Ответное чувство

Онлайн чтение книги Портрет кудесника в юности
Ответное чувство

Любимая! Меня вы не любили.

Сергей Есенин

– Значит, жизненные, говоришь, неурядицы, – скроив то ли сочувственную, то ли скептическую гримасу, молвил старый колдун Ефрем Нехорошев. – А у кого их, мил человек, нету?

– Но не до такой же степени! – возрыдал клиент. – Погубит она меня, живьём съест! Уже, можно сказать, погубила…

В глазах его стоял ужас. Во весь рост.

Ученик чародея Глеб Портнягин (он сидел за столом и мастерил куколку из воска) прервал на миг творческий процесс и окинул гостя оценивающим взглядом искоса. Опять страдалец. Явно жертвенная натура. В каждом движении – мольба, надлом, немой упрёк. Вдобавок внешность самая смехотворная: крысиная мордочка, стёсанный подбородочек, усики щетинкой. Такого – да чтоб не погубить?

Глеб усмехнулся и, взглянув на календарик, решительно изваял и прилепил к восковому тулову детородный орган. Как известно, для изготовления мужских фигурок наиболее благоприятные дни – понедельник и четверг, для женских – среда и пятница. Пару дней назад к Ефрему Нехорошеву обратилась за помощью молодая супружеская пара, причём порознь, не сговариваясь, и каждый умолял, чтобы дражайшая половина как-нибудь случайно не пронюхала об этом его (её) визите. Причина обычная: блудливы были оба, как Соломон, и ревнивы, как Иегова.

Ефрем посоветовал самое простое: вшить в трусы партнёра волосок (можно даже без заговора), ну и, понятное дело, помочиться через обручальное кольцо. Ни то, ни другое не сработало. Прибегнуть же к такому сильному средству, как «завязка», молодожёны не рискнули, честно предупреждённые о том, что данный вид порчи в большинстве случаев ведёт к импотенции у мужчин и фригидности у женщин.

Оставалось одно: изготовить так называемый вольт.

Ни муж, ни жена художественными способностями не обладали, поэтому лепкой пришлось заняться Глебу. Поскольку выпала эта радость на понедельник, куколку он, естественно, ваял мужскую. Потом обманутой супруге предстояло впечатать в воск обрезки ногтей и волос любимого человека, окунуть фигурку в воду с капелькой собственной крови, наречь при зажжённых свечах именем изменника, завернуть заготовку в тёмную натуральную ткань – и, выждав сутки, завязать на восковых гениталиях свой волосок со словами: «Со мною стой, а с чужой лежмя лежи!»

Что касается куколок женского пола, то, как с ними поступать в таких случаях, Портнягин не представлял, но надеялся услышать об этом послезавтра, когда Ефрем будет с пояснениями вручать молодому рогоносцу восковое изделие номер два.

А пока он трудился праксителем (почему-то Глеб был уверен, что это не имя, а профессия), старый колдун неспешно разбирался с очередным клиентом.

– И как же это она тебя, Митрич, погубила? – без особого интереса выспрашивал он.

– Известно, как, – с тоской отвечал крысоподобный Митрич. – Разорила вчистую, вот-вот квартиру отберёт…

– Стерва… – одобрительно заметил колдун.

– Не то слово! – округляя глаза, шёпотом подхватил клиент.

– Другую себе найти не пробовал?

Бедняга вздрогнул и, ощерившись по-суслячьи, оглянулся на распахнутую в прихожую дверь. Сильно, видать, был замордован совместной жизнью.

– Да вы что? – испуганно сказал он. – Тут же перед людьми опозорит! А то и посадит… Были уже случаи, были!

– А-а… – сообразил кудесник. – Так ты у неё, выходит, ещё и не первый?

Митрич уставился, заморгал.

– Н-ну… д-да… А как же! Конечно…

Колдун покряхтел, поскрёб ногтями впалый старческий висок, покосился на ученика.

– Чует моё сердце, Глебушка, – с прискорбием известил он, – лепить тебе третью куколку… – Снова повернулся к страдальцу. – Сам-то её любишь? Или одна только злоба осталась?

На крысиной мордочке отразилось отчаяние. Плечи просителя бессильно опали.

– В том-то и дело, что люблю, – со слезой признался он. – До сих пор. Несмотря ни на что… Я ж её, суку, защищал! Умереть был за неё готов! Да и сейчас тоже… Всю жизнь ей отдал!

– Даже так? – мрачнея, пробормотал Ефрем.

