Онлайн чтение книги Полукровка
Глава 5. ОБМАНЧИВОЕ ЗОЛОТО

Там, где скалистый хребет Сьерра-Моро почти под прямым углом сходится с горами Ратон, у небольшого ручья понуро сидели два индейца. Одному из них можно было дать лет шестьдесят. Его голову прикрывал кусок оленьей шкуры, а лицо выражало необычайное ожесточение. Рядом с ним лежало допотопное, древнее ружье. Другой краснокожий выглядел значительно моложе. Его редкие, но длинные волосы были собраны в пучок и ремешком стянуты на затылке, а исхудавшее озлобленное лицо носило отпечаток хитрости и коварства. На широком ремне, служившем поясом, в кожаном чехле висел нож. Удивительно, но у обоих индейцев не было больше никакого оружия. Они долго скитались, терпели большие лишения, страдали от голода и жажды, не имея при этом возможности даже сменить одежду и мокасины, превратившиеся в рванье.

Трава по обе стороны от ручья была сильно примята. Засохшие обглоданные корки дикой дыни ясно свидетельствовали о том, как индейцы пытались утолить голод. Если уж краснокожий грызет зеленую дыню, то дела его действительно плохи!

Старый индеец вот уже несколько минут лежал на земле. Не поднимая головы, он пристально смотрел на воду. Так, в молчании, прошло довольно много времени, пока старик, медленно выпрямившись, не сказал:

— Уфф! Там есть рыба, но голыми руками ее не поймать. У нас с тобой нет даже крючков, чтобы сделать удочки. От этой дыни у меня живот свело!

— Кита Хомаша готов проглотить целого бизона! — с горечью отозвался другой.

— Великий Дух покинул нас! — скрипнул голос старика. Токви Кава, великий вождь команчей, должен голодать! Да кто поверит в такое?

— Виннету и Олд Шеттерхэнд за все ответят!

Лицо вождя приняло поистине сатанинское выражение, когда он прохрипел:

— Он попадет к нам в руки, этот шакал, которого называют Олд Шеттерхэндом! Мы настигнем его в пути! Он умрет еще более страшной смертью, чем Виннету — койот апачей!

— Кита Хомаша не уверен, что догонит их. Мы идем пешком, а у них отличные лошади.

— Мы шли прямиком через горы, и путь наш был подобен туго натянутому лассо. Им же верхом пришлось много петлять. Они уже потеряли уйму времени. Черный Мустанг знает здесь все горы и долины, ему известно, где появится враг. Когда вернется Ик Сенанда и привезет все, что нам необходимо, апач и пятеро белых будут у нас в руках!

— Если команчи в наших вигвамах узнают от него о том, что случилось, всех их охватит жажда мести!

— Уфф! Ты полагаешь, что он так глуп и все им расскажет? Великий Дух должен помочь ему и нам! Ик Сенанда знает, где мы, и если не прибыл вчера, то обязательно появится сегодня.

— А что делать остальным? Ик Сенанда оставил нам только ружье и нож. И это на сто голодных воинов!

— Разве воин может скулить от голода? — в голосе вождя послышался упрек.

— Сейчас никто меня не слышит, кроме тебя, вождь. Но и ты тоже голодаешь! Твои воины не боятся ни белых, ни краснокожих, ни диких зверей, но голод… Голод — это враг, который сидит внутри нас, в теле, и с ним нельзя бороться! Тут не помогут ни хитрость, ни отвага. Он может победить самого смелого! Потому не стыдно говорить о нем.

— Твоя правда, — согласился вождь. — И мое тело точит голод, выворачивая все внутренности. Ты говоришь, что не боишься никого, да я и сам презирал любого противника, но сейчас к нам явился враг, который смог одолеть меня.

— Кто же тот могучий враг?

Черный Мустанг повернулся и пристально взглянул на молодого воина:

— Он, как и голод, сидит внутри. Этот враг — моя ненависть к Шеттерхэнду. Она меня победила!

— Твоя правда, вождь. Сегодня мы покинули стоянку, чтобы раздобыть мяса, но так ничего и не нашли, кроме мерзкой дыни. Если остальным так же повезло с силками, как и нам с охотой, то никто из нас не выживет. У нас есть еще порох?

— На десять выстрелов, не больше.

— Тогда вся надежда на Ик Сенанду. Пусть он явится сегодня, иначе этот зверь-голод, рвущий наши тела… Уфф!

Последний возглас Кита Хомаша издал шепотом. Он указал рукой в сторону ручья. Вождь посмотрел в том направлении, и в глазах его блеснул огонек.

— Бизоны! — тоже шепнул он.

— Да, целых шесть! Один бык, три коровы и двое телят.

— У нас будет мясо! — вождь схватился за ружье, но руки едва слушались его: они тряслись, то ли от волнения, то ли от слабости.

— Бизоны идут к воде. Они подойдут ближе, но вряд ли учуют нас, потому что ветер дует оттуда.

— Мы должны залечь здесь и выждать момент.

Оба замолчали и с трепетом в сердцах стали наблюдать за животными, которые неторопливо приближались, время от времени наклоняя головы, чтобы сорвать пучок травы.

Бык был старым, крепким, но со своей повсюду потраченной плешью шкурой выглядел уродливо. Скорее всего, твердое, жилистое мясо быка вряд ли годилось в пищу, но убить его было просто необходимо. Если бы Черный Мустанг решил выстрелить сначала по корове, то разъяренный бык поднял бы команчей на рога.

Животные подходили к воде все ближе, впереди — самец, за ним — коровы с телятами. Пока они ничего не подозревали и не замечали. Коровы полностью полагались на вожака, а тот, похоже, настолько одряхлел, что совсем потерял нюх.

Токви Кава припал щекой к прикладу, рука его уже не дрожала, хотя стрелять вождь не спешил. Бизон стоял прямо перед ним, но индеец, как и любой опытный охотник, хорошо знал, что целиться нужно точно в бок, чуть ниже лопатки, тогда зверя можно поразить прямо в сердце через мягкие ткани.

Животные подошли еще на десять шагов, и в этот момент одна из коров забеспокоилась. Она остановилась, втянув воздух в ноздри так громко, что вожак сразу повернулся в ее сторону, как раз подставив бок под пулю. Черный Мустанг тут же нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Тело быка дернулось, но он продолжал стоять, и только голова его тихонько начала клониться к земле. Через пару секунд бизона вдруг затрясло в конвульсиях, и он рухнул, не издав ни звука. Пуля ударила точно в сердце.

Вождь поспешно перезарядил ружье, а напуганные коровы и один теленок бросились в разные стороны. Другой малыш, очевидно не чуя опасности, продолжал стоять на месте, с любопытством уставившись на уже мертвого вожака. Одна из коров, гонимая материнским инстинктом, бросилась к теленку. Она успела подтолкнуть его носом, чтобы он бежал за остальными, и в тот же момент прогремел второй выстрел. Через секунду корова лежала на земле — вождь снова не промахнулся, попав прямо в сердце.

Оба воодушевленных команча вскочили — прятаться им теперь было не за чем. Издав победный клич, они кинулись к бизонам. Бедняга-теленочек продолжал кружиться вокруг лежавших туш, пока Токви Кава не прикончил его двумя ударами приклада.

— Уфф! — первым воскликнул он. — Мой красный брат видит, что рука вождя не дрожит. Обе пули попали в сердце, и у нас есть мясо для всех.

— Мясо коровы хорошее…— признал Кита Хомаша.

— Мясо быка тоже можно есть, раз нет ничего другого.

— Свежевать туши будем прямо тут?

— Нет, это слишком долго. Надо позвать воинов. Я пойду, а мой брат пусть останется здесь.

Токви Кава, бросив жадный взгляд на туши бизонов, из которых только один бык мог весить не менее двух тысяч фунтов33Фунт — единица массы во многих странах, имеющая различную размерность (от 317,62 до 560 г). В Германии с 1858 года 1 фунт приравнивался к 500 г., быстро удалился. Бизонье мясо для краснокожего всегда было большим лакомством.

Обратный путь шел над ручьем. Вождь спешил, не соблюдая особой осторожности. Стоянка команчей находилась на самом краю долины, примерно в двух английских милях от того места, где подстрелили бизонов, поэтому прошло немало времени, пока Токви Кава добрался до своих.

Он издалека заметил безоружных людей, тех самых вояк, которых с позором изгнали из окрестностей Пихтового Лагеря. Сейчас они лежали на траве и имели не менее жалкий вид, чем у него самого. Поймав несколько хмурых, но ждущих взглядов, вождь увидел тех, кто покинул лагерь еще до него, чтобы расставить силки на мелкое зверье. На их лицах все было написано — никакой добычи! Черный Мустанг не стал ни о чем расспрашивать, зато другие команчи, вопреки своей легендарной сдержанности, сразу забросали его вопросами:

— Токви Кава убил зверя? Он принес нам мясо?

— Да, — ответил вождь. — С голодом покончено.

Долина наполнилась криками радости. Команчей охватило такое возбуждение, что они даже не заметили всадника, приближающегося с противоположной стороны и ведущего в поводу двух вьючных лошадей. Это был Ик Сенанда, внук вождя, посланный в стойбище команчей за оружием, провиантом и всем необходимым.

