Онлайн чтение книги Перевод с английского
23.

И вот 6-й "Б" у себя в классе. У доски стоит хмурый Виталий. Обстановка напряженная.

- Виолетта Львовна хотела пожертвовать часом науки во имя морали. А поскольку морали у вас нет, она не смогла этого сделать… Теперь я попробую! Гродненский, тебе ясно?

- Не-а, - отвечает Гродненский в полном восторге. Настроение класса сразу улучшилось от известий, что урока не будет.

- А вы нам почитаете? - кричат из угла.

- А чего мы будем делать?

- А домашнее задание можно решать?

- А Курочкин щипается!

- Закрыть рты! - Виталий потемнел.

Куда делась вся его игривая легкость, вся его снисходительная терпимость!

- Давайте начистоту. Вот и сейчас зол на вас. Это нехорошо, но факт. И сами вы два дня ходите обозленные. И обижена учительница, из-за которой у меня зависть к вам: мне не посчастливилось у такой учиться. И парта Лени Пушкарева пустует. Где Пушкарев?

- А мы откуда знаем?

На подоконнике Виталий замечает чей-то старенький ученический портфель.

- Это не его портфель?

- А вы откройте! - советует Коробов. - Если там письма от американского президента, - значит, его!

Хохот.

- А ну, тихо! Вы правдолюбы, это я уже понял. Вы расквитались с обманщиком. Так? Мартынцева, что это еще за позы?

Галка, прогнув спину, закинула назад голову и держит у носа мокрый носовой платок.

- Нет, ничего, - говорит она спокойно и выпрямляется. - Все в порядке.

- А ты его не защищай! Это он ее треснул, Пушкарев! - кричит Коля Козловский.

И весь класс взрывается:

- Сперва все узнайте, а потом заступайтесь!

- Он всех околпачил!

- С ним никто не может дружить!

- Зачем вообще его перевели в нашу школу?

- У него все, не как у людей!

- Прославиться хотел! - кричит Тамара.

- Неправда! - вскинулась Галка. - Он первый предлагал позвать Андрюшку, он себе ничего не присваивал… и не командовал, как некоторые…

- Вот видите, - подойдя к ней и опустив руку на ее плечо, думает вслух Виталий, - можно, значит, и так объяснить: человек хотел дружить с вами, собрать вас за своим столом… От одиночества он пошел на эту хитрость, не от хорошей жизни! И в сущности, он мало что выдумал, там больше правды, в этом письме… Парень кожей чувствовал, что где-то люди в беде, только не знал, какие… И я, шляпа, не оценил сразу, не понял… Их мы не спасли, далеко они. Но давайте хоть со своими товарищами обращаться по-человечески! Об этом и хотела говорить с вами Виолетта Львовна, но вы были "заняты"!

И по глазам Числитель увидел, что эта речь дошла. Если не до всех, то до многих.

- Вот у меня вопрос к Мише Гродненскому. Кто сегодня принес клей и опрокинул на тетрадь Пушкарева?

- Это не я, - хмуро отозвался Гродненский, не поднимая глаз.

- А что Коробов скажет?

- Я не приносил, - с достоинством говорит Андрюша.

- А мне все-таки кажется, что это сделали ты и Гродненский. И не исключено, что Курочкин. Вот, кажется, и все! Поэтому вы трое скажете своим мамам… нет, с мамами я не могу… вы скажете своим отцам, что их вызывают в школу…

- Да, а если он дерется, как ненормальный, - заскулил Гродненский. - Если он меня убьет?

- Я ему скажу, чтоб он поаккуратней. А если отцы не придут - я звоню им на работу. Ясно?

- Мой не придет, - ломким голосом говорит Андрей. - Он занят…

- Что, с утра до позднего вечера?

- Да!

Класс затаил дыхание. Смысл столь напряженной тишины неясен одному Виталию.

- Где же он так много трудится?

- Это нельзя при всех говорить! - крикнул ужасно взволнованный Гродненский.

- Ух ты, как интересно! - удивляется Виталий. - А я потихоньку. - Он вдруг начинает понимать, что это очень важно для ребят.

И он листает классный журнал, водит пальцем по одной из последних страниц. Чутье или догадка, которая сродни вдохновению, владеет им в этот момент.

- Не надо! - заклинает Андрюша. - Я вам потом скажу!

- Ну, не надо, так не надо, - вдруг согласился Виталий и закрыл журнал. - Но у твоего папы вполне приличная работа! Какой смысл ее скрывать? Да и журнал всегда может попасть ребятам в руки - и что тогда?

Тягостная пауза, а потом надсадный Андрюшин голос:

- Да! Там написано: мебельная фабрика номер четыре!

Глаза мальчишек из его компании округлились.

- Ну и что ж такого? - хрипло убеждает Андрей ошеломленный, настороженный класс. - Если человек по правде засекреченный, у него, что ли, на лбу написано, какая его работа?!

