Онлайн чтение книги Присяга Российской Империи
Аэропорт г. Женева, кантон Женева, 2 декабря 1999 г. 11:15

Легкая жилетка непривычно болталась на плечах – обычно у Ильи полевой жилет, набитый рожками для автоматов и гранатами, да еще одетый поверх «броника», весил килограммов пятнадцать, не меньше. А тут – бежевая рубашка в крупную клетку, джинсовая жилетка, утепленная синтепоном куртка, брюки из плотной шерстяной ткани, полусапожки на молниях с внутренней стороны. Все это было странно и непривычно – но Чупара настоял, чтобы капитан полностью переоделся в штатское, оставив всю привезенную с заставы одежду и документы на хранение в сейфе управления внутренней безопасности. А также потребовал, чтобы Ралусин впредь называл его только по имени-отчеству: Василий Андреевич.

– А ты с этой минуты станешь Ильей Юрьевичем, – добавил Чупара, протягивая ему новенький загранпаспорт.

– Имена решили не менять? – не без удивления принял документ Илья.

– Зачем? Мы никого обманывать не собираемся, законы нарушать тоже. Просто будет не очень хорошо, если кто-то обратит внимание, что к одинокому обитателю довольно крупного поместья часто приезжают офицеры Российской армии. И не только Российской. А что касается просто посетителей, то тут ситуация обычная. Курорт. Многие туземцы превратили родовые поместья в банальные гостиницы.

– Hi. Show, please, your documents. [4]Здравствуйте. Покажите, пожалуйста, документы. (англ)

Илья от неожиданности вздрогнул – задумавшись, он и не заметил, как дошел до таможенника.

– Do you understand me?[5]Вы меня понимаете? (англ) Вы прилетели рейсом из Москвы? – неожиданно перешел на русский язык таможенник. – Покажите, пожалуйста ваш паспорт.

Страж швейцарской границы что-то быстро настучал на невидимой Илье клавиатуре, посмотрел на фотографию в паспорте, на Ралусина:

– Цель вашей поездки?

– Туризм, – ответил, как его учили, Илья.

– Вы с группой?

– Один.

– У вас имеются средства для проживания?

Капитан молча достал из кармана жилетки бумажник и раскрыл, демонстрируя таможеннику пачку пятидесятидолларовых купюр.

– Где ваши вещи?

– Это все, – кивнул на сумку через плечо Илья. – Сменная сорочка, пара белья. Я не собираюсь оставаться здесь надолго. Дня два, три. Не больше.

Таможенник задумчиво кивнул, вглядываясь куда-то под стойку, потом решительно шлепнул печать в открытый паспорт:

– Добро пожаловать в Женеву. Приятного вам отдыха.

Ралусин кивнул, спрятал документы в карман и, не оглядываясь, направился к выходу. Двери аэропорта распахнулись, и он вдохнул воздух Женевы. Воздух был самым обыкновенным, хотя и свежим. А еще – теплым. Голубое небо, яркое солнце, сухой асфальт – после слякотной Москвы это показалось просто чудом.

– Ну что, Илья, пошли? – появился из дверей Чупара. – Стоянка такси здесь недалеко, справа.

– Пошли, – кивнул Ралусин. – А чего этот таможенник ко мне с глупыми вопросами приставал? Я как-то не так выгляжу?

– Не бери в голову, – отмахнулся полковник. – По базе данных тебя проверял. Компьютер срабатывает медленно, вот он время и тянул. О, кстати, таксист негра высаживает…

Они немного пробежались, и успели влезть в освободившийся салон еще до того, как предыдущий пассажир захлопнул дверцу. Машиной такси, к удивлению Ильи, оказался настоящий «Мерседес».

– On quay[6]На набережную (нем.), – скомандовал Чупала, и водитель тут же сорвался с места.

Аэропорт находился чуть ли не в черте города – таксист домчал их до ближайших кварталов за считанные минуты, но потом долго пробирался по узким улицам старого города. Наконец впереди открылся водный простор, и машина остановилась.

– Пойдем, Илья. Раз уж тебя занесло в эти горы, ты должен знать, о чем потом рассказывать. Вон, смотри, что впереди.

Впереди бил фонтан. Очень высокий – метров тридцать, не меньше, а в верхних его слоях играли сразу несколько ярких радуг. Но тем не менее, это был всего лишь фонтан. И наличие перед ним причалов с многочисленными яхтами, домов с оцинкованными мансардами или лепкой на стенах, крутых горных отрогов вдалеке ничего не меняло.

– Вы думаете, я совсем в своем Таджикистане одичал, Василий Андреевич? Воды не видел?

– Ты любуйся, любуйся, – невозмутимо кивнул полковник. – Сейчас еще под кипарисами погуляем, кофе на воздухе попьем. А заодно проверим, нет ли у нас хвоста. Извини, дружок, привычка. Да и биография у меня немного другая. Мало ли кто старое помянет?

Чупара таскал Илью по городу часа три, время от времени указывая на готические соборы и церкви четырнадцатого века, наиболее древние особняки, считающиеся благодаря возрасту особо красивыми, угощал жаренными пирожками. Обещанного кофе почему-то ни разу не купил. Потом неожиданно тормознул такси-»ситроен», буквально запихнул Ралусина внутрь и хлопнул водителя по плечу:

– Везенас. Understand? – таксист кивнул, и полковник с облегчением откинулся на спинку сидения. – Кажется, чисто.

Они опять очень долго выбирались по успевшему уже надоесть городу, пока, наконец, машина не выбралась на загородную трассу, быстро набрав скорость. И тут Илья понял, что совершенно напрасно так часто ругал российские дороги. Хотя зачастую они и были изрядно разбиты, но по крайней мере имели нормальную ширину, чтобы разъехаться хоть на мотоцикле, хоть на «Белазе». Здесь же скоростная трасса имела ширину дворового проезда, на котором с трудом можно разминуться двум легковушкам. А «Ситроену» то и дело попадались навстречу то автобусы, а то и длинные неповоротливые грузовики. После этого Илья окончательно разочаровался в Женевском кантоне и закрыл глаза.

– Стоп, – неожиданно потребовал полковник. – Остановись, подышать хочу.

Такси послушно скатилось на обочину. Чупара вышел наружу, следом выбрался и Ралусин.

