ответил Джимми.

– У многих девочек есть глаза, – сказала она. – Многие девочки такое делали. Очень многие. – Потом, заметив, что он разочарован, прибавила: – Может, и я. Может быть. Если это я, ты станешь счастливее, Джимми?

– Нет, – сказал Джимми. Соврал?

– Почему ты ее сохранил?

– О чем ты думала? – спросил Снежный человек, не ответив.

Другая на ее месте порвала бы фотографию, разрыдалась, обозвала его преступником, сообщила бы, что он ни черта не знает про ее жизнь, – одним словом, закатила бы сцену. А она разгладила бумагу, ласково провела пальцами по нежному и насмешливому детскому лицу, которое когда-то – несомненно – было ее лицом.

– Думаешь, я думала? – спросила она. – Джимми, ты вечно думаешь, что все только и делают, что думают. Может, я ничего не думала.

– Но я знаю, что думала, – ответил он.

– Хочешь, чтоб я тебя обманула? Сочинила что-нибудь?

– Нет. Просто расскажи.

– Зачем?

Джимми задумался. Он помнил, как смотрел на нее. Как он посмел такое с ней совершить? Но ведь он ей ничего не сделал, разве так?

– Потому что мне это нужно. – Так себе причина, но ничего умнее он не придумал.

Она вздохнула.

– Я думала, – сказала она, чертя ногтем круги по его коже, – что, если мне выпадет шанс, стоять на коленях буду не я.

– На коленях будет кто-то другой? – спросил Джимми. – Кто? Какой кто-то?

– Все-то ты хочешь знать, – сказала Орикс.