Онлайн чтение книги Под крылом дракона
Глава 4. Когда тайное становится явным

Быть драконом – нелегкий хлеб.

Особенно когда эту и без того черствую краюху регулярно сдабривают крысиным ядом два неугомонных человеческих отпрыска.

О, великий Бог-Дракон! Избави меня своим пламенем от страшных принцесс, недорыцарей, ну, или хотя бы сделай их вкусными!

Вечером, оставшись наконец наедине с собой, я отдал должное прекрасному сухому вину двухсотлетней выдержки из подвалов самого Галадорра, правителя Крылатых островов, но, кажется, немного переусердствовал. И вот теперь, наутро, голова трещала, как отсыревшие дрова в камине, едва только искры не сыпались из опухших глаз.

Кто же знал, что мучения мои только начинаются…

В маленькой кухне тепло, утро радует ласковыми лучами и соленым морским бризом. Головная боль понемногу начинает проходить, в ушах больше не звенит, тошнота не подкатывает тугим комком к горлу, а во рту даже появилась голодная слюна. Взбиваю яйца, добавляю приправ, собираясь приготовить восхитительнейший омлет…

В кухню вихрем врывается что-то маленькое, огненно-рыжее. С горящими глазами начинает прыгать вокруг меня, пуская слюни, как обезумевший глардахар. Пытаюсь оттолкнуть Лиса рукой, но тот настырно сует длинный нос во все плошки, роняет пару сковородок, одну кастрюлю, связку лука… Огребает по затылку. Теперь сидит в углу, куксится.

Ох, три тысячи проклятий на мою злую судьбу! Угораздило же связаться с треклятой принцессой и вот этим вот… этим… Аррр!

Заканчиваю готовить омлет. Накладываю ароматную, золотистую массу, исходящую паром, в миску и, не глядя, протягиваю Лису.

Жду, что откажется, всем своим видом демонстрируя обиду… Ага, как же! Мальчишка жадно выхватывает угощение из моих рук и, прижимая миску к груди, ест так, что за ушами трещит, еще и чавкает на всю кухню.

Закатываю очи горе.

Только-только удобно устраиваюсь за столом, собираясь насладиться трапезой, как в кухню с грацией василиска вламывается принцесса. Глазенки горят, космы растрепаны, погнутая корона съехала набок. Тычет корявым пальчиком, орет что-то.

Ага, ясно. Оказывается, в замке завелся воришка. Стянул у принцессы любимые нефритовые игрушки. Так-так… Кто бы это мог быть?

Внимательно смотрю на Лиса. Тот давится омлетом, отводит глаза. Интересно, у него уши от природы такие красные? Говорю принцессе, что найду пропажу, пусть только замолчит и не портит аппетит честным драконам.

Она в ответ верещит что-то и снимает туфлю, намереваясь, видимо, запустить мне в голову. Пускаю из ноздрей пару струек дыма, одаривая принцессу таким взглядом, что тут же понимает – не шучу. Драконов с похмелья лучше не злить.

Уходит, мстительно хлопнув дверью.

Требую у Лиса объяснений. И так понятно, кто обокрал принцессу. Тот сначала молчит, как плененный инквизитор, затем вдруг заявляет, что принцесса – дура, и как вообще можно называть шахматы игрушками.

Удивленно приподнимаю брови, спрашиваю, откуда знает про шахматы. Молчит, отвечать, похоже, не собирается. Странный все же он мальчик, этот Лис.

Чувствую, что вконец пропали настроение и аппетит. Ну вот, опять хандра. И что прикажете делать? Не пить же с самого утра? Протяжно вздохнув, скрещиваю на груди руки, собираясь исправить положение неглубокой медитацией.

Лис подходит ко мне, виновато шмыгая носом. Долго роется в карманах. Думаю, может, раскаялся, шахматы хочет вернуть?

Нет, протягивает на грязной ладошке какие-то маленькие желтые кружочки.