- А чего ты разорался? - полушепотом говорит Числитель, прищурив глаза. - Болтун, братец, - находка для шпиона. Я и сам знаю, что эта фабрика секретная: она ж стулья делает не стандартные… а с двойным дном! - Он легко поднял за ножку стул и перевернул его; обитое клеенкой сиденье упало. - Только об этом - ни-ко-му…

И он так значительно предъявил эту дырку в стуле, так загадочно через нее подмигнул, что 6-й "Б" разразился хохотом.

От этого смеха Коробов сник, как простреленный из рогатки воздушный шар: ясное личико его точно запылилось, сузилось и стали маленькими глаза, даже светлые легкие волосы как будто сереют - и он вскакивает из-за своей парты, несчастный и свирепый…

- Не я принес клей! - хрипло выкрикивает он. - Это вот кто! - Жест в сторону Гродненского. - Курочкин знает! И Тарасюк! И Погодин! Все могут подтвердить! И стих на доске не я писал, а Козлята! А еще в том году Гродненский принес кошку!

- А кто велел? - спрашивает оглушенный этим доносом Гродненский.

- А если б я велел тебе с пятого этажа сигануть?

- Сядь, успокойся, - поморщился Виталий Павлович.

- А отец все равно не придет! Лучше бабушку вызывайте! За меня бабушка отвечает…

Андрей сел, уронив голову на руки, плечи его затряслись. Общее замешательство. Да, поздно Числителю отступать - он в кольце этих сложных интересов, этих раскаленных страстей… А тут еще открылась дверь и вошел Леня Пушкарев - запыхавшийся, бледный, с челкой, похожей на мокрый жгут.

И сразу - тишина.

- Здравствуй, - вежливо говорит Виталий. - Знаешь, нам тебя не хватало… Сядь, отдохни…

Но Лене не до покоя.

- Портфель Виолетты Львовны здесь? - сурово спросил он.

Виталий оглянулся на подоконник.

- Этот?

- Ага… Там у нее валидол… и этот… нитроглицерин!

Он схватил портфель и кинулся обратно, но в дверях столкнулся с директрисой. Она тоже бледна и трудно дышит. Часть класса встала, другая сидит в оцепенении.

- Уже не надо, Леня, спасибо тебе, садись… Хорошо, что вы здесь, Виталий Палыч, я думала, ребята одни. За Виолеттой Львовной приехала "скорая"… Сердечный приступ… Ничего, ребята, не беспокойтесь, это бывает. Занимайтесь…

И Нина Максимовна мягко прикрыла за собой дверь.

- Допрыгались, - горько сказал, помолчав, Виталий. - Теперь хотя бы дошло? И подумайте, человек вас не выдал, не сказал, что все это из-за вас, - директор же явно не в курсе… Так что вы-то в порядке…

Он прошелся к окну, отворил его пошире и вздохнул:

- Неужели кто-то должен рисковать своим сердцем, чтобы вы стали людьми?

У 6-го "Б" серьезные, огорченные лица.

Виталий и часть ребят видят в окно, как разворачивается машина "скорой помощи" во дворе. Боковые стекла задернуты белыми занавесочками… Две свободные от уроков учительницы провожают ее глазами, поеживаются без пальто на сыром ветру.

Звонок. Никакой реакции - никто не вскочил, не крикнул, не стряхнул с себя груза сегодняшних открытий… Такими Виталий еще их не видел.

А за стеной - большая перемена, там резвится стихия, выходя из берегов, там все боятся недополучить, недоурвать плодов двадцатиминутной свободы… А 6-й "Б" сидит.

- Чегой-то вы? - заглянув к ним, удивился мальчишка из параллельного класса. - Не пускают вас?

- Почему? Все свободны. - Виталий Павлович взял журнал и сам направился к двери.

Но тут они еще раз удивили его.

- Виталь Палыч, а тетрадки-то? - напомнил Толя Козловский.

- Опять забыли? - тоном добродушной укоризны спросил Коля.

И вдруг они все стали быстро собирать эти злополучные тетрадки по математике - по рядам, по конвейеру, бесшумно и сосредоточенно. Через минуту большая пачка лежала на столе.

Числитель стоял на пороге и смотрел на эти тетрадки. Они его к чему-то обязывали. Может, не брать их? Или думал он о другом - о том, к примеру, верно ли, не чересчур ли жестко обошелся он с Коробовым, низвергнутым с пьедестала?

Встал Гродненский и отдал ему ту пачку тетрадей прямо в руки.

- Спасибо…

Не взять было нельзя. Виталий уже открыл дверь, но снова обернулся к классу, будто хотел что-то спросить или сказать, но так и не сказал. И вышел.

…В погожий день Галка и Леня шли по улице. Они подошли к прилавку, где продавались апельсины и яблоки. Галка деловито отобрала апельсины. Расплатилась с продавцом. Леня взял пакет. Они шли, и Леня о чем-то рассказывал Галке, отчаянно жестикулируя, а когда ему мешал пакет, он отдавал его Галке, а потом брал снова…

К больнице они подошли, держась за руки.

1972 г.