Отправить в селение своего внука было единственным выходом для Токви Кавы, желавшего скрыть перед соплеменниками свой позор. Он хотел хоть как-то оттянуть время, успеть отомстить своим врагам, оправдаться перед племенем и, таким образом, удержаться у власти. Вождь не мог показаться на глаза в том виде, в котором его отпустили Виннету и Олд Шеттерхэнд, но если бы он добыл их коней и оружие, схватил бы их самих и других белых, это укрепило бы его пошатнувшийся авторитет. А если бы он потом совершил победоносный набег на врагов, белых или соседних апачей, то о позоре под Пихтовым Лагерем никто бы и не вспомнил. Сейчас все зависело от успеха миссии его внука, и можно себе представить, с каким нетерпением ожидал его возвращения сам Токви Кава.

Увидев, что полукровка ведет за собой всего пару вьючных лошадей, вождь побледнел. Исчезла радость и с лиц других воинов. Когда метис слез с коня и приблизился к вождю, они обменялись взглядами и вдвоем отошли на такое расстояние, чтобы их никто не услышал. Токви Кава уселся под кустом и с каменным лицом уставился вдаль. Ик Сенанда молча сел рядом. Вождь окинул его пустым взглядом и разочарованно спросил:

— Где мустанги? А где десять раз по десять ружей и ножей?

— Их мне не дали, — ответил метис, опустив глаза. — Дали только два раза по десять.

— Значит, ты рассказал о том, что произошло под Пихтовым Лагерем?

— Я ничего не рассказывал.

— Ты не послушал моего приказа, и теперь мы остались ни с чем! — вскричал разгневанный вождь, не слушая внука.

— Когда я приехал домой, там уже все знали! — повысил голос метис.

— От кого? Я живьем сниму с него скальп!

— Тебе не снять его, — спокойно произнес внук. — Огненный Конь несется быстрее нас и разглашает вести.

— Разве Огненный Конь уже приходит к команчам?

— Нет, но дорога, по которой он бегает, лежит неподалеку, а сам он останавливается в местах под названием станции. На одной из них было несколько наших воинов, они-то и узнали обо всем.

— Уфф! Злой Дух прислал в наши земли «огненную воду» и Огненного Коня, чтобы уничтожить нас! Скоро от одной Великой Воды до другой все узнают о том, что со мной сделали! Мое имя станет сродни смраду, идущему от падали, на которую не сядет даже гриф! Но я отомщу всем, кто устроил мне такую подлость!

— Ты великий вождь, им ты и останешься, — внук попытался успокоить деда. — Мы схватим Виннету и Шеттерхэнда, а потом нападем на апачей. У нас будут их скальпы, ружья и лошади, и тогда мы сможем спокойно вернуться в вигвамы нашего племени.

— Значит, сейчас мы не можем?

— На совете старейшин мне сказали, что мы должны искупить вину подвигом!

— Уфф!

Вождь прикрыл ладонью глаза и сидел так довольно долго, потом опустил руку со словами:

— Я богат. Так почему, кроме оружия, ты мне ничего не привез?

— Мне не разрешили.

— Но у меня много табунов. Неужели тебе не позволили взять мустанга хотя бы для меня?

— Не позволили.

Вождь с ужасом заглянул в глаза внуку и спросил:

— А моего Черного Мустанга, моего жеребца, который значит для меня больше, чем жизнь, и его тебе не дали?

Чувствовалось, как он боится ответа.

— Старейшины сказали, что самое лучшее животное племени нельзя доверять твоему легкомыслию.

После таких слов старик вскочил с места, совершенно не управляя собой, но Ик Сенанда приложил палец к губам:

— Тише! Токви Кава — великий вождь! Он знает, что храбрый воин всегда и везде владеет собой. Или он хочет, чтобы воины стали сомневаться, что их вождь хозяин своих мыслей и чувств?

Черный Мустанг снова сел и после нескольких минут молчания произнес уже более спокойно:

— Хочет ли еще что-нибудь сообщить сын моей дочери?

— Нет.

— Уфф! Столько старых воинов называли себя моими друзьями, и я всегда уважал их. Неужели ни один из них ничего не передал мне?

— Ни один!

— Ну что ж, скоро все узнают, как Токви Кава ответит на фальшивую дружбу! Ты мой внук и, хотя еще молод, смел и хитер. Тебя ждет большая слава! Если у тебя есть желание что-то сказать мне, то говори!

— Тебе приказывать, а мне исполнять! Сейчас именно ты должен решать нашу дальнейшую судьбу.

Метис произнес это с глубоким почтением, покорно опустив голову в знак высшей преданности своему деду, но внимательный наблюдатель наверняка заметил бы едва уловимую усмешку на его губах. Ик Сенанда никогда не был человеком надежным, и если в игре козыри были у него в руках, то и дед значил для него не больше, чем кто-либо другой. Однако вождь, не говоря уж о том, что обоих связывали родственные узы, считал его своим близким другом и даже не пытался его в чем-либо заподозрить. Он и сейчас доверительно взглянул на внука и сказал:

— Я знаю, что ты отдашь за меня жизнь, знаю, что всегда на совете племени ты был на моей стороне. Не твоя вина, что больше ты не смог ничего привезти. Идем к нашим воинам, все они должны знать, что решил совет старейшин!

Черный Мустанг даже предположить не мог, что Ик Сенанда на совете предательски выступил против него, ибо самым заветным желанием метиса было поскорее самому стать вождем команчей-найини.

Собрав вокруг себя воинов, вождь рассказал о решении племени. Воцарилась мертвая тишина. Команчи были обескуражены ошеломляющей вестью. Голод ежесекундно давал о себе знать, поэтому они без раздумий повиновались вождю, который приказал им ехать за ним в верхнюю часть долины, где была оставлена добыча. Лучшим стрелкам перед отъездом раздали ружья, которые привез Ик Сенанда.

Кроме ружей, внук вождя доставил два десятка ножей и томагавков, поэтому туши бизонов быстро были освежеваны прямо на месте.

Вскоре в долине запылали костры, на которых каждый теперь мог поджарить кусок желанного мяса. Остатки трапезы индейцы разделили между собой, решив воспользоваться ими во время похода в поисках Олд Шеттерхэнда и его спутников.

Не теряя времени команчи двинулись вдоль водного потока к месту предыдущей стоянки, чтобы оттуда отправиться на юг, вдоль подножий горной цепи Сьерра-Моро.

В полдень, когда они двигались по прерии, разведчики внезапно сообщили, что обнаружили следы двух десятков всадников. Это были белые. Отпечатки вели в том же направлении, в котором шли команчи. Токви Кава усмехнулся.

Ровно через час следы, тянувшиеся прежде вдоль горного хребта, стали к нему приближаться, а к вечеру шедшим по ним индейцам пришлось углубиться в горы. Черный Мустанг, видя это, обратился к внуку:

— Бледнолицые поступили правильно: они решили не ночевать на открытой равнине, где их костры были бы видны издали. Застать их врасплох будет нелегко, тем более что у нас слишком мало ружей.

— Ерунда! Нас в несколько раз больше, и если мы не возьмем их силой, то одолеем хитростью.

— Ты прав, хитрость сейчас важнее. Сначала нам нужно подойти к их лагерю, а там решим, что делать.

Горы густо поросли лесом, который кое-где даже спускался в долину. Добравшись до первых зарослей, команчи заняли удобную позицию и разбили лагерь.

Незаметно подкрались сумерки, и вождь был уверен, что белые где-то поблизости. Не прошло и четверти часа, как почувствовался запах дыма.

— Подойдем к ним ближе, — шепнул старик внуку, — но сначала подождем, пока совсем стемнеет.

Вскоре все вокруг погрузилось в ночной мрак, и два команча, как кошки, начали тихо пробираться вперед. Вскоре послышалось журчание ручейка, а меж деревьев замерцал огонек, вокруг которого сидели белые. Поблизости, на полянке, мирно стояли их кони. Охраняли животных два человека с ружьями наперевес; для индейцев это было знаком того, что они имеют дело с настоящими вестменами.

Обоим дикарям не составило труда приблизиться к бледнолицым на расстояние, позволявшее им, оставаясь за деревьями, не только видеть, что происходило у огня, но и слышать все, о чем там говорилось.

Метис с вождем удивились, не обнаружив в этой группе ни Виннету, ни Шеттерхэнда. Они впервые видели этих бледнолицых, среди которых выделялся немолодой человек с загорелым лицом. Его длинные, белые как снег волосы и окладистая пепельная борода не скрывали тех острых черт, что свойственны людям, побывавшим во многих переделках. Это был предводитель отряда. Его проницательные глаза, несмотря на возраст, поблескивали юношеским задором, а поза, да и тон — весьма решительный, но сдержанный — говорили о том, что был он либо прирожденным оратором, либо из породы тех, кто с детства привык отдавать приказы. Присутствующие обращались к нему, называя не иначе как Ваше Высочество.

Внешний вид остальных не оставлял никаких сомнений, что все присутствующие — опытные вестмены.

Самый молодой из них, кудрявый блондин огромного роста, хотя и довольно щуплого телосложения, слыл, похоже, большим шутником и балагуром. Все звали его коротко — Хум. Первый голос, который услышали подкравшиеся команчи, принадлежал именно ему:

— Ваше Высочество, вы не выставили вокруг лагеря часовых, значит, вы уверены в полной безопасности? Я точно знаю, что здесь проходит граница территории команчей. Или Ваше Высочество желает лишиться трона, а может, и самой жизни?

