Онлайн чтение книги Последняя битва
Глава четвертая

Крум не любил сидеть возле костра, ему хватало солнца днем. В Московии было так же жарко, как на горе Крым, поэтому следопыт отсел подальше от огня, вынул из-за пояса нож, обмотанный полоской сыромятной кожи, и принялся снимать оплетку.

– Чиво-о ты? – Стоян плюнул с досадой. – В самоходку динамит… не дал кинуть, Демир, чиво-о?

Старший из братьев Верзил всегда коверкал слова, тянул их, преувеличенно гримасничая, будто только что сырую кальмарку съел и теперь у него живот пучит. Косясь на Стояна, Крум снял с ножа оплетку и воткнул его в землю так, что снаружи осталась лишь плоская рукоять.

Демир, высокий тощий старик, молчал. Держа в руках банку с маслом катрана, он щурился, глядя на костер, напротив которого плечом к плечу сидели трое: Стоян, Жив и Тодор. На братьях были меховые безрукавки со штанами и плетеные из лозы сандалии. Стоян зажимал между колен длинное ружье, прислонив цевье к плечу, таращился на старика, ожидая ответа. Бритый наголо Жив чистил пороховой самострел, а Тодор собирал в пучок свои длинные, темные как смоль волосы и ровнял их тесаком, срезая концы, чтобы в глаза не лезли.

Почесав жесткую короткую бородку, Крум взял полоску кожи и вздохнул. Злится старший Верзила, шипит, как манис перед случкой, подначивая старика за вчерашнее.

Утром отряд следопытов вместе с воинами из племени Чембы преследовал самоходку в Сетуньской пойме. Жив, Тодор и сам Крум, заслышав Демирову дудку в разгар погони, вышли из боя, осадили ящеров, лишь Стоян мчался вперед среди деревьев, вопя в запале во все горло, пока в ляжку его маниса не угодила шальная пуля и тот не скопытился, сбросив седока.

Сберегли духи пустыни Стояна от случайной смерти, не зря Крум им каждый вечер добрые слова шепчет. Он посмотрел на юг, где высилась гора Крым, пошевелил губами, беззвучно повторяя длинные имена тех, кому поклонялся всю жизнь, и вспомнил судьбу Мурдана, четвертого брата Верзилу, погибшего три сезона назад[2]Эти события описаны в романе А. Левицкого и А. Бобла «Варвары Крыма».. Снова вздохнув, обернул полоской кожи рукоять, торчащую из земли, и завязал первый узелок.

В глубокой расселине за спиной застучали камни, недалеко от костра взволнованно зашипели проснувшиеся манисы. Быстро поднявшись, Крум подхватил утыканную шипами дубинку, шагнул к краю, вглядываясь в черную бездну. Следопыт знал: такие звуки могут принести опасность. На Крыме он без труда распознал бы, почему по склону просыпались камни, но здесь, у Разлома, все было по-другому. Тут не живут крабы и катраны, нет медуз, а кохар – висящий на шее мешочек со снадобьем, отпугивающим мутафагов, – не действует на местных хищников. К костру мог подбираться неизвестный Круму зверь, а может, и того хуже, лазутчик московских кланов, вынюхивающий подходы к лагерям кочевых племен. В Московии полно незнакомых запахов, заслышав которые, даже опытный следопыт быстро терялся, не в силах распознать, к кому те относятся: животному или человеку. Поэтому кочевые держались каменистых равнин и расселин, стараясь встать лагерем подальше от непривычных глазу рощей.

Снизу долетели слабые всплески, и все стихло. Крум постоял, шаря взглядом по окрестностям. Вдалеке, где через Разлом от склона к склону протянулся длинный мост, светился огнями захваченный поселок. Оттуда иногда доносились громкие возгласы и редкие выстрелы: воины из племени Чембы праздновали недавнюю победу, ведь они завладели еще одной дорогой на Москву. Кажется, ее называют Можайским трактом. Недовольно покачав головой, следопыт вернулся к костру. Беспечно мутанты себя ведут, ночью напоказ выставляются, силой хвастают, он бы никогда так не поступил.

