Онлайн чтение книги Остров Крови
Глава 2

Она пробудилась среди ночи внезапно, толчком. Ей снились оборотни в Норд-Йорке, с ними что-то происходило, они с кем-то говорили, но… никаких деталей память не удержала, кроме одной-единственной, самой главной, – они на свободе и с ними пока всё хорошо.

За дверью кто-то скрёбся. Очень властно и настойчиво.

– Мр-р-ряу!

– Только тебя мне тут не хватало, – пробормотала спросонья Молли.

– Пи-пи-пи-и-и…

Возле её изголовья устроилась крохотная серая мышка. Требовательно взглянула на Молли, совершенно по-человечески покачала головой.

– Не пущу я тебя, Фитиль, – громко сказала Молли, в свою очередь кивнув мышке. – Во-первых, я сама тут заперта, а во‑вторых, охрану просить тоже не буду! Ты грязный, от тебя плохо пахнет, и ты царапаешься. Проваливай давай!

Корабельный кот Фитиль в ответ возмущённо взмяукнул и пуще прежнего принялся скрестись в дверь.

– Давай-давай, – злорадно сказала ему Молли. – Коготки не сломай только.

Мышь тоненько хихикнула.

Фитиль ещё поскрёбся какое-то время, потом затих.

Молли выжидательно взглянула на мышь Ярину. Такая мелкая, крошечная даже, хотя сомнений не было: в случае надобности Фитилю досталось бы на орехи, вздумай тот за ней гоняться.

Мышь спрыгнула с койки, отбежала к двери, перекинулась. Обычно Ярина старалась держаться подальше, соблюдала осторожность. Но, видать, что-то уж очень срочное нужно было передать.

Молли видела её превращение не впервые, но всё равно изумлялась. Там, где только что было крошечное серое существо с премилым хвостиком, появлялась растрёпанная девчонка – из ниоткуда. Не сверкала молния, не гремел гром, не клубился даже пар, как при обращении Медведя и Волки. И сама мышка не росла, трансформируясь при этом в человека, – нет, она просто исчезала, и на её месте возникала Ярина.

Настоящий маг-превращальщик, ничего не скажешь.

Ярина гибко склонилась к самому уху Молли, зашептала:

– Охрану сняли уже, потому я и… в общем, через час прибудем. Тот самый остров, про который Питтвик говорил. Я выскользну первой, всё узнаю. Тебя найду. Ничего только не делай, поняла?!

Молли очень хотелось осадить нахальную девчонку – чего это она тут раскомандовалась? – и сдержалась она с известным трудом.

– Веди себя хорошо, глаз не поднимай, ни с кем не спорь, со всем соглашайся! – продолжала шипеть прямо в ухо, давая абсолютно ненужные наставления, ехидина Ярина. Молли мрачно воззрилась на неё, выразительно показывая кулак.

Ярина закатила глаза, но умолкла.

– Я буду рядом. Всё обегаю, всё разузнаю. На этом острове ещё никто из наших не бывал.

– Кота берегись, – шепнула Молли. – Не нравится он мне. Вот не знаю чем, но не нравится.

– Мне тоже, – без тени улыбки прошелестела Ярина. – Не так с ним что-то. Не должен он меня так лихо чуять. А он чует. Через три переборки, через три палубы. Ходит по пятам, у каждой щели стережёт. Но ничего, я ему ещё хвост-то прищемлю. Всё, подруга, я ухожу. Первой по трапу прошмыгну.

* * *

Ярина оказалась права. Меньше чем через час в двери Моллиной каюты-пенала грубо и громко заколотили, лязгнули запоры.

– Вставайте, мисс. Мы швартуемся. – Голос департаментского был полон злобы и ненависти. – Его светлость лорд Спенсер лично сопроводит вас в отведённое вам помещение.

– Да, сэр, – смиренно отозвалась Молли.

Рассвет едва-едва занимался, тьма отступала медленно, неохотно выпуская из когтей шáрового цвета башни, трубы и надстройки броненосца. Совсем рядом вздымалась тёмная громада горы, едва можно было различить плоскую, словно ножом срезанную вершину. «Гладстон» отделяла от берега внушительная полоса воды, с его борта спускали катер.

– Нам туда, – девятый эрл, он же граф, он же «наш юный друг» лорд Спенсер, возник рядом с Молли из предрассветного мрака. Всё такой же лощёный, в лаковых штиблетах и щегольском смокинге. Белый шарф, цилиндр, перчатки, трость – он словно собрался в оперу. – Надеюсь, мисс, вы хорошо почивали. Переход выдался спокойным, теперь, не мешкая, за дело.

– Да, милорд. – Молли была сама кротость и послушание.

Лорд Спенсер метнул на неё короткий взгляд.

– Оставьте этот тон, мисс. Честное слово, вам он не идёт, а меня заставляет подозревать вас в самых коварных намерениях. Ну, спускайтесь, спускайтесь! Время не ждёт. Если вы хотите и в самом деле помочь своему брату. А, и последнее: в целях элементарной предосторожности я надену на вас эти наручники. Не волнуйтесь! Мы их снимем, когда доберёмся до Найт-холла[3]Найт-холл, конечно же, не имеет ничего общего с «ночью». В оригинале – «Knight-Hall», «Рыцарский Холл», большое строение, уже не особняк, но ещё и не замок..

Пыхтящий паровой катер доставил их на берег – Молли, лорда Спенсера и ещё троих департаментских, включая памятного Сингха.

На пристани их ждала старомодная карета. На двери – герб, какого Молли ещё никогда не видела:

Три рогатые оленьи головы, серебристые на чёрном фоне. Сперва они показались ей не то летучими мышами, не то странными хищными птицами.

– Герцоги Девонширские. – Спенсер перехватил её взгляд. – Они традиционно являются хранителями этого места. Садитесь, не мешкайте! Дайте я помогу. – Он подал Молли руку, помогая взобраться внутрь, сам сел рядом.

Кучер без команды тронул лошадей.

От гавани неширокая дорогая вела в обход горы, на другую сторону острова. Молли молчала и глядела в окно, хотя особенно смотреть тут было не на что. По склонам карабкался редкий и низкий лес, с другой стороны пенилось море, выставив из белых гребней прибоя тёмно-коричневые каменные клыки, мокрые и блестящие.

Ничего необычного.

– Вот он, Найт-холл. – В голосе лорда Спенсера сквозила несвойственная восторженность. Молли прилипла к стеклу.

Небольшая бухта, вытянувшиеся в море серые туши волноломов. Подступившие здесь совсем близко заросли, громадные можжевельники – таких она никогда и нигде не видывала и даже не знала, что они вообще бывают.

На востоке всходило солнце, тучи разошлись, лучи коснулись склонов исполинской горы, разогнали предутренние туманы, и Молли едва не раскрыла рот от удивления.

Гора была не серой, не коричневой, не чёрной – а красной. Цвета красной охры, щедро рассыпанной по склонам.

Гора цвета крови, остров цвета крови.

– Да, необычно, мисс, – заметил её удивление лорд Спенсер. – Весьма редкое геологическое образование. Гематит, киноварь, очень высокое содержание окиси железа и сульфида ртути. Уникальное место, такого нигде больше нет. Монахи, когда только устраивали здесь первый приорат, сочли это божественным указанием. Их старые здания чуть дальше, Найт-холл более новой постройки.

Молли заставила себя оторвать взор от кроваво-красной громады. Чуть дальше, возле бухты, сгрудились какие-то строения. Низкие, приземистые, с терракотовыми черепичными крышами; видна небольшая церквушка, вросшая в землю и словно бы заброшенная.

А перед старым приоратом – сам Найт-холл, готический, с крышами острыми, словно ножи, с устремляющимся вверх шпилем, квадратной башней и воздушной галереей к ней. Главное здание в три этажа с мансардой, фасад кремового кирпича украшают бесчисленные горгульи и ещё какие-то фантастические существа. Кирпичная стена окружает просторный двор, в ней – кованые решётчатые ворота. Их венчает странное изображение – Молли сперва решила, что чей-то герб: расправившая крылья летучая мышь размером с орла, вцепившаяся когтями в нечто, похожее на клубок змей.

Что это?..

Карета замедлилась.

Летучая мышь и…

И кракен.

Молли похолодела.

Да, этот клубок щупалец был именно кракеном. Не кальмаром, не осьминогом, не каракатицей, но именно кракеном. Молли не знала, откуда пришла и как родилась эта уверенность.

Кракен. Они знают о нём.

– Ваша светлость, могу ли я спросить…

– Спрашивайте, мисс Моллинэр, а то, признаться, меня уже несколько пугает ваше затянувшееся молчание.

– Эта фигура… изображение… над воротами?.. Чей-то герб?

Она знала, что это не герб, но спросила всё равно. Пусть думают, что она ни о чём не догадывается.

– Нет, мисс, это не герб, – тонко улыбнулся лорд. – Чудовище с щупальцами, что внизу, – это, изволите ли видеть, Microcosmus marinus, singulare monstrum. Моряки Винланда зовут его Хафгуфа, Морской Туман, ибо атакует он, извергая из дыхала потоки серой мглы, так что на палубе не увидишь и вытянутой руки. Читали ли вы что-нибудь об этом, мисс?