— Хотел бы я взглянуть на того краснокожего, что задумает лишить меня его! Что касается команчей, то тут ты прав, дорогой Хум. Я просто хотел дать всем вам время на трапезу, а потом, как обычно, выставить часовых. Семи часов на сон нам хватит. Смену охраны организуем каждый час. Вполне достаточно четверых, если они будут не топтаться на месте, а регулярно обходить территорию. Так и будем действовать, пока не окажемся в горах Сан-Хуан.

— Где станем миллионерами! — весело добавил Хум.

— Так оно и будет, вопреки твоим насмешкам.

— Дядюшкино наследство ушло у меня из-под носа, поэтому с удовольствием взгляну хоть краем глаза на богатства страны Колорадо!

— А-а, воспоминания о распрекрасном родственнике? Если он и вправду тебя обделил, то такое не прощается даже в гробу, или где он там…

— Да нет, сам он наследства меня не лишал, хоть я его не получил. Он просто пускал пыль в глаза, вот люди и верили в его богатство. Мой отец, приехав сюда, стал хорошим коммерсантом, но ничего в этой жизни так и не достиг. Почему — сейчас узнаете. Когда он умер, то, кроме долгов, не оставил ни цента, зато дядя, который не имел детей и которого я попросил помочь мне встать на ноги, уверил меня, что только я буду его единственным наследником. Мыкался я у него несколько лет, пока он не умер, оставив мне совершенно пустую шкатулку из-под денег да бухгалтерскую книгу. Как только я ее не изучал и не обнюхивал, даже заработал себе настоящий насморк! Милый старичок оказался не промах: он поручил моему добродушному отцу работу, годами не выплачивая за нее ни единого доллара! Отец всю жизнь считал, что деньги в надежных руках, но, когда перед самой смертью узнал о давнем банкротстве брата, не стал компрометировать его в моих глазах и не раскрыл его тайны. В итоге я ничего не унаследовал и потерял даже те деньги, которые заработал мой отец и которые получил бы в наследство, не будь он таким доверчивым.

— Да, дядя не из простачков! А как его звали?

— Не знаю и знать не хочу.

— Не знаешь? Ведь его фамилия должна звучать так же, как и твоя!

— Вот именно.

— Ты для нас просто Высокий Хум! До сих пор не знаю, что это значит. Ну, ладно… То, что скрыто в горах Сан— Хуан в Колорадо, с лихвой возместит все утраченное. План прииска у меня в голове. Мы все будем богаты! Хотя и не так, как если бы нам улыбнулась удача здесь, в Сьерра-Моро, и мы открыли бы легендарную Бонанса-оф-Хоака…

— Я тоже о ней много слышал. Название очень странное. Насколько я знаю, «Бонанса» — слово испанское, а «Хоака» — что-то по-индейски, не так ли?

— Именно так. Но ни один индеец не смог мне его объяснить. Эта Бонанса, бесспорно, существует, сотни гамбусино34Гамбусино — золотоискатель (исп. ). искали ее. Кое-кто из них был очень близок к цели и даже находил целые глыбы золота, но никому так и не удалось добраться до легендарного места, где из таких глыб сложена целая гора. Подумать только, она где-то рядом, но найти ее невозможно!

Слова возбудили всеобщий интерес, и присутствующие заметно оживились.

— Не могу понять краснокожих, — вздохнул Его Высочество, — ведь знают, где Бонанса, но не пользуется ею! Лишь когда им надо купить что-нибудь у белых, они отправляются к ней и берут горсть наггитов35Наггит — золотой самородок (англ. nugget)., но к большим золотым глыбам никто никогда не прикасается. Недавно в Альбукерке я разговаривал с одним святым отцом. Он встретил такого краснокожего в Эстрехо-де-Куарцо. Индеец был голоден, и монах дал ему хлеба и мяса. Тогда краснокожий вытащил кожаный мешочек, вручил святоше кусочек настоящего золота, который весил не меньше пятидесяти граммов. От бдительного святого отца не ускользнуло, что мешочек весь был набит такими самородками! Это же целое состояние! Что скажете?

— А этот святой отец не расспросил его? — поинтересовался кто-то.

— Разумеется, пытался, но услышал в ответ: «Я принес это из Бонанса-оф-Хоака, прощай!» Монах довольствовался услышанным, а индеец быстро удалился.

— Черт возьми, святой отец должен был задержать его и заставить признаться!

— Монах — лицо духовное. Закон Божий ему нарушать нельзя!

— Дался мне этот Закон Божий! Лучше бы повстречался такой краснокожий! — заметил один из вестменов.

— А я убил бы его, если бы он рта не раскрыл! — вторил другой. — Но где это Эстрехо-де-Куарцо, Ваше Высочество? Что означает это название?

— По-испански это значит Кварцевое ущелье. Я знаю это место. Скажу больше, я сам был из тех, кто в свое время пытался найти Бонанса-оф-Хоака. Тогда я побывал и в Эстрехо, но так ничего и не узнал, хотя, клянусь, находился где-то рядом. Кварц! Природный минерал, обычно покрывающий золото и служащий защитным слоем. Когда-то в ущелье был водопад. Его воды постепенно вымыли из скал золотые зерна и даже глыбы, которые оказались на самом дне. Они и сейчас лежат себе там — осталось только взять их… Если знаешь, хм, где найти дно… Я был там, говорю еще раз, но никакой Бонансы не видел. Со мной пришло много людей, кое-кто остался там и продолжал искать. Если хотите, я могу завтра показать вам это Эстрехо-де-Куарцо, все равно пойдем мимо.

Присутствующие не скрывали волнения. Они так воодушевились, что предводитель смог отрезвить их лишь громким повелительным окриком:

— Тихо! Ужин окончен, и теперь пора выставить четырех часовых. Я доверяю команчам только тогда, когда они находятся от меня подальше. Не кричите так громко, на целую милю слышно! Если не остудите свой пыл, Эстрехо вам завтра не видать!

— Будьте спокойны, Ваше Высочество, — весело ответил Хум. — Давайте прикроем рты, джентльмены и сеньоры! Если будет так шумно, мне не приснится путь к легендарной Бонансе, а значит, золота нам не видать! Пора прилечь.

Продолжая улыбаться, Хум вытянулся во весь рост, положил под голову седло и, держа под рукой ружье, закрыл глаза.

— Идем, — шепнул Черный Мустанг внуку.

Команчи осторожно поползли назад и проделали это очень кстати, ибо четверо назначенных часовых уже удалились от костра, а один из них появился именно в том месте, где только что таились индейцы.

Когда они достаточно удалились от лагеря бледнолицых, Черный Мустанг остановился и сказал внуку:

— Я уловил не все слова, но хорошо понял смысл разговора. Завтра скальпы, лошади и оружие этих бледнолицых собак будут нашими. Хуг!

Вождь сказал это так уверенно, словно все уже свершилось. Ик Сенанда, однако, не был столь самонадеян и предостерег деда:

— Ты видел и слышал, что эти бледнолицые не гринхорны, которых легко можно обвести вокруг пальца.

— Я перехитрю их!

— Возможно, но лучше было бы напасть на них сегодня.

— Ты рассуждаешь, словно нетерпеливый юнец, но твой дед все уже хорошо продумал. У них четыре охранника. Все бледнолицые спят с ружьями в руках. Я не хочу, чтобы дома меня снова обвинили в гибели моих воинов. Завтра не прольется ни одной капли крови ни одного команча!

— Что ты задумал?

— Ты слышал, как они говорили о Бонансе?

— Да.

— Я не знаю Бонансы и никогда не слышал этого слова, но я хорошо знаю, где находится наше Шапо-Гаска.

— Уфф! — вырвалось у метиса. — К чему ты клонишь?

— А ты не догадываешься? Ты, как и я, хорошо знаешь это место. Если ты прямо сейчас отправишься в путь, то уже на рассвете вернешься в Эстрехо-де-Куарцо. А я вместе с воинами буду идти туда всю ночь.

— Ты хочешь нагрянуть, когда появятся бледнолицые?

— Нет, чуть раньше. Они приедут вечером, а мы будем там утром или к полудню. Слушай внимательно, что я тебе скажу! В Шапо-Гаска ты возьмешь немного золота, вернешься в Эстрехо и оставишь нам своего коня. Потом сделаешь так, что попадешь к ним в руки, будто бы случайно. Когда они увидят у тебя наггиты, они обязательно спросят о Бонансе. Ты будешь долго упорствовать, но потом, под нажимом, отведешь белых в Эстрехо, где мы окружим их и перебьем всех до одного.

— Уфф! — По лицу Ик Сенанды пробежала язвительная усмешка. — Ты научился этому у Олд Шеттерхэнда?

— Мудрый воин не станет пренебрегать опытом даже смертельного врага! Мы заготовим много дров и хвороста, потом завалим ими вход в ущелье и разожжем большой костер. Белые псы окажутся в такой же ловушке, как и мы в ущелье Березы.

Ик Сенанда ничего не ответил, он размышлял.

— Или мой план тебе не нравится? — спросил его дед.

— Нет, но белые убьют меня.

— Думаешь, что я смог бы вот так просто отправить на это дело сына моей дочери, заранее зная, что оно будет стоить ему жизни?

— Нет, но именно так все и может произойти. Если бледнолицые обнаружат подвох, они возьмут меня в заложники и отомстят.