Опустившись на землю, кивнул Демиру, мол, все спокойно, поджал ноги и принялся за незаконченное дело – обматывать полосками сыромятной кожи рукоять ножа, хитро сплетая узелки в один ряд, чтобы потная ладонь во время схватки с врагом нечаянно не соскользнула. Нож из плавника катрана – опасное оружие. Если не уметь с ним управляться, то можно поранить в первую очередь себя, настолько острые у него грани. Само же лезвие шершавое, как наждак, стоит провести по матово-черной поверхности – и хорошо, если останешься без кожи на пальцах, бывало, что неумехи сдирали мясо до кости, становясь на всю жизнь калеками.

– Чиво-о молчишь? – не выдержал Стоян. Верзила подался вперед, выпятив нижнюю челюсть. Плохо дело, совсем завелся.

– Думаю, – спокойно сказал Демир и склонил голову набок. Качнув высоким гребнем седых волос, просунул худую морщинистую кисть в банку, зачерпнул катраньего масла и растер по ладоням, после чего принялся смазывать гребень, роняя на лицо жирные капли. Волосы станут еще жестче и засверкают на солнце. Враги будут бояться одного его вида, считая, что из головы старого мутанта торчат стальные шипы, которыми он проткнет их в схватке.

– Думает… старый дурень, – старший из братьев-мутантов заухал, довольный тем, что Демир не смог ответить на вопрос, и повторил: – Думает…

Стоян, сняв с ремня динамитную шашку, пихнул локтем Жива и показал ему взрывчатку.

– Чиво думать? Поджигай, бросай, – он повернулся к Тодору. – Вот так.

Щелкнул пальцами и достал из кармана меховых штанов зажигалку, чтобы запалить фитиль.

Тодор опустил тесак, уставился на брата, морща бугристый лоб. Он был младшим среди Верзил и вообще разговаривать не умел.

– Заткнись, Стоян, – ответил ему старик. На его блестящих от масла волосах играли сполохи костра. – А вы, молодые, чего ухи развесили? Самоходка та была броней обвешана, взрывом не возьмешь. Видали, сколько воинов Чембы там полегло?

Младшие братья закивали. Крум хмыкнул, дернув плечами, не прекращая возиться с рукоятью ножа.

– Глупые потому что, – продолжал Демир, – лезли на рожон. Мозгов совсем нет, как у Стояна.

Старший Верзила побагровел.

– Самоходку было не взять, – заключил старик.

Он закрыл банку, завинтив крышку, передвинул со спины на живот походную суму, пошитую из мочевого пузыря маниса, и стал бережно складывать в нее свои вещи: точильный камень, моток веревки, оптическую трубу с треснувшей впереди линзой, пружинный самострел. Хорошо наточенный кинжал Демир сунул в ножны на поясе и добавил:

– Дурни мы, что за Ханом пошли. Не надо было с Крыма уходить.

– Чиво-о?! – проревел Стоян, поднимаясь. – Хан – вождь нашего племени. Чемба – великий вождь всех племен!

Верзила перешагнул костер, протягивая ручищи к старику. Вот теперь пора было вмешаться. Крум сделал кувырок, оказавшись в круге света, встал между Стояном и Демиром, выставив перед собой нож. И все это одним плавным движением.

– Понеслась, – бросил Жив.

Крум, как и Демир, предпочитал штанам короткую меховую юбку, а плетеным из лозы сандалиям, которые носили большинство кочевников, – кожаные мокасины на мягких подошвах, те долго не снашиваются и на камнях не скользят, в них по горе Крым удобней лазать.

Острие ножа едва не коснулось выпяченного подбородка Стояна. Зарычав, Верзила выбил нож, занес кулак над головой Крума, который был вдвое ниже ростом. И тому ничего не оставалось, как двинуть коленом противнику между ног.