Здесь уже не видно было ни озера, ни выпендрежных старинных особняков. Вокруг стоял густой дубовый лес, пахло грибами и свежестью. Совсем как дома…

– Укачивает, Василий Андреевич?

– Нет, Илья. Просто последняя проверка, – кивнул на дорогу полковник. – Да и волнуюсь я. Давно его не видел. Рядом уже, минут пять… Ладно, чего стоять? Поехали.

Действительно, спустя несколько минут такси отвернула на узкую, мощеную брусчаткой лесистую дорожку, которая примерно через километр уперлась в высокие, кованные из толстых прутьев ворота. По верхнему краю шли высокие, по-настоящему острые пики, а бетонные столбы, на которых висели створки, венчались позолоченными орлами, широко расправившими крылья. По ту сторону дорога продолжалась, украшенная по обеим сторонам все еще цветущими бордовыми маргаритками и желтыми хризантемами. Впрочем, уже через сотню метров брусчатка упиралась в высокую стену березняка. Причем, судя по ровным кронам и прямизне края леса – его явно вырастили искусственно.

Офицеры вышли из машины, Чупара расплатился, подошел к выглядывающей из-за ворот камере, остановился прямо перед ней. Створки дрогнули и стали расходиться. Они вошли. Ралусин с интересом смотрел по сторонам, хотя любоваться пока же было нечем: цветы и толстые, вековые березы, чуть колышущиеся от ветра.

Вскоре стало ясно, что лес просто закрывает поместье от любопытных глаз: дорога повернула влево, еще метров на сто протянулась вдоль зарослей, и впереди открылся старинный особняк. Каменная кладка до уровня второго этажа, поддерживаемая снаружи толстыми контрфорсами, отличалась узкими высокими окнами, больше похожими на бойницы. Выше начиналась легкая, почти ажурная конструкция с широкими окнами из сплошного стекла, а перемычки стен разрезались белыми декоративными стойками, придающими верху впечатление легкости и воздушности. Здание окружали выложенные плиткой дорожки и клумбы, местами цветущие, но в большинстве стоящие пустыми. Впрочем, у пограничника вся эта красота вызвала вполне четкую ассоциацию с расчищенным вокруг укрепленного пункта сектором обстрела. Илья подумал, что было бы неплохо на всякий случай соединить дом и низкий кирпичный гараж, стоящий с раскрытыми воротами в стороне от особняка, безопасным ходом сообщения, и только после этого обратил внимание на ряд альпийских горок, идущий от одного строения к другому. Красиво и функционально: укрытия находятся на расстоянии прыжка друг от друга. За время перебежки нападающие не то что прицелиться – огня открыть не успеют.

На заднем плане открывался широкий простор озера и далекий гористый берег, поросший лесом. Впрочем, у самой воды там виднелись дома, над крышами которых мчался железнодорожный состав.

Больше всего Ралусина удивила безлюдность этой усадьбы – если не считать механика, ковыряющегося возле машины внутри гаража, он не видел ни единого человека.

Между тем Чупара уверенно шел вперед – поднялся по ступеням крыльца к тяжелой дубовой двустворчатой двери, распахнул ее, повернул к неожиданному рядом с грубо отесанными камнями лифту. Офицеры поднялись на этаж, указанный на кнопке, как шестой, попали в помещение с обитыми бархатом скамейками вдоль стен и выходящим в сторону леса окном.

– Оставь вещи здесь, капитан, – полковник опустил на одну из скамеек сумку, снял куртку, выпрямился перед идущим вдоль стены зеркалом, поправил волосы, заправил рубашку в брюки, затянул ремень еще на одну дырку. Илья тоже привел себя в порядок. Чупара взглянул на часы: – Еще четыре минуты. Вовремя успели.

Пожалуй, эти последние минуты тянулись дольше всего. Даже дольше, чем весь полет из Москвы и прогулка по городу. Когда большая стрелка «Командирских» дотянулась до цифры «10», полковник нажал на ручку двери и пропустил Ралусина в обширный зал.

В длину не менее пятидесяти метров, а шириной около двадцати, он имел одну стену из сплошных окон, а вторую – зеркальную, отчего казался вдвое шире. У дальней стены, на которой висел плоский кран с какой-то таблицей, под бегущей строкой, разговаривало несколько офицеров. Один из них, в морской форме, с погонами капитана третьего ранга, кивнул собеседникам, двинулся навстречу гостям.

– Рад видеть вас, Василий Андреевич. Как доехали?

– Благодарю вас, ваше величество, хорошо! – Чупара, втянув живот, щелкнул каблуками и коротко кивнул.

– Рад видеть, – моряк протянул ему руку. Полковник ее пожал и отступил в сторону:

– Позвольте, ваше величество, представить вам капитана Ралусина, Илью Юрьевича.

– Очень рад, – капитан протянул руку.

Ладонь была сухой и горячей, рукопожатие – крепким и уверенным. Император выглядел лет на тридцать. Рост – не менее метра девяносто, подтянут, если не сказать – худощав. Гладко выбритый, он имел голубые глаза, острый нос, тонкие губы, чуть выступающий вперед подбородок, каштановые волосы. Глаза смотрели на гостя с искренним интересом.

– Значит, это вы смогли одним ударом разрешить все наши проблемы? Я должен поблагодарить вас, Илья Юрьевич. Каждый ваш выстрел принес империи не менее трехсот миллионов долларов.

– Если бы хоть один из этих миллионов достался нашей погранзоне, – вздохнул Ралусин.

– Вот как? А Василий Андреевич уверял, что состояние погранвойск находится на вполне достаточном уровне…

– Приемлемом, – моментально поправил Чупара. – Капитан может подтвердить: сил для обеспечения прочности наших рубежей на заставах вполне достаточно.

– Так, капитан? – перевел свой взгляд на Илью государь.

– В общем, да. Но несколько усилить материальную часть не помешало бы… – и тут Ралусин впервые высказал мысль, которая давно крутилась у него в голове: – Нам нужна специальная бронетехника для условий охраны границы. Легкие машины с мелкокалиберными пушками и чисто противопульной броней, но скоростные. Не имеющие средств борьбы с авиацией или танками, радиоэлектронной борьбы, малозаметности – но с качественной инфракрасной аппаратурой и отсеками для перевозки задержанных и грузов. Мы же не участвуем в полевых сражениях! Мы ловим небольшие группы людей, вооруженные стрелковым оружием и умеющих хорошо прятаться. Не на танках же за ними гоняться!