— Ты сбежишь от них раньше, чем до них дойдет, что они в ловушке.

— Как я смогу сбежать, если буду связан? Они обязательно это сделают, пока не найдут Бонансу. Белые прекрасно знают, что о таких вещах по доброй воле никто не рассказывает. Кроме того, они ведь захотят проверить, не обманул ли их я…

— Для этого не обязательно связывать пленника. Ты пойдешь пешком, а белые едут верхом. Они подумают, что без лошади ты далеко не сбежишь, а потому не станут тебя связывать. Когда вы окажетесь в Эстрехо, внимательно следи за входом. Как только увидишь нас с дровами, быстро беги к нам.

Это не успокоило метиса, но дед всеми силами старался рассеять его сомнения, и в конце концов ему это удалось, после чего он добавил:

— Если побег не удастся, то они поступят с тобой так же, как Олд Шеттерхэнд со мной в ущелье Березы. И первым моим условием их освобождения будет твоя свобода!

— Ты сохранишь им жизнь?

— Нет. Таких врагов щадить нельзя, и я не стану держать слово. Разве бледнолицые всегда были с нами честны?

— Нет.

— Так ты согласен?

— Я сделаю то, что ты скажешь, и все воины команчей будут восхищаться моей отвагой.

— А теперь идем!

Они вернулись к соплеменникам. Черный Мустанг быстро пересказал им все, что слышал. Индейцев ждал изнурительный ночной марш — не поспать, не отдохнуть. И все же слова вождя вызвали взрыв радости. У команчей появилась реальная возможность добыть коней, оружие и три десятка скальпов. Такой шанс упустить нельзя! Через несколько минут они уже выступили в сторону Эстрехо-де-Куарцо, а метис направился к Шапо-Гаска — тайнику, в котором издревле хранилось золото команчей.

Дорога выдалась очень трудной, но другим, более легким путем они идти не могли — белые обнаружили бы их следы.

Всю ночь брели изнуренные воины к Эстрехо-де-Куарцо, преодолевая горы, долины и глубокие каменистые ущелья. Когда забрезжил рассвет, они ненадолго остановились, чтобы немного передохнуть и подкрепиться запасами бизоньего мяса. Потом отряд снова тронулся в путь. Невзирая на усталость, команчи даже с некоторым энтузиазмом двигались вперед и к полудню оказались вблизи ущелья Эстрехо.

Местность, представшая их взору, великолепно подходила для осуществления их замысла. С запада на восток тянулась узкая, густо поросшая лесом горная цепь. С севера на юг ее безжалостно прорезало глубокое темное ущелье, образованное вулканическими силами. Всепроникающая вода веками углубляла и расширяла его.

Горная цепь резко обрывалась подобно гигантскому языку, у которого обрубили кончик. Как уже упоминалось, весь «язык» зарос лесом, но срез его был лишен всякой растительности, являясь образованием твердых кварцевых пород. Именно здесь начиналось ущелье, в которое вел узкий, шириной не более десяти шагов, проход, сворачивающий в сторону и через несколько метров заканчивающийся отвесной скальной стеной. Склоны прохода были настолько гладки, что взобраться по ним наверх не удалось бы никому. Казалось, будто сама природа потрудилась, чтобы сюда никогда не ступала нога человека. Ни деревца, ни кустика, вообще никакой растительности, словно вся жизнь вымерла здесь сотни лет назад! Этим ущельем и было Эстрехо-де-Куарцо, о котором говорил Его Высочество.

Прибыв на место, команчи сразу скрылись в лесу, не приближаясь к ущелью, чтобы не оставлять следов. Лишь один вождь осторожно пробрался к обрыву, желая убедиться, что в округе никого нет, кроме его людей. Удовлетворенный увиденным, Черный Мустанг вернулся к соплеменникам, а те уже занимались сбором валежника и сухих ветвей.

Вскоре индейцы увидели метиса, едущего верхом по равнине. Хитрый полукровка сделал все, чтобы белые не заметили его следов. Передав совершенно загнанное животное высланным ему навстречу воинам, он поспешил к деду, чтобы показать ему привезенные наггиты. Черный Мустанг дал внуку несколько указаний о том, как ему вести себя дальше, после чего метис, не удостоив никого взглядом, с видом обреченного пешком удалился прочь, готовясь сыграть свою очень опасную и, возможно, последнюю роль.

Тем временем белые, совершенно не помышлявшие о нависшей над ними угрозе, утром спокойно проснулись и, не обнаружив ничего подозрительного, тронулись в путь. Около полудня, в непереносимый зной, они дали отдохнуть себе и животным, а потом снова двинулись дальше. Через час бледнолицые достигли места, от которого до Эстрехо оставалось не больше трех английских миль. Дорога теперь вела через голую долину, посреди которой, где-то вдали, маячило одинокое дерево. Предводитель, скакавший впереди вместе с веселым Хумом, указал на него и громко крикнул:

— Видите то дерево? Это ориентир. От него до Эстрехо час езды.

Всадники обратили свои взоры в сторону дерева, а один из них, обладавший очень острым зрением, заметил:

— Ваше Высочество, там, кроме дерева, есть еще кое-что. Если не ошибаюсь, под ним лежит какой-то зверь, а может, и человек.

— Хм, человек? В этой пустынной местности?

— Может, гамбусино какой-нибудь, прослышавший о Бонансе и рыщущий в поисках золота? Надо бы проверить!

Очень скоро все поняли, что под деревом действительно лежал человек и, похоже, спал, а точнее, делал вид, что спит. Чтобы захватить его врасплох, предводитель и несколько его спутников заранее слезли с коней и тихо пошли вперед. Остальные медленно ехали сзади.

Человек под деревом лежал спокойно. За пояс у него был заткнут кожаный лоскут, сложенный в виде мешочка, оказавшегося слегка приоткрытым. Глаза белых сразу загорелись, когда они увидели торчащий оттуда золотой самородок размером с лесной орех.

— Бог мой! — вырвалось у предводителя. — У него наггиты! Этот цветной, похоже, метис. Наггиты! Здесь, рядом с Эстрехо! А может?.. Надо бы развязать ему язык!

В этот момент подъехали остальные, и топот копыт разбудил спящего. Он приоткрыл глаза, а увидев белых, в страхе вскочил. Невольно его рука легла на пояс, в то место, где торчал мешочек. Почувствовав, что содержимое последнего слишком высовывается, метис суетливо поправил кожу, засунув мешочек поглубже, но движения было достаточно, чтобы и остальные бледнолицые обратили на это внимание. Пока Ик Сенанда великолепно справлялся со своей ролью. Попавшиеся на удочку белые заметно оживились. Его Высочество довольно невежливо осведомился:

— Кто ты, полукровка?

— Меня зовут Ято Инда, — ответил метис, назвав то самое имя, которым пользовался в Пихтовом Лагере.

— Ято Инда означает Хороший Человек, или я ошибаюсь? Кем был твой отец?

— Белым охотником.

— А мать?

— Дочерью апачей.

— А что привело тебя на земли команчей, где в округе нет ни одного апача?

— Мое племя не хочет меня принимать.

— Почему?

— Потому что я друг бледнолицых.

— Хм! Ты изгнанник? У тебя только нож. Остальное оружие, похоже, отобрали?

— Да, но Ято Инда пойдет к белым и купит у них ружье.

— Для этого нужно иметь деньги.

— Ято Инде не нужны деньги.

— Может, ты думаешь, что ружье тебе подарят?

— Нет. Бледнолицые никогда ничего не раздают, но они всегда рады, когда за ружье или «огненную воду» вместо круглого золота платят золотыми наггитами.

— А-а, «огненная вода»! Сдается, что ты ее любишь.

— Очень, — ответил метис как ни в чем не бывало.

— Я так понял, что круглого золота у тебя нет, но есть наггиты?

— Пока нет, но Ято Инда будет искать их и найдет!

— Может, ты ищешь славную Бонанса-оф-Хоака?

Его Высочество был убежден, что метис попался к нему на крючок — недаром же полукровка заносчиво воскликнул:

— Мой белый брат тоже слышал о Бонансе? И наверняка полагает, что это вымысел?

— Тут ты прав. Столько золота, пожалуй, никогда не могло бы храниться в одном месте, потому что его обязательно кто-нибудь да нашел бы.

— Уфф! — глаза метиса возбужденно загорелись. — Это не обман. Бонанса действительно существует!

Можно только представить, с каким напряженным вниманием белые ловили каждое слово метиса и как ликовал в душе Его Высочество, когда полукровка «случайно» проболтался. Белый шагнул к нему ближе и прошептал:

— Похоже, ты сболтнул мне лишнего, парень. Теперь я уверен, что ты не только знаешь о существовании Бонанса-оф-Хоака, но тебе известно и само место!

— Я… не знаю… мне нельзя…

— …об этом говорить? Вот ты и попался! Давай выкладывай, где Бонанса?

— Я… не могу ничего показать, потому что… не знаю…

— Хм! Ты играешь с огнем! И я докажу тебе, что ты нас обманываешь.