– Не знает уже, как меня ещё унизить, – взахлёб продолжал жаловаться Митрич. – Снюхалась с какими-то… прости Господи, мерзавцами… жуликами, карьеристами…

– Стало быть, выгоду имеет, – вздохнул колдун.

– Да нет там никакой выгоды! – взвыл клиент. – Обирают они её, дурёху, обирают! А случись что-нибудь, не дай Бог, за грош ведь продадут! За медный грошик… Но даже не в этом дело! Всё бы простил! Равнодушие меня убивает, равнодушие её…

– Короче! – прервал колдун начинающуюся истерику. – Что надо? Приворожить?

– Да! – истово выдохнул несчастный, уставив на Ефрема исполненные надежды глаза. – Неужели получится?

– Ну а почему ж нет? – невозмутимо отозвался старый чародей. – Фотографию принёс?

– Вот… – На Божий свет из внутреннего кармана явился незапечатанный конверт.

– А зовут как?

Почему-то этот вполне естественный вопрос привёл Митрича в замешательство.

– Т-то есть… что значит…

– Ну, кого присушивать будем?

– А я разве не сказал?

– Нет. С самого начала твердишь: она, она… А кто она?

– Родина… – с запинкой выговорил тот.

Колдун поморщился.

– Фамилия мне не нужна. Имя давай.

Клиент растерялся окончательно.

– Ну так… Какое тут имя? Отчизна…

Несколько мгновений старый чародей недоверчиво смотрел на сконфуженного часто помаргивающего гостя. Потом молча забрал у него конверт, извлёк фотографию. Снимок был несомненно взят из Интернета, распечатан на принтере, а сделан со спутника.

– Так… – приходя в себя, проговорил Ефрем Нехорошев. – По лестнице сам спустишься или Глеба попросить, чтоб помог?

* * *

По лестнице клиент предпочёл спуститься сам.

– По-моему, псих, – искренне поделился Глеб. – Во даёт! Отчизну ему приворожи…

Колдун был хмур и задумчив. Не стоило, конечно, вот так напрямую выдворять клиента – примета плохая.

– Мало ли извращенцев… – проворчал он. – Есенина взять. Тоже ведь: «Я люблю Родину! Я очень люблю Родину…» Хотя этот-то на всё кидался: что шевелится, что не шевелится. Дерева стоячего не пропускал. «Так и хочется к сердцу прижать обнажённые груди берёз…»

– Ну… к сердцу же… – вступился за любимого поэта отбывавший срок Портнягин.

– А дальше-то? – огрызнулся колдун. – «Так и хочется руки сомкнуть над древесными бёдрами ив…» Это уж не к сердцу, это к чему другому. Ежели по науке: дендрофил, выходит…

Раз и навсегда нацепив личину полуграмотной запойной деревенщины, Ефрем Нехорошев тем не менее подчас забывался и заставал собеседника врасплох неслыханным заморским словцом. А Глебу, между прочим, за малейшую иностранщину чертей выписывал.

– Слышь… – решился он наконец. – Ты этого болезного поди всё-таки верни. Куколку потом долепишь. А то нехорошо выгонять-то…

Портнягин выглянул в окно. Узкая понурая спина обманутого Родиной клиента обнаружилась почти у самой арки. Ученик чародея легко вскочил на хлипкий подоконник и, отворив форточку, гаркнул.

– Идёт, – сообщил он пару секунд спустя, с той же лёгкостью спрыгивая на пол.

Можно было, конечно, сколдовать «зазыв», то есть упереться раскинутыми руками в косяки входной двери и пробормотать простенький приманивающий заговор, но, во-первых, срабатывает это не сразу, во-вторых, далеко не всегда получается.

– А что? – с весёлым вызовом сказал юноша. – Возьми да приворожи! Глядишь, Президентом станет…

– Нашим? – язвительно переспросил ядовитый старикашка. – Не уверен. Шут его знает, что у него там за страна сфотографирована и откуда он родом вообще! Больно морда не здешняя. Присушишь к нему ненароком какой-нибудь Израиль… или Татарстан… Отвечай потом… на международном уровне!

– А! Так, значит, присушить всё-таки можно?

– Ох, не ведаю, Глебушка, не пробовал. Политики не люблю. С ней ведь, с политикой, только свяжись… не развяжешься…

– Да-а… – покручивая головой, протянул Портнягин. – А я, главное, слушаю – удивляюсь: где это он такую бабу позорную откопал? А он – вон чего…

В прихожей нежно заныла с опаской приотворяемая входная дверь, и слегка задыхающийся голос вернувшегося Митрича (лестницу он, надо полагать, одолевал бегом) спросил не без робости:

– Можно?