– Интересный вопрос, – задумчиво ответил хозяин поместья, если это был действительно он. – Я думаю, Илья Юрьевич, вам следует написать по этому поводу записку со своими соображениями, а я позабочусь о том, чтобы она попала к людям, курирующим тему проэктирования.

– Скажите, а почему в форме российского офицера ВМФ?

– Не российского, а советского, – покачал головой государь. – Видите ли, в нашем роду испокон веков было принято, чтобы наследник престола начинал свою жизнь с военной службы. В восемьдесят восьмом году я окончил военно-морское училище имени Фрунзе, получил распределение в Мурманск, на «Маршала Устинова», прослужил семь лет, но был вынужден покинуть Россию из-за трагической гибели отца и занять трон. Отец служил в авиации и даже участвовал в боях в Корее. Имел два ордена «Красного знамени» и всегда ими гордился. Брат служил в десантных войсках, дядюшка – подводник. Был приписан к Калининграду. Наш род неукоснительно блюдет заветы предков.

– Вы имеете в виду род Романовых?

– Капитан! – вскинулся Чупара.

– Оставьте его, Василий Андреевич, – предупреждающе вскинул руку государь. – Илья Юрьевич, прежде чем принести присягу, собирается выяснить все вопросы, и это его право. Он должен знать, какой цели собирается служить, ради чего терпеть лишения и подвергаться риску, по какому праву ему будут отдаваться приказы. Поэтому мы лучше разрешим все сложности сейчас, не вынуждая его в дальнейшем терпеть лишения. Так чем вам не нравится род Романовых?

– В школе нам говорили, что все представители этого дома были расстреляны большевиками в восемнадцатом году. Извините, если разбередил старую рану. Каким образом мог при этом спастись Алексей?

– Семья моего прадеда не могла спастись целиком, это действительно так, – хозяин дома нервно прикусил губу. – Но царевича они смогли передать доверенному человеку, и скрыли его побег, сказав охране, что он разбился при падении с лестницы, лежит больным и не может выходить. В дальнейшем охрана либо не захотела понести наказание за побег узника, либо руководство большевиков испугалось попытки восстановления монархии и уже сама не стала признавать исчезновение наследника трона, но эта история так и осталось тайной для большинства людей. Официально считалось, что род Романовых прерван, претендовать на трон не может никто. И эта ситуация устраивала всех, даже группу офицеров, вывезших моего деда сюда. Ведь он, как вы, Илья Юрьевич, наверное, знаете, был болен и не мог нести тяжесть власти. Основной задачей деда стало избавление от болезни. Императоры Российские не имели право превратиться в больных гемофилией слабаков! Дед прошел длительный курс лечения, был вынужден жениться на невесте, которую выбрали ему врачи. В результате оба его старших сына родились здоровыми, и только третий оказался больным… Правда, Алексей Второй все-таки был коронован на царство. Это случилось здесь, без излишней помпы. Его помазал на царствие патриарх Московский и всея Руси Тихон, признав в нем законного наследника. Он же вывез и передал нам все архивы царского дома, получив их у Сталина, только что ставшего секретарем ЦК, в обмен на призыв ко всем верующим страны поддерживать Советскую власть.

– Значит, Сталин знал о существовании законного царя?

– Разумеется, – пожал плечами хозяин дома. – Этого факта невозможно скрыть. Просто никто не стремился привлекать к нему лишнего внимания. Деду и его спасителям не хотелось стать причиной смуты в стране, и без того обескровленной после нескольких революций и гражданской войны. Наша первейшая цель – благополучие России и защита центра древнейших цивилизаций от варваров.

– Благополучие России? – склонил голову набок Илья. – Насколько я слышал, после Петра Первого мужская линия рода Романовых прервалась полностью, и в дальнейшем представители этой фамилии являются практически чистокровными немцами.

– Чистокровными? – усмехнулся государь. – Ну, на счет крови вы погорячились, Илья Юрьевич. Ребенка вынашивает все-таки женщина, а потому кровь передается скорее по женской линии. Что касается генов, то они делятся пополам, ведь так? Так что, хотя с точки зрения патриархата могут возникать претензии, но фактически во мне все равно еще сохранилась частица жизни, которая принадлежала самому Словену, начавшему строить здесь первое государство. Вы кстати, кто по национальности?

– Русский.

– Неправда, Илья Юрьевич. Эта нация возникла примерно в четырнадцатом веке, когда с этим самоназванием окончательно ассоциировали себя анты, голядь, вятичи, вотяки, дулебы, водь, венеды, буртасы, булгары, ижора, берендеи, древляне, волыняне, велыняне, кривичи, печенеги, мокша, меря, литва, мордва, корсь, пруссы, словены, радимичи, русичи, тиверцы, половцы, авары, чудь, торки, угры, черемисы, уличи, северяне, весь, дреговичи, славяне, полочане… Всех и не перечислишь. И немцы среди них тоже имелись. В древние времена из Европы много народа на Русь перебежало. Так что, какую из национальностей вы представляете?

– Я р-русский, – упрямо повторил Илья, раскатисто рыкнув на первой букве.

– Вот именно. Если вы называете себя русским, Илья Юрьевич, считая себя таковым не смотря ни на что, почему вы запрещаете это другим, тоже ощущающим себя русскими, хотя и влившимися в российскую общность немного позднее? Ведь «русский» – это не справка из генеалогического архива. Это в первую очередь воспитание. Это наш менталитет, это трудолюбие, честь, любовь, к России. Готовность умереть за нее… Ведь мы никогда не называем русскими предателей. А тех, кто честно служит стране считаем своими, не смотря на происхождение. Разве не так?

– Перестань, капитан, – подал голос Чупара. – Его величество сделал для нас больше всех наших правителей вместе взятых. И помогал в то самое время, когда большинство «природных русских» искали только, как украсть побольше.

– Осторожнее, Василий Андреевич, – повернул к нему голову хозяин дома. – Я тоже природный русский.

– Извините, – моментально отступил полковник.

– А кто такой «Словен», которого вы назвали основателем нашего государства?

– Эт-то уже куда более долгий разговор, Илья Юрьевич, – после короткой паузы ответил государь. – И вести его есть смысл только в том случае, если вы все-таки признаете мое право на российский престол.

Хозяин дома спокойно улыбнулся, ожидая ответ.