С этими словами охотник быстро сунул руку за пояс метиса и выхватил мешочек. Он не был завязан, и целая горсть наггитов просыпалась на землю. Метис вскрикнул, тотчас кинувшись подбирать золотые зерна, но белые оказались проворнее, а Его Высочество крепко схватил внука вождя команчей обеими руками. Приподняв его над землей, он крикнул:

— А ну, подлец, раскрывай рот! Откуда у тебя золото? Метис хотел было выполнить требование разгневанного белого, но тут же сделал вид, словно страшно напуган и не может говорить. Вопрос был повторен, после чего внук вождя команчей дрожащим голосом проговорил:

— Я… их нашел…

— Ясное дело! Вот только где?

— Там… вчера… в лесу…

— В лесу? Кто же это разбрасывает в лесу золотишко?! Ты взял золото из Бонансы и сейчас же нам расскажешь, где она находится!

— Этого я не могу сказать.

— Даю минуту времени. Если не передумаешь, получаешь столько пуль, сколько у нас ружей. Решай!

Белые недвусмысленно подняли свое оружие, после чего метис, весьма натурально изобразив смертельный страх, пролепетал:

— Не стреляйте! Я друг бледнолицых! Из-за этого родное племя выгнало меня, отобрав оружие и лошадь. Неужели из-за этого я еще должен и погибнуть?

— Всему виной твой обман. Если ты действительно друг белых, то будь искренен.

— Не могу! Краснокожим строжайше запрещено выдавать тайну Бонансы. Кто ее выдаст, тот умрет!

— Ты не индеец, а метис, и смерть тебе не грозит. Будь я краснокожим, которого изгнало родное племя, я бы только искал повод, чтобы отомстить. Сейчас у тебя для этого самый подходящий момент! Скажи нам, где находится Бонанса-оф-Хоака?

— Отомстить? Уфф! — Метис замолчал, словно раздумывая, что же ему делать дальше. На его лице, как в зеркале, отразились муки внутренней борьбы с самим собой. В конце концов он сказал: — Даже если бы я и хотел, я не смог бы этого сделать.

— Почему?

— Потому что мне не суждено больше вернуться в родные вигвамы. Теперь я должен жить у бледнолицых, а для этого мне потребуется золото, много золота. Если я скажу, где находится Бонанса, вы заберете у меня все!

— Глупец! Сколько там золота?

— Уфф! — вырвалось у метиса. — Очень, очень много…

— Неужели это возможно? — воскликнул Его Высочество, поворачиваясь к своим спутникам. — Неужели все это правда?

— Да, я сам все видел, — ответил метис. — Видел неоднократно, а в последний раз — сегодня утром.

— Вы только послушайте! Эй, вы слышите? С ума сойти! Там такая масса золотых камней, что можно скупить на корню все Штаты! А этот глупец утверждает, что ему не хватит заплатить за ружье-хлопушку да «огненную воду»! Двух горстей золотых самородков в твоих руках, парень, хватило бы, чтобы обеспечить безбедное существование до конца дней! А ты получишь гораздо больше, если укажешь нам заветное место. Мы поделимся и половина достанется тебе. Ты будешь смеяться над жалкими бедняками-апачами и станешь жить лучше того, кого вы зовете Белым Отцом!

— Лучше чем… Белый Отец из Вашингтона? — воскликнул метис, делая вид, что жизнь президента кажется ему более роскошной и привлекательной, нежели его будущий быт в потусторонней Стране Вечной Охоты.

— Конечно! Даю тебе слово! У тебя будет все!

— И «огненная вода»?

— Ее будет больше, чем в Миссисипи. Веди нас к месту, где лежит Бонанса!

Лицо метиса раскраснелось еще больше. Белым было ясно, что полукровка близок к тому, чтобы решиться раскрыть свою тайну, но на самом деле еще не все сомнения были развеяны.

— Вас пришло тут тридцать воинов, а я — один и без оружия. Когда я укажу вам тайник, вы заберете себе все, а меня прогоните ни с чем, а то и прикончите!

— Вздор! Мы честные вестмены и всегда держим слово. Но если ты не поведешь нас, мы действительно пристрелим тебя прямо здесь. Мне кажется, выбор у тебя невелик: либо смерть, либо столько «огненной воды», что не выпить за всю жизнь!

Его Высочество находился в крайнем возбуждении и не скрывал этого. Остальные казались взволнованными не меньше. Жадные взгляды буквально прожигали метиса насквозь. Похоже, последние сомнения были рассеяны, и вот он решился:

— Ято Инда верит вам и укажет место, где находится Бонанса. Но только если получит свою половину!

Бурный восторг белых едва не заглушил его последние слова. Даже Его Высочество, несмотря на свои седины, веселился как ребенок, подпрыгивая от радости. Да уж, действительно золото способно свести с ума! Лишь Высокий Хум сохранял самообладание, хотя и его лицо светилось радостью. Окинув взором остальных вестменов, он крикнул так, что его услышали все:

— Милорды, джентльмены и сеньоры! Я разделяю вашу большую радость, но не меньшей должна быть и ваша честность! Не забывайте, что мы обещали этому человеку половину того, что там лежит, и, надеюсь, сдержим слово.

— Да, да! — двусмысленно заулыбался Его Высочество.

— Конечно! — вторили другие.

Ирония, с которой были произнесены последние слова, явно указывала на то, что никто и не собирался выполнять обещание. Метис же сделал вид, что ничего не заметил. Он продолжил:

— Чтобы добраться до Бонансы, вовсе не надо далеко ехать.

— Так идем скорее, покажи место! Но не вздумай сбежать! Наши пули тотчас догонят тебя!

Метис снова сделал вид, что вовсе не расслышал последней угрозы, молча повернулся и пошел, дав понять белым, чтобы они следовали за ним. Претворить в жизнь намеченный план оказалось гораздо легче, чем он себе представлял.

Белые тотчас тронулись в путь. Разговоры теперь пошли только о Бонансе. Хум был спокоен, он ехал чуть в стороне от остальных и о чем-то напряженно думал. Через некоторое время с ним поравнялся предводитель и спросил:

— Хум, твои речи насчет честности были всего лишь шуткой, не правда ли?

— Нет, сэр. Этот человек ни с того ни с сего отдает нам вдруг половину своих сокровищ, и мы будем последними негодяями, если не сдержим обещание.

— Тьфу! Я всегда держу слово, но всякий знает, что перед краснокожими этого делать не следует.

— Это подло и… Хм! Отец его, похоже, был белым.

— Тем более. Метисы еще коварнее и лживее! Пусть покажет нам Бонансу, а потом идет куда хочет.

— Без своей доли?

— Разумеется! Оставить ему столько золота — откровенная глупость с нашей стороны.

— Я не стану его обманывать! — твердо заявил Хум и пристально посмотрел на Его Высочество.

— Не выставляй себя идиотом! Вопрос уже решен!

— И все-таки…

— Что ты собираешься делать? — повысил голос седой охотник.

— Все будет зависеть от вашей честности.

— Ты что, угрожаешь нам?

— Если не поступите с метисом по совести, то считайте это угрозой!

Как-то Виннету назвал золото «мертвой пылью» 36Впервые понятие «мертвая пыль», под которым подразумевается «золото», несущее смерть тем, кто его ищет, Май употребил в рассказе, который так и назывался «Мертвая пыль» («Deadly Dust», 1880). Позже сюжетная канва рассказа легла в основу одной из глав 3-го тома романа «Виннету — краснокожий джентльмен».. Он знал много примеров, когда быстро и легко добытый металл неизменно приносил несчастье счастливому обладателю.

Предводитель отряда, к которому Хум всегда относился уважительно, смерил его враждебным взглядом и сказал:

— Не вздумай предупредить метиса! Шутки в сторону! Хочу предостеречь от необдуманных действий: один неверный шаг — и получишь пулю.

После явной угрозы предводитель погнал своего коня вперед, чтобы оказаться рядом с метисом. Хум же придержал животное и, ловя на себе враждебные взгляды товарищей, оказался в конце колонны. Его конь перешел на шаг, и всадник отстал от одержимой, рвущейся к богатству толпы. Золото интересовало Хума не меньше других, но ярость, неожиданно порожденная в душе бесчестностью его спутников, отбила у него всякую охоту ехать с ними рядом.

Скалы, окружавшие вымышленную Бонансу, он увидел самым последним. Окинув их взглядом, Хум вдруг немало удивился и резко остановил коня. В ту же секунду, чтобы не оказаться замеченным, он выпрыгнул из седла, поскольку вдруг увидел рядом с Эстрехо фигуры людей, которые явно не походили на его спутников. Через несколько минут ввысь взметнулось сильное пламя, и до Хума донесся боевой клич. Тут он понял — это были индейцы.

На счастье, солнце почти зашло, и краснокожие не заметили притаившегося за камнями бледнолицего. Все внимание индейцев было обращено на ущелье, ибо краснокожие считали, что все белые попали в западню.

Хум оценил обстановку правильно и решил попробовать выручить приятелей. Он выждал немного, а потом погнал коня галопом, но не прямо к горящему огню, а левее, огибая скалы Эстрехо с восточной стороны.

Огонь бушевал с западной стороны, потому Хум и помчался на восток, чтобы привязать подальше своего коня, а потом осторожно пробраться к краснокожим. Он долго и осторожно продирался сквозь колючки и заросли. В конце концов он добрался до углубления, отделявшего выход из Эстрехо от основной горной цепи. Темнело очень быстро, что, конечно же, было на руку Хуму, хотя и затрудняло его передвижение. Вскоре слева он заметил огонь, пылавший на расстоянии около двухсот шагов. Пламя билось так высоко, что его отблески освещали даже то место, где лежал Хум. Не рискуя двигаться дальше, он остановился и стал наблюдать за индейскими воинами, которые с энтузиазмом подбрасывали в костер новые и новые дрова.