– Проходи, садись… – насупив кудлатые брови, отрывисто велел колдун. И, выждав, пока патриот-рогоносец примет в облезлом гостевом кресле исполненную почтения позу, прямо приступил к делу: – Может, не будем державу трогать, а? Тебе чего по жизни-то надо? Деньжонок там, льготишку какую-никакую… чтобы квартиру за долги не отобрали… Что ещё?

– Н-ничего…

Чародей бросил сердитый взгляд на откровенно скалящегося Глеба – и тот счёл за лучшее снова убраться за стол, где взял уже готовую куколку и, осмотрев для виду, решил, что и так сойдёт.

– Ну давай я тебе амулетишко на удачу вырежу, – чуть ли не заискивающе предложил гостю Ефрем.

Тот усомнился, отупел лицом:

– Э-э… талисман?

– Нет. Талисман – это так, пустышка. Носишь его при себе и веришь, будто помогает. А вот амулет – это, брат, штука серьёзная, умственная… Его ещё не всякий мастер изготовит. Амулет тебе и удары судьбы смягчит, и от злых людей обережёт…

Митрич колебался. Глядя со стороны, можно было подумать, что ему предлагают уступить право первородства за чечевичную похлёбку. Затем крысиное личико отвердело, преобразилось, стало едва ли не вдохновенным. С такими лицами восходят на эшафот. Во имя идеи.

– Нет! – выдохнул он, преодолев соблазн до конца. – Дело принципа, понимаете? Тут же не в личной удаче вопрос… Это моя держава! Я её люблю! Бескорыстно, учтите! Но почему безответно? Должна же быть какая-то справедливость…

Ефрем Нехорошев зарычал, вскочил с табурета и, запахнув халат, заходил из угла в угол, провожаемый боязливым взглядом клиента.

– Эх!.. – с досадой вскричал колдун, резко поворачиваясь к креслу. – Голова твоя два уха! Любит он бескорыстно! Потому вы так, дурики, и зовётесь: лю-би-те-ли! Ты в котором веке живёшь? В двадцатом или в двадцать первом? Сейчас век профессионалов! Во всём! От веры до патриотизма… Знаешь хоть, чем профессионал от дилетанта отличается? Нет? Да тем, что ничего бесплатно не делает! Уразумел?..

Митрич пришибленно молчал и только вжимался спиной в засаленную обивку кресла, почему-то подбирая при этом ноги. Старый колдун Ефрем Нехорошев во гневе был страшен.

– Тебе сколько лет? – гремел он. – Молчи! Сам вижу, что сорок два! Так если ты сорок два года за Родиной ухаживал, а уломать не смог, какая тебе тут присушка поможет?..

– Н-ну… с женщинами-то… говорят, помогает… – отважился перетрусивший до дрожи проситель.

– Сравнил! С женщинами!.. – Чародей приостановился, поостыл. – Да по правде сказать, и с женщинами раз на раз не приходится… – удручённо признался он. – Ты пойми: с помощью приворота настоящей большой любви не добьёшься. Ну, вызовешь половое влечение, ну… Брось ты это дело, Митрич! Давай амулет вырежу, а? Удача улыбнётся, денежки водиться будут…

– Нет, – поёжившись, выговорил упрямец.

– Ну ты ж смотри! – всплеснул обтёрханными рукавами Ефрем. – И откуда вас таких упёртых берут? Так и тянет под статью, так и тянет… Это ж чёрные технологии – то, что ты хочешь! – Сел на табурет, перевёл дух, подумал. – Так, короче, – угрюмо приговорил он. – Фотографий ты мне не показывал, имён не называл. Называл он какие-нибудь имена? – повернулся колдун к ученику.

Глеб Портнягин молча помотал головой.

– И вообще мы с тобой не встречались, – осипшим голосом подытожил Ефрем. – Не был ты у меня и даже не знаешь, в какую здесь сторону дверь открывается…

– Почему? – не понял Митрич.

– Потому что молва пойдёт! Поди разбери, что с тобой после этого приворота стрясётся… Хорошо, если не сработает! А ну как в откат сыграет – что тогда? А? Тогда, мил человек, всё колдовство на твою же задницу и воротится! А кто присоветовал? Ефрем Нехорошев присоветовал… Короче, я тебя предупредил, а дальше живи как знаешь. Заговор на присушку – дам. Про ритуал – расскажу. А уж как ты там из воска будешь страну лепить и на каком ей месте волос навязывать – дело твоё!