Ралусин мысленно чертыхнулся. Ему и голову не приходило, что когда-нибудь придется решать: имеет право кто-то управлять Россией, или нет? Достоин, или просто случайный человек? Это не бросать в урну бумажку с крестиком – отвечать за выбор придется по всей строгости: выполнять приказы и рисковать жизнью по требованию своего избранника. Или… Или развернуться и уйти, не сделав последнего шага. Ведь что он знает про этого человека? Слова, слова, и только слова.

«Хотя нет, – тут же одернул себя Илья. – Кое-что знаю. Знаю, что он поддерживал Первый бомбардировочный полк все годы, пока про летчиков забыло родное правительство. Знаю, что его стараниями Россия получила восемь лучших в мире самолетов. Что ради этого на границе пришлось уничтожить уходящего к хозяевам «крота». Что этому человеку верит и признает его право приказывать полковник Чупара из службы внутренней безопасности ФСБ. Получается, этот моряк действительно имеет возможность управлять некими процессами внутри страны. Причем свои возможности он использует на благо государства. Уйти? Окажусь вне жизни. Кто-то будет сражаться, поднимать страну, защищать ее интересы. А мне останется только сидеть на какой-нибудь штабной должности, слушать про все это в новостях по радио, и думать, где украсть для своей дачи пару мешков цемента…»

– Я признаю, – как бы со стороны услышал Илья свой голос, и уже сам закончил: – Ваше величество.

Чупара громко облегченно вздохнул.

– Вам, Василий Андреевич, хорошо бы зайти в мой кабинет, – оглянулся на него император Павел Второй. – Там в оперативной сводке за последние три дня появилось много интересного. А мы пока с Ильей Юрьевичом немного прогуляемся. Вы не возражаете?

– Нет… ваше величество… – подобное обращение все еще давалось Ралусину с трудом.

– Тогда давайте выйдем на улицу.

Илья прошел в лифт вслед за государем, они спустились на третий этаж – но оказались почему-то перед парадной дверь. Хозяин дома первым вышел наружу и повернул направо, к озеру, неспешно ступая по темно-синим, словно намокший асфальт, плитам дорожки, вьющейся между пустых клумб.

– Вы хотели узнать о Словене, Илья Юрьевич? – оглянулся государь на пограничника. – Я расскажу. Хотя очень обидно, что про него и его брата Руса сейчас мало кто знает. Хотя их имена упомянуты практически во всех древних хронографах, про них написано у Герберштейна, про них сложено множество легенд. Так вот, братья Словен и Рус представители древнего княжеского рода государства Аркаим, некогда существовавшего в Приуралье. Точнее, представители младшей ветви этого рода. Они успели прославить себя мудростью и храбростью. Как говорится в летописи, «мудростию и храбростию в роде своем всех превозшедшим». Но права на стол они все равно по младшеству своему не имели. Было это четыре с половиной тысячи лет назад. Именно тогда в цивилизованные страны стали доходить известия, что населяющие далекие окраинные западные земли дикари начали объединяться в племенные союзы. Возвращающиеся из дальних путешествий купцы сообщали, что тамошние обитатели остаются дики, не имеют понятия о добре и зле, душе и нравственности, невероятно агрессивны, и уже начали составлять крупные рати и нападать на своих более мирных соседей. Правители Китая, Аркаима и Харрапса – как называлась тогда страна, объединявшая современные Индию и Афганистан, постановили совместно поставить заслон наступающему варварству. Страшась допустить жестокие войны к границам своих империй, они решили создать между цивилизацией и дикой Европой новое государство, жители которой будут допущены к высокой духовности тысячелетних культур, но в которых назначенные извне князья станут воспитывать и поддерживать высокий боевой дух и отвагу. Новый народ-воин должен запереть расплодившихся варваров на окраинных землях и не допустить их нападений на привыкшие к мирной жизни цивилизации.

Император вывел гостя на смотровую площадку, висящую над причалом с яхтой и двумя катерами, жестом предложил сесть на скамейку.

– Так вот, Илья Юрьевич. Наилучшими кандидатурами на подобную роль были признаны братья Словен и Рус. Они согласились и бросили клич среди своих воинов и друзей. «И люба бысть речь сия Словенова и Русова всем людем, и вси яко едиными усты реша: благ совет князей наших, и добра речь и чюдна премудрых держателей наших. И бысть в лета от Адама 3099 Словен и Рус с роды своими отлучишася от отчины и идоша от роду своего, и от братий своея и ходжаху по странам вселенныя, яко острокрилати орли прелетаху сквозь пустыни многи, имуще себе места благо приятна, и во многих местах почиваху мечтующе, но нигде не обретоша вселения по сердцу своему, дондеже дошедше езера некого велика Мойска зовомого, последи же от Словена Илмер проименовася во имя сестры их Илмери, и тогда волхование повеле им быти населником места того». Я понятно выразился?

– Не очень, ваше величество.

– Это слова летописи. В переводе они гласят, что братья дошли до одного большого озера, показавшегося им очень удобным. Озеро они нарекли Ильменем в честь оставшейся дома сестры. Отправившиеся с князьями колдуны сочли место наиболее подходящим для поставленной цели. Братья прекратили свои поиски, срубили город Словенск и стали там жить, привлекая к себе местные финно-угорские племена умением хорошо возделывать землю, изготавливать качественное оружие и инструмент. Вскоре местные жители признали в братьев своих правителей, стали подчиняться им и следовать их приказам.

Павел поднялся, подошел к краю площадки, оперся локтями на ограждение:

– Вы даже не представляете, Илья Юрьевич, что я чувствовал, держа в руках эти папирусы на тонко выделанной коже. Ведь иероглифы наносились на них еще в те годы, когда Аркаим был богатой оживленной страной, а в Китае еще не существовало рабовладения. Когда санатана-драхма, или индуизм, как его называют в Европе, был еще совсем юной религией, а Веды вообще только начали записываться… В голове не укладывается, как давно это было. Исчезли целые государства и цивилизации. Засуха уничтожила Аркаим, Харрапса распалась на несколько стран. В цивилизованном мире основной религией стал буддизм, дикари стали называть себя центром мирозданья, а буковки продолжают темнеть на серой коже, сохраняя древние приказы.