С подозрением принюхиваюсь. Пахнет чем-то незнакомым, лекарственным.

Лис что-то бормочет – мол, от депрессии помогает. «От чего?» – переспрашиваю. Ага, от плохого настроения, значит.

Яда в маленьких кружочках вроде бы не чувствуется. Да и вздумай мальчишка меня отравить, с драконами этот фокус не пройдет… В конце концов, что я теряю? Осторожно кладу один кружочек на язык… Ничего так, сладенько.

Спустя некоторое время понимаю, что со мной что-то происходит.

К соленому запаху моря примешивается аромат цветов, леса, спелых фруктов… В голове становится легко-легко, мысли парят, цепляются друг за друга, как пенные облачка.

Грудь переполняют восторг и невообразимое счастье. Широко развожу руки, пытаясь обнять весь этот замечательный мир…

Так, а что это за горящее гнездо рядом со мной? Ваал Гал, еще пожара на кухне не хватало! Заливаю кострище водой из кадки.

Страшный вопль режет уши.

Мгм… да это же Лис. Ха-ха. Неудобно получилось. Пытаюсь вытереть голову мальчика кухонным полотенцем, тот вырывается, орет что-то возмущенное. Больно наступив мне на ногу, убегает.

В окно влетает бабочка, машет синими крыльями. Красивая. В попытке ее поймать спотыкаюсь о табуретку и падаю, сверху обрушиваются кастрюли, сковородки, половники… Ползаю по кухне, собирая разбросанную утварь.

Прихожу в себя уже в спальне. Сижу возле камина, тупо уставившись в огонь.

И что это было? Ох, а голова снова болит, еще сильнее, чем утром! Ну, Лис, ну саламандр-р-ра!

С трудом оторвавшись от кресла, плетусь в библиотеку. Нужно развеяться, книги почитать… Кулинарные. Человечина под клюквенным соусом… Ха-ха. Шутка. Пробовал. Ничего особенного.

* * *

«Благими намерениями вымощена дорога в ад!» – любила назидательно повторять моя бабушка, пребольно тыкая в бок сухоньким пальчиком, и, стоило моему рту возмущенно открыться, злодейским образом засовывала туда ложку с ненавистной овсянкой.

Сегодня в правдивости этих слов я убедилась на собственной шкуре. Нет, вы только подумайте! Ты к человеку со всей душой, хочешь сделать что-то хорошее, последнее, можно сказать, отдаешь! А он что? Вместо благодарности обливает тебя с головы до ног ледяной водой, а потом еще и жамкает, как грязные носки на стиральной доске! Ну да что с него возьмешь… рептилия невоспитанная.

А принцесса? Только я начала проникаться к ней симпатией, как эта особа бесцеремонно заваливается на кухню, портит аппетит, да еще и смеет обвинять меня в воровстве! Меня! Кристально честного человека, который чужого рубля не присвоит, даже если тот упадет ему прямо в карман! Ну да, я взяла эти треклятые шахматы и отдавать их, между прочим, не собираюсь. Но ведь не украла, а как бы это сказать… реквизировала в качестве моральной компенсации за все пережитые невзгоды.

Я неприкаянно шаталась по коридорам, распугивая крыс, пауков и прочую живность стенаниями, полными то гневного возмущения, то тоски. Не хватало только кандалов, цепей, длинной белой простыни на голое тело – и пожалуйте, призрак замка Кентервиль собственной персоной.

Несколько раз зацепившись за выступы неровного пола, я больно ушиблась плечом и, наконец, со всего размаху шлепнулась в зловонную лужу, подняв веер грязных брызг. Шмыгнула носом, потерла кулаками глаза… и горько разревелась.