– О-о-о! – вырвалось из глотки здоровяка.

Его лицо исказилось, глаза выкатились из орбит, взревев, он схватил Крума за шею. Тот врезал ему ладонями по ушам, и Стоян, разжав пальцы, с громким воем повалился спиной в костер.

Пыхнуло, затрещали ветки, во все стороны полетели искры, запахло паленым мехом. Стоян перекатился на живот. Безрукавка на спине занялась синим пламенем. Демир обошел присевшего Крума и плеснул из фляги Верзиле на спину.

Жив, подпрыгивая от возбуждения, что-то лопотал, не умевший говорить Тодор от переизбытка чувств несколько раз стукнул себя кулаками по высокому бугристому лбу. Оба предвкушали зрелище и не спешили вмешиваться, надеясь, что Стоян быстро поднимется и накостыляет наглому низкорослому Круму по полной. А уж потом братья вместе с Демиром полезут их разнимать, чтобы один другого не прибил ненароком, если дело зайдет слишком далеко.

Стоян сел, тряхнул головой, разинув рот. Отыскал взглядом Крума, пожевав губами, сплюнул в костер и не спеша встал на ноги. Крылья его носа раздувались, как жабры катрана, глаза безумно сверкали. Он пригнулся, сжав кулаки, хищно ощерился и уже хотел двинуться на следопыта, когда из темноты донеслось.

– Да вот же они. Эй!

Все повернулись на звонкий голос. Тодор с Живом растерянно переглянулись, Демир и Крум разом нахмурились, а Стоян выпрямился и протяжно выдавил из себя:

– Притащила нелегкая… Кальмарку им в зад.

Он метнул колючий взгляд на Крума, мол, продолжим, когда люди уйдут. Низкорослый следопыт кивнул и отвернулся.

К костру шагали трое, у одного на поясе загорелась карбидная лампа. Ее яркий слепящий свет озарил пространство на много шагов вперед. Крум заслонился рукой, пытаясь разглядеть, кто к ним пожаловал. Одного он узнал по голосу: это был одноногий пацан, который приходил к следопытам три дня назад в сопровождении охранников из отряда Чембы и долго разговаривал ни о чем, расспрашивая про Крым и что мутанты знают о Московии.

Судя по силуэту, первым шел Чемба, в свете лампы виднелся торчащий над его плечом трезубец из арматуры. На голове вождя слабо мерцал намазанный маслом катрана шлем, искусно выточенный из черепа пятнистого маниса.

Крум потянул носом и понял, что за вождем следуют два человека. Запах брезентовых курток и давно не чищенной кирзы, из которой люди так любят шить сапоги, разносился на всю округу. А еще оба давно не мылись. Странные все-таки люди существа, ведь ясно же, что в Пустоши любой мутафаг их на большом расстоянии почует и спрячется, а может, наоборот, начнет охотиться за ними.

Одноногий, у которого ниже левого колена была приделана необычная блестящая железяка, заменявшая ему стопу, шумно пыхтя, тащил в руках большой холщовый мешок. Рядом с ним шел чернявый широкоплечий незнакомец, похожий на старателя. Крум ощутил на себе его цепкий, как у шамана, оценивающий взгляд и насторожился. Внутренне весь напрягся, не понимая пока, что не так. Демир придвинулся к нему и шепнул:

– Впервые вижу, чтобы Чемба с двумя людьми и без охранников по лагерю ходил.

Ну конечно, вот что не так!

– Чембу не слушай, – шептал Демир, – следи за чернявым.

Обескураженный Крум повернулся к старику, спросив одними губами: почему? Но тот не успел ответить – троица подошла к костру и остановилась. Незнакомец погасил лампу.

Братья Верзилы сгрудились в двух шагах от Крума с Демиром. Стоян подобрал ружье, поставил его прикладом на землю, взявшись за ствол. Жив и Тодор стояли за спиной старшего брата, склонив головы.