– Я представляю…

– Нет, Илья Юрьевич, – оглянулся на капитана государь и покачал головой, – не представляете. Впрочем, вернемся к братьям. Они действительно смогли основать новое государство и начали выполнять поставленную задачу: совершать походы в дикие земли. Как оказалось, слухи о возможностях европейцев оказались сильно преувеличены, и разве что Египет представлял действительную угрозу. Против него братья и совершили несколько набегов. На троне сменялись Кием, Аскольд, Дир, Вандал, Буривый. Страна развивалась, богатела. Варвары начали называть наши земли Гардариком – страной городов. Между тем плодящиеся совсем неподалеку дикари продолжали безумствовать, вырезая друг друга в войнах, занимаясь грабежами и убийствами. В великой Элладе процветал гомосексуализм, карфагеняне приносили в жертву богам тысячи детей ежегодно, римляне использовали для этого пленных врагов. Именно они за пятьсот лет до рождения Христа, в те самые годы, когда Конфуций и Будда проповедовали науку добра и духовного саморазвития, придумали устраивать гладиаторские бои, заставляя людей убивать друг друга ради потехи скучающей толпы. Разумеется, подобное поведение варваров шокировало обитателей цивилизованного мира. А когда стало ясно, что они еще и активно распространяют свое влияние, завоевывая все новые земли, князь Гостомысл получил прямой приказ: «Порождение зла уничтожить». Сделать это было нетрудно. Только римляне могли воображать, что шлем, большой щит, копье и парусиновый доспех делает их непобедимыми воинами. Из Гардарика пошли отряды катафрактариев, закованных в сталь от макушек и до конских копыт, поддержанные легкой конницей. Римская пехота вытаптывалась, города разорялись. И так раз за разом, пока они не прекратили отстраивать свои поселения снова. Но в результате этих войн случилась настоящая беда: у князя погибли все четыре сына. Чувствуя приближение старости, Гостомысл вспомнил про свою дочь, Умилу, отданную замуж за местного князя. Старик призвал к себе ее и ее сыновей, и завещал им свой стол, взяв клятву продолжать начатое предками дело. Это был первый случай передачи власти по женской линии, а старшего внука Гостомысла звали Рюриком.

– Вот, значит, как? – удивился Ралусин. – Значит, он не викинг?

– Кто знает, – пожал плечами государь. – Но половина крови в нем от матери: истинно княжеская. Рюрик прибыл на Русь с братьями и, желая доказать свое право на высокое звание русского правителя, сделал для нашей страны едва ли не больше всех остальных. Рим к этому времени был возвращен в исходное, дикое состояние, но оставалась его сестра – Византия. На нее армии ходили несколько раз, и базилевсы, поняв, что неспособны продержаться достаточно долго, впервые в истории человечества прибегли к информационной диверсии. В славянские земли стали засылаться проповедники, которые стали рассыпать в души капельки страшнейшего яда: христианства. Братство людей, поклонявшихся разным богам, но единых в следовании завещанной предками миссии, рассыпалось. Одни стали с оружием в руках защищать старую веру, другие – насаждать новую. Древняя Русь рассыпалась на враждующие княжества, а проникновение на часть ее владений ислама только усилило всеобщую вражду.

Павел тяжело вздохнул, оттолкнулся руками от перил, вернулся на скамейку:

– Да-а, Илья Юрьевич, сейчас это трудно понять, но принятие христианства стало наиболее крупным поражением за всю историю нашей страны. Больше пяти столетий ушло на то, чтобы восстановить самобытность, адаптировать чуждую религию к нуждам народа, перенести в лоно новой веры прежних богов: Илью-Пророка, премудрого Сергия, воителя Георгия-Победоносца. Половина тысячелетия… За это время на варварских землях образовались новые племенные союзы, унаследовавшие от Римской империи самые ужасающие ее пороки: жестокость, воспевание убийства, бездуховность, аморальность, жадность, стремление к насилию, ограблению слабого. Дикари даже попытались отомстить Руси за былую суровость и организовали крестовые походы – но даже ослабленная междоусобицами земля легко разметала этот напор. Где-то там, на рубежах тринадцатого и четырнадцатого веков и возникла «Фема». Государство внутри государств, орден над орденами, тайная служба Дьявола. Она внушает обывателям и спецслужбам такой ужас, что даже во времена Гитлера ни эсэсовцы, ни гестапо за все время существования Тысячелетнего Рейха так и не рискнули прикоснуться к ее архивам. Больше того, фюрер даже попытался присвоить кусочек ее славы, назвав свои охранные отряды «SS», забрав половину символа Фемы: «SSGG». «Могильная трава под черным крестом». Фема признает только одно наказание – смерть, и этот девиз показывает, что ждет ее врагов.

– Я слышал про эту организацию, – кивнул пограничник. – Только думал, что она уже не существует.

– Если бы… – покачал головой государь. – Это неправда, что Фему создавал Ватикан. Она возникла как общая спецслужба всех орденов крестоносцев, следящая за тем, чтобы в ряды этих организаций не проникали чужаки, она карала отступников. Именно она уничтожила тамплиеров, когда стало ясно, что орден отказался от следования общим целям и занялся чисто финансовой деятельностью, она же присвоила и его богатства. Золото крестоносцев не досталось ни французскому королю, ни папскому престолу. Фема координировала действия орденов крестоносцев и планировала развитие этих военных организаций, направление общей экспансии. Дикарям очень хотелось добраться до богатых древних стран, как существующих, так и мифических: Китая, Индии, Дуранйи, Сиама, Шрикшетра. Аркаим к этому времени уже был уничтожен долгой засухой. Впрочем, европейцы этого не знали и рвались к огромным богатствам древних цивилизаций. Но на пути грабителей, как всегда, стояла Русь. К тому же, она успела окрепнуть, и даже самые тупые варвары понимали: нападать на русские границы – самоубийство. Тогда Фема и приняла стратегическое решение, ставшее в дальнейшем основой ее политики: Фема начала информационную войну. Родившееся в середине пятнадцатого века книгопечатанье стало основным оружием. На головы европейцев посыпались самые идиотские вымыслы про русскую слабость и недоразвитость, про пьянство и лень, про глупость царей и трусость воинов. Почти сто лет понадобились на то, чтобы убедить варваров в их способности проломить щит, поставленный на пути дикости. В тысяча пятьсот шестьдесят шестом году умер Сулейман Великолепный, правитель могучей Османской империи. На его место пришел Селим, прозванный пьяницей, и Фема решила: пора! Золото тамплиеров было потрачено на подкуп османских министров, на сбор наемников со всего мира и в конце шестнадцатого века началась война всей Европы и Азии против России. Дикари нападали сразу с двух направлений, с юга и с запада. Стадвадцатитысячную армию османов вырезал Михайло Воротынский, вставший во главе пятидесяти тысяч опричников возле деревни Молоди, а двухсоттысячный корпус европейских наемников разбился о стены Пскова. У князя Шуйского во Пскове было всего шестнадцать тысяч воинов, поэтому перебить всех захватчиков ему не удалось.