Я ведь никогда по-настоящему не оставалась одна. Да, временами я чувствовала себя страшно одиноким человеком, но под боком всегда были друзья, а еще родители – с ними, конечно, не обходилось без ссор, но я знала, что они все равно любят свое непутевое чадо…

А здесь? Я была пленницей! К тому же забытой и никому не нужной! Даже собственным тюремщикам. В других обстоятельствах это было бы только на руку… Но куда мне бежать? Я не на страницах приключенческого романа, где с героем, какую бы глупость он ни совершил, все так или иначе будет хорошо. Другой мир – это вам не шутка, он наверняка полон опасностей, и нет никакой гарантии, что за пределами драконьего замка у меня будет хоть один шанс выжить.

Немного успокоившись, я вытерла заплаканное лицо рукавом. Ну уж нет, не собираюсь сбегать, дудки вам! Останусь в замке за полтергейста! Тебе, ящерица лупоглазая, я еще устрою сладкую жизнь, всеми своими сокровищами не откупишься! И ты, грымза носатая, еще попляшешь…

Возмущенный внутренний монолог резко оборвался. Теперь вся сила воли уходила на то, чтобы совладать с бухающим как молот сердцем и процессией мурашек, бегущих вдоль позвоночника.

Из противоположной стены на меня смотрели глаза. Круглые и желтые, сияющие изнутри, будто плафоны, с тонкими черными прожилками вертикальных зрачков.

Я громко сглотнула. Надо признать, я уже почти смирилась с тем, что попала в другой мир, куда меня притащил говорящий дракон. Но это вовсе не означало, что отныне мое сознание все чудеса готово было воспринимать с такой же легкостью.

Глаза исчезли, и, прежде чем я успела перевести дух, передо мной предстало странное существо.

Маленькое, ростом, наверное, с годовалого ребенка. Широкая вытянутая мордочка с аккуратными отверстиями ноздрей сплошь покрыта мелкой зеленой чешуей. Уши, как два паруса, тонкие, с алыми прожилками; огромные, сияющие в темноте глаза навыкате. Одето существо было весьма странно: красный бархатный, расшитый золотом камзол, на голове – миниатюрная тюбетейка с кисточкой.

Некоторое время мы молча играли в гляделки. Первый страх прошел, и я заинтересованно разглядывала забавное существо, отметив, что оно также является счастливым обладателем толстых коротких ножек с черными коготками и змееподобного хвоста, живущего своей отдельной жизнью. Больше всего оно напоминало гремлина из детских ужастиков, но никакой опасности я не чувствовала. Гремлин глядел на меня с не меньшим любопытством.

Я не выдержала первой.

– Ты кто?

Существо мигнуло, на мгновение скрыв светящиеся шары глаз за тяжелыми веками.

– А на кого похош-ш? – голос был низкий, с шипящими нотками.

– На чудо-юдо ушастое, – немного поразмыслив, честно ответила я.

Гремлин, кажется, обиделся. Сузив глаза до двух светящихся щелок, потрогал уши когтистыми лапками.

– Ты с-ссвои-то лопухи видела?

Невольно повторив его жест, я оскорбленно поджала губы.

– Я с-сстерегу входы и выходы, – в темноте сверкнули острые, как иглы, зубы, – подземелья и подвалы, комнаты и двери…

– А! – невежливо перебила я, гордая возникшей догадкой. – Домовой, что ли?

Выпрямившись, гремлин одернул камзол и горделиво развернул узкие плечи. Маленькие когтистые лапки поправили тюбетейку, чуть съехавшую набок.

– Замковой! – произнес он с достоинством.

Спустя несколько секунд тщательного переваривания услышанного я поняла сразу три вещи: во-первых, передо мной сейчас находилось совершенно сказочное существо, вылезшее прямо из стенки (Джалу, лживая ящерица, я знала, знала, что ты чего-то не договариваешь про магию!); во-вторых, каким-то образом мы прекрасно понимали друг друга (Джалу – ты наглый враль!); и в-третьих… похоже, вся моя конспирация с треском провалилась.

– А как ты понял, что я девушка? – задала я самый волнующий вопрос.