Молли помотала головой. Обманывать ей не пришлось.

– Мне всегда было интереснее про машины, ваша светлость.

– Признаюсь, мне тоже, – кивнул Спенсер. – В общем, это такое сказочное создание, нечто среднее между осьминогом и кальмаром. Гигантское, разумеется. В мифах и легендах обладает способностью топить корабли. Что, разумеется, полная чушь. Попробуйте-ка утянуть на дно броненосец в пятнадцать тысяч тонн водоизмещения или дредноут в тридцать!..

– А летучая мышь? Если этот хаф-как-его-там такой громадный, то и она тоже, получается, немаленькая?

Лорд вновь кивнул.

– Ещё одно существо из мира преданий. Pteropodidae giganteus, если я ещё не забыл латынь. Понятно, что тоже выдумка – такую массу не поднимут в воздух никакие мускулы.

– А… магия? – осторожно предположила Молли, пока карета проезжала через распахнутые служителями ворота.

Граф досадливо дёрнул плечом.

– Магия может многое, мисс, я согласен. Но не всё. Иначе ваши приятели из-за Карн Дреда уже маршировали бы по улицам столицы.

Молли сочла за лучшее кивнуть.

– Но разве не мог бы какой-нибудь малефик сотворить такое страшилище, дав ему силы летать?

– Особый Департамент постоянно этого боится, – вдруг ухмыльнулся лорд. – Наверное, после всех историй о Седой, которая в одиночку чуть ли не бронепоезд способна остановить. Но должен вас уверить, мисс, что до сего момента никому из наших магиков не удавалось создать ничего подобного. И хвала всем силам, великим и малым, что не удалось. Так что всё это железное великолепие, мисс Моллинэр, – сказки и не более того. Красивые, должен признать. Но сказки.

– Да, ваша светлость. – Молли склонила голову. Послушно, очень послушно.

– Ну вот, мы и прибыли. Сидите, мисс, сидите. Ждите, пока вам не откроют дверцу и не опустят лесенку. Да, и кстати, слуга не может предлагать вам опереться на его руку – это привилегия равного по положению или вышестоящего. Привыкайте, мисс Моллинэр, привыкайте. Вы теперь одна из нас, пусть у вас даже и нет громкого титула. Титулами наделяет Её Величество, а это вопрос… заслуг. Вы понимаете меня?

– Надеюсь, что да, ваша светлость, – смиренно ответствовала Молли.

Карета сделала круг по двору, заехала под высокий навес, дабы почтенным гостям не пришлось бы выбираться из неё, паче чаяния, под дождём.

– Ждите, мисс, – напомнил Спенсер. – Вы сейчас моя подопечная, не опозорьтесь сами и не опозорьте меня, дорогая. Вот теперь выходите! Так, погодите, наручники-то!.. Снять надо!..

Дверца кареты распахнулась. Ливрейный лакей с таким надменным выражением лица, что сделало бы честь королю, разложил под ногами Молли складную лесенку. Низко склонился, спина прямая, глядит вниз.

– Мисс Моллинэр. – Ещё один лорд, незнакомый. Они же все похожи друг на друга, словно родственники, решила Молли. Высокие, худые, подтянутые, поджарые. Острые носы и подбородки, колючие взгляды. И словно военные в форме, постоянно или в смокингах, или во фраках. У них что, другой одежды вообще не водится? Это ж смешно просто!..

Подаёт руку, слегка улыбается. На безымянном пальце правой руки массивное кольцо – чёрный камень и три оленьи головы.

Тонкие губы едва вздрагивают в столь же тонкой иронической улыбке.

– Лорд Перегрин, позвольте представить, – возник рядом граф Спенсер. – Мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер. Мисс Моллинэр – его высоковзнесённость благородный и суверенный герцог Перегрин Кавендиш, владетель Девонширский.

– Ну-ну, дорогой друг Джонатан, – рассмеялся вдруг лорд Кавендиш. – Ещё более формального представления не могли измыслить? Последний раз так, по-моему, представляли моего отца на коронации Её Величества.

– Мисс Моллинэр будет полезно, – слегка улыбнулся в ответ Спенсер, незаметно толкнув Молли локтем в бок.

– Ваша высоковзнесённость. – Молли поспешно присела. – Ваша высоковзнесённость мой лорд герцог, это великая честь для меня…

– Счастлив наконец-то увидеть вас, дорогая мисс Моллинэр. И оставьте, пожалуйста, эту «высоковзнесённость». Это, как я уже говорил, только для коронаций. Ну, и ещё для королевских похорон. – Он вдруг подмигнул Молли, словно отпустив невесть какую шутку. – Приветствую вас здесь, в Найт-холле. Очень надеюсь, что вы наконец-то отыщете… – он сделал почти незаметную паузу, – что вы наконец-то отыщете то общество, к которому должны принадлежать. И вы увидите, что, несмотря на титулы и кровь, мы всегда рады… новоприбывшим. Прошу!

И он широким жестом пригласил Молли внутрь.

* * *

Найт-холл оказался именно таким, каким Молли и могла представить себе жильё знатного, знатнейшего герцога, «дьюка», «владетеля», чья семья получила титул в незапамятные времена, за многие сотни лет до Катаклизма.

Высокие арчатые потолки, стены, покрытые панелями красного дерева с тонкой резьбой. Стоят в простенках рыцарские доспехи, таращатся чёрными смотровыми щелями шлемов. Висят потемневшие от времени портреты – интересно, они ведь, наверное, тоже из докатаклизменных времён? Огромные распахнутые пасти каминов, где всё время горит огонь.

Молли отвели роскошную комнату на втором этаже, где, как пояснил опекавший её Спенсер, помещались лишь самые почётные гости.

– Я-то сам только на третьем, – улыбнулся он, и улыбка эта вышла у него почти совсем-совсем человеческой.

Они сидели в одной из многочисленных диванных. К Молли приставили пару молчаливых исполнительных горничных, не поднимавших на неё глаз и почти не открывавших рты.

«Да соблаговолит миледи», «не будет ли миледи угодно» и так далее, но не более.

Миледи!.. Так обращаться полагалось только к хозяйке дома, к супруге высокородного лорда, даже Фанни звала маму просто «миссис Анна».

Молли пришлось облачаться в «дневное платье». Почти вся её одежда – кроме испытанного шлема, штанов, ботинок, куртки – осталась в Норд-Йорке, а здесь камеристка с поклоном подала ей скромный, но элегантный наряд: платье тёмно-голубой тонкой шерсти с длинными рукавами, маленьким воротником, чем-то напоминавшее её гимназическую форму, только куда выше качеством. Платье сидело идеально, словно шили его специально на Молли.

Перед ними с лордом Спенсером стояла серебряная чаша с фруктами. Яблоки, сочные груши, виноград, вишня, апельсины, абрикосы – чего только тут не было!

Сам достойный граф прихлёбывал кофе мелкими глоточками.

– Сейчас начнётся, – он заговорщически подмигнул Молли.

– Что начнётся, мой лорд?

– Испытание первое. Совет пэров. Найт-холл весь гудит, на моей памяти тут никогда не собиралось столько народу…

Девятый эрл был прав. Леди и джентльмены, разодетые в пух и прах, сверкающие драгоценностями, щеголяющие изысканными шляпками. Их было много, несколько десятков, а ещё, наверное, столько же ливрейных слуг, сновавших туда-сюда.

Графы и герцоги пожаловали с супругами, многие ещё привезли свою собственную челядь. На Молли со Спенсером поглядывали с «допустимым в обществе» интересом, вежливым, но не чрезмерным.

– Запоминайте, мисс Моллинэр. За нас – за вас и меня – пока большинство. Но это преимущественно менее родовитый нобилитет. Графы. Есть несколько и более знатных, вот, в частности, здешний хозяин, Перегрин Кавендиш, герцог Девонширский. Но большинство старших пэров, то есть герцогов и маркизов, – против.

– Ваша светлость, я не понимаю…

Спенсер недовольно поджал губы, но досадовал он явно не на Молли.

– Мы уже начинали об этом говорить, мисс Моллинэр, там, на корабле.

– Да, мой лорд…

– Я говорил тогда о том, что варвары могут войти во вкус, похищая из Норд-Йорка таких, как вы. Впрочем, простите, не совсем таких. Просто магиков, кому… угрожает Особый Департамент. Говорил о благодушии старых пэров, о самоуспокоенности самых знатных и родовитых семей.

– Я помню, ваша светлость.