– У деревни Молоди? – попытался вспомнить Ралусин. – Не знаю…

– Это не делает вам чести, Илья Юрьевич, – холодно парировал хозяин. – Впрочем, времена правления последнего Рюриковича ныне вспоминать не принято.

– Ивана Грозного? – сообразил пограничник. – Того, которого Романовы сменили на троне после Смуты?

– Не совсем сменили, – тон императора внезапно стал мягким, даже вкрадчивым. – Отец Михаила Федоровича был племянником Иоана четвертого. Так что, Грозному мы если и не потомки, то кровные родственники. К тому же, династия Романовых на протяжении почти всего своего правления следовала его прямым заветам: строили Засечные черты, каждые тридцать-сорок лет сдвигая их на юг, пока в середине прошлого века последняя не прошла по Тереку. Присоединили к России опустевшие земли Аркаима. Строили армию, способную защитить цивилизованный мир от любого врага. Что же касается Смуты… Увы, это еще одно доказательство того, что тайными действиями Фема всегда способна добиваться большего, нежели с помощью силы. Всего несколько слов про выжившего наследника – и Русь почти на двадцать лет окунулась в кровавый кошмар… Надеюсь, этот факт достаточно внятно объясняет, почему дед стремился не афишировать своего существования?

Павел тяжело вздохнул, покачал головой, что-то вспоминая. Потом продолжил:

– Сто лет спустя эта организация приставила к позабытому правительством царевичу, не имеющему шансов взойти на престол, немецких наставников, воспитала его в духе русофобии, после чего организовала переворот. Правление Петра отбросило страну в развитии больше, чем на двести лет назад, сократило население почти на четверть… Вторым ударом стало то, что Европе удалось найти западный путь к цивилизованным странам. Европейцы истребили население Америки, разграбили древние государства. На ворованное золото строились новые замки, крепости, города, которыми варвары гордятся до сих пор. Именно тогда окончательно оформились и основы философии дикарей, принципы веры и построения их общества. Священники с амвонов Европы начали вещать, что признаком благоволения Господа, явным и бесспорным признаком его любви является богатство, материальное благополучие. Вошедшие в храмы смертные начисто забыли, что внушаемая им вера уже описана в Библии как вера в Золотого тельца, что выбор между богатством и духовностью Иисусу Христу предлагал в пустыне сам Сатана. Сын Божий выбрал духовность. Варвары выбрали Дьявола и поклоняются ему по сей день. Ирония судьбы: с восемнадцатого века Россия оказалась единственным оплотом не только цивилизации, но и христианства.

Павел снова поднялся и подошел к перилам, вглядываясь в озерный простор. Ралусин поднялся следом:

– Что было потом?

– Потом? – повернул к нему голову император. – Потом Фема, ощутив в себе силу, предложила двум лучшим полководцам Европы начать наступление на Россию. Моро Жан Виктор, осознав, о чем идет речь, отказался участвовать в войне на стороне Дьявола. Он решился перейти на сторону цивилизации, воевал за Россию, был смертельно ранен в Дрезденском сражении и похоронен в Петербурге. А вот Наполеон повел армию на Москву… И нам снова пришлось брать Берлин, а затем впервые брать Париж. Организация отступила, вернувшись в более привычную для себя область: к заговорам и информационным войнам. Был подготовлен план нового переворота и раздробления России. Феме удалось его осуществить в семнадцатом году. На основе специально разработанной псевдотеории земного счастья население и армия оказались распропагандированы и начали бороться против собственной Родины.

– Специально разработанной? – не выдержал Ралусин. – А разве «Капитал» и принципы борьбы рабочих за свои права не являются просто экономической и научной теорией?

– Увы, И Маркс, и Энгельс являлись русофобами и активными деятелями Фемы. Если вы заглянете в архивы любой европейской библиотеки и поинтересуетесь газетами времен осады Севастополя, то обязательно наткнетесь на статьи Энгельса, призывающие Австрию вступить в войну против нас, тщательный анализ обстановки и указание наиболее болезненных для России действий. А когда в шестидесятых годах мой прапрадед Александр начал крупные реформы, тот же Энгельс писал в ответ: «Россия угрожает нам и оскорбляет нас. Мы надеемся, что Германия скоро ответит на это в мечом в руке». Так что, вся теория социализма составлялась специально для нашей страны с целью ее ослабления и уничтожения.

– Ч-черт! – сплюнул с площадки вниз пограничник. – А я, честно говоря, в политэкономию верил.

– Фема умеет вести пропагандистскую борьбу, – признал Павел. – Далеко не всегда можно распознать, куда, в какую точку направлен удар. Выполняя инструкцию Фемы, Ленин произвел разбивку России на так называемые «республики», названные по национальному признаку. На территории единой страны впервые появился национальный вопрос, который выпятился во всем своем уродстве уже сейчас, только полвека спустя.

– Но ведь Ленин не сдал Россию во время гражданской войны? – напомнил Ралусин.

– Когда была возможность, сдавал с удовольствием, – покачал головой государь. – Отпуская Финляндию, заключая мир с Германией, он отдавал русское золото, боевой флот, земли – все, что только брали. А что касается защиты от агрессора… Русский воин никогда не выполняет приказа сдаваться. Если бы Ленин приказал сдаться Антанте или японцам – его бы смели в тот же день без колебаний. Пришлось играть «под своего». Но потом пришел Сталин. Он ознакомился с архивом царской фамилии, и это знание произвело на него такое впечатление, что выпускник духовной семинарии резко изменил позициям марксизма и начал восстанавливать империю, одновременно истребляя бывших соратников по борьбе. Архивы передали деду, а так же был заключен договор с опекунами о том, что если у Алексея появится здоровый наследник, то ему будет возвращен императорский трон.

– То есть, Сталин действовал в интересах империи?