Замковой шевельнул парусами ушей, будто отгоняя надоедливых мушек.

– А то я девчонку от мальчиш-шки не отличу… – прошепелявил он. Между рядами острых зубов мелькнул розовый раздвоенный язык.

Да уж, каков хозяин замка, таков и замковой…

– Джалу вот не отличил, – пожаловалась я.

– Хозяину мало интересны человечес-сские отпрыски, – утешил меня он. – Хозяину вообще мало что интерес-ссно.

Почему-то стало страшно обидно за себя и всех человеческих отпрысков одновременно.

– А как так получилось, что я тебя понимаю? Джалу сказал, мне придется учить ваш язык!

– Наш-ш язык? – Мордашка замкового расплылась в жутковатой клыкастой ухмылке. – В этом мире тыс-ссячи языков и наречий…

– И что, нет какого-то межнационального?

– Ес-ссть. – «Паруса» на голове замкового дрогнули. – Ардосский. Довольно прос-сстой, даже тебе по силам.

– Но я все равно не понимаю, как ты…

– Волш-шебным созданиям подвластны вс-ссе языки! – гордо выпятив грудь, сказал гремлин.

Волшебным?! От волнения я даже подпрыгнула, позабыв, что сижу в грязной луже. Взметнулись черные брызги, оседая на моем лице, плечах и рукавах уже далеко не белоснежной рубашки. Несколько капель собрались было приземлиться на неприлично чистенький в такой обстановке камзол моего ушастого собеседника, но неожиданно застыли в нескольких сантиметрах от красной бархатной ткани, померцали и с тихим жалобным «плюх!» опустились на пол.

– Магия! – вскричала я, не в силах сдержать восторга. – Настоящее волшебство!

Знаете, когда мне исполнилось пять, самым страшным разочарованием в жизни стало разоблачение Деда Мороза. По нелепой случайности в тот злополучный новогодний вечер борода этого веселого красноносого дядьки, раздающего подарки, оказалась в моих цепких лапках. Каково же было мое удивление, когда борода с легкостью оторвалась вместе с красным носом и седыми космами волос, а под ними обнаружился растерянный и смущенный папа! Ох, как же я рыдала! Детские мечты были разбиты, потому что, понятное дело, папа не мог подарить ни замок с настоящими феями, который я собиралась заказать в следующем году, ни летающую ступу с метлой, ни даже (хотя бы!) крылатую лошадь…

И вот теперь от такого, казалось бы, пустякового чуда, как левитирующие капельки грязи, я пришла просто в неописуемый восторг! Оказывается, где-то в глубине души отголосок той детской мечты все еще жил, и сейчас она активно собирала разрозненные кусочки, склеиваясь прямо на глазах.

– Джалу врал! Магия все-таки существует! – крикнула я подобно Галилею.

Замковой поморщился. Наверное, его нежные уши не привыкли к таким громким звукам.

– Драконы не слиш-шком жалуют магию, – сказал гремлин. – А мой хозяин в особенности…

– Почему? – с жадным любопытством спросила я.

Замковой покачал головой, от чего уши с толстыми алыми прожилками затрепетали, как канадский флаг на ветру.

– Не мой с-ссекрет, девочка…

Мне показалось, что при этом глаза его влажно и чуточку грустно блеснули. Он резко повернул голову и вновь шевельнул ушами, будто прислушиваясь. Золотистые шары глаз выпучились и часто-часто замигали, как неисправный светофор.

– Ууу, ш-шельма! – сказал он в сердцах, и тонкий змеиный хвост забился, завертелся причудливыми кольцами, оплетая ноги хозяина.

Глаза переместились на меня.

– Ну, я пош-шел, – сказал он, одарив меня прощальной зубастой ухмылкой. – Приятно было познакомитс-сса…

Замковой шагнул назад, и тело его вмиг наполовину скрылось в стене.

– Стой! – Я протянула руку, пытаясь ухватить бархатный подол камзола.