Индейцы, однако, были не только там. Свет пламени падал и на вершины скал, где белый увидел немало воинов, которые по необъяснимой для него причине забрались наверх, а потом разбежались в разные стороны. Он услышал чей-то властный голос. Судя по всему, произносящий их был краснокожим, поскольку речь его состояла из смеси английских и индейских выражений, что присуще многим североамериканским дикарям. Хотя Хум не мог понять всего, о чем говорилось, смысл сказанного был ясен. Сводился он к следующему:

— Бросайте оружие и отойдите в тыл Эстрехо! Кто будет стрелять или защищаться, тот погибнет у столба пыток мученической смертью! Кто не будет сопротивляться и сдастся добровольно, останется в живых!

Теперь все стало ясно. Белые оказались запертыми в скальном мешке пресловутой Бонансы. Бонанса?! Обман чистой воды! Нет тут никакой Бонансы! Этот подлец-метис был подослан краснокожими и вскружил белым головы своими наггитами, чтобы завести их в ловушку.

Хум лихорадочно размышлял, изобретая планы освобождения спутников. Он прекрасно понимал, что к огню подойти невозможно, взобраться незамеченным на скалы — тоже. Но есть один шанс: попытать счастья не с северной, а с южной стороны.

Он повернул обратно, спеша перебраться на другую сторону, но не успел пройти и ста шагов, как совершенно неожиданно перед ним появилась щуплая маленькая фигурка и почему-то по-немецки воскликнула:

— Стойте, незнакомец! Куда это вы так спешите? Любезнейший, советую вам попридержать свои ножки, иначе я выпалю по ним из своей пушки!

Хум знал немецкий язык. Обращался к нему немец, во всяком случае, не враг, но Хум настолько оказался захвачен мыслью о переходе на другую сторону Эстрехо, что даже не успел удивиться такой неожиданной встрече. Да и вообще, у него просто не было времени, чтобы остановиться. Он помчался дальше, но тот же голос, только уже за спиной, снова окликнул его:

— Эй, видать, не улитка учила вас бегать! Ну, далеко этому парню не уйти! Нутром чую, сейчас его остановят!

Хум не понял, что имел в виду говоривший, но через секунду перед ним выросла еще одна тень, побольше. Не успел он и сообразить, как одной рукой человек остановил его бег, а другой так ударил по голове, что Хум рухнул, словно подкошенный. В итоге он без сознания распластался на земле. И все же участь его была лучше той, что выпала на долю других белых.

Его спутники въехали в расщелину следом за проводником без всяких опасений. Ничего они не заподозрили даже тогда, когда метис остановился и, указав рукой перед собой, сказал:

— Пусть бледнолицые сойдут с коней и вон там, за поворотом, стреножат их. Я пока открою потайной вход.

С этими словами он спрыгнул на землю, прошел немного вперед, присел на корточки около скальной стены и принялся разгребать камни, которые якобы закрывали тайный лаз. Белые спокойно проехали мимо, и только Его Высочество придержал лошадь:

— Давай я помогу тебе — дело пойдет быстрее!

— Вход узкий — работать может только один человек. Метис хотел поскорее отделаться от предводителя, чтобы отвлечь от себя его внимание, но Его Высочество, будучи не в силах обуздать нетерпение, не унимался:

— Дай я сам это сделаю!

Полукровка, почувствовав, к чему идет дело, вынужден был уступить. Предводитель, отстранив метиса, с недюжинной энергией принялся разгребать камни, разбрасывая их в разные стороны. Он напоминал умалишенного. Внук вождя команчей с минуту наблюдал за ним, а потом тихонько отступил назад. Метнув цепкий взгляд в сторону остальных бледнолицых, полукровка понял, что те заняты конями и не держат его в поле зрения. Лучшего момента для бегства могло не представиться. Без лишнего шума, но резво бросился он ко входу в ущелье.

В тот же миг Его Высочество повернулся к нему, желая что-то спросить.

— Метис! — раздался вдруг его растерянный крик. Одним махом выдернув из кобуры револьвер, охотник, почти не целясь, спустил курок. Прогремел выстрел, и Ик Сенанда с проклятием рухнул на землю. Эхо выстрела, словно мячик, забилось о стены ущелья, прокатившись по самым дальним его углам, чтобы потом, где-то в вышине, вырваться из каменного мешка наружу. Тут же в ответ загремели другие выстрелы, и можно было оглохнуть от ужасной какофонии, слившейся в единый, давящий на уши гул. У входа в ущелье взметнулось пламя, которое в считанные секунды перекрыло проход стеной. Откуда-то снаружи раздался пронзительный боевой клич команчей.

Его Высочество подскочил к метису, схватил его сильными руками и потащил за собой в глубь ущелья.

— Мы окружены индейцами! — закричал предводитель. — Быстро за поворот, в укрытие! Помогите мне связать этого изменника!

Белые быстро оценили ситуацию и крепко связали метису руки. Тот молчал, он не мог стоять, а только сидел — из его колена сочилась кровь.

— Мы основательно влипли, ребята, — охрипшим голосом проговорил Его Высочество, когда его люди собрались вместе. — Этого метиса нам подсунули, чтобы заманить в ловушку. Но хорошая веревка уже наготове. Только сначала пусть четверо из вас перекроют вход в ущелье, чтобы никто не помешал нашей церемонии.

Охотники исполнили приказ, а предводитель за это время успел внимательно осмотреть скальные стены.

— Тут и белка не проберется наверх, куда уж там человеку! — вздохнул один из охотников. — Но смотрите, вон, прямо над нами, торчит скальный выступ. Он для нашего дела сгодится!

Сказав это, белый хладнокровно размотал лассо и одним махом перебросил его через каменное образование, напоминавшее балкон.

— Молодец, Фрэд! — подбодрил его вожак. — А ты, цветной, готовься! Жить тебе осталось недолго — от силы минут пять.

При виде таких поспешных приготовлений метис весь съежился и быстро забормотал:

— Чего вы хотите? Вы… не поняли! Я не виновен!

— Эту песню споешь в аду! Ты сам выдал себя, потому что хотел бежать!

— Я… не… убегал, мне нужно было осмотреться… я услышал какой-то подозрительный шум!

— Этот шум оказался настолько подозрительным, что теперь тебя придется линчевать! Перестань пороть чушь, первая минута уже прошла!

Двое крепких мужчин подтащили Ик Сенанду к стене под самый выступ, с которого уже свисала петля.

— Я друг белых, поверьте мне! — кричал метис, трясясь от страха. — Вы же не убийцы! Если вы меня развяжете, то я помогу вам договориться с индейцами, вот увидите!

— Развязывать тебя нет никакого смысла, дружок, — бросил Его Высочество, взглянув на старомодные, поношенные часы в никелированном корпусе, которые только что достал из кармана куртки. — У тебя осталось три минуты.

На лбу у метиса выступил пот, а проворные руки уже набросили ему на шею петлю, слегка затянув ее.

— Я дам вам золото, много золота, — задыхаясь вскричал пленник, — если вы даруете мне жизнь! Без меня вам Бонансы не найти!

— Это точно, — кивнул Его Высочество, — но и с твоей помощью, похоже, нам едва ли бы подфартило! От твоего золота теперь проку мало — сейчас речь идет о наших скальпах.

— Я могу все уладить, если вы отпустите меня. Токви Кава не тронет вас!

— Ах вот оно что! Снова ты выдал себя, мерзавец! Сам вождь команчей охотится на нас, а значит, надежды на спасение никакой, но и тебе конец, собака! Не скули о пощаде!

— Отпустите меня — и все вы останетесь живы! Иначе вас ждут страшные пытки и медленная смерть! Будьте благоразумны и не губите самих себя!

— Вот ты как заговорил! Лучше помолись! Еще минута — и ты отправишься на тот свет! Приготовьтесь!

Слова эти были сказаны двум вестменам, державшим свободный конец лассо. Они в любую секунду могли подтянуть вверх связанного полукровку.

В отчаянии метис, несмотря на рану в колене, попытался разорвать путы. Держать его пришлось крепко, ибо смертельный страх удвоил его силы.

— Вы не можете меня убить! Токви Кава! Помоги!

— Время вышло, — спокойно подвел итог Его Высочество. — Тяните, ребята!

Охотники потянули за лассо, и тело Ик Сенанды поднялось вверх. Несколько секунд его ноги пытались достать до земли, но тщетно. Метис забился в конвульсиях, которые с каждым мгновением ослабевали. Вскоре тело полукровки вытянулось и безжизненно повисло, чуть покачиваясь от собственной тяжести. Внук Черного Мустанга был мертв.

Уже стемнело. Никто так и не услышал крика метиса — все звуки заглушал вой индейцев. Похоже, команчи засели на скалах с двух сторон от ущелья. Но вскоре вой поутих и даже прекратился совсем.

Спустив тело метиса на землю и оттащив его в дальний угол ущелья, белые стали тихо совещаться. Подняться наверх по скалам нечего было и думать. Оставалось последнее: промчаться верхом ко входу и попытаться галопом перескочить через огонь.