– Да. А что вас так удивляет, Илья Юрьевич? – поинтересовался Павел.

– А как же все ужасы, которые при нем случились?

– Какие?

– Например, репрессии.

– Плата за революцию, – покачал головой государь. – В стране оказалось слишком много людей, которые не умели ничего, кроме как свергать существующий строй. Слишком много агентов Фемы, имеющих приказ на прямое уничтожение Руси. Сталин уничтожил их и, честно говоря, мне их ничуть не жалко. Ведь моего прадеда и моих теток истребили именно они. Кстати, вы не знаете, кто на январском пленуме тридцать восьмого года требовал «Разоблачать карьеристов-коммунистов, стремящихся отличиться на репрессиях»? Не знаете? А вы поинтересуйтесь. Троцкий открыто провозглашал: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми». Он и тысячи его сторонников именно это и делали. Пока у них на пути не встал Сталин.

– А коллективизация?

– Укрупнение хозяйств было необходимо. Только крупные земельные владельцы могли приобретать технику для обработки полей. А что касается крови… К каждому исполнителю сторожа не приставишь. Кстати, вы не помните, Илья Юрьевич, кто написал письмо «о перегибах»?

– Помню, – не стал кривить душой пограничник. – Но начало войны с Гитлером он все-таки прозевал!

– Хорошо выносить приговор, не вникая в суть вопроса, – пожал плечами император. – В сорок первом решалась судьба войны. Именно тогда. Если бы Гитлеру удалось провести провокацию наподобие польской, выставить Россию агрессором – нам пришлось бы воевать не с фашизмом, а с половиной мира. Англия и Америка и так втихаря помогали Гитлеру в его войне против нас. А имей они повод – выступили бы за него открыто. Сталин смог недопустить этого. После открытого нападения немцев самый опасный сценарий оказался предотвращен. Симпатии народов «феменисткой» сферы влияния оказались однозначно на нашей стороне. И еще. У нашей армии имелось достаточно сил для победы. Но летом сорок первого необстрелянные войска столкнулись с армией, имеющей два года боевых действий. Когда наша армия набрала годовой опыт войны, мы начали бить «феминистов» сильно и уверенно. А чтобы не продолжать этого разговора, напомню про самое главное. Не Сталин начинал Мировую войну, не он сбросил бомбы на Хитросиму и Нагасаки, не он ставил биологические эксперименты на людях, не он истреблял ковровыми бомбардировками женщин и детей в Гамбурге и Дрездене, не он затевал войну в Корее. Что бы про него не говорили, но преступления против морали и человечности совершил не он. Пусть Сталин был не самым гуманным, но уж далеко и не самым кровавым правителем. Он всего лишь вернул часть потерянных Россией земель, обеспечил ее воинскую мощь на полвека вперед, восстановил экономику, воссоздал золотой запас…

– А как на счет депортации народов?

– Это укор, или похвала? – улыбнулся Павел.

– Ну… – запнулся Ралусин. – Он ведь тысячи эстонцев переселил. Чеченцев вывез. Татар из Крыма.

– Он был правителем, Илья Юрьевич, правителем уверенным в своей правоте и не трусящим перед «феминисткой» пропагандой, – ответил государь. – Спокойствие государства превыше всего. Основные принципы успокоения народов сформулированы просто и понятно еще великим рюриковичем Иваном Грозным. Буйные и непокорные племена не нужно истреблять. Это жестоко. Их нужно переселять в незнакомые им места, где они, не ощущая поддержки соплеменников и не зная местных условий, перестают бунтовать и начинают сами надеяться на поддержку государя. Переселив эстонцев или татар в Сибирь, Сталин раз и навсегда прекратил кровавое сопротивление. Выселив чеченцев в Казахстан, он лишил их возможности бунтовать, но одновременно в голодное и тяжелое послевоенное время освободил от налогов, давая возможность выжить. Это был грех только с точки зрения Фемы, поскольку прекращал кровавые раздоры внутри страны и укреплял государство. Но Сталин не боялся попреков от своих врагов. Он думал о России, а не о том, в каком виде его станет представлять западная пресса. Если бы власть не допустила возвращения чеченцев в родные горы – то и нынешней кровавой войне возникать было бы неоткуда.

– Может быть, вы знаете, как можно ее остановить?

– Разумеется, – спокойно кивнул император. – Иван четвертый оставил советы и по такому поводу. У нас в стране сейчас больше двух миллионов заключенных. Нужно предложить всем желающим свободу в обмен на свой вклад в восстановление Чечни. Они получат вместо паспорта документ поселенца, предупреждение о расстреле на месте в случае пересечения Терека в северном направлении, подъемные и право на ношение оружия наравне с местным населением. Многовековой опыт освоения разбойничьих земель подсказывает, что примерно через год местное население начинает лояльно относиться к власти и обращаться к ней за помощью, конфликты утихают лет через десять, а уже через поколение казачьи станицы, что образуются на месте обитания поселенцев, поставляют в армию наиболее преданных и боеспособных бойцов. Но для подобного поступка президенту нужно думать больше о государстве, чем о себе и «феминисткой» пропаганде. Фема это решение, разумеется, осудит и будет долго обзывать нехорошими словами. Нет сейчас в стране законной, уверенной в себе власти, которая способна решиться на радикальные меры. И это с полной ясностью ставит вопрос о восстановлении монархии!

– Простите, ваше величество, – уже достаточно спокойно обратился к императору Ралусин. – Но почему трон не был восстановлен после смерти Сталина?

– Фема оказалась куда более умелой в деле переворотов, – поморщился Павел. – Ее ставленники смогли быстро отстранить Берию от рычагов управления и поставить вместо отца Хрущева. Что происходило дальше, Илья Юрьевич, вы, наверное, и сами помните. Уничтожение авиации, флота, сворачивание перспективных разработок. Да, Фему опасно недооценивать. За прошедшие столетия она превратила действия против России в целую науку, которой обучают, по которой защищают диссертации, получают научные звания. Замлай Хализад: «Работа американской авиации в воздушном пространстве России», профессор Нью-Йорского университета Брюс Буэно де Мескито: «Противодействие внутриэкономическому взаимодействию регионов России», Ален Даллас: «Реализация доктрины против СССР», Збигнев Бжезинский: «Права человека в методике разложения русских», «Постиндустриальное общество без России», «Практика манипулирования общественным сознанием». Генри Кисенджер: «Использование исламского фактора для разделения России». Такие вот научные работы ныне защищают профессора и бакалавры. Пол Вульфовиц, Ричард Перл, Маргарет Тетчер занимают довольно высокие посты в разных странах и настойчиво проводят программу Фемы в жизнь. Кроме того, у организации много агентов и внутри России. Достаточно вспомнить Шеварнадзе, Козырева, Новодворскую, Ковалева. Вы не могли не заметить, Илья Юрьевич, что они действуют не в пользу какой-либо страны, а просто вредят нашей Родине. Изо всех своих сил.

– Да, – кивнул Ралусин, – наслышан я, как Ковалев в Чечне бандитов защищал или как бросок наших десантников через Балканы назвал позором России.

– Сергей Ковалев, это обычный рядовой русофоб, один из сотен пропагандистов сатанизма, – повернулся император к гостю. – Основную опасность представляют все-таки холодные бесстрастные аналитики вроде Дика Чейни, Дуга Фейта, адмирала Либби или Рональда Халдзата. Ковалевы и Джады только хвалят, защищают и подкармливают преступников. Халдзады и Фейты кровавые кошмары вроде Чечни создают. Впервые за всю историю нашей страны Феме удалось организовать полномасштабный геноцид русского населения в одном из регионов России, полностью уничтожить мирных людей в целой республике, превратить ее в руины и успешно удерживать в этом состоянии. И Фема полна желания распространять этот опыт дальше.

– Что же делать?

– Меньше обращать внимание на словоблудие и больше значения уделять делам.

Илья усмехнулся. «Больше значения уделять делам»! Каким? За последние годы он не успел увидеть ни одного решения, направленного на пользу стране.

– Вы со всеми офицерами так подробно беседуете, ваше величество?

– Разумеется, Илья Юрьевич, – кивнул Павел. – Чиновников и офицеров, принесших мне присягу, не так уж много. Всего около трех тысяч. Поэтому я хочу быть уверен, что каждый из них понимает меня, мои действия, мои цели. Что каждый из них верит мне и не сомневается в приказах. Хотя, конечно, обычно мы не углубляемся в такие глубины древней истории.

– Но что могут какие-то три тысячи человек в войне целых цивилизаций?!

– Не скажите, Илья Юрьевич, не скажите, – улыбнулся император. – Их не очень много, но это люди так называемого «среднего звена», на которых и держатся государства. Они могут практически все. Агенты Фемы попортили нам немало крови своими действиями как раз на этом уровне. Например, в семьдесят четвертом году командующий Тихоокеанским флотом Смирнов, получая как от своей разведки данные о том, что американцы собираются поднять нашу лодку «К-129», клал их к себе в сейф и никому не передавал. Точно так же он оставлял у себя приходящие из штаба, данные Внешней разведки. В результате, не смотря на старания тысяч людей по защите наших секретов, американцам удалось поднять часть погибшей лодки без особых сложностей. После начала чеченской войны и полковник Чупара, и я активно настаивали на снабжение вертолетов огневыми установками «Беркут». Дело дошло до того, что генштаб издал прямой приказ об установке этих систем на «Ми-24», но… Установок нет в войсках по сей день. Впрочем, не будем ограничиваться только грустными примерами. После подписания договора «ОСВ-2» российское правительство потребовало от ракетчиков уничтожить ударные комплексы «Сатана». Но этот приказ успешно положен «под сукно» и часть ракет продолжает защищать нашу безопасность. Точно так же, действуя через среднее звено, нам удалось похоронить планы военного расчленения России после развала Союза. Резолюции по вводу войск НАТО, миротворческих сил ООН для охраны ядерных объектов и баз с оружием массового поражения, обеспечения безопасности населения и иными «гуманитарными акциями» благополучно «терялись» на пути в Совбез или штабы по планированию по десять тысяч долларов за штуку. Спасение единства России стоило всего сто пятьдесят тысяч «зеленых», выплаченных нужным людям.

– А откуда у вас такие деньги, ваше величество? – не удержался от бестактного вопроса Ралусин.

– У меня достаточно средств, – улыбнулся, довольный произведенным эффектом, Павел. – Я наследник царской династии Романовых. К началу революции только финансовые счета нашей семьи за границей составляли семнадцать миллиардов золотых рублей. Или, по современному курсу, сто восемьдесят пять миллиардов долларов. Это не считая имущества и более чем пятисот тонн золота. Как вы должны знать, ни Советский Союз, ни Россия никогда не пытались предъявить претензии на это богатство. Потому, что оно наше, фамильное, русское. И дает коронованному императору достаточно возможностей, чтобы противостоять Феме и помогать государству в тех случаях, когда оно в силу разных причин не способно справиться само. Из этих денег выплачивались взятки западным политикам и чиновникам, из них подпитывались наши ученые и проектировщики, которых пытаются заставить переключиться с военной техники на разработку кастрюль, благодаря этим финансам еще существуют спецслужбы и средства сдерживания. Смею вас уверить, Илья Юрьевич, у российских денег все это время был хороший хозяин. Мы как-то не имеем привычки воровать сами у себя.

– Вот, значит, откуда по сей день берутся новые проекты?

– Именно, – согласно кивнул Павел.

– Понятно… – настала очередь Ралусину задумчиво вглядеться в катящиеся по поверхности озера волны.

В общем-то, услышанное прекрасно объясняло то, над чем он и сам раньше задумывался. Например о том, почему на выставках по-прежнему появляются новые, все более совершенные российские самолеты, танки, зенитные системы – хотя в войска новой техники не поступает, на «оборонку» бюджет не тратится уже почти десяток лет. Почему войска НАТО так и не вошли в пределы страны, хотя уже шли разговоры о гуманитарных миссиях, о неспособности России безопасно хранить ядерное оружие, хотя оголодавшие и обнищавшие люди уже сами шутили, что нужно объявить войну Штатам и тут же сдаться в плен, а сам он всерьез готовил своих бойцов к партизанской войне. Откуда берутся смелые и решительные офицеры, которые продолжают проводить операции против бандитов или марш-броски по вражеской территории. А так же то, почему западная пресса тупо называет убийц и насильников борцами за свободу, словно ей мозги поотшибало. Получается, у государства есть альтернативный руководящий орган, который парирует ошибки официального правительства, а временами выполняет его задачи.