Грязная пятерня зачерпнула лишь воздух.

Теперь от гремлина осталась только голова, как огромный гриб, торчащая прямо из стены.

– Ты ведь говорил, что охраняешь в этом замке все комнаты и двери? – быстро спросила я, боясь, что вскоре он исчезнет совсем.

– Ну, допус-сстим…

– Значит, у тебя наверняка есть все-все ключи от всех-всех комнат! – Я обличительно ткнула пальцем в ушастую морду.

– Все-вссе… – довольно щурясь, согласился замковой.

Из стены вылезла чешуйчатая когтистая лапка, сжимающая медное кольцо с одним-единственным ажурным ключом, болтавшимся посредине.

Мое лицо непроизвольно вытянулось.

– Один?

– Один от вс-ссех!

– А можешь… – у меня едва не остановилось сердце от собственной наглости, – одолжить его мне? А? Ну, пожалуйста, я верну!

Ха! Тысяча бесхвостых драконов, представляю, сколько дел я смогу наворотить в этом замке, имейся у меня такой волшебный ключик! Я почти носом чуяла запах тайн, сокровищ и многочисленных скелетов в шкафах!

Лапка с ключом исчезла.

– А ты мне ш-што?

Ну да, куда же без еврейских вопросов. Я напряженно подвигала бровями.

– А чего ты хочешь?

– Влас-ссть над миром? – с несколько вопросительной интонацией сказал гремлин, при этом не переставая ехидно скалиться.

Я погрустнела. Буркнула:

– Ну, знаешь, от такого я бы и сама не отказалась!

– Как найдешь, что предложить, – обращайс-сся… – произнес гремлин, и я поняла, что сейчас он исчезнет.

– Скажи хоть, как тебя зовут!

На стене уже оставались лишь глаза и ухмылка.

– Вс-ссе равно не запомнишь…

– Запомню! – как можно тверже сказала я.

– Зарзарзубарассубрас-сс…

Башня моего энтузиазма опасно накренилась. Я пошевелила губами, пытаясь повторить имя: Зар… заз… зубра… Черт бы побрал этих рептилий с их зубодробительными именами!

– Может быть, просто Зазу? – робко предложила я.

Замковой окончательно растворился в стене. Уже откуда-то издали я услышала тихий, насмешливый голос:

– Мош-шно и так…

Всецело поглощенная мыслями о том, как же выманить заветный ключик от всех-всех дверей у евреистого замкового Зазу, я не заметила, как ноги, а может быть, нос, за версту чующий запахи съестного, привели меня в маленькую комнатку с камином, где над робким, едва тлеющим огнем висел закопченный котелок. Еще там был низкий круглый стол с двумя деревянными табуретками, платяной шкаф с разболтанными дверцами и застеленная белой холщовой скатертью тумба с целым арсеналом кастрюль, котелков и сковородок.

Я возликовала, признав в скромном убранстве кухню. Несмотря на хлипкое телосложение, лопаю я за двоих, а если перепадет чего особенно вкусного – так и вовсе за троих. При этом готовлю я не то чтобы плохо, скорее, крайне травматично для всего окружающего. Вот и сейчас я решила не рисковать с готовкой, чреватой сломанной утварью и большим «Бадабум», а после – кровавым избиением младенцев, причем если Джалу выступит в роли Ирода, то за всех младенцев придется отдуваться мне…

Гремя сковородками и кастрюлями, я без стеснения искала съедобное содержимое. Увы, все они были вылизаны до блеска и совершенно пусты. Со шкафом повезло больше, и я обзавелась внушительной черствой краюхой хлеба с куском подплесневевшего сыра. Ну, будем считать это французским деликатесом.

Утолив голод, я примостилась на низкой табуретке возле окна. Свежий теплый ветерок с терпкими запахами моря и отдаленного хвойного леса ласкал лицо, нежно, как мамина рука, ерошил волосы. Я посидела немного, закрыв от удовольствия глаза и всей грудью вдыхая чистый, звенящий, так не похожий на городской воздух.