– Эти? – Чернявый повернулся к Ежи.

Пацан, лицо которого блестело от пота, бросил мешок на землю, утершись рукавом, выдохнул:

– Они, Владыка.

При этих словах Демир едва заметно вздрогнул. Что его так напугало? Крум скосил взгляд на старика, лихорадочно соображая, в чем тут дело.

– Ты уверен в них?

В голосе незнакомца, которого назвали странным именем Владыка, промелькнуло сомнение.

– Чемба, может, стоит других антропов подыскать?

Вождь окинул взглядом пятерку следопытов, сдвинул трезубцем шлем на затылок и наморщил лоб, как это часто делают братья Верзилы, когда у них начинается мыслительный процесс.

– Они лучшие, Владыка, – снова заговорил Ежи. – Я беседовал с сотней мутантов, но среди всей армии, – он слегка поклонился в сторону Чембы, приложив руку к груди, – армии великого вождя Чембы… не найдется таких умных, способных по-людски разговаривать и ясно выражать мысль кочевников.

Владыка прикрыл глаза, потер ладонями лицо. Круму на миг показалось, что чернявый выглядит сильно утомленным, как будто не спал несколько ночей подряд. А может, это всего лишь отсветы от костра так ложатся. Впрочем, когда тот сложил руки на груди, взгляд его темных глаз стал еще пристальней и жестче, как у шамана, зовущего злых демонов.

– К тому же они следопыты, – добавил Ежи.

Чемба стукнул себя кулаком в грудь и рыкнул:

– Лучшие!

– Кто у вас главный? – спросил Владыка, рассматривая пятерку мутантов и задержав взгляд на Стояне.

Крум скрежетнул зубами. Духи пустыни! Только бы Верзила не ляпнул, что он старший. После гибели Мурдана в отряде следопытов вспыхивали частые перепалки, кончавшиеся драками. Крум всегда держал кулаки за старика, Тодору с Живом было до кохара, кто ими верховодит, а вот Стояну – нет. Он желал стать лидером.

Верзила переступил с ноги на ногу, медленно повел рукой в сторону, указав на Демира, и нехотя выдавил:

– Он.

– Да, – тут же выплюнул Жив.

Тодор закивал, а Крум облегченно вздохнул и, положив ладонь на плечо старика, сказал:

– Демир.

На миг глаза Владыки округлились, потом брови сдвинулись к переносице, вокруг носа залегли глубокие складки.

– А что? – Ежи растерянно повернулся к нему.

И тут заговорил Демир:

– Владыка Баграт озадачен моей внешностью. Но ведь у людей говорят: встречай по одежде, провожай…

– По уму, – закончил Баграт. – Так. – Он помолчал. – Откуда меня знаешь? Бывал в Киеве?

Демир покачал головой:

– Не доводилось, но наслышан. Связал события в один узел и сделал выводы.

– И какие? – лицо Владыки разгладилось, он с любопытством смотрел на старика.

Демир взглянул на Чембу, который озадаченно морщил лоб.

– Ты привел нас в Московию с другой целью, – твердо проговорил старый мутант. – Но без войны с кланами ее не достигнуть.

Баграт хохотнул и вдруг помрачнел:

– Черт-те что… ты мудр.

Ежи заволновался. Глаза забегали из стороны в сторону, он было приоткрыл рот, но передумал говорить.

Крум ничего не понял из сказанного. Восхищаясь тем, как достойно отвечал незнакомцу Демир, одновременно радовался за него: теперь в их отряде есть лидер. И его избрание случилось в присутствии Чембы – так что Стоян уже не отвертится, будет слушаться старика во всем.

– Ладно, – произнес наконец Баграт. – Ежи, объяснишь им все, потом приходите в поселок.

Одноногий пацан часто закивал, присел у мешка, который принес к костру, стал развязывать узел.

Владыка зажег лампу на поясе, махнул Чембе и хотел повернуться, чтобы уйти, но задержался и добавил:

– Только растолкуй им все доходчиво. – Ежи замер, так и не развязав узел. – Пусть побреются хорошенько, подстригутся, кому в том есть необходимость…

Он дернул острым подбородком в сторону Демира и продолжил:

– И с одеждой будь повнимательней, не хочу, чтобы в Москве их сразу признали за чужаков. Все должно быть естественно.

– Уразумел, Владыка, – выдохнул Ежи. – Сделаю.

Баграт снял лампу с пояса и зашагал в ночь.

Чемба прошел мимо стоявших неровным строем следопытов, заглядывая каждому в лицо. Тодору даже поддел трезубцем подбородок, пристально так посмотрел в глаза, потом отступил на шаг и гаркнул воинственное напутствие, на что пятерка ответила единым кличем, призвав в свидетели духов Донной пустыни.

* * *

Вик подтянул разводным ключом клапан на стенке парового котла, постучал по медным изогнутым трубкам, убегавшим в короб над головой, и выбрался из-под станины с наковальней.

– Порядок, заводи! – кивнул он Георгу.

Щурясь от яркого света карбидных ламп, развешенных под потолком, Вик встал за спиной у киборга, наблюдая, как тот проворачивает большое колесо-маховик, держась за рукояти.

– Бяшка, – позвал Георг.

– Чего? – радостно отозвался тот, заерзав на верстаке, сколоченном из толстых брусков в дальней части мастерской.

– Сгоняй до Фёклы, поесть принеси, вот чего.

Было жарко, торс и плечи Вика лоснились от пота. Босой, в одних штанах, подвернутых до колен, он следил за манометрами, чтобы давление в системе не прыгнуло, как в прошлый раз, когда котел чуть не взорвался.

Они провозились с прессом целый день в поисках неполадки и только к вечеру разобрались, заменив неисправную деталь, правда, для этого им пришлось срезать автогеном правую стойку вместе с трубками, разобрать короб и после сварить все заново.

– Воды принеси! – крикнул вдогонку Вик, когда Бяшка прошмыгнул за его спиной к воротам.

– Сколько? – донеслось с улицы.

– Ведерко! Мыться будем.

Вик снова повернулся к прессу, который занимал почти половину мастерской. Георг застопорил колесо, следя за шайбами манометров, шагнул к двум длинным рычагам, торчащим из левой стойки, рядом с наковальней. Взявшись за рукояти, потянул один вверх, другой – вниз. Блестящий поршень с молотом на конце плавно пошел к потолку, скользя по вертикальным направляющим, с шипением из патрубков под ним вырывались струи пара.

Вик вздрогнул, когда молот грохнул о наковальню. Опять пополз вверх, уже быстрей, и ритмично забухал по станине, сотрясая пол и стены мастерской.

– Порядок, – сказал Вик. – Глуши.

Киборг закрутил небольшой вентиль, тихонько стукнул титановым пальцем по манометру на конце изогнутой трубки под паровым котлом и взялся за колесо-маховик.

Подойдя к верстаку, Вик сложил инструменты в ящик. Снял с гвоздя в стене драный халат и стал вытирать лицо, шею, плечи, косясь на Георга.

Некоторые детали киборга соединялись жгутами разноцветных проводов. Даже при полуденном солнце Георг редко ходил без верхней одежды, надевал обычно куртку с глухим воротом и рукавицы из мешковины: не всем по нраву вид полуголого человека-машины. Такие создания – большая редкость в Московии и окрестностях.