– Прекрасно. Но дело даже не столько в этих ретроградах… – Спенсер досадливо потёр лоб, – сколько в вас, мисс. Вы уникальны. Вы не просто магик, ускользнувший от Департамента, похищенный варварами и ими же обученный. В вас сочетаются два качества, издревле, с самого Катаклизма и появления – некоторые говорят «возвращения» – магии, считавшиеся несоединимыми. Это пугает, причём многих. Я вижу в этом открывающиеся сказочные возможности, и до недавних событий так же думали и другие, но… не стану скрывать, мисс Моллинэр, ваше отчаянное сопротивление, масштаб наших потерь, понесённых от вашей руки, настроили целый ряд влиятельных пэров против вас. В их числе Норфолк, Сомерсет, Бедфорд, Бьюфорт, Рутланд…

– Я всё равно не понимаю, ваша светлость. – Молли беспомощно развела руками. – Что за второе качество? И потом… я же сдалась. Я могла бы уйти с варварами, а Особый Департамент всё равно бы ничего не сделал с моими родителями, верно? Потому что тогда, – глаза Молли сузились, – меня было бы уже не остановить.

– Не слишком-то задавайтесь, – буркнул Спенсер, но слова Молли на него подействовали. – У нас тоже есть тузы в рукаве. Вы видели. В подземельях и потом…

– Видела, ваша светлость, – кивнула Молли. – И потому не хочу ссориться. Думаю, что вы сможете помочь братику.

– Да. – Спенсер как-то странно повёл плечами, словно ему жал облегающий фигуру смокинг. – Помочь. Конечно же, мисс Моллинэр. Можете не сомневаться. – Но в глаза ей он при этом не смотрел.

– Так что же мне делать, ваша светлость?

Спенсер прикусил губу. На лице его вдруг появились невесть откуда взявшиеся морщины.

– Пэры подозревают вас в двойной игре, – еле слышно проговорил он. – Что сдались вы притворно, только чтобы выручить родителей. Они считают, что риск слишком велик.

Молли сидела, ощущая, как в животе расправляет лапы ледяной паук ужаса.

– Но я их переубеждаю, мисс Моллинэр. Я говорю им, что кровь остаётся кровью. Что вы уже помогли нам, честно признавшись в наличии связного варваров и сути вашей миссии в Норд-Йорке. Что ваш дом здесь, а не за Карн Дредом. Что мы, пэры, тоже виноваты, не разглядев сразу ваш редкий талант, ваш редчайший дар. Тут они, правда, начинают, гм, упрекать вашего покорного слугу. – Спенсер улыбнулся, и это вновь была почти человеческая улыбка. – Упрекать в том, что я вовремя не заметил, не обратил достаточного внимания. Но это уже не имеет отношения к нашей сегодняшней беседе, мисс. Вы спрашиваете, что вам делать? Елико возможно убеждать остальных пэров, что никакой двойной игры вы не вели и не ведёте, что единственное ваше желание – «вернуть всё как было». Что вы готовы приложить все усилия, чтобы исправить урон, невольно, при вынужденной самозащите, причинённый Короне. Что вы готовы к новой жизни, совершенно иной жизни, жизни здесь, – он повёл рукой, – среди людей моего круга. А эта жизнь, мисс Моллинэр, она и впрямь совсем другая. Да берите уж вы эту грушу, я же вижу, вы на неё смотрите, словно ваша подружка-волчица на мясо!..

– Ага, – согласилась Молли, вонзая зубы в сочную мякоть. – Совсем другая жизнь, это точно.

– Нет, дело не в богатстве. – Спенсер покачал головой, не принимая её тона. – Дело именно в жизни, совсем иной жизни. Мы храним Империю, мисс Моллинэр, да простится мне этот пафос. Мы все – пэры – зависим друг от друга, а Её Величество зависит от нас. Мы удерживаем всё в равновесии, и не только Империю, а, считайте, весь Старый Свет, кроме, разумеется, варварских земель на севере и востоке. Но нам нужно… нам требуется… гораздо большее. Можно долго рассуждать о сути Катаклизма, но факт в том, что только мы, пэры Империи, способны вести человечество по пути прогресса. Мы аккумулируем бесценное знание и противостоим тому древнему ужасу, той страшной бездне, куда тянет нас дикая, никем не контролируемая магия. Природа ввергла нас в хаос… но мы поднимаемся из пропасти, медленно, но верно, мисс Моллинэр. И вопрос в том, хотите ли вы быть с будущим, то есть с нами, или с прошлым, то есть с варварами.

Лорд, явно разволновавшись, говорил быстро, горячо и, как показалось Молли, искренне.

– Нобилитет – лучшее, что есть у Империи, – продолжал меж тем Спенсер. – Мы не богатые бездельники, как можно было б подумать. У каждого за плечами университет. У нас есть инженеры, архитекторы, механики, офицеры, оружейники, врачи… все. У меня, например, диплом инженера-кораблестроителя. А знаете, мисс Моллинэр, что было моим дипломным проектом? Линейный крейсер, мисс, да-да. То, что прославило Первого лорда Адмиралтейства адмирала Фишера, было моей идеей. Корабль с орудиями, как у дредноута, но с более лёгкой бронёй и куда более высокой скоростью. «Инвинсибл», «Инфлексибл», «Индомитабл» – знаменитая теперь троица. Мой дизайн, моя идея!.. И сподобило ж меня, наивного и восторженного, показать это всё герцогу Йоркскому… родственнику того самого Первого лорда… – Спенсер вдруг улыбнулся тонкой змеиной улыбкой. – Впрочем, я не в претензии. Империя получила отличные корабли, а лорд Фишер… лорд Фишер всякий раз краснеет, когда мы с ним сталкиваемся, и принимается путано извиняться. Вот это, мисс Моллинэр, – бесценно!

– Я… я не знала, – чуть растерянно отозвалась Молли. – Лорд Фишер всюду прославляется как отец и «Дредноута», и линейных крейсеров…

– Вот и пусть прославляется дальше, – усмехнулся Спенсер. – Впрочем, достаточно экскурсов в прошлое, мисс Моллинэр. Мне уже пора заканчивать дозволенные речи, если я не ошибаюсь, нас вот-вот позовут. Вы не заметили, как вокруг всё стихло? Нобилитет собрался на совет. Так вот, мисс Моллинэр, мы не только лорды и пэры, хранители традиции и порядка, не только военные, инженеры, строители и изобретатели. – Он понизил голос. – Мы стоим на пути разрушительной магии. Страшной, убийственной, беспощадной. Та самая наша «пустота», мисс Моллинэр, – вы ведь понимаете, о чём я?

– Ч-частично, мой лорд…

– Это не страшно, вы всё узнаете в своё время. Но мы можем только сдерживать эту дикую магию, а вы… кто знает, на что вы окажетесь способны!

Молли вздрогнула. Уж не волшебных ли Зверей имеет в виду наш достойный лорд? И как именно «сдерживают» пэры эту самую «дикую магию»?

Она не удержалась – выпалила это вслух.

Спенсер довольно улыбнулся.

– Вижу, я сумел вас заинтересовать, мисс Моллинэр. Это хорошо, признаюсь, я рассчитывал на ваше любопытство. Но всему своё время. Вы увидите, будучи одной из нас… жизнь отнюдь не сводится к светским раутам или даже научным изысканиям. Мы вынуждены идти навстречу грозящей смести нас магической силе – или силам, идти с открытым забралом. Наш арсенал ограничен, хотя и достаточно могущественен. Мы, скажем так, способны поддерживать некое равновесие, известной степени баланс. Вы – я убеждён – способны его сместить в нашу пользу. Да-да, мисс. Но об этом – позже. Нам пора… нет-нет, сидите. Благородное сословие никогда никуда не торопится, но является всегда вовремя. Для этого есть специально обученные слуги. Доедайте грушу, доедайте, дорогая моя.

И точно – стоило Молли окончательно расправиться с фруктом, как рядом с ними появился очередной лакей в темно-фиолетовой ливрее с гербом Девонширов.

– Его светлость господин граф и её милость леди Моллинэр Блэкуотер приглашаются, – прошелестел он, согнувшись чуть ли не вдвое.

Леди!..

Но она не «леди». У неё нет титула.

– Пока нет, – словно прочёл её мысли Спенсер. – Но не беспокойтесь, у нас всегда имеется в запасе несколько свободных владений. Даже, к сожалению, слишком много: оттого, что нобиль, несмотря на долгую жизнь, умирал, не оставив потомства. Пойдёмте, мисс Моллинэр. Обопритесь на мою руку – вы сейчас выступаете как «молодая леди Блэкуотер», моя, гм, подопечная.

Где-то сейчас Ярина, отрешённо думала Молли, шагая рядом с графом. Небось шмыгает тут всюду, ей раздолье – я не видела ни единой кошки или фокса-крысолова. Хорошо, что Фитиль на броненосце остался…

– Сюда, мисс Моллинэр. И… ничего не бойтесь, – вдруг подмигнул ей Спенсер. – Вы боец, каких мало, убедился, гм, на собственной шкуре.

Они стояли перед высокими дверьми чёрного дерева, по обе стороны застыли недвижные, словно статуи, ливрейные лакеи, вперившие оледенелые взгляды куда-то в пространство.

– Ничего не бойтесь, – повторил граф. И слегка сжал её ладонь, лежавшую чуть пониже его запястья.

Створки перед ними распахнулись сами собой, и Молли, стиснув зубы, решительно шагнула за порог.