* * *

О том, что Митрича отдали под суд, Ефрем и Глеб узнали из газет неделю спустя. Само по себе уклонение от коммунальных платежей, пусть даже и злостное, вряд ли привлекло бы внимание прессы, но, оказывая сопротивление властям, выселяемый, как сообщалось в заметке, укусил пристава – и, видно, хорошо укусил, раз того пришлось госпитализировать.

– Доигрался хрен с бритвой… – угрюмо прокомментировал прочитанное старый чародей. – Допривораживался…

– Может, совпадение? – усомнился ученик. – Его ж так и так выселять собирались…

– Совпадений не бывает, – буркнул колдун.

Расположение духа у обоих было подавленное. Вроде бы и винить себя не за что, а всё равно скверная история. Скверная. Да и погодишка за окном собиралась под стать настроению: серенькая, слякотная. Впрочем, согласно симпатической магии, вполне могло случиться и так, что настроение передалось погоде.

– Что-то я никак не въеду, – с недоумением сказал Глеб. – Почему под суд? Откат, что ли, вышел?

– Хорошо, коль откат… – недобро усмехнулся колдун.

– А что ещё? – опешил ученик.

Ответить Ефрем не успел. Энергетика в помещении дрогнула, помутилась, затем некто бесноватый рванул входную дверь – и в тесную захламлённую комнатку, всхлипывая, ворвалась особа юных лет. Присмотревшись, учитель и ученик узнали в ней прекрасную половину той самой супружеской четы, для которой Глеб неделю назад слепил на предмет приворота пару восковых куколок.

Видимо, ворвавшейся стоило больших трудов не разрыдаться раньше времени, не расплескать отчаяние зря. Едва добежала. Упала в кресло и дала наконец волю слезам, благо водостойкая косметика позволяла такую роскошь.

– И кто же это нас так обидел? – полюбопытствовал старый колдун.

Портнягин прикинул, какое примерно время потребуется Ефрему для приведения гостьи в чувство, и ушёл на кухню мыть посуду. Расчёт оказался верным. К его возвращению слёзы успели иссякнуть – и потерпевшая взахлёб рассказывала об очередной проделке своего, как она выражалась, урода комнатного, накрытого ею в момент измены орального характера.

– Значит, что-то ты, матушка, с обрядом напутала, – сокрушённо молвил Ефрем. – Ну-ка, давай по порядку… Крови в воду капнула?

– Да-а…

– Имя на груди куколки ножом чертила?

– Да-а… Во-от…

В доказательство из сумочки был выхвачен и развёрнут кусок тёмной натуральной ткани. Действительно, торс восковой фигурки украшала глубоко вырезанная надпись: «Гарик».

– А свечей сколько зажгла?

– Пя-ать…

Колдун задумался.

– А повтори-ка, что говорила, когда волос завязывала!

Гостья наморщила лобик и слегка гнусавым от слёз голоском сбивчиво произнесла магическую фразу.

– Дурында ты, прости Господи, – отечески ласково упрекнул её Ефрем. – Язык у тебя, что ли, с подбоем? Чётко надо слова выговаривать. «Лежмя лежи», а не «лижмя лижи». Колданула, называется, на свою голову!

После этих роковых слов молодая особа сама обратилась в подобие восковой фигуры.

– Ой, а как же теперь… – пролепетала она.

– Переколдовывать будем, – развёл руками старый чародей.

* * *

Обговорив условия, гостью отпустили восвояси. Свёрточек из тёмной натуральной ткани отправился в нижний выдвижной ящик комода. Глеб поставил на спиртовку жестяную миску, бросил в неё три свечи – материал для новой куколки – и повернулся к Ефрему.

– Ну ясно, – всё понял он. – Тоже, наверно, оговорился… когда привораживал.

Старый колдун пронзительно взглянул на ученика из-под косматой брови.

– Ты про Митрича?

– Ну да…

– Складно у тебя выходит, – жёлчно позавидовал Ефрем. – Не откат, так оговорка… Нет, Глебушка! С Митричем сложнее. Хотя, с другой стороны, может, и проще. Думается мне: за что боролся, на то и напоролся. Я ж его предупреждал, я ж ему говорил: приворотом любви не добьёшься. А добьёшься только полового влечения…

– Ну!

– Ну вот и поимела…

– Так она ж женского рода!

– А это, смотря, какие он слова в заговоре употребил, – тонко заметил старикан. – Родина-то, по Фрейду, вагинальная символика, а Отечество-то – фаллическая…


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Ответное чувство

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть