Онлайн чтение книги Последний астронавт The Last Astronaut
Да/Нет

ЛАДЕЛЛ НУНЕН, ОТВЕСТВЕННАЯ ЗА ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ НА БОРТУ. Гораздо скорее, чем хотелось бы, 2I выстроил свою траекторию так, чтобы достичь Земли. Он по-прежнему не отвечал ни на один сигнал, который мы пытались передать. Нас тревожила конкуренция со стороны «К-Спейс» – конечно же, – но это ничего не меняло. У «Ориона» был задан курс, режим полета, который нельзя было изменить. Надо было продолжать работу.

– Всем держаться. У нас снова будет сила тяжести – совсем небольшая, – предупредила Дженсен, – и всего на секунду.

Она схватилась за поручень, закрепленный на стене купола.

АРОК одной механической рукой зацепился за поручень рядом с ней.

– Я готов к ускорению, капитан Дженсен, – отчитался он.

– Счастлива слышать, – проговорила она и открыла экран с изображением пульта управления двигателями «Ориона».

Прошла еще неделя – неделя невкусной сублимированной пищи и минимального контакта с Землей. Однако теперь никто не жаловался. Они наконец-то прибыли.

В обсерватории едва хватало места, чтобы втиснуться всем четверым сразу. Воздух в модуле стал очень густым и влажным, но поликарбонатные окна были обработаны против конденсации, так что хотя бы не запотевали от дыхания.

«Орион-7» все еще находился в ста километрах от 2I и сокращал расстояние очень медленно. В программе полета было заложено именно такое сближение – самое неагрессивное. В течение последнего дня они постепенно продвигались вперед. Теперь оставалось преодолеть только совсем небольшое расстояние. Она коснулась сенсорного экрана – и служебный отсек в задней части «Ориона» ожил, а двигатели изрыгнули пламя, всего одно мгновение. Космический корабль рванулся вперед – и массив 2I заслонил им весь обзор. Она ощутила, как ее мягко толкнуло в сторону жилого отсека, однако не настолько сильно, чтобы пришлось особо напрягать мышцы.

2I уже довольно давно стал виден невооруженным глазом – и они очень много времени тратили на то, чтобы смотреть на неуклонно увеличивающееся красное пятнышко. А сейчас они впервые оказались настолько близко, чтобы видеть его по-настоящему, различать мелкие детали. Первое, что заметила Дженсен, – что 2I большой. Очень большой. Она знала, что определять видимые размеры объекта в космосе на глазок дело неблагодарное, но и невооруженным глазом было видно, каков размер корабля пришельцев. Этот кит мог бы проглотить «Орион» целиком, будь у него рот.

Он оказался темно-красным, как и предсказывал Стивенс. Его альбедо составляло всего 0,09 – столько процентов падающего на него солнечного света он отражал. По сути, корпус пришельца был столь же темен, как и асфальт. Красный цвет не был для 2I исходным: это изменение окраски было вызвано постоянным воздействием космических лучей при движении объекта в межзвездном пространстве.

Как и ожидалось, он оказался длинным и узким однако не «сигарообразным», как первоначально описывал его Стивенс, а скорее веретенообразным, утолщенным в середине и сужающимся к концам. Точнее определить было сложно из-за многочисленных надстроек на корпусе. Вся поверхность 2I оказалась покрыта невероятно сложными структурами, похожими на пирамиды, или конические башни, или иглы, или рога, или шипы… Некоторые из них были пятидесяти метров длины и торчали прямо из корпуса 2I…

Хотя они покрывали его настолько плотно, что невозможно было сказать, где заканчивались они и начинался сам корпус. Каждая из этих остроконечных башен была утыкана уменьшенными копиями себя самой, коническими выступами, расположенными спирально по всей поверхности башни. Эти маленькие башни, в свою очередь, были покрыты своими миниатюрными разновидностями. Астронавты рассматривали эти поверхностные структуры с помощью телескопа с различной степенью увеличения, и обнаружили, что этот тип строения повторялся, и этому не видно было конца. Формы, углы и спирали копировались до бесконечности.

– Это фрактал, – сказала Рао, когда они уже довольно долго рассматривали объект. – Похоже на пирамиды Серпинского…

По глазам Дженсен и Хокинса было видно, что они понятия не имеют, что это такое. Астробиолог вздохнула и попробовала объяснить.

– Почти бесконечное множество, созданное на основе простых правил. Если бы вы захотели создать некую форму с максимально возможной площадью поверхности, именно это у вас получилось бы. Просто поразительно.

– Это совершенно непохоже ни на один из космических кораблей, который мне доводилось видеть, – сказала Дженсен.

– Ну так и должно было быть, верно? – ответил Стивенс. – Эту штуку создавали не люди. Она и не должна выглядеть в соответствии с нашими представлениями….

Дженсен покачала головой:

– Но ведь законы физики, аэродинамики, в конце концов, для всех одинаковы. Необходимо, чтобы поверхность корабля была гладкой. Даже если бы на нее воздействовал только межзвездный водород, она должна быть максимально отполированной, чтобы частицы отскакивали, а не застревали в этих… шипах.

– Если только самой конструкцией не предусмотрен захват каких-нибудь частиц. И в особенности – атомов межзвездного водорода, – возразил Стивенс. – Тогда нужна максимальная площадь поверхности, чтобы поймать как можно больше водорода и использовать его в качестве топлива.

– Если так, то – да, – признала Дженсен.

В этот момент она не думала о науке.

– Не вижу никаких признаков оружия, – сказал Хокинс, словно прочтя ее мысли. – Ни стволов орудий, ни ракетных установок. – Он презрительно хмыкнул. – Хотя у них на борту может оказаться масса разнообразных гадких игрушек, о которых я и понятия не имею…

В центре управления в ЛРД царило молчание. Тишину нарушало только попискивание приборов, отмечающих время, и треск радиопомех: первые изображения 2I шли через миллионы километров пространства.

Рой Макаллистер стоял перед большим экраном, разглядывая подробности. Глядя, как проплывают красные башни на корпусе чужого корабля, пытаясь высмотреть что-нибудь, что свидетельствовало бы об искусственном происхождении объекта, убедиться что это – транспортное средство, построенное разумными существами, с которыми могло бы возникнуть взаимопонимание.

Он повернулся и встретился взглядом с генералом Калицакисом – человеком, который отвечал за военную составляющую операции. Калицакис был почти на четверть метра ниже Макаллистера. Тридцать лет назад, когда пилоты управляли самолетами из кабины, он был военным летчиком – и тогда для представителей этой профессии существовал максимально допустимый рост. Генерал тоже напряженно всматривался в корабль пришельцев, правда, он выискивал признаки не разума, а потенциальной агрессии.

И Макаллистер и Калицакис знали, насколько велика вероятность того, что 2I атакует «Орион» при приближении последнего. Никто не сомневался в наличии на борту инопланетного звездолета технологий, способных без труда уничтожить земной корабль. Если это произойдет, управление операцией моментально перейдет к Калицакису. Ведь уже не будет и речи о попытке контакта. На первый план выйдет задача защитить Землю.

– Пасадена, это Орион! – заставил присутствующих вздрогнуть голос командира Дженсен. – Мы наблюдаем 2I с близкого расстояния. Пока никаких изменений. Я подведу корабль чуть ближе.

Калицакис чуть заметно кивнул Макаллистеру, и тот прикоснулся к устройству, закрепленному на ухе.

– Орион, принято, – сказал он.

Его ответ достиг «Ориона» почти через шестьдесят секунд. Радиосигналы распространялись со скоростью света, но на таком расстоянии даже обычные переговоры с центром управления становились мучительно долгими. И если на борту земного корабля случится что-нибудь неладное, в Пасадене узнают об этом, в лучшем случае, через минуту.

2I приближался, все увеличиваясь в размерах. Дженсен начала беспокоиться, что пришелец изменит курс и протаранит ее корабль. Конечно, это был иррациональный страх, но командиру было трудно от него избавиться. Нелегко наблюдать за сближением с такой громадиной и не опасаться, что она вдруг навалится на тебя и раздавит в лепешку. От этой мысли Дженсен начинало мутить сильнее, чем от ускорения. Ей подумалось, что дело не в опасности мгновенной смерти. «Мгновенная» как раз не страшна – не успеешь почувствовать боли. Нет, причина страха заключалась в другом. Командир боялась, что пришелец даже не заметит, как убьет ее. Раздавит, оставив лишь пятнышко на одном из своих шипов – и даже не поймет, что она тут была. Разве может гнус, который вьется вокруг рогов водяного буйвола, обратить на себя его внимание? В лучшем случае, буйвол раздраженно отмахнется хвостом.

Дженсен включила тормозные двигатели, чтобы сбросить скорость. Две струи пара ударили вперед, перечеркнув поле обзора. Проработавшие долю секунды двигатели ориентации компенсировали рысканье, после чего командир запустила гироскопы, чтобы избежать закручивания вдоль оси. Когда она закончила, «Орион» неподвижно завис рядом со столь же неподвижным 2I. Казалось, они скреплены между собой, хотя вместе их удерживали только законы небесной механики.

Получив сообщение об этом, Макаллистер дал отмашку:

– Орион, требуется проверка «Да/нет».

– Пасадена, – ответила Дженсен, – у нас «да».

Командир еще раз посмотрела на темно-красную поверхность чужого корабля. Между ним и корпусом «Ориона» было всего два километра, если считать от вершин шипов 2I. Корабль НАСА занял позицию примерно посередине длины чужака и в этом положении намеревался оставаться, насколько это возможно.

– Как в нарисованной воде, рисованный стоит, – пробормотал Хокинс.

– Что? – спросила командир.

– Извините. Я процитировал Кольриджа, – пояснил он.

– «Сказание о старом мореходе», – добавил Стивенс.

Дженсен знала эту поэму. История моряка, потерявшего своих товарищей. Она задумалась, не была ли это шпилька в ее адрес, но решила проявить великодушие и проигнорировать. Командир промолчала. Остальные – тоже. Слишком многое надо было рассмотреть.

– Эй, – сказала наконец Рао. – Посмотрите туда! Я вижу то же, что и вы, командир?

Дженсен кивнула:

– А вы зоркая…

Она указала на точку оранжевого цвета, зависшую возле заостренного кончика веретенообразного корпуса 2I, – крошечный огонек на фоне тускло-красного ландшафта.

– Я сначала подумала, что это звезда… Вроде Сириуса, – сказала Рао, – но потом звездочка прошла перед одной из башен.

Дженсен переключила экран на увеличение – изображение заполнило одно из поликарбонатных окон обсерватории. Оранжевая точка стала похожей на шахматную пешку: крупная круглая головка на цилиндрическом туловище. Задняя часть цилиндра расширялась короткой юбочкой. Окрашена «пешка» была в ярко-оранжевый цвет, а по окружности цилиндрической части шел узор – мозаика из шестиугольников. На сферический отсек была нанесена надпись «К-СПЕЙС» – название корпорации, а под ним, другим шрифтом «ВАНДЕРЕР» – название корабля. Никакой деятельности вокруг корабля «К-Спейс» не наблюдалось. Дженсен попыталась вызвать экипаж по радио, но ответа не получила.

– Они должны были здесь находиться уже как минимум сутки, – сказала она. – Надеюсь, они поделятся с нами данными…

– Вряд ли, – ответил ей Стивенс, который хорошо знал своих бывших нанимателей. – «К-Спейс» никогда ничего даром не отдает.

– Если они узнали что-нибудь полезное, – сказала Дженсен, – если нашли способ коммуникации с 2I, то могут назвать любую цену.

Макаллистер почувствовал прикосновение к локтю. Он был настолько взвинчен, что резко обернулся – и оказался лицом к Калицакису. Генерал ВКС улыбался, хотя взгляд его оставался настороженным.

– Похоже, кризис миновал, – сказал он. – Раз чужие не расстреляли «К-Спейс», то вряд ли станут стрелять и в наших. Скопируйте мне все данные, которые они сообщат по поверхностным структурам, хорошо? Мне надо составить план реагирования. – Он взял пилотку, которая лежала на соседнем пульте. – Пока буду считать, что программа остается прежней. А значит, не буду над вами нависать. Но если что-то изменится, особенно если 2I начнет демонстрировать какую-либо враждебность…

– Вы об этом узнаете первым, – пообещал Макаллистер.

– У нас в космических силах есть поговорка, – сказал Калицакис, – доверяй, но проверяй.

Он кивнул, еще раз окинул взглядом комнату – и направился к двери.

Когда генерал ушел, Макаллистер рухнул в свое кресло и уставился на главный экран – тот, на котором был вид с камер «Ориона». 2I заполнял все поле зрения, его странные спиральные суперструктуры поблескивали, когда свет падал то на один выступ, то на другой.

В центре управления вдруг стало шумно: все поздравляли друг друга. Кто-то пустил по кругу пакет арахиса – по старой традиции ЛРД. Предполагалось, что поедание арахиса приносит удачу. В основном это служило способом отметить волнующие моменты полета. Сейчас определенно был один из них. Когда пакет дошел до Макаллистера, он взял несколько орешков, хоть врач и советовал ему снизить употребление натрия, и мысленно пообещал себе заказать несоленый арахис – напряженных моментов впереди будет масса.

– Ладно, – сказал замдиректора, обращаясь к инопланетному кораблю и его команде, кем бы они ни были. – Вы пролетели очень много, чтобы сюда попасть. Видимо, хотели что-то нам сказать. Так говорите.

МЕРИЛ НГУЕН, ФИЗИК НАСА. Коммуникация с 2I началась с контакта, и это было самой приоритетной задачей «Ориона». Нам надо было отправить сигнал, а потом получить ответ на этот сигнал. Это доказало бы, что они хотя бы знают о нашем присутствии. И это стало бы первым шагом к выяснению, чего им нужно.

– «К-Спейс», «Вандерер». Ответьте, пожалуйста. Это «Орион» НАСА. Ответьте.

Дженсен пыталась вызвать корабль «К-Спейс» с самого прилета, но он не откликался. Рао оценила иронию ситуации. По одной траектории двигались три космических корабля, но друг с другом они не разговаривали. Ее это не слишком беспокоило, было чем заняться. Сейчас перед экипажем стояла задача собрать специальное оборудование, разработанное НАСА для связи с 2I не с помощью радиоволн. Многие месяцы Земля пыталась связаться к 2I посредством радиосигналов. Множество радиотелескопов направляли к нему свои «тарелки», надеясь получить хоть какой-нибудь ответ.

Его не было. Гость не откликался ни на одной из радиочастот. Было высказано предположение, что пришельцы не используют радиосвязь. В результате НАСА поручило «Ориону» провести эксперимент по установке связи вне радиодиапазона. Оборудование было аккуратно упаковано в особые коробки, где и лежало нетронутым с момента взлета. Ради экономии места приборы отправили в полет в виде отдельных деталей, которые еще предстояло собрать в одно устройство.

Команда распределилась, стараясь высвободить как можно больше места. В отсутствие притяжения не нужны были стенды или столы, но при этом упаковочные материалы, пустые коробки, всяческие винтики и шпунтики заполняли все пространство. Хокинс и Дженсен заняли кают-компанию – самую просторную часть обитаемого отсека. Они собирали многоволновую антенну – большую параболическую тарелку, способную передавать что угодно, начиная с микроволн и кончая гамма-лучами – на тот случай, если 2I мог воспринимать лишь более длинные частоты. Антенна состояла из множества мелких деталей, которые нужно было соединить. Хокинс вскрыл пластиковый пакет, полный гаек и болтов – и, не сдерживаемые притяжением, они разлетелись во все стороны.

– Суки! – прорычал он, но тут же пристыженно поднял глаза – и встретился взглядом с Рао.

Ей с большим трудом удалось не засмеяться, видя, как он отскакивает от стен, пытаясь поймать парящие детальки, покуда их не засосало в вентиляцию. Астробиолог протиснулась в спальню, где Стивенс собирал настраиваемый лазер, похожий на базуку, к дулу которой прикрепили отливающую радугой линзу. Он отправил ей руководство по сборке – и оно тут же отразилось на ее виртуальном экране.

– Похоже на самую большую в мире лазерную указку, – сказала она, изучая схемы и инструкции.

– Если внутри 2I окажется гигантский кот, – отозвался Стивенс, – то мы в шоколаде.

Уже не сдерживая себя, Рао с удовольствием расхохоталась. Правда, немного излишне громко. Такое в последнее время часто бывало: люди слишком громко смеялись, перебивали друг друга или просто бездумно пялились в пространство. Близость 2I – реальность его существования – всех напрягала.

– А это что такое? – спросил Стивенс, поднимая большой цилиндр с крошечным отверстием на одном конце.

– Это нейтринная пушка, – ответила она. – Может, не стоит смотреть прямо в дуло?

Стивенс расхохотался.

– Шутишь? Нейтрино практически не взаимодействует с материей. Они миллиардами пронизывают Землю без остановки и вылетают с другой стороны, даже не изменив направления.

– И все-таки, – возразила астробиолог, – мне твое лицо нравится таким, как сейчас. Не надо в него стрелять просто из любопытства.

С Санни она не оставалась наедине с тех самых пор, когда мимо промчался «Вандерер». Тогда они еще парили в танце. Рао не задумывалась о том, что для нее означает оставаться со Стивенсом наедине. Ей лишь нравилось на него смотреть, немедленно опуская взгляд, когда он замечал это. Порой она слишком громко смеялась, когда они сталкивались в тесных помещениях «Ориона». В остальном они оставались только коллегами. Серьезными учеными.

Рао нырнула под складную душевую кабинку, чтобы достать болт, который от нее уплыл. Когда она оттуда вылезла, Стивенс положил руки ей на плечи, наклонился и поцеловал ее в шею. Она давно ждала этого, но все равно напряглась.

– Все нормально? – спросил он. – Да?

Рао засмеялась.

– Да, – ответила она и добавила: – Честно… Но у нас есть работа.

Стивенс не сразу отпустил ее, так что она повернулась и мягко его оттолкнула, постаравшись подобрать такие слова, которые разрядили бы обстановку:

– Тебя же встреча с чужими волнует не меньше меня, верно?!

– Меня много чего волнует, – заявил он с совершенно невинным выражением лица.

И она снова засмеялась.

Они улетели с Земли очень давно. И все это время Рао была рядом со Стивенсом, часто спала рядом с ним. Она даже не пыталась отрицать, что ее к нему тянет.

Санни наклонился к ее уху:

– Ты в самом деле не желаешь стать первым человеком, который занялся сексом в космосе? – спросил он.

Выпучив глаза, Рао резко отстранилась, чтобы видеть его лицо. Увидев широкую, наигранно-невинную улыбку, она расхохоталась. Шутка. Это была просто шутка.

– Нечестно говорить мне подобное, – сказала она, – я ведь всегда стараюсь быть впереди всех.

Рао говорила почти серьезно. Она и в самом деле достигла своего нынешнего положения за счет немалого усердия. И теперь сказать ей, что она могла бы стать самым первым человеком, который…

Стивенс снова взял ее за плечи – очень бережно – и притянул ближе. Рао опять засмеялась, – но на этот раз нервно. Мурашки пробежали по ее спине. Длинная лента пузырчатой упаковки попыталась проплыть между ними, и она отогнала помеху. Происходящее было настолько абсурдным, что астробиолог фыркнула.

– Думаю, – сказала она, – что сейчас голова у меня плохо работает. Я слишком возбуждена перспективой встречи с нашими инопланетными друзьями, и это немного мешает мне принимать правильные решения. Но одно я знаю точно – узнай об этом командир Дженсен, нам не поздоровится.

Она поймала Стивенса за руку. Потерла тыльную сторону его кисти большим пальцем. Ей нравилось, когда Санни дулся. Он становился таким милашкой!

– Мы скоро вернемся на Землю, – сказала Рао. – Говорят, предвкушение идет только на пользу…

У Стивенса было такое расстроенное лицо, что ей захотелось растаять – сдаться, – но она удержалась. Отвернувшись, снова принялась за работу.

Было слышно, как в командном отсеке Дженсен устало бубнит в микрофон:

– Корабль «К-Спейс»… «Вандерер», выйдите на связь… Говорит «Орион»! Ответьте, пожалуйста…

Новое оборудование было невероятно чувствительным и хрупким. Во время полета оно хранилось в упакованном виде, потому что его нельзя было закреплять снаружи корпуса «Ориона», пока шли маневры с большим ускорением. Однако оно не было рассчитано на работу внутри толстых стен жилого отсека, а это означало, что для его установки кому-нибудь придется выйти в космос.

Дженсен решила совершить выход в одиночку. Как командир корабля, при нормальных обстоятельствах, она должна была поручить это другому астронавту, но на «Орионе-7» лишь у нее одной был опыт работы в открытом космосе. Дженсен натянула терморегулирующий костюм – по сути, цельный комбинезон из пластиковых трубок, наполненных водой, – который обеспечит стабильность температуры ее тела в космосе. Затем нахлобучила шлемофон: облегающий головной убор со встроенными наушниками и микрофоном, чтобы во время выхода вести с экипажем переговоры. После чего следовало надеть сам скафандр.

Прежде процедура надевания скафандра была мучительной. Протискиваешься в жесткую верхнюю половину, при этом неизменно стукаясь головой о шлем. А сколько времени приходилось тратить на десатурацию – удаление растворенного в крови азота, чтобы избежать болей из-за низкого давления в скафандре. Наконец-то в НАСА решили проблему надевания скафандра, превратив его в миниатюрный космический корабль. Теперь скафандры имели специальные отверстия – люки, которые можно было присоединить непосредственно к шлюзу в стене жилого отсека.

То есть для того, чтобы надеть скафандр, Дженсен надо было открыть дверь-люк и забраться в него ногами вперед. Конечно, и это было непросто. Сначала надо было вставить ноги, затем наполовину засунуть руки в рукава, после прижать голову к груди, чтобы протолкнуть ее в шлем. Не слишком удобная процедура, но все-таки теперь она занимала всего несколько минут, а не почти час. Оказавшись в скафандре, астронавт должен был загерметизировать люк на спине, одновременно закрывая за собой шлюз, а потом можно было отстыковаться от модуля, точно так же, как это сделал бы отлетающий корабль.

Однако сначала нужно было получить разрешение.

– Пасадена, это Дженсен. Я готова к выходу. Прошу разрешения.

Задержка сигнала уже составляла двадцать девять секунд в один конец и сокращалась с каждым днем по мере приближения трех кораблей к Земле. В любом случае командир «Ориона-7» получит ответ не раньше чем через минуту. Ей оставалось только сидеть, высунув руки и ноги, прилепившись спиной к «Ориону». Все это время Дженсен пыталась заставить себя не смотреть на 2I. Не вышло. Он заслонял половину неба. Казалось, можно протянуть руку – и дотронуться до него. Правда, Стивенс сказал, что это плохая мысль. Фрактальная поверхность может стесать плоть до кости. Все равно что коснуться вращающегося наждака. Дженсен постаралась сосредоточиться на оранжевом пятнышке «Вандерера», что был в сорока километрах от «Ориона» – с тем же успехом он мог находиться на обратной стороне Луны. Командир редко чувствовала себя настолько одинокой.

Когда сквозь треск помех в наушниках раздался голос Макаллистера, Дженсен вздрогнула.

– Дженсен, выход разрешаю. Будьте осторожны.

– Конечно, – сказала она и потянулась рукой к груди.

Жесткая верхняя часть торса – негибкий нагрудник скафандра – была покрыта разного рода оборудованием, экранами и средствами управления. Командир нащупала нужное. Это был рычажок, который легко было повернуть даже в перчатке. Чтобы до него добраться, надо было поднять прозрачную пластиковую крышку. Стараясь дышать размеренно и спокойно, она повернула ее влево до упора. Люк скафандра отсоединился от шлюза корабля с шумным вздохом. Дженсен почувствовала, что отплывает вперед – всего на несколько сантиметров. Она отстыковалась от «Ориона». Парила свободно, в восьми миллионах километров от Земли. В двух километрах от инопланетного сверхгиганта. Совершенно одна, а сверху и снизу только беспредельная пустота.

– Скафандр работает штатно, – сообщила она. – Внутри комфортабельная температура, двадцать один градус по Цельсию.

Во время работы в открытом космосе астронавты бесконечно докладывали о своем положении не просто так. Это делалось не для НАСА: диспетчеры все равно находились слишком далеко, чтобы чем-нибудь помочь в случае чего. Это нужно было самим астронавтам, чтобы помочь им сосредоточиться на своей задаче. И пока командир «Ориона-7» продолжает говорить, ей будет не до того, чтобы разглядывать пустоту. Даже если в ней плывет голубой полумесяц Земли, который по сравнению с 2I выглядит невероятно маленьким и ненадежным.

Дженсен ухватилась за поручень на корпусе «Ориона» и повернулась, чтобы смотреть на свой корабль. Прежде всего она провела беглый визуальный осмотр: стандартная практика во время выходов в космос. Похоже, что корабль за время своего долгого пути повреждений не получил. Это хорошо. Командир помнила, что в последний раз она выходила в космос двадцать один год назад, в тот день, когда убила Блейна Уилсона, и ожидала, что запаникует. Нет, вместо паники она испытывала только желание сделать то, ради чего вышла за пределы корабля.

Узел за узлом получала она через шлюз устройство связи, крепила каждый к страховке, а потом возвращалась за следующим. В идеальных условиях – например, на Земле и на ровной поверхности – установка оборудования была бы пустяковым делом. Проделать то же самое в скафандре означало взвалить на себя тяжелую работу, но умственного напряжения она не требовала. Новое оборудование было сконструировано так, чтобы входить в особые пазы на внешней оболочке жилого отсека и фиксироваться стандартными креплениями. Нейтринная пушка навинчивалась на круглую втулку рядом с куполом. Вращать ее пришлось бесконечно долго. Дженсен не без труда справилась с параболической тарелкой многоволновой антенны, но только потому, что та была такой большой – почти метр в диаметре. Хотя она ничего не весила, но масса у нее оставалась, так что завести ее на место было непросто. Когда антенна была установлена, командиру осталось просто подсоединить два провода: один для трансляции сигнала, а второй – для питания.

Меньше всего пришлось возиться с вращающимся лазером. Его надо было установить в передней части отсека, на сложном универсальном креплении, которое позволило бы направлять его куда угодно. После этого достаточно было подсоединить его напрямую к главной энергосистеме «Ориона» – во время работы он будет потреблять много тока. Ее работа была выполнена. Дженсен начала было докладывать о своей готовности вернуться. Хоть выход и был недолгим, она все равно устала и все тело ее ныло. Будет здорово снять с себя все эти штуки. Вот только… Она ведь все равно уже в космосе. Возможно, другого шанса у нее не будет. Командир посмотрела в сторону «Вандерера» – корабля «К-Спейс». Он находился примерно в десяти километрах – просто парил там. Такой же непонятный, как 2I, в каком-то смысле. Вполне в пределах досягаемости.

Она включила мощный радиопередатчик своего скафандра.

– Корабль «К-Спейс», – позвала она, – прошу вас, ответьте. Я передаю на этой частоте уже… пятнадцать часов. Пожалуйста, подайте мне какой-то знак, что вы слушаете этот канал.

Ответа не было. Ничего. Ни слова. Стивенс утверждал, что так в «К-Спейс» принято, что крупная компания просто ни с кем не сотрудничает. У Дженсен было неприятное ощущение, что тут причина иная. Может, у них проблемы. Может, у них отказало оборудование. Может… Ей не хотелось даже думать о таком. А что, если они там все мертвы? В телескопах «Вандерер» выглядел нормально, но на борту могло произойти много чего смертельно опасного, а сам корабль остался бы неповрежденным. Например, разгерметизация, в результате которой астронавты могли задохнуться. Или, может, 2I не понравилось, что за ним следят люди, и он атаковал корбль «К-Спейс» еще до прибытия «Ориона»?..

Дженсен хорошо знала, что космос опасен по своей сути. Так, из-за нелепой случайности, она потеряла Блейна Уилсона на «Орионе-6», именно потому, что существует множество способов погибнуть, не успев ничего предпринять. Единственное, что помогает астронавтам выжить, – это внимательность. В любой, самой непонятной ситуации при возникновении неожиданных показаний приборов следует моментально бросаться выяснять, в чем дело. А тем более – если проблемы возникли у твоих товарищей на другом корабле. Она должна понять, почему «К-Спейс» не отвечает на вызовы, а вдруг это поможет выжить ее экипажу! Она не допустит смерти больше ни одного астронавта.

– Пасадена, – сказала командир «Ориона-7».

«Не проси разрешения, – подумала она. – Потом придется вымаливать прощение».

– Пасадена, я намерена продлить свой выход примерно на один час. А еще я отсоединяюсь от страховки.

ИЗАБЕЛЬ МЕНДЕС, ДИСПЕТЧЕР РАБОТЫ В ОТКРЫТОМ КОСМОСЕ. Астронавты не отсоединяют страховку. Никогда. Это слишком рискованно. Мы экспериментировали с этим в восьмидесятых годах, во время полетов шаттлов. Мы снабжали наших людей МУ – маневровыми установками. Они были похожи на большие высокотехнологичные кресла и позволяли человеку летать, словно Супермену. Астронавты были в восторге. В полном восторге. Астронавты добровольно соглашаются садиться верхом на ракеты, полные чрезвычайно взрывоопасного жидкого топлива, и выстреливаться в космос. Астронавты сумасшедшие. Мы по-быстрому избавились от МУ: они были до смешного небезопасны. И слишком уж соблазнительны.

Дженсен потянулась вниз и отстегнула карабин, прикреплявший ее к «Ориону». Она сделала глубокий вдох, хотя правилами работы в скафандрах это не рекомендовалось. Командир «Ориона» оставалась слабым земным человеком – и ей было безумно страшно. А еще она была полна решимости это сделать. Скафандр был пригоден к такому перелету, в этом Дженсен была уверена, благодаря СУС – системе упрощенного спасения при выходе в космос. На плечах и коленях скафандра находились реактивные двигатели, которые позволят ему перемещаться в космосе. Их положено было использовать только в экстренных ситуациях – если подведет страховка, – однако на всякий случай в них был заложен большой ресурс.

При каждом выдохе скафандр поглощал углекислый газ и направлял его в специальную емкость. Реактивные двигатели скафандра могли использовать его, как рабочее тело, а организм астронавта мог вырабатывать его, покуда хватает запасов воздуха, так что риска остаться без топлива не было. Поэтому задуманное командиром «Ориона-7» было осуществимо. Осуществимо, но все равно неразумно. Но если уж делать это, то прямо сейчас. Стоит передумать, вернуться в «Орион», второй возможности ей не дадут.

Дженсен коснулась пульта управления. Выпустила струю CO₂ из сопел скафандра и на максимальной скорости устремилась в направлении оранжевого корабля. Пока все было идеально. Все ее тревоги, все страхи ушли. Она снова находилась в космосе – и это было чудесно. Лучшее чувство на свете – полная свобода. Командир закрыла глаза и просто отдалась ощущению, как ее тело беспрепятственно движется сквозь пустоту. Дайвинг у берегов Флориды был лишь жалкой имитацией этого. Даже полет на самолете не мог сравниться с чистым наслаждением парения в космосе. Ее дыхание выровнялось, и Дженсен подумала, что справится. Все будет нормально. Она доберется до «Вандерера» и постучит им в крышку шлюза, а команда «К-Спейс» помашет ей сквозь иллюминаторы – и все радостно посмеются.

Тут ее радио затрещало, напомнив, что командир «Ориона-7» осталась в космосе без разрешения и, скорее всего, направляется к кораблю-призраку, полному мертвецов. Она точно знала, что скажет Макаллистер и каким именно тоном.

– Дженсен, это Пасадена, – произнес голос замдиректора. – Мы зарегистрировали несанкционированный маневр во время выхода в космос. Вы можете это подтвердить?

Он прекрасно знал, что она делает. У него шла телеметрия по всем параметрам, начиная от количества пота у нее под мышками и кончая количеством рабочего тела в двигателях. Дженсен не сомневалась, что Макаллистер знает и то, почему она это делает. Он давал ей шанс сказать ему, что он ошибся, что у нее совершенно иная цель.

Командир «Ориона-7» не стала лгать Рою Макаллистеру.

– Я лечу навестить соседей, – сказала она, – тех, с шестиугольниками. Постучусь и попрошу одолжить стакан сахара.

Он молчал целую минуту. За это время она отлетела от «Ориона» на полтора километра. Конструкция шлема не позволяла ей оглянуться и проверить, насколько далеко она от своего корабля. Именно на такой случай на одном из рукавов скафандра у нее было закреплено зеркало заднего вида. Дженсен намеренно им не воспользовалась.

– Салли, – сказал Макаллистер, – это не входило в план твоей работы. Ты ведь знаешь, что мы на это разрешения не давали.

Она потянулась к пульту управления, собираясь остановиться, развернуться и лететь обратно. Хватит с нее нарушения субординации. До бунта астронавт Дженсен не опустится. Если замдиректора прикажет ей возвращаться, она послушается.

– По-моему, это неудачная мысль, – добавил Макаллистер, но не приказал ей повернуть.

Командир находилась уже в пяти километрах от «Ориона». На половине пути. Возвращение на данном этапе опасности не уменьшит. У нее в баках много рабочего тела. Она дышит настолько активно – от страха, – что, наверное, они наполняются с той же скоростью, с какой опустошаются.

– Мне за них тревожно, Рой, – сказала Дженсен. – Что, если они там больны или травмированы? Если бы нам нужна была помощь, мы бы рассчитывали на них.

Бежали секунды: она ждала, пока сигнал долетит до Земли и вернется. Наконец, замдиректора снова с ней заговорил:

– Они не посылали сигнала бедствия, – сказал Макаллистер. – Я связывался со штаб-квартирой «К-Спейс». Они были вежливы, но не откровенны. Они бы не захотели, чтобы ты это делала.

– Тем хуже для них, – отрезала Дженсен.

Она чувствовала, как бешено колотится ее сердце. Оранжевая точка «Вандерера» увеличилась настолько, что показалась командиру «Ориона-7» громадным шаром. Не настолько громадным, как 2I, но достаточно крупным, чтобы организму Дженсен это не понравилось. Какие-то глубинные области мозга сообщали ей, что она падает, что вот-вот врежется прямо в оранжевый корабль на такой скорости, что переломает себе все кости.

Командир ткнула в пульт и направила струи газа из четырех сопел в передней части скафандра, действуя против силы ускорения. Руки и ноги ее резко отвело назад, но движение вперед не прекратилось, так что ей пришлось применить все свои летные навыки, чтобы не начать кувыркаться. Стабилизировав положение тела, Дженсен провела еще несколько коротких включений, чтобы приблизиться к сферическому модулю в передней части «Вандерера».

– Я уже на месте, – сообщила она.

САЛЛИ ДЖЕНСЕН. В космосе настолько опасно, что там не место мериться пиписьками. Если у «К-Спейс» проблемы, я собиралась им помочь. Больше я ни о чем не думала.

С первого же взгляда на корабль «К-Спейс» Салли Дженсен опознала конструкцию, несмотря на его непривычно-оранжевый цвет. Если конструкция «Ориона» основывалась на решениях, найденных для «Аполлона», то «Вандерер» оказался почти копией старого «Союза». Еще бы она его не узнала! Первым кораблем, на котором она летала, как раз и был «Союз». Конечно, Дженсен находилась на борту в качестве пассажира. Ее целью был короткий визит на Международную космическую станцию, где она и завершила свою подготовку астронавта. Будущий командир двух «Орионов» прилетела на МКС на «Союзе МС» и вернулась на Землю в его спускаемом аппарате. Это было еще в 2030 году. До того как космическое сотрудничество России и Америки прекратилось. Когда американцев еще пускали на борт русских космических кораблей.

Не стоило удивляться, что «Вандерер» построили на основе «Союза». Эти космические корабли были самыми надежными – в различных своих модификациях они выполнили сотни полетов, доставляя астронавтов и космонавтов вверх и вниз, на низкую орбиту Земли и с нее. Тем не менее это сходство заставило Дженсен пожалеть команду «К-Спейс». В их корабле не было жилого отсека, специальных модулей для экипажа. Большую часть корабля занимал большой служебный отсек – его двигатель, – куда не было доступа команде. В передней части располагался командный отсек, где с трудом могли разместиться только три человека на ложементах, и сферический орбитальный отсек – тоже не слишком просторный. Трое астронавтов «К-Спейс» вынуждены были провести несколько недель в этой тесноте, тогда как команде НАСА было где размяться и устроиться поспать. Наверное, сейчас они уже просто с ума сходят от желания подвигаться. Если, конечно, они еще живы.

В отличие от «Ориона», на корпусе «Вандерера» не было поручней, так что командир «Ориона-7» передвигалась вдоль корабля, используя все подходящие для этого выступы, пока, наконец, не добралась до одного из иллюминаторов орбитального модуля. Двигаясь очень осторожно, она подняла руку и включила мощный галогеновый головной фонарь так, чтобы его свет попал в окно. Заглянула внутрь и увидела только тени. Весь свет в модуле был выключен. Может быть, экипаж «К-Спейс» просто спит? Ну, если так, она его сейчас разбудит.

Дженсен обогнула нос корабля, направляясь к шлюзу. Она знала, как он открывается, обучившись почти тридцать лет назад. Он был сконструирован так, чтобы с ним легко можно было справиться в неуклюжих перчатках скафандра. Потянувшись к люку, она испытала секундную панику: вдруг тот заперт? Нет, никто не стал бы делать шлюз, который запирается изнутри. А что, если астронавт застрянет снаружи и не сможет вернуться?

Дверца легко открылась. Будь это корабль Китая или России, ее действия могли бы стать причиной международного конфликта. Однако «К-Спейс» был американским судном, хотя и не правительственным. А это означало, что командир «Ориона-7» просто совершает взлом. Дженсен сочла, что рискнуть стоит. Пробравшись внутрь, она закрыла за собой люк, едва поместившись в узком шлюзе. Активировала внутренний люк – и как только тот открылся, воздух тут же стремительно ворвался в шлюзовое помещение.

За дверью царила темнота. Дженсен стало не по себе. Если что-то случилось, если у команды возникли проблемы, то они почти наверняка уже мертвы. А что, если там с ними окажется… нечто? Нечто, проникшее на корабль и порвавшее их на куски? Может, команда 2I взяла «Вандерер» на абордаж? Может, внутри все еще сидит инопланетянин-убийца… неизвестно, как выглядят пришельцы и уж тем более как они отреагируют на то, что к их кораблю приблизились люди. Что, если они проникли в «Вандерер» и убили всю команду? Она сказала себе, что это идиотизм. И все же…

Пора было вызвать «Орион» и сообщить, что она собирается сделать.

– «Орион», ответьте, – сказала командир. – Сейчас я вхожу внутрь корабля «К-Спейс». У вас все ОК?

– Это Хокинс. У нас все хорошо. Макаллистер хочет, чтобы я подвел «Орион» ближе, чтобы тебе не пришлось лететь обратно так же долго. Что скажешь?

– Поосторожнее только. Если помнешь мой корабль, штраф будешь выплачивать из своей зарплаты…

Шутка немного помогла, ослабив ощущение того, что она вот-вот головой вперед полезет в усыпальницу, полную призраков. Дженсен пролезла из шлюза в отсек. В свете фонарей скафандра мало что можно было рассмотреть, но уже стало понятно, что здесь царит хаос. Вокруг нее парили пустые коробки из-под приборов и инструменты. Туба еды стукнулась об ее забрало, заляпав его чем-то вроде соуса для спагетти. Благо на тыльной стороне перчатки был клочок мягкой ткани, которым она стерла эту гадость.

Дженсен что-то услышала. Значит, в отсеке был воздух: в вакууме звуки не передаются. Двигаясь на звук, она нашла крупную коробку, закрепленную на стене. Из ее боковых отверстий вырывались какие-то пары, а сама коробка дергалась, словно пытаясь оторваться от стены. Посмотрев в прозрачное окошко на передней стенке, командир поняла, что это 3D-принтер, выпекавший какую-то деталь, которую ей сразу опознать не удалось. Возможно, запасную часть для чего-нибудь сломавшегося. «А почему у нас нет такого принтера?» – мельком подумала Дженсен. Пусть корабль «К-Спейс» и был создан на основе старинных решений, но все вокруг было новеньким и современным: наилучшее оборудование, которое может себе позволить частный сектор.

Трупов в орбитальном отсеке не оказалось. Командир «Ориона-7» внимательно его осмотрела, чтобы удостовериться. Однако кое-что странное она все-таки обнаружила. Внутренние стенки были обиты тонким слоем белого винила, и рядом со шлюзом, ведущим в командный отсек, кто-то сделал на обивке рисунок красной ручкой. Сначала Дженсен подумала, что это записка, быть может, оставленная отчаявшимся экипажем на тот случай, если кто-то найдет их брошенный корабль. Она приготовилась читать последние слова умирающего астронавта. А потом поняла, что слов там не было. Просто примитивные рисунки: женщина с невероятно большими грудями – а рядом с ней громадный член с волосатыми яйцами.

Командир «Ориона-7» громко захохотала.

– Что там? – спросил Хокинс. – Ты их нашла?

– Нет, – ответила она. – Просто… ну, они по пути сюда ужасно скучали, вот и все. Я сейчас начну проверять посадочный отсек. Держи меня в курсе своих маневров. Сейчас я…

Она осеклась, протянув руку к люку между орбитальным и посадочным отсеками. Тот пришел в движение еще до того, как Дженсен успела к нему прикоснуться. Нечто, точь-в-точь напоминающее человеческий череп, высунулось в люк и устремило на нее горящие глаза. Та-ак. Та-ак… И в самом деле – череп, без носовой впадины и зубов… Только пластмассовый. Череп держался на длинной шее, а люк открыл очень тощей рукой. Это был человекообразный робот, собранный из легких, плоских элементов, видимо, ради экономии веса и материалов. Может, поэтому у него не было ног – лишь короткое туловище.

– Мое имя РАМ, роботизированный ассистент и медик, – сообщил ей робот. – В настоящее время капитана Фостера и его команды на корабле нет. Что им передать?