Ходили слухи, что в Вертикальном городе есть место, где делают не только подобные руки-механизмы. В лабораториях (отец когда-то разъяснил Вику смысл этого слова) города могут изготовить и ноги, заменить живот со всеми внутренностями, даже голову или сердце, причем киборг сохранит здравый рассудок, способность есть обычную пищу, а по стянутым в жгуты проводам механическое сердце будет перекачивать кровь. Вик, впрочем, не всему верил. Ну ладно руки-ноги или даже кишки, но – голову? В ней же мозги, штука тонкая, хитрая… Он как-то видел их изображение в древнем медицинском справочнике из библиотеки отца, читал комментарии мелким шрифтом, правда, мало что понял.

– Вовремя ты объявился, – сказал Георг, подкатив тележку со сварочным аппаратом к стойке с газовыми баллонами у стены. Улыбнулся и подошел к верстаку. – Не справился бы без тебя. Считай, прописка в клане состоялась. Завтра Егорыч доложит Сельге Инесу, что все готово к работе. Ночью бассейн наполнят… За сезон соберем три урожая.

– Ого! – воскликнул Вик. – Много.

– Да, обычно больше двух не выходит. – Георг кивнул, взяв из ящика с инструментами ветошь. – Тут вода чище, солнца больше. – И принялся протирать масляные потеки на предплечье.

Днем в мастерскую заглядывал Егорыч – старшина клана. Киборг ему быстро втолковал, что пресс без Вика не наладить, что тот готов работать лишь за кормежку, денег не попросит. Старшине на самом деле было начхать на новенького, главное для него – подряд к сроку выполнить, которым Южное братство снабдило бурильщиков. Сошлись на том, что если починит Вик пресс, то остается в клане при мастерской, нет – пойдет собирать улиток. Тяжелая, изнурительная работа, от которой крыша к концу декады едет, настолько запах улиточной слизи вреден для организма. В страду даже маска не особо спасает от испарений.

Георг бросил ветошь в ящик, опустив голову, поглядел, как работает механизм в предплечье, и недовольно поморщился. Потом шагнул к сварочному аппарату, отсоединил шланг, тянувшийся к стойке с газовыми баллонами, воткнул конец в гнездо на локтевом сгибе, спросил:

– Первое время в мастерской поживешь? – Отвернул вентиль и уставился на стрелку манометра, прикрученного к баллону.

Скомкав халат, Вик уселся на верстак. Потрогал шершавые доски, хлопнул себя по бедрам.

– Согласен.

– Вот и хорошо.

Когда стрелка заползла в красный сектор, газ с шипением вырвался из старой оплетки. Киборг завернул вентиль, выдернул шланг из гнезда и воткнул обратно в сварочный аппарат. Сжал и разжал кулак, крутанул предплечьем. После заправки пневмосистемы его конечности стали двигаться быстрей.

– Из верстака лежанку сделаем, я тебе свой матрац принесу. – Георг прошел в дальний угол, где на стуле сохла его куртка, постиранная Бяшкой. Сел, протянув руку к полкам – на одной Вик приметил старенький приемник, – взял две люминевых кружки, плетеную бутыль и зубами вытащил пробку.

– Почти домашние условия. – Вик развернул халат.

– Будешь? – Георг качнул бутылкой.

– Ага.

– Между прочим, с самого Крыма. – Звякнув кружками, киборг наполнил их вином. – Сезон назад в Лужниках брал, тогда цены другие были… – Он поставил бутыль на полку и с грустью вздохнул: – Сейчас все по-другому. Не так, как раньше. – Протянул Вику кружку. – Выпьем за лучшее.

– За перемены к лучшему.

Они выпили. Киборг откинулся на стуле, разглаживая бороду, довольно крякнул.

– Георг… – начал Вик. От вина в голове у него слегка зашумело, приятное тепло растеклось в животе, во рту остался сладковатый сливовый привкус. – Взгляни, пока Бяшка не вернулся. – Он достал из халата висевшее на шнурке распятье покойного Геста и протянул киборгу.

Тот зажал кружку коленями, взял с полки небольшой футляр, вынул из него очки с увеличительными стеклами и взглянул на распятье.