Но едва они вскочили на лошадей, как сверху раздался громкий голос:

— Стойте, бледнолицые! Я Токви Кава, вождь команчей, у меня шесть раз по пятьдесят воинов! Живыми вам не уйти! Сдавайтесь — тогда мы подарим вам жизнь!

— Дьявол! — выругался Его Высочество, поворачиваясь к своим людям. — Нам не уйти от них. Он пришел за нашими скальпами и не отпустит живыми. Надо попробовать поговорить с ним.

Решив выторговать себе жизнь, белые соскочили с лошадей. Через несколько минут Его Высочество крикнул вождю:

— Почему вы считаете нас врагами? Мы ничего не сделали против вас!

— Все бледнолицые наши враги! — прогремело в ответ. — У вас нет выбора. Спасти жизнь вы сможете, только если сдадитесь без боя! Бросайте оружие и отпустите вашего пленника!

— Ну! Не торопись, вождь. Вы нас окружили, это факт. А теперь попробуйте нас достать! Наши ружья положат много твоих воинов!

— Уфф! Ты рассчитываешь на везение? Это безумие! Один мой знак, и все ружья команчей сразу выстрелят в вас!

— Дело дрянь, — процедил сквозь зубы Его Высочество. — Если это правда, они прикончат нас раньше, чем мы поднимем оружие. Надо выслушать их условия.

Охотники согласно закивали. Его Высочество вскинул голову вверх и снова обратился к вождю:

— Вас может быть сколько угодно, но мы вас не боимся. Я слышал, что Токви Кава — отважный и справедливый вождь. Нам ничего не нужно здесь, на его земле. Нам надо поскорей проехать это место. Я готов к разговору с тобой!

— Тогда поднимайся! Мои воины тебя проводят.

— Гордый вождь команчей не должен так говорить. Ведь нас всего тридцать, а, как ты сам сказал, у тебя триста воинов. Выходит, я должен опасаться за свою жизнь. Неужели Токви Каве будет страшно в окружении стольких воинов? Вождю тяжело спуститься вниз в Эстрехо? Или он боится?

— Токви Кава — военный вождь, и ему не пристало гоняться за безвестным бледнолицым! Он пошлет вам Кита Хомашу. Обещай мне, что он вернется живым, даже если вы не договоритесь!

— Разумеется, вождь. Обещаю!

— Мы верим в Великого Духа, которого вы называете Богом. Если поклянетесь его именем, то не нарушите клятву. Поклянитесь мне вашим Богом!

— Клянусь!

Прошло несколько минут, пока индейцы освобождали от горящего дерева участок на входе в ущелье. В узкую брешь у скалы проскочил ловкий Кита Хомаша. Неторопливым шагом, с гордо поднятой головой команч подошел к Его Высочеству, после чего оба отошли в сторону и сели. Наступила ночь, и лишь зависшая луна и неугасающее пламя оставались единственными источниками света.

Старый вестмен знал, что по обычаям индейцев разговор начинает победитель, поэтому молча выжидал. Наконец после долгого молчания Кита Хомаша спросил:

— Бледнолицые понимают, что им нас не одолеть?

— Нет, — искренне ответил белый, — пока не поняли.

— Вы родились без разума! Ни один человек не сможет забраться на эти скалы, и ни один конь не перескочит через огонь! Сверху на вас нацелены сто ружей, готовые выстрелить одновременно! А у входа вас ждут еще два раза по сто вооруженных воинов!

— Что нам ружья?! В Эстрехо найдется много укромных уголков, где можно укрыться от ваших пуль.

— И сколько вы будете прятаться? — На лице краснокожего появилась пренебрежительная усмешка. — Мы даже не будем тратить на вас пули, вы сами сойдете с ума без воды и пищи. Голод и жажда не выгонят вас наружу. Но если вы сдадитесь сейчас, то увидите, что мы великодушны!

— Чего вы хотите от нас?

— Мы вырыли топор войны против всех бледнолицых, и все вы должны погибнуть. Но Токви Кава готов сохранить вам жизнь, если вы отдадите пленника и все ваше оружие.

— А лошадей?

— Воины команчей богаты, и им не нужны ваши клячи. Все, что у вас есть, для нас стоит не больше чем сорняк, который треплет ветер. Нам нужно только ваше оружие, больше ничего!

— Но как же мы будем охотиться и отбиваться от неприятеля, если наткнемся на него?

— У вас будут кони, а ближайший форт бледнолицых не так уж далеко. Доберетесь до него — получите все, что нужно. Решайте быстрее, пока Токви Кава не передумал!

— Мне нужно посоветоваться с моими людьми. Индеец остался неподвижно сидеть на камне, а Его Высочество направился к своим спутникам.

Старый предводитель передал суть требований команчей и прошептал:

— Они понятия не имеют, что мы вздернули этого прощелыгу. Им обязательно нужно выдать его и все наше оружие! Дела наши плохи, господа! Единственная надежда на Высокого Хума: если он сумел сбежать, то, может, что-нибудь придумает. Если бы они его схватили, то этот красный петух обязательно бы похвалился.

Охотники совещались недолго, после чего решили пойти на уступки, но при этом оставить пару ружей, боеприпасы к ним и несколько ножей. Они надеялись скрыть смерть полукровки. Решив привязать тело к лошади, они намеревались в темноте провезти его под видом живого заложника, сославшись на необходимость держать пленника при себе, пока не будет покинута опасная зона.

Его Высочество вернулся обратно с удрученным видом.

— Так что вы решили? — высокомерно спросил индеец. Старый вестмен ответил не сразу. Подумав, он сказал:

— Мы вынуждены пойти на ваши условия, если вы оставите нам несколько ружей и десяток ножей, чтобы…

В этот миг сверху, прямо над ними, послышался шум и чьи-то голоса. Потом вдруг раздался громкий окрик:

— Остановитесь, команчи! Здесь стоит Виннету, вождь апачей, а любого, кто рискнет приблизиться, остановит волшебное ружье Олд Шеттерхэнда!

В ответ раздался яростный крик:

— А здесь стоит Токви Кава, вождь команчей! Наступил час расплаты! Вперед, воины найини!

— Эй, подходи, кто смелее, краснокожие мерзавцы! — раздался визгливый голос. — Тетка Дролл примет вас ласково! А ну, иди-ка сюда первый! Вот так! А теперь… вниз!

Далее послышались отголоски ударов, после чего чье-то тело с самого верха рухнуло на дно ущелья, прямо к ногам белых. В блеске пламени было видно, что это индеец.

— Уфф! — вырвалось у пораженного Кита Хомаши.

Вслед за этим раздались крики и выстрелы, свидетельствовавшие о том, что в самом деле заговорил «волшебный» штуцер Олд Шеттерхэнда.

Потом вдруг все стихло. Выглянула луна, прежде таившаяся за клочьями туч, и стоящие внизу люди увидели на краю ущелья два темных силуэта. Похоже, противники боролись, пытаясь столкнуть друг друга в пропасть.

Не прошло и нескольких секунд, как один из них, на какой-то миг зависнув над бездной, по широкой дуге молча полетел вниз. Тело глухо ударилось о землю и перевернулось.

Кита Хомаша тотчас склонился над упавшим. Не веря своим глазам, он растерянно произнес:

— Токви Кава, великий вождь команчей! Он мертв! Внимание всех снова привлекла скальная стена — с нее было сброшено длинное лассо, по которому вниз ловко спускался какой-то человек. Когда его ноги коснулись земли, Кита Хомаша выпрямился, в удивлении уставившись на него.

— Уфф! Олд Шеттерхэнд!

— Да, это я. Мы снова сорвали ваши планы, а твой вождь и несколько воинов простились с жизнью. Мне кажется, что переговоры, начатые с этими людьми, теперь ты можешь продолжить со мной.

Краснокожий овладел собой и с индейским спокойствием изрек:

— Кита Хомаша заменит мертвого вождя. Что Олд Шеттерхэнд хочет сказать ему?

— Иди к своим воинам и прикажи им сейчас же собраться на удалении десять раз по десять шагов от входа в ущелье. Если сделаете это, то вам ничего плохого не будет, и мы позволим вам забрать мертвых. Если нет, то заговорят наши ружья, а тогда плач и горе в вигвамах команчей будут еще сильнее. Спеши, пока мы еще ждем!

Кита Хомаша, не произнеся ни слова, направился к выходу, а предводитель несостоявшихся золотоискателей, приблизился к Олд Шеттерхэнду.

— Добрый вечер, сэр! Все произошло так быстро, что я просто не способен ничего понять своим стертым годами разумом. Вы в самом деле Олд Шеттерхэнд?

— Да, а вы кто?

— Мое имя ничего вам не даст. Я сам его так редко слышу, что и забыл, наверное. Обычно меня называют Ваше Высочество.

— Я слышал о вас. Но вы же опытный вестмен! Я просто удивлен, как вы так легко попались в лапы Черному Мустангу и его внуку?

— Его внуку? Кто же он?

— Вы его хорошо знаете. Метис, что привел вас сюда, — сын того белого, скво которого была дочерью Черного Мустанга.

— Так это он внук этого живодера? Дьявольщина, кто бы мог подумать! Ему повезло — он опередил своего деда по пути на тот свет!

— Метис мертв? Мы подслушали краснокожих и узнали, что он ваш пленник.