Нет, это не походило на обитель зла. Длинный зал с высокими арчатыми окнами, они задёрнуты светлыми газовыми занавесями, пропускающими достаточно света.

На то место, где «заседают», это не походило тоже. Тут и там расставлены круглые столики под белоснежными скатертями, сервирован чай, стоят вазы с фруктами. В дальней стене и в боковых ярко пылают аж три камина; разряженные лорды и леди расселись кто где, перепархивают негромкие смешки – непринуждённая светская беседа, ничего общего с «решением судеб мира».

– Его светлость граф Джонатан Спенсер, её милость леди Моллинэр Блэкуотер, – каркнул слуга слева от дверей.

Зала стихла.

Пэры и их спутницы разом вперились в Молли. Весьма невоспитанно и даже демонстративно. Налажены монокли, поправлены очки, подняты лорнеты.

– Прошу, дорогой Джонатан, мисс Моллинэр. – Им навстречу шагнул уже знакомый хозяин, лорд Кавендиш. – Леди и джентльмены, благоволите обратить внимание. Момент, которого мы ждали так долго, наступил. Вы все знаете предысторию, вам известна дилемма, вставшая перед нами. Давайте воздадим должное лорду графу Спенсеру, равно как и лордам герцогам Бедфорду, Сомерсету, Бьюфорту, Графтону и миледи герцогине Рутланд, чьими усилиями всё это вообще стало возможно. Если никто не пожелает сделать со своей стороны какое-то вступительное замечание, я, с вашего разрешения и на правах, так сказать, хозяина, хотел бы начать…

– Я бы пожелал заметить, друг мой Перегрин.

Скрипучий, холодный, злой голос из дальнего угла.

– Разумеется, дорогой мой лорд Норфолк. – Голос Кавендиша оставался любезным, мягким, спокойным, но Молли поклялась бы, что он удивлён, притом крайне. – Просим, досточтимый герцог.

Норфолки – второй по древности род, если она, Молли, правильно помнит болтовню бедолаги Кейти…

Из дальнего угла, от жарко пылавшего камина, на свободное пространство меж столиков вдруг выехало инвалидное кресло.

Худой, измождённый, скрюченный неведомой болезнью старик, морщинистый до такой степени, что казалось, всё лицо его состояло из одних лишь складок. Густые кустистые брови нависали над холодными льдистыми глазами, прячущимися за целой системой линз. Ноги неестественно выгнуты, скособочены, но длинные иссохшие пальцы рук, однако, крепко держатся за рычаги – старый герцог не мог ходить, но кресло своё считал нужным приводить в движение самостоятельно.

– Благодарю, дорогой Перегрин. – Благодарности в голосе Норфолка не набралось бы и на пенни. – Леди и джентльмены, я хотел бы вновь и вновь призвать вас к благоразумию. Вы, похоже, заворожены теми сказками, что так красочно излагал нам юный граф Спенсер. Знал бы его дед, до чего дошёл внук!.. – Лысая голова конвульсивно дёрнулась, словно от негодования. – И даже дело не в том, что граф по свойственной его роду горячности притащил сюда эту бедную девочку…

Гм, «бедную девочку»?! Что это значит?

Молли изо всех сил боролась с желанием сжать кулаки. Нет, нельзя, руки в белоснежных перчатках должны оставаться спокойными и расслаблеными…

– Эту бедную девочку, которой он, выражаясь простонародным языком, задурил голову, наобещав невесть что. Леди и джентльмены, попытки смешать лёд и огонь обречены на провал. Нашему юному графу Джонатану, внуку моего давнего друга, столь безвременно и трагически нас покинувшего, это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было.

– Мой лорд герцог Норфолк, – холоду и льду в голосе Спенсера позавидовали бы полярные шапки. – Скорбя по моему деду, и в самом деле безвременно нас покинувшему в результате несчастного случая в его лаборатории, не могу, однако, не заметить, что слова ваши сейчас весьма и весьма неуместны. Перед нами юная мисс Блэкуотер, в которой впервые за всё время наблюдений достоверно соединились…

– Чепуха! – гаркнул Норфолк, и это был настоящий рык, никак не вязавшийся с иссушенным недугом, измождённым телом. – Это как два полюса магнита, Спенсер, молодой вы осёл! Их не свести! Это понимал ваш дед, незадолго до трагической гибели своей написавший мне письмо с добровольным отказом от изысканий, подобных вашему, а вот вы…

Собрание зашумело, и хозяин поспешил вмешаться.

– Джентльмены, джентльмены! Прошу вас, граф! И вас, мой дорогой лорд герцог!..

– Это глупости и, как показывает печальный опыт вашего деда, – глупости опаснейшие! Попытки создать холодное пламя или горячий лёд!..

– Холодное пламя вполне себе существует в природе, любезный герцог, – сдержанно возразил Спенсер.

– Светит, да не греет! – каркнул в ответ тот. – А нам нужно, чтобы жар шёл!

– Скорее уж холод, если принимать во внимание натуру нашего с вами общего дара, герцог.

– Друзья мои, друзья, к чему эти нелепые дискуссии? – попытался примирить спорщиков Кавендиш. – Лорд Норфолк, ваше мнение нам понятно. Всё, что…

– Всё, что меня интересует, – перекрывая шум, вновь зарычал Норфолк, – это моя процедура!.. Наш обряд, назначенный на сегодняшнюю ночь!..

Молли поймала сконфуженный взгляд Спенсера. Слова эти ей явно не полагалось слышать.

– Сударь мой герцог. – Льдины сталкивались теперь в голосе Кавендиша. – Ваша первоочерёдность не подлежит никаким сомнениям. Всё необходимое уже доставлено, обе компоненты. Процедура пройдёт строго по расписанию. Оно, если мне не изменяет память, никогда не нарушалось, ни при каких обстоятельствах. Мой лорд герцог, имеете ли вы что-то сказать по сути?..

– Я только и делаю, сударь мой Перегрин, – жёлчно отрезал Норфолк, с явным трудом поворачивая голову, – что говорю исключительно по сути!.. Просто суть нашего собрания несколько иная, чем представляется не только Джонатану, но и, похоже, вам! Суть в том, чтобы процедуры продолжались, как продолжаются, чтобы продолжались бы наши изыскания, а всё прочее, включая эту девочку… представляет интерес с точки зрения разве что евгенической. Не так ли, мой юный друг? – взглянул он на Спенсера. – Не это ли у вас в голове? Хороший выбор, не спорю – был бы. Если бы девчонка не была магиком, которому место в «стакане»!

– Довольно! – яростно вскинулся Спенсер. – Вы забываетесь, Норфолк!

– Завтра я дам вам любую сатисфакцию, юноша, – не растерялся старик. – Но завтра. Подождёте? Выбор оружия оставлю за вами.

– Джентльмены! – возопил герцог Девонширский, бросаясь между спорщиками. Повскакивали с мест и многие гости с гостьями.

Молли стояла совершенно потерянная. Что всё это значит? И что такое «евгеника»? В школе они этого не проходили, а сама она читала всё больше про машины и механизмы. Почему так разъярился Спенсер? Красный как рак, пар только что из ушей не идёт. И что за процедура? С двумя уже доставленными компонентами? Что за «наш обряд»?

В спор вмешались тем временем остальные пэры. Выделялся высокий и резкий голос какой-то дамы в алом и чёрном, весьма решительно напиравшей на Норфолка.

– Довольно, довольно! – Кавендишу наконец-то удалось навести некое подобие порядка. – Лорд Норфолк, лорд Спенсер, свои разногласия прошу улаживать в ином месте. Дорогой герцог, ваша очередь – сегодня, и, повторяю, к процессу всё готово. Вам совершенно не о чем беспокоиться. Но, если я правильно вас понял, вы категорически против предложения графа?

– Категорически, полностью и абсолютно! – прокаркал Норфолк, не выглядя ни смущённым, ни растерянным. – Она магик, и чтобы определить это, мне не нужны никакие ваши камеры, Спенсер! Отсюда вижу!.. Магия в ней так и кипит!.. Наша… особенность с этим никак не сочетается, я уже сказал – как лёд и пламень, простите за банальность, в третий раз повторяю, леди и джентльмены!.. Скольких наших солдат и офицеров она уже убила? Можете ответить, а? Мы не знаем точно, как звали того мага, что сжёг бронеходы под этим варварским городишкой – как его, Mstislavl? – однако у всех у нас имеются подозрения, переходящие, гм, в уверенность! Она убивала слуг Короны здесь, в Норд-Йорке, – и, уверен, там, за Карн Дредом!.. Зачем вы вообще притащили её сюда, Спенсер?! Ей здесь не место!.. А где место – вы знаете лучше меня, джентльмены!..

– Спокойно, дорогой герцог, спокойно, – заговорил один из незнакомых Молли пэров, носивший окладистую бороду. Поднялся – высокий, крупный, неспешно, солидно огладил эту бороду – с явным удовольствием. Он единственный из присутствовавших позволял себе носить на лице подобное «варварское» украшение. – Дорогой Перегрин, друг мой Джонатан, могу ли я обратиться к вашей подопечной?