– Интересно, – пробормотал он, наклонил голову к плечу, рассматривая разъем с обратной стороны распятья. – Занятная вещица. Где ты ее взял? Отобрал вместе с саблей у кетчеров? – Он снял очки, спрятал в футляр.

– Нет, саблю нашел Бяшка, с нею сами решайте, продавать на рынке или придержать. – Вик слез с верстака. – Так чего с распятьем, ты знаешь, что это?

– Не совсем, – уклончиво ответил киборг. Подцепил высохшую куртку, накинул на плечи.

– Что значит не совсем? – Вик подошел к воротам из мастерской.

Над лагерем давно сгустилась ночь. Вдалеке под холмом, где на дороге стояла застава, горел фонарь, освещая часть сарая, обнесенного колючей проволокой, и шлагбаум. Возле него переминался часовой с карабином на плече. Рядом с мастерской никого не было, с противоположной стороны из бассейна доносилось урчание мотоплугов. Бурильщики не останавливали работу даже ночью, видать и вправду подряд от Южного братства важен для них, раз пыхтят, не покладая рук.

Вик вернулся к верстаку.

– Что скажешь, Георг?

Киборг задумчиво крутил распятье.

– Это накопитель, – произнес он после раздумий.

– Накопитель чего? – нахмурился Вик.

– Информации.

– Как это?

Георг почесал бороду, развернул распятье обратной стороной к Вику.

– Видишь, тут разъем. – Он коснулся пальцем плоского выступа, обрамленного медным прямоугольником.

– И что?

– Особый разъем, который включает накопитель, если подсоединить его к особому устройству.

– Что за устройство?

– Вычислительная машина.

– Откуда знаешь? – У Вика пересохло во рту, хмель почти выветрился, голова пошла кругом от вопросов.

– Я не помню своего прошлого, – вдруг сухо сказал Георг, возвращая распятье. – А про это… просто знаю. – И пожал плечами.

– Что такое вычислительная машина? – Обмотав шнурком распятье, Вик снова уселся на верстаке.

– Сложный механизм, в двух словах не расскажешь, – неохотно произнес киборг, явно потерявший всякий интерес к разговору. Его взгляд на миг затуманился, зажмурившись, Георг потер ладонями лицо, потом резко встал. – Ну где этого сорванца носит? Ночь на дворе, поди, ужин давно остыл… – Георг на ходу натянул куртку, подпоясался и наглухо застегнул высокий ворот. Прошел к воротам, постоял, направился к прессу, не дойдя, развернулся и пошагал обратно.

«Почему киборг вмиг изменился? – задумался Вик. – Весь день был приветлив, сильно выручил на заставе, когда они с Бяшкой подкатили на сендере к лагерю и с этим Игнатом из Южного братства базарили, потом с Егорычем договорился. Готов к себе в мастерскую поселить. А сейчас нос воротит, разговаривать не хочет».

Вик взглянул на распятье. Накопитель информации. «На-ко-пи-тель», – повторил он про себя, едва шевеля губами, пробуя слово на вкус. Какой информации? Как можно во что-то маленькое поместить… Нет, тут надо по-другому мыслить. Георг сказал про вычислительную машину. Что она вычисляет?.. Он оглядел мастерскую. Дробильный пресс, сварочный аппарат – тоже машины, но они имеют другое назначение… Опять не так. Тупик. Был бы жив отец, он непременно объяснил бы, у него всегда были ответы на все вопросы.

– Пойдем, – долетел с улицы Бяшкин голос. – Пойдем, говорю. Никто тебя там не тронет. Они знаешь какие механики, ого-го! Что угодно починят.

Георг быстро подошел к воротам.

– Где тебя носит, мелкий раз… бойник, – все-таки закончил он и отступил на шаг.