— Это правда, сэр, но был он им недолго. Мы сплели ладную петлю, в которую сунули его голову так, что в груди этой змеи дыхание сперло. Этот ловкач лежит там, за камнями. Если хотите, можете в этом убедиться. Но откуда вы знаете, что он завел нас сюда?

— Об этом мне сказали следы, ваши и его. Он вместе с вождем команчей наблюдал за вашим лагерем.

— Черт возьми! Неужели правда? А мы, глупцы, ничего не заметили! И уже были готовы отдать команчам оружие.

— Что здесь произошло?

— Нас ждала смерть, но вождь согласился в обмен на оружие сохранить нам жизнь и свободу.

— И вы поверили ему? Да он и не собирался выполнять свое обещание, а хотел хитростью избавить вас от оружия, которого сам не имел! Похоже, вы не знаете самого главного. Сколько команчей, вы полагаете, выступило против вас?

— Триста воинов.

— Их было всего сто, да и у тех мы отобрали оружие и коней. Поэтому они и рыскали по округе, чтобы раздобыть все необходимое да скальпы белых. Вы просто подвернулись им под руку.

— Дьявольщина! И мы дали обвести себя вокруг пальца! Но, мистер Шеттерхэнд, каким ветром вас сюда занесло?

— Самым простым. Мы — я, Виннету и еще четверо вестменов — встретили пару дней назад Черного Мустанга и отобрали у его команчей оружие и лошадей. Мы их отпустили за обещание больше не попадаться нам. Двинулись мы в сторону Санта-Фе, о чем этим неугомонным парням было хорошо известно. С их стороны стоило ожидать мести, поэтому мы решили убедиться, что они действительно возвращаются к своим вигвамам. Итак, мы выследили команчей и сегодня утром добрались до места их вчерашнего лагеря, где обнаружили и ваши следы. Мы поняли, что индейцы подслушивали вас. Мы отправились следом и случайно поймали одного из ваших товарищей. Зовут его Хум. Он так торопился вам на выручку, что мы едва не приняли его за врага.

— Что за человек! Мы сегодня обошлись с ним не лучшим образом, а он хотел спасти нас! Безусловно, он порядочнее и честнее нас!

— Мы тихо поднялись на скалы, и Виннету удалось подслушать краснокожих. Большинство индейцев находились внизу, у входа в ущелье, а наверху стояли лишь несколько человек во главе с Токви Кавой. После маленькой заварушки, когда вождь свалился в ущелье, команчи бросились наутек. И вот теперь я здесь… Смотрите, Кита Хомаша уже возвращается.

Преемник вождя медленно приближался. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он сказал:

— Мы готовы пойти на ваши условия, потому что у нас нет оружия. Токви Кава уже заплатил жизнью за свои планы. Воины команчей удалились от входа. Пусть Олд Шеттерхэнд позволит нескольким из нас вернуться сюда без оружия, чтобы забрать тела погибших.

Белый охотник выразил согласие, и вскоре появились краснокожие, которые забрали мертвых. Затем длинная вереница индейцев потянулась прочь от Эстрехо, пока не исчезла в лунном свете.

Пригасив огонь и расположившись вокруг, белые стали оживленно обсуждать события трагического вечера. Когда Его Высочество упомянул название Бонанса-оф-Хоака, Шеттерхэнд спросил:

— Только что речь шла об Эстрехо-де-Куарцо, а теперь вы говорите о Бонансе?

— Да, именно она должна находиться здесь, в Эстрехо.

— А что значит это название?

— Похоже, никто не знает.

— Хм! Это хорошо знает Виннету, да и я, пожалуй, могу кое-что сказать. «Хоака» — слово на языке акома и означает «небо». Стало быть, Бонанса-оф-Хоака значит ни много ни мало Небесная Сокровищница. Когда бледнолицые искали здесь и повсюду блестящий металл, они часто платили жизнью за свою алчность. А ведь старые падре всегда учили, что истинные сокровища обретешь только на небесах. Вот так и возникло выражение «Бонанса-оф-Хоака». Оно живет в легендах, до сих пор мороча головы золотоискателям и прочим гамбусино.

— Так, значит, все это вымысел? — разочарованно воскликнул предводитель. — Из-за этой старой легенды нас чуть было не поставили к столбам пыток! Если бы не Хум…

— Хум? — удивленно воскликнул Хромой Фрэнк. — Что это? Имя? А где же фамилия? Должны же были его как-то называть! Ну, Тимпе, например… Верно, Каз?

— Тимпе? — у Хума едва не отвисла челюсть. — Это ваша фамилия?

— Боже упаси! Если бы моя фамилия была Тимпе, я бросился бы в самую глубь моря с камнем на шее. Нет! Такая фамилия легла тяжким бременем на двух молодцов, Хаза и Каза. Да так, что они до сих пор не разогнутся!

— Вы Тимпе, господа? — Хум не мог скрыть своего удивления.

— Да, — спокойно ответил Каз, не очень понимая, что могло так взволновать долговязого Хума. — Меня звать Казимир Овадия Тимпе, а моего кузена — Хазаэль Вениамин Тимпе. Вы слышали нашу фамилию?

— Разумеется!

Тут вдруг выяснилось, что Хум и есть тот самый Нахум Самуэль Тимпе, якобы скрывающийся в Санта-Фе от гнева других наследников.

Хаз и Каз от неожиданности не знали, что и предпринять. Придя в себя, оба Тимпе накинулись на Хума с расспросами, упреками и угрозами. Но тот не слушал их, а вытащил из внутреннего кармана куртки аккуратно сложенный бумажный пакет, вынул из него письмо и, не переставая улыбаться, протянул кузенам со словами:

— Вот, взгляните на эти ничего не стоящие клочки бумаги, которые тем не менее обошлись мне в немалую сумму. Это и есть наследство дяди Иосифа Хабакука. Посмотрите и прозрейте! Но сначала прочитайте то письмо, которое благородный завещатель получил из Плауэна. Оно пришло перед самой его смертью, а потом оказалось у меня. Это единственная часть наследства, за которую я не должен был платить из собственного кармана. Можете удостовериться и оставить его себе.

Оба кузена уткнулись в мелкие строчки, читая их одновременно. Чем дальше они читали, тем сильнее вытягивались их лица. Когда они закончили, руки их безжизненно опустились, а письмо упало на землю. Глубоко разочарованные кузены уставились на Хума.

— Так кто же мошенник? — снова улыбнулся тот. — Дядя любезно избавил меня от части наследства, а ваши кузены подшутили над вами, поскольку в то время Тимпе из Плауэна крепко рассорились с Тимпе из Хофа. Те, что из Плауэна, имели счастье выиграть сто тысяч талеров в лотерею, а своих родственников из Хофа они убедили, что получили эти деньги от дяди Иосифа Хабакука. Они написали это письмо дяде перед самой его кончиной. В нем они высмеяли вас! Хотя эта история весьма забавна, я сожалею, что злой рок загнал вас аж на Дикий Запад. А если вы меня все равно хотите арестовать, то я к вашим услугам.

Клочок бумаги оказался неопровержимым доказательством невиновности Нахума, но Каз и Хаз не сразу смирились с этим — нелегко им было расстаться с радужной надеждой на богатство. В конце концов, Хум поднялся и протянул им обе руки:

— Не унывайте! Вы не получили мнимого наследства, а я из-за Иосифа Хабакука лишился настоящего, которое оставил бы мой отец, если бы не был обманут своим братом. Добрейший дядечка растратил не только свое, но и мое состояние. Я уже смирился с положением, а потому, думаю, и вы так сделаете. Вместо мошенника вы встретили своего честного кузена, который готов теперь с вами делить все радости и невзгоды. Лучшего и желать не приходится!

Хромой Фрэнк был глубоко тронут, восторженно воскликнув:

— Что вы стоите, господа, как две иссохшие сливы посреди сада. Дорогой Хум поведал обо всем, что лежало у него на сердце. На свете нет ничего лучше, чем кузен, на которого можно положиться, особенно на чужбине! В этом я убедился на примере своего кузена Дролла. Пожмите друг другу руки и позвольте мне сделать первый шаг к единению, напомнив слова из «Бега Фридолины за летучим змеем»:

Прошу покорнейше, друзья,

Четвертым взять в союз ваш и меня!

Азарт Фрэнка вызвал всеобщее веселье. Каз и Хаз вместе со всеми рассмеялись и наконец пожали руки Хуму.

— Кузен, больше нет повода держать на тебя злобу, — заметил Каз. — А деньги, деньги, возможно, и не осчастливили бы нас. Найдешь друга — обретешь сокровище. И это правда! Впредь будем держаться вместе, чтобы любой и здесь, в Штатах, мог бы сказать: «Точно как у Тимпе!»

— Да, да, как у Тимпе! — согласился Хромой Фрэнк. — По правде говоря, я до сего момента никак не мог привыкнуть к этой фамилии, но чего не поймет разум нормально мыслящего, то ощутит ревматик, сидя на сквозняке. Отныне я открещиваюсь от своего нежелания привыкать, а если учесть, что вы постоянно называете друг друга полуименами, я, как четвертый в союзе нашем, тоже вычеркну два слога и буду называться не иначе как Гелиогабал Морфей Эдвард. Немецкое Франке можно опустить — всем на этом свете и так ясно будет, что речь идет о знаменитом Хромом Фрэнке! Я все сказал. Хуг!