Молли затаила дыхание.

– Конечно, дорогой маркиз, – немедля кивнул Девоншир. Спенсер кивнул тоже, молча сжав на миг Молли предплечье.

– И о чём вы собрались её спрашивать, любезный Эммануил? – ядовито осведомился Норфолк, ловко разворачиваясь на своём кресле. – И что вам это даст? Не верите мне, что она магик? Так поинтересуйтесь у командиров Горного Корпуса подробностями их недавних боёв! По-моему, всё очевидно! Никогда доселе варвары не выказывали способностей ко столь разрушительной, столь могущественной магии!

– Я всецело верю вам, любезный герцог, – невозмутимо отозвался бородач. – Но это не отменяет главного. Мисс Моллинэр обладает тем же, чем обладаем мы. Что делает нас благородным сословием. Как видно, оно не только передаётся по наследству. И теперь нам остаётся решить, как посту…

– А дважды два – четыре, любезный маркиз. – Герцог Норфолк продолжал играть роль возмутителя спокойствия. – Что именно вы хотите, чтобы мы решили? Что вы можете предложить?

– По-моему, это очевидно. – Приятный бас бородача оставался по-прежнему спокойным и выдержанным. – Дать возможность мисс Моллинэр пройти испытание. Делом доказать свою принадлежность к нашему кругу. Какой в этом ущерб, любезный герцог?

– Я вам отвечу, Дорсет, – язвительно бросил старый нобиль. – Но не при этой… не при этом… недоразумении.

– Герцог, – неожиданно прозвучал женский голос, высокий и чистый, напевный. – Дорогой друг мой герцог, вы ведь помните Статут, не правда ли?

– Высокочтимая графиня, – не растерялся Норфолк, – уверен, что знаю Статут лучше, чем ваша камеристка – ваши собственные гребни и притирания. И знаю, что вы скажете. Что Статут определяет принадлежность к нобилитету по наличию нашей… гм… особенности и ни по чему другому. Никакие иные обстоятельства рождения, родства, крови и так далее и тому подобное не могут помешать – ну, дальше вы помните, я надеюсь.

– Так о чём же мы спорим? – Говорившая гибко поднялась: высокая, стройная, в шляпе с неожиданно широкими полями, затемнявшими лицо. – Зачем все эти словопрения, дорогой герцог, если Статут уже всё решил за нас?

Наступила тишина. Похоже, что сторонникам Молли пришлось выложить на стол свой главный аргумент.

Сама Молли, конечно же, никогда не слыхала ни про какой Статут и понятия не имела, что это такое.

– Милая Рэйчел, – почти ласково проскрипел старый герцог. – Простите за столь вопиющую фамильярность, но я помню вас ещё маленькой девочкой, – так вот, я уже доказал, что Статут помню превосходно, и память меня не подводит. Только вот не подскажете, говорит ли Статут хоть что-то о наличии у кандидата разом двух взаимоисключающих способностей?! А?

Собрание одобрительно зашумело.

– Sit venia verbo[4]Да будет позволено сказать ( лат. )., – не давал прервать себя Норфолк, – secundum ordinem[5]В силу порядка вещей ( лат. ). мы просто не можем механически применить наш старый добрый Статут. И, возвращаясь к вами сказанному, милочка, насчёт «включая, но не ограничиваясь». – Старый герцог премерзко ухмылялся. – Est modus in rebus[6]Есть мера в вещах ( лат .)., и потому я предлагаю именно что включить соображение, не ограничиваясь ничем в сём процессе, вероятно, для вас волнительно новом, дорогая графиня. Головой подумать никогда не пытались?! – вдруг рявкнул он. – Или она у вас исключительно шляпки носить?! Древняя бумажка для вас важнее реальности?! Именем давно мёртвого короля прикрываться будете, пусть даже и великого?! Он ведь не предвидел появления этого феномена, не смог предвидеть! И за все века ничего подобного не появлялось! Никем не отмечено, никем не задокументировано! И имеем мы дело с peculiaribus adiunctis, особыми обстоятельствами! Обстоятельствами, не упомянутыми ни в каких Статутах! И единственная статья из него, прямо и непосредственно применимая сейчас, – это статья о первоочерёдности сохранения самого нобилитета. Как там сказано, Рэйчел, не напомните?..

Графиня безмолвствовала. Выждав несколько мгновений, герцог торжествующе продекламировал:

– Ad modum nobilis interest servare omnimodo, совершенно необходимо сохранение нобилитета любой ценой. Это есть цель превыше всего. И когда мы не можем оценить риск, когда даже представить себе не можем, чем всё это кончится, – есть только один выход, очевидный любому здравомыслящему. – Он мрачно воззрился на Молли. – Всё, больше я при ней ничего не скажу.

– И совершенно напрасно, Норфолк, – угрюмо процедил сквозь зубы Спенсер, отбросив и малейшую претензию на вежливость. – Она пережила и прошла через такое, что вам и не снилось. Ваши приключения в Раджпутане не идут ни в какое сравнение. Так что говорите, Норфолк, не оскорбляйте мисс Моллинэр злоязычием у неё за спиной. Имейте храбрость сказать ей всё прямо в глаза, Норфолк, герцог и лорд-маршал!

Молли стояла ни жива ни мертва. И самое ужасное, что в груди властно шевельнулась та самая сила, та самая магия, которой так страшился старый герцог.

– Я от вас приказы выслушивать не намерен, мой юный друг, – отвернулся Норфолк. – Завтра… в крайнем случае – послезавтра я буду готов встретиться с вами как положено двум нобилям. И вам я больше тоже ничего не скажу.

Герцог Девоншир вновь принялся взывать к благоразумию, к нему присоединились ещё несколько пэров. Общими усилиями порядок удалось кое-как восстановить, скандалист Норфолк, раскрасневшись и недовольно бурча, вынужден был уступить.

Нет, не в главном – а лишь в том, что «прения сторон» стоит продолжить «в цивилизованной и благородной манере».

Молли стояла, непонимающе глядя по сторонам. Лорды перебрасывались латинскими фразами, вспоминая какие-то одним им известные исторические документы, акты древних королей, оказывается, уже тогда весьма озабоченных «проблемой магии».

Погодите, вдруг лихорадочно подумала Молли, это что ж, они имеют в виду мир до Катаклизма ? Но разве тогда была магия? Это ведь сказки…

Впрочем, сказочным флёром подёрнулся и сам Катаклизм, не только всё, что было до .

Наконец совместными усилиями герцогу Кавендишу и маркизу Дорсету удалось добиться тишины; даже Норфолк умолк, недовольно фыркая себе под нос.

– Наконец-то мне можно будет поговорить с виновницей всего этого переполоха, не так ли? – потёр руки бородатый лорд Дорсет. – Леди и джентльмены, мы ведь для того и позвали её сюда, верно?

Собрание закивало. Герцог Норфолк закатил глаза и скорчил гримасу.

– Мисс Моллинэр, – бородач нависал над ней, словно гора. – Мисс, я позволю себе задать вам несколько вопросов.

– Д-да, ваша светлость… – Она с усилием проглотила комок в горле.

Спенсер рядом с ней повёл плечами, словно готовясь немедля кинуться в драку. Это было странно, бородатый маркиз Дорсет вроде как защищал её?

– Знакомо ли вам чувство пустоты? – Лорд глядел ей прямо в глаза. Массивная ладонь протянулась, словно желая взять Молли за руку, но тут уже вступил в дело сам девятый эрл:

– Прошу вас, Эммануил, воздержитесь от касаний.

– Вот как? – поднял брови бородач. – Помилуйте, друг мой Джонатан, вот уж кто бы стал желать вреда вашей… – он сделал многозначительную паузу, – подопечной, так это не я. Но будь по-вашему. Так как насчёт пустоты, мисс?

– Знакомо, мой лорд, – еле слышно пролепетала Молли, опуская глаза.

Ещё бы ей не было знакомо «ощущение пустоты»! Особенно когда иссякала магия, и она мучительно, через боль, вытягивала из себя недостающие капли!..

– Когда вы его испытывали? При каких обстоятельствах?

Осторожнее, подруга! Бородач наверняка только прикидывается расположенным к ней. Нет, лучше уж такие, как герцог Норфолк, с ними, по крайней мере, всё ясно и понятно.

– Н-ну-у-у, – замялась Молли, – так сразу и не упомнишь… Иногда мне кажется, что оно было всегда, просто я не замечала… а вообще – когда устанешь… когда… когда пугаешься чего-нибудь… когда есть хочется, в конце концов…

Последнее её замечание вызвало заметное оживление среди лордов, даже скособоченный Норфолк ухмыльнулся, и вовсе не злобно.

– Когда вы голодны, у вас, мисс, пустой живот, – улыбнулся бородач Дорсет.

– Не только! – осмелела Молли, почуяв, с одной стороны, почву под ногами, а с другой – прилив того же вдохновения, что помогло ей в своё время придумать всю версию с собственным «шпионством для варваров». – Тогда острее чувствуется, вот и всё!.. И вот ощущаешь, знаешь, что где-то внутри чего-то тебе не хватает!..