Пошарив за пазухой, извлекла на свет маленькую, расчерченную квадратами коробочку. Я твердо решила разобраться, как фигурки невиданных чудищ соотносятся с нашими, земными шахматами. Нефритовое воинство двух оттенков, светло-зеленого и темно-зеленого, делилось ровно пополам.

Итак, я уже определила для себя, что всадник с занесенным над головой мечом – это конь. Голем (я решила так называть странное существо, состоящее из миниатюрных каменных блоков) – ладья.

Тогда дракон, извивающий змеиные кольца над своей круглой подставкой, – скорее всего, офицер. С маленькими гремлинами, сильно напоминавшими замкового Зазу, было проще – насчитывалось их ровно по восемь штук каждого цвета, и они не могли быть ничем иным, кроме как пешками.

Неопознанными оставались еще четыре фигурки двух мастей – крылатые львы и странные твари с тремя извивающимися хвостами. Справедливо рассудив, что лев как-никак царь зверей (хотя кто знает, как обстоят дела в этом мире), я определила его в короли, а треххвостую тварь, соответственно, в ферзи.

Крайне довольная своим острым умом и потрясающей сообразительностью, я разложила шахматную доску на коленях, собираясь тряхнуть стариной и сыграть тет-а-тет с собой пробную партию…

Не тут-то было. Стоило мне выкрикнуть: «Е-3!» – и схватить маленького светло-зеленого гремлина, как дверь в кухню со скрипом отворилась и на пороге возникла принцесса.

Я зашарила глазами по комнате, пытаясь найти место, куда можно быстро спрятать шахматы, и даже приметила таковое, но ничего не успела сделать, потому что взгляд принцессы, скользнув по моему бледному лицу, намертво прилип к шахматной доске. Ее рот выгнулся возмущенной дугой, а в глазах блеснуло нечто вроде торжества сыщика, застигшего убийцу на месте преступления.

Вытянув в мою сторону палец, принцесса сказала что-то резким повелительным тоном. Видимо, требовала вернуть реквизированное не вполне законным способом имущество. Но в ответ получила лишь мрачный взгляд исподлобья. Шахматы были единственным моим развлечением в этом жутком месте. И я точно знала, что ни за какие коврижки не расстанусь с ними!

Наверное, эта решимость явственно отразилась на моем лице, потому что принцесса, не медля больше ни секунды, ринулась на меня, сметая все на своем пути, как боевой персидский слон.

Схватка была жаркой, но недолгой. Принцесса попыталась выхватить шахматную доску, я неловко взмахнула руками, стараясь увернуться, и фигурки рассыпались по полу с жалобным постукиванием. Одна из них закатилась под пышный подол платья, и стоило принцессе сделать шаг, как через секунду с душераздирающим воплем она уже падала на меня. Вместе с табуреткой, шахматами и визжащей принцессой мы рухнули на пол. В рот моментально забился розовый волан, нос залепили многочисленные ленточки, и на секунду я испугалась, что задохнусь.

Кряхтя, как древняя старуха, принцесса попыталась подняться, и я наконец смогла судорожно схватить воздух ртом. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга.

Внезапно я поняла, что ладошка принцессы лежит прямиком на моей груди. Помнится, я утверждала, что плоская, как гладильная доска. Немного прибеднялась. Да, за просторной рубашкой, может, и не разглядеть, но непосредственно пощупав… В общем, ошибиться было довольно сложно.

С каждым мгновением пребывания потной ладошки на предательской выпуклости глаза принцессы становились все больше и больше, и когда они выросли до размеров мельничных жерновов, я зажмурилась, страшно жалея, что придавленными руками не могу заткнуть уши.

Потому что комнату, словно острая цыганская игла, пронзил оглушительный вопль…

И грохот рухнувших со стола кастрюль стал его финальным аккордом.