На пороге появился Бяшка с котелком в руке, откуда поднимался пар. Мастерская быстро наполнилась запахом вкусного варева. Другой рукой он крепко сжимал ладонь девушки. Она была чуть выше него, с волнистыми черными волосами, собранными в хвост на затылке, одета в курточку из дубленой кожи с маленькой кобурой на узком ремешке, кремовые штаны из плотной ткани и светло-коричневые сапожки. Увидав полуголого, к тому же чумазого Вика, она смущенно прикрыла раскосые глаза рукой и хихикнула.

Георг обернулся:

– Накинь что-нибудь.

Вик, не шелохнувшись, смотрел на девушку. Она была изящна.

Киборг шагнул к нему, заслонив обзор, толкнул легонько в грудь и зашипел:

– Очнись, Вик. Это дочь самого Сельги Инеса.

– Чья дочь? – Вик выглянул из-за плеча Георга, пытаясь вновь встретиться с девушкой взглядом, сознавая, что Георг прав, надо бы одеться. Но ноги приросли к полу; он не хотел терять девушку из вида.

Киборг не выдержал, схватил его под локти, развернул и со словами: «Халат хотя бы накинь», – пихнул к верстаку.

Пока он одевался, Бяшка повел девушку по мастерской, рассказывая с важным видом о назначении агрегатов. Георг протер и без того чистый стул, переставил ближе к воротам и сказал:

– Садись. Устала с дороги?

– Спасибо, дядя Георг, – девушка опустилась на стул. – Немного.

Она украдкой глянула на Вика и улыбнулась.

– Приехала с отцом? – спросил Георг. Поймав Бяшку за руку, шепнул тому, чтобы встал к верстаку и не путался под ногами.

– Да. На нефтяном заводе так скучно… Все постоянно чем-то заняты. В Капотне не так, как в Москве, вот я и напросилась. Отец сейчас в настроении, ваш старшина…

Она наклонила голову, коснувшись пальцем лба над переносицей, слегка нахмурилась.

– Егорыч, – подсказал Бяшка и прикусил язык, когда Георг сурово посмотрел на него.

– Да. – Девушка подняла взгляд. – Ваш Егорыч сообщил, что вы наладили пресс, бассейн готов к посевной. Отец очень доволен бурильщиками.

Киборг покивал, быстро проверил, хорошо ли застегнут ворот на шее, одернул полы куртки.

– А что же тебя… – Он опять оглянулся на Бяшку. Видимо, появление девушки в столь поздний час не совсем обрадовало Георга, чего нельзя было сказать про Вика. – Что привело к нам?

– Вот этот лопоухий сорванец.

Она звонко засмеялась, запрокинув голову. Бяшка фыркнул, и Вик понял, что все это время улыбается в ответ. Какой приятный у нее голос. И почему Георг так суетится? Что такого, если к ним на огонек заглянула дочка Сельги Инеса?

– На самом деле, – заговорила девушка, поправив выбившуюся прядь, расстегнула кобуру, – вы почините это?

Протянув киборгу маленький серебристый пистолет, она с любопытством уставилась на Вика.

– Дядя Георг, у вас появился помощник?

– Да. – Киборг выщелкнул магазин. – А что с ним не так?

– С кем? – Девушка повернулась на стуле. – А, с пистолетом… не стреляет.

Сам не зная почему, Вик шагнул к Георгу, отобрал у него пистолет и, вернувшись к верстаку, быстро разобрал. Ударник оказался спилен. Странно, зачем таскать с собой оружие, которое нельзя пустить в дело?

– Мне нужен день, – уверенно заявил он, – чтобы починить пистолет.

За воротами раздались голоса.

– Меня уже ищут. – Дочь Сельги Инеса поднялась со стула. – Значит, завтра?

Она смотрела на Вика своими раскосыми темными глазами, и у того приятно кольнуло в груди. Ладони стали теплыми, по плечам пробежала легкая дрожь.

– Завтра. – Получилось как-то хрипло, Вик не узнал собственный голос. Вдохнув, добавил: – Завтра все будет готово.

Улыбнувшись, она кивнула и молча вышла из мастерской.