Сдержанные смешки вокруг.

– Очень хорошо, мисс, – подбодрил её Дорсет, поглаживая бороду. – А как вам удавалось избавиться от ощущения этой пустоты? Если вообще удавалось?

Вот странные вопросы какие. Пустота заполнялась магией, сила всегда возвращалась к Молли, не сразу, не быстро, разными путями, но возвращалась.

Однако от неё явно хотели чего-то иного.

Стоп. С чего вообще началась вся эта история с тем, что она – такая же, как благородные нобили Империи?

С того, что на неё пялилась камера Особого Департамента и, не видя потраченной и ещё не вернувшейся магии, углядела нечто иное. Ту самую пустоту.

Осторожнее теперь, Молли, одно неверное слово – и тебя раскусят!..

– Мне не удавалось, ваша светлость. Пустота всегда была. Просто я не знала…

Кажется, она попала в точку. Пэры переглядывались, словно получив подтверждение каким-то своим предположениям.

– А ваша собственная магия… – сощурился маркиз и вновь огладил бороду. – Как она относилась к вашей же пустоте? Пыталась её заполнить? Что вы чувствовали?

Пустота – отсутствие магии – делала пэров пэрами, лихорадочно соображала Молли. И у них самих ничего подобного её дару не было ни у кого. Они не могут знать, как это «чувствуется», она может говорить, не опасаясь подвоха…

Нет! Стоп! Спенсер решил, что она одна из них, когда не просто не увидел в ней магии, но увидел ту самую пустоту, оставленную потраченной силой.

Лорды ощущают это отсутствие, подумала Молли. И ещё – если вспомнить их клинки, схватку Спенсера с призрачной дрезиной в подземельях Норд-Йорка – они научились эту пустоту как-то использовать.

– Нет, ваша светлость. Моя магия… никак это не заполняла.

– Да, и это вызывает массу вопросов, особенно к вам и вашим методам, граф! – не утерпел Норфолк.

– Именно, любезный герцог, – подхватил Дорсет. – Именно поэтому я настаиваю на испытаниях. На немедленных, – сделал он ударение, – испытаниях.

– Каких именно, маркиз? – невозмутимо поинтересовался хозяин, герцог Девонширский.

– Мы столкнулись с феноменом, досточтимый Перегрин. Герцог Норфолк правильно отметил – с небывалым феноменом. В сохранившихся архивах нет ничего подобного. Значит, прежде чем что-то решать, надо получить как можно больше достоверных сведений – по-моему, это однозначно.

– И у вас уже есть программа, друг мой Эммануил? – сквозь зубы осведомился Спенсер. – Я знаю, вы большой затейник и…

– Об этом, – неожиданно ледяным голосом уронил бородатый маркиз, – о том, какой я, как вы изволили выразиться, «затейник», я охотно побеседую с вами после. Что же до программы… полагаю, догадаться нетрудно. Нам нужны демонстрации, практические демонстрации способностей мисс Моллинэр. Причём… обоих её качеств.

Cпенсер неожиданно положил Молли руку на плечо.

– Я не понимаю, какие ещё нужны вам демонстрации. Вам мало случившегося в Норд-Йорке? В самом городе и в его подземельях? Желаете освежить в памяти список наших потерь? Или, может, желаете поговорить с присутствующими здесь лордами – герцогом Сомерсетом и другими, когда мы все сошлись с мисс Моллинэр, так сказать, лицом к лицу?

– Я желаю, – холодно ответствовал Дорсет, воинственно задирая бороду, – воочию убедиться в комплементарности обсуждаемых качеств.

– Они комплементарны, можете поверить мне на слово, – не сдавался Спенсер. – Вот, убедитесь сами! Качества комплементарны, а доказательство – прямо передо мной! Вот это вот рыжеволосое доказательство…

И он вновь стиснул Молли плечо.

– Предлагаю решить вопрос, как принято в нашем собрании, леди и джентльмены. – Дорсет проигнорировал девятого эрла, повернувшись к слушателям. – Сударь мой герцог, уважаемый хозяин, в вашей власти поставить…

– Да, маркиз, я согласен, – кивнул Кавендиш. – Дамы и господа, прошу ответить на вопрос досточтимого маркиза. Следует ли подвергнуть мисс Моллинэр немедленным испытаниям?

Все дружно вскинули руки. Все, кроме лорда Спенсера.

– Принято подавляющим большинством голосов при одном воздержавшемся, – не без удовольствия констатировал Дорсет. – Воздержавшемся, не правда ли, друг Джонатан? Ибо я не смогу себя убедить, что вы стали бы голосовать против. Тогда прошу поставить и второй вопрос – доверит ли высокое собрание мне проведение сих испытаний?

– Но мы все должны присутствовать! – каркнул неугомонный Норфолк.

– Скажем так, присутствовать смогут все желающие, – мягко поправил его маркиз.

– Я-то точно желаю, – орлом оглядел остальных старый герцог.

– И прекрасно, ваша высоковзнесённость, – улыбнулся Дорсет, явно в шутку употребив формальное обращение. – Тогда я бы предложил третье и последнее на сегодня – начать испытания немедля. Вот прямо сейчас.

– Протестую, – хрипло зарычал Спенсер. Молли с удивлением заметила бисеринки пота на его висках. – Испытания надлежит тщательно обдумать и обсудить. Не в обиду вам будь сказано, маркиз, но у меня куда больше опыта общения с мисс Моллинэр, и я…

– И ваше «общение» с ней закончилось крайне тяжёлыми потерями среди персонала Особого Департамента и полицейских сил Норд-Йорка, – жёстко перебил бородач. – У вас влиятельные заступники, Спенсер, но я привык смотреть на результаты. А результаты вашей деятельности, если, конечно, её можно так назвать, – увы, плачевны. Поэтому, уважаемый Перегрин, прошу поставить перед собранием мою последнюю просьбу.

Молли стало не по себе, очень не по себе. Спенсер в ярости кусал губы – куда подевалось всё его хладнокровие!

– И опять почти единогласно при единственном воздержавшемся, – усмехнулся меж тем маркиз, вновь лицезрея лес поднятых рук. – Мисс Моллинэр, благоволите пройти со мной. Все желающие, леди и джентльмены, приглашаются присоединиться.

Молли быстро взглянула на девятого эрла. Кем бы он ни был, что бы ни делал в прошлом, сейчас – чувствовала она – он был на её стороне, пусть даже исходя из собственных интересов.

Губы графа плотно сжаты, рука тискает набалдашник трости. И вдруг он наклонился к самому её уху, рука его обняла её за талию.

– Покажи им, Молли, – услыхала она.

Это был злой, горячий, неистовый шёпот. «Мисс Моллинэр» осталась в прошлом.

– Прошу за мной, дамы и господа, прошу за мной! – возглашал меж тем Дорсет. Герцог Норфолк препирался с каким-то ливрейным мужчиной, судя по золотому шитью – мажордомом, не меньше, требуя «немедля сопроводить его к лифту».

Ноги у Молли едва двигались, коленки не сгибались.

«Покажи им, Молли».

Чего угодно ожидала она, только не этого.

Она шла по коридорам Найт-холла, или, вернее, её вёл лорд Спенсер, поддерживая под руку. Стены, простенки, гобелены, картины, высоченные мраморные вазоны с цветами…

– Сюда, прошу сюда, – взмахнул рукой Дорсет, останавливаясь у неприметной узкой дверки.

Открылась винтовая лестница вниз, и, неприятно напоминая Особый Департамент, вились по стенам бесчисленные кабели с трубопроводами.

– Ничего не бойся, – прошипел ей в ухо Спенсер. – Ничего, поняла? И если что… бей со всей силой.

Молли проглотила вставший в горле комок, в животе разлёгся липкий холодный страх.

Серый бетон стен. Как же это и впрямь похоже на Департамент; не успеешь глазом моргнуть, как окажешься в «стакане».

Винтовая лестница вывела в просторный высокий подвал. Он не казался особенно страшным или мрачным, напротив – здесь хватало естественного солнечного света, проникавшего через специальные шахты с зеркалами.

Здесь шипел пар, тянулись трубы, и с каждым шагом всё крепче и крепче становилось недоброе предчувствие.

Так, а это что? Поворот – и Молли оказалась на краю просторного амфитеатра, вниз уходили ряды ступеней с устроенными там комфортабельными креслами. А в самом низу, где, как ни странно, было светлее всего – туда открывались сразу три световые шахты, – виднелось нечто вроде железного лабиринта: какие-то торчащие стальные штыри, перекладины, перемычки, а в глубине затерялась пара круглых табуретов, как две капли воды похожих на департаментские.

– Вам туда, мисс, – широко улыбнулся маркиз.

Губы его растянулись, обнажая ровные, прекрасные, белейшие зубы; а в глазах…

В глазах пряталась кромешная тьма.

Такая тьма, что Молли невольно схватила Спенсера за локоть.

– Не бойтесь, мисс, у нас здесь не Особый Департамент, – по-своему истолковал её замешательство Дорсет. – Это испытания, необходимые прежде всего вам самой. Ваш редкий дар нуждается в… изучении и в огранке, назовём это так.

– Осторожнее, маркиз, – прошипел ненавидяще Спенсер. – Смотрите не… не увлекитесь. Огранкой, я имею в виду.

– Я приму ваше ценное замечание к сведению, граф, – невозмутимо ответствовал маркиз. – А вот, кстати, и наш дорогой Норфолк! Начинать без него было бы крайне невежливо…

Старого герцога вывезли из широко раскрывшейся двери новомодного лифта.

– Не приступили? Нет? – строго пытал старик склонившегося перед ним лакея. – Ага, не приступали, – резюмировал он с удовольствием, дав наконец себе труд оглядеться. – Везите меня, не стойте!.. Вон прямо и везите, да-да!..

Герцог, как уже успела убедиться Молли, прекрасно сам управлялся со своим креслом, но теперь, похоже, просто капризничал, оказавшись в центре внимания.

– Проходите, мисс, – продолжал широко улыбаться Дорсет. – Нет-нет, милый граф, а вас я попрошу остаться. Вот тут прекрасное место, вам всё будет отлично видно…

Маркиз ничуть не боялся. Больше того, дразнил и всячески злил Спенсера, но зачем, почему и для чего – Молли не понимала.

Клубок змей, подумала она, пока Дорсет увлекал её в самое сердце амфитеатра. Хотя почему змей? Разве змеи так уж злы по отношению к своим собратьям?..

Она оглянулась. Лорд Спенсер застыл с перекошенным от ярости лицом, клинок на пол-ладони высунулся из скрывавшей его трости. За спиной его, однако, выросло сразу трое дюжих молодцов, правда, без ливрей. То ли слуги, то ли…

О дальнейшем она подумать не успела.

– Прошу сюда, мисс. Садитесь. Нет-нет, ничего не бойтесь, сковывать вас никто не будет, это ж не Департамент, мы не мясники Спенсера.

«Мясники Спенсера»? Это тут ещё к чему? Спенсер не возглавлял Особый Департамент Норд-Йорка…

Она повиновалась, усевшись на жёсткий круглый табурет. Справа, слева, сзади, словно чудовищные декорации пьесы безумного драматурга, – железные штанги, стойки, перекладины. Возле ног – самые настоящие рельсы, по ним удобно катать тележки. Вообще пол весь усеян круглыми стальными заглушками, а может, крышками.

– Вы готовы, мисс? – Маркиз Дорсет, властно взявшийся распоряжаться, театрально возвысил голос.

Молча стоит, скрестив руки на груди, хозяин Найт-холла, герцог Девоншир. Который вроде бы «за неё». Молчит и явно чего-то ждёт.

Стоит и лорд Спенсер. Все вокруг него сидят, иные с иронией косятся на разъярённого пэра. Вот тоже непонятно, чего он злится? Испытания так испытания. Стоило её тащить на какой-то остров, чтобы просто прикончить!.. Это они вполне могли бы сделать и в Норд-Йорке.

А ряды сидений уже заполнены. Почти три десятка леди и лордов сочли необходимым присутствовать – и сейчас глядели на неё, изредка, впрочем, удостаивая вниманием и графа Спенсера, игравшего в этом обществе роль, похоже, некоего enfant terrible.

– Мисс Моллинэр. Сейчас я попрошу вас показать нам что-то из вашей силы.

А если я покажу, тебе это не покажется слишком много?

Молли не думала сейчас ни о госпоже Старшей, ни даже о Ярине, что наверняка притаилась где-то поблизости. Она смотрела в лица благородных нобилей.

Они так уверены, что смогут с ней справиться?

Маркиз Дорсет очень неплохо бы смотрелся на серебряном блюде в доме госпожи Старшей. Или, вернее, очень неплохо бы смотрелась его голова. Там вообще бы уже стоило собраться немаленькой такой компании.

– Ну, мисс Моллинэр? Вам нет нужды скрывать свои таланты. Мы о них осведомлены, вы это прекрасно знаете. И мы отнюдь не собираемся как-то вас за них карать. Дело не в талантах, а в том, как они используются.

Как они используются, ага, конечно. Ну, лорды, погодите же у меня!..

Локоть-ладонь-пальцы, нет, не стоит. Молли повела плечами, взглянула прямо в глаза маркиза, бросая вызов властвующей там тьме.

– Извольте, – звонко проговорила она, и Жар-Птица развернула огнистые крылья прямо у неё на плече.

Тепло лилось сверху, золотистое сияние обнимало Молли, и она вдруг ощутила себя вновь там, за Карн Дредом, в доме старой колдуньи…

Я должна быть там. Там, и только там. Здесь – не моё место.

…Однако господа пэры изрядно смелы, это точно. Ни тебе вскриков, ни смущения, ни даже растерянности, словно и не опасный магик перед ними. Словно и не подозревают они, на что способна вырвавшаяся на свободу Жар-Птица.

Нет, сидят себе, смотрят – заинтересованно, пристально, но не более.

Жар-Птица шевельнулась, склонила голову, глянула на Молли агатовой бусиной глаза. Можно я полечу?

Молли покачала головой, словно Жар-Птица, творение её собственной магии, могла ответить; если, конечно, не заговорит истинная, первородная Жар-Птица, как это уже случилось раз в доме госпожи Старшей.

Осторожно разжала пальцы, удерживавшие воедино пламенные нити. Жар-Птица потускнела, потухая, – разве место ей здесь, в глубоких подвалах? Её удел – привольное небо, бескрайние леса или полные отсветов пламени тоннели Чёрной Горы, где живёт подземный огонь.

– Достаточно, ваша светлость? – бросила она с вызовом.

В груди вновь разгоралось упоение боем, как тогда, у Мстиславля. Ты выбрала сторону, Моллинэр Эвергрин Блэкуотер. Так не останавливайся же теперь!

К её немалому удивлению, собрание внезапно зааплодировало, словно зрители – искусному фокуснику-иллюзионисту.

– Превосходно! – одобрил и маркиз. – Не так ли, дорогой Перегрин?

Герцог молча кивнул. Руки его оставались скрещены на груди, но Молли безошибочно ощущала в нем растущее напряжение, словно он тоже готовился… к чему?

Пэры не испугались, не кинулись врассыпную, они даже и бровью не повели. Не поняли, на что способна сотворённая ею Жар-Птица? Быть может…

– Превосходно, мисс Моллинэр. – Герцог тоже похлопал в ладоши. – Видите, это совсем не больно. Вам совершенно нечего бояться, мисс.

Молли кинула быстрый взгляд на лорда Спенсера – тот по-прежнему стоял, готовый в любой миг выхватить узкий клинок, – и он едва заметно покачал головой.

– Чего ещё желает ваша светлость? – громко и задорно осведомилась Молли. Как бы то ни было, но сейчас она и впрямь не боялась.

– Видите этот стальной шкворень, мисс Моллинэр? Сможете ли вы его согнуть? Или расплавить? Или завязать узлом? На ваше усмотрение, дорогая.

Завязать узлом? Экие вы затейники, как правильно сказал наш девятый эрл… А вот и завяжу!

Она вновь взглянула на Спенсера – но лорд по-прежнему качал головой.

Не надо? Не делать? Но почему? Пусть видят, пусть боятся! Он ведь сам просил показать им!..

Конечно, госпожа Старшая никогда не учила её узлом завязывать шкворни. Но попробовать можно.

Молли встала, обеими руками взялась за стальной толстый стержень, словно гриф штанги, с какой выступают силачи в цирке.

Зажмурилась. Железо, холодное железо. Тут не дунешь, не плюнешь. Огненной плетью его, может, и можно перерубить, но завязать узлом?

Нет, ну точно как в цирке – все словно дыхание затаили, таращатся на неё, а старый герцог Норфолк из своего инвалидного кресла на колёсах – так просто пожирает глазами.

Локоть-ладонь-пальцы, проговорила она мысленно. Отпустила сталь, развернула руки раскрытыми ладонями кверху, чуть согнула локти…

Всё как на уроке с госпожой Средней. Только там была одна рука, правая. Но я всё равно справлюсь – я же справлюсь, верно?

Сила послушно дрогнула, потекла от плеч и локтей ниже, к кистям и пальцам. Тепло копилось в кончиках, набухало готовыми распуститься огненными почками, но Молли не давала ему воли.

Как же мало она знает, как же мало умеет!.. Как учила госпожа Старшая, не одной лишь силой воли управляют магией, есть множество иных форм. Писали ведь особые заклятия особым же письмом, «чрътами и рѣзами»[7]«Чръты и рѣзы» – в нашей реальности некая докириллическая славянская письменность. Здесь использовано как собирательное название магических символов, букв, знаков и рун., и вообще особыми рунами. И травы были, и камни, и корни, и кости…

Одной волей можно сотворить многое. Многое, но не всё.

Молли не могла сделаться в единый миг силачкой, способной гнуть толстые шкворни. Не могла приказать железному стрежню – ну-ка, завяжись узлом! Много чего она не могла, но уж что могла – делала хорошо.

Тепло потекло с рук в холодное мёртвое железо, и стальной шкворень стал раскаляться.

Молли словно со стороны видела, как стержень начинает краснеть. Ладони её, однако, не ощущали ничего, кроме лишь приятного покалывания.

Алое расползалось от её рук, возле самых ладоней появилось уже и белое.

Пора.

Она с усилием приподняла шкворень с кронштейнов. Тяжёлый, зараза!.. Запыхтев от натуги, потянула на себя концы; они дрогнули и начали сближаться. Удерживать стержень на весу едва получалось, Молли казалось, что мускулы сейчас начнут лопаться.

И всё-таки она его согнула. И не просто согнула, нет! – свела с перехлёстом, так, что получилось нечто вроде петли.

Выдохнула и, не в силах удерживать больше, с грохотом уронила железо на пол. Ладони начинало жечь, словно они с опозданием почувствовали источаемый ими жар.

Кажется… кажется, она отдала слишком много…

Голова закружилась. Молли кое-как плюхнулась обратно на табурет, потому что ряды амфитеатра и разодетые пэры с их спутницами уже начинали сливаться в один сплошной хоровод.

Держись. Держись. Держись, слышишь?!

– По-моему, этого достаточно! – услыхала она резкий голос Спенсера. – Чего вам ещё, Дорсет?

– О, мы ведь только начинаем, мой юный друг Джонатан, мы только начинаем!

Маркиз отнюдь не казался сильно старше графа, но в словах его крылось настоящее оскорбление.

– Вы её убьёте, неужели не понятно?! – Спенсер сорвался на крик. – Она не выдержит, вспыхнет – и что тогда случится со всеми вами?! У вас же ничего не готово! Сгорите вместе с нею! Почему вы вообще устроили это здесь?!

– Терпение, дорогой граф, терпение, – хладнокровно отозвался Дорсет. – Вы же так расхвалили нам вашу подопечную, так расхвалили!..

– Но это опасно! – выкрикнул Спенсер. – Просто опасно!.. Она может не удержаться, и…

– И всё пропадёт даром, такая сила? – вкрадчиво поинтересовался маркиз. – Прошу вас, дорогой Джонатан, держите себя в руках. Возможно, вы слишком много времени провели в северных лесах и не в курсе, что мы здесь, в Королевстве, тоже не сидели сложа руки. А теперь, друг мой, пожалуйста, будьте так любезны, не мешайте нам.

Последнее было сказано ледяным, твёрдым, уверенным тоном, тоном человека, который тоже умеет стоять до конца.

Молли затаила дыхание.

Спенсер, замерший, словно перед броском, тускло поблёскивает полувыдвинутый из трости клинок; и могучий бородач Дорсет, который смотрелся бы куда более уместно где-нибудь за Карн Дредом, в touloupe на плечах и с топором за опояской.

– Спокойно, спокойно, джентльмены, – вступил и хозяин Найт-холла. – Сядьте, граф, будьте так добры. Вы, маркиз, продолжайте, не стоит отвлекаться.

– Разумеется, любезный лорд Перегрин, – тотчас кивнул Дорсет. – Мисс Моллинэр? Вы можете продолжать?

Голова медленно переставала кружиться.

– Мы поставим уже знакомые вам камеры, – продолжал маркиз. – Ошибки не должно быть.

Какой ошибки? О чём он вообще говорит?

По рельсам подкатили массивные камеры полированного дерева, с начищенной бронзой; уставились буркалы объективов, сверкнули линзы.

– Третье и последнее задание, мисс Моллинэр, – объявил Дорсет. – Очень простое.

– К-какое? – хрипло спросила Молли, облизнув пересохшие губы. Смертельно хотелось пить.

– Вам хорошо удаётся управлять огнём. Что ж, расплавьте тогда вот этот небольшой предмет. – Шипение под полом. Раскрываются створки, механическая рука поднимает перед Молли короткий – в локоть – серебристый стержень.

Уходят под пол связки и пучки труб с кабелями.

– Вам понятно, что нужно сделать, мисс Моллинэр?

Молли молчала.

Что-то странное творится сейчас тут, очень странное.

– Не надо смотреть на лорда Спенсера, – несколько жёстче сказал Дорсет, перехватив её взгляд. – Здесь распоряжаются совсем другие люди, мисс. Начинайте! Ручаюсь, вам с этим не совладать. Жаропрочный сплав, используется на новейших дредноутах и потом…

Молли вскинула руку, ладонь раскрыта, пальцы сжаты.

Да, огонь ей удавался всегда, с самого начала. Ты хочешь посмотреть, надменный лорд? Смотри, как бы модные фалды не задымились!

Бей, сказал ей Спенсер.

И она ударила.

Пламя не шипело, не потрескивало – оно взревело яростным зверем, рванулось потоком, бешеным, клубящимся, плюющимся искрами. Оно рождалось из ничего, прямо над её ладонью, и сама плоть становилась сейчас белой, словно раскалённая до предела сталь.

Лица пэров утонули во внезапно сгустившемся сумраке. Струя огня охватила удерживаемый механическими пальцами серебристый стержень, пламя обвилось вокруг него, обняло, слилось с ним; превозмогая уже привычную боль, Молли гнала и гнала силу из себя, не думая, что случится, когда она иссякнет.

Она покажет им всем!..

Серебристый жезл сделался слепяще-белым. Молли казалось, что он даже вибрирует, – но плавиться он не желал.

Вольфрам, или что они туда напихали?..

Стержень теперь сиял, сиял ослепительно. Кажется, он чуть наклонился, но оплывать подобно свечке отнюдь не спешил.

Врёшь, я тебя дожму! Молли стиснула зубы. Она была вся мокра от пота и тоже не собиралась сдаваться.

…И в какой-то момент стержень таки дрогнул. Дрогнул и начал ощутимо клониться на сторону. Или это поддались жару его держатели? Нет, она ведь специально старалась их не трогать…

Стержень кренился. Всё заметнее, всё быстрее. Заваливался набок, острые грани отпила оплывали, подобно тающей свечке. Блистающее сияние вдруг начало тускнеть, сквозь вихри пламени пробивалась чернота, расползавшаяся по неведомому металлу.

Достаточно?..

Молли остановилась. Тяжело дыша, упала на одно колено – приступ дурноты, тягостной, выворачивающей наизнанку. Сила ушла, она растратила её – почти всю, да, однако потом магия вновь её наполнит, не может не наполнить!.

Окружающий мир вернулся не сразу, не вдруг – но вернулся внезапно прорезавшимися и достигшими её слуха аплодисментами.

Дорсет и Девоншир с двух сторон подхватили её, помогли сесть обратно на табурет.

– Вот и всё, мисс. – Маркиз потёр руки, алчно, жадно, чуть ли не плотоядно глядя на Молли. Точно… точно собирался её сожрать сырой и даже без соли. – Смит! Линнер! Что на камерах?..

В дальнем углу сцены, в полу, открылся люк, оттуда высунулась голова в машинистском шлеме и очках.

– На всех циферблатах ноль, ваша светлость!..

– На всех циферблатах ноль, – торжествующе повторил маркиз. – А до начала испытаний?

– Сорок четыре, сорок шесть и пятьдесят один! – отрапортовала голова.

– В среднем сорок семь, – мигом подсчитал Дорсет. – А теперь – ноль. На всех циферблатах. – Он повернулся к аудитории.

– Quod erat demonstrandum, что и требовалось доказать, леди и джентльмены. И мне очень приятно будет пригласить сейчас сюда лорда Спенсера, дабы вы, леди и джентльмены, услышали бы его объяснения.

Молли ничего не понимала.

– Я полагаю, – с прежним самодовольством говорил маркиз, – что это закрывает все и всяческие вопросы по поводу будущности… несостоявшейся леди Моллинэр Блэкуотер.

– Что?! – невольно выдохнула Молли.

– Что?! – резко обернулся к ней маркиз. – Вы ещё спрашиваете?! Нет, поистине, наглость ваша беспредельна. Вашей афере, милочка, пришёл конец!.. Вашей и вашего покровителя!..

Пэры повскакивали на ноги, поднялся ужасный шум.

– То, что наш юный друг Джонатан принял за «принадлежность» к нашему с вами кругу, леди и джентльмены, – перекрикивал всех громогласный Дорсет, – есть всего лишь «эффект опустошённости», впервые описанный лордом Генри Кавендишем ещё в 1783 году, в малоизвестной, правда, его работе «О пустотных свойствах магических натур», где теоретически это обосновал. Да, мы впервые наблюдаем это на практике, да, мы считали это заблуждением великого учёного. Но вот, леди и джентльмены, вот оно, доказательство!..

Молли сидела ни жива ни мертва.

– Перед нами самый обыкновенный магик, леди и джентльмены. Самый. Обыкновенный. Магик, – по разделениям закончил Дорсет. – И место её не здесь, а в «стакане».

И прежде чем Молли успела хотя бы пискнуть, рядом с ней выросла пара здоровенных слуг в ливреях, мигом нацепивших на неё стальные браслеты наручников.