Онлайн чтение книги Гений Prodigy
Джун

05:45. «Венеция». Первый день в роли официального члена организации Патриотов

Я решила не присутствовать при операции. Тесс, конечно, осталась и помогала врачу. Вид Дэя, лежащего без сознания на столе с бледным и пустым лицом, слишком напоминал бы мне о том вечере, когда я склонилась над телом Метиаса на заднем дворе больницы. Предпочитаю не демонстрировать Патриотам свои слабости. Потому остаюсь в стороне, сижу на одном из диванов в большой комнате.

Я держусь от всех подальше, чтобы обдумать план Рейзора в той части, которая касается меня.

Меня арестуют солдаты Республики.

Моя задача – добиться аудиенции у Президента, а потом втереться к нему в доверие.

Я должна раскрыть ему липовый план убийства, чтобы заслужить прощение всех моих преступлений против Республики.

А потом – заманить его туда, где и произойдет настоящее покушение.

Вот к чему сводится моя роль. Думать о плане одно, а вот осуществить его – совсем другое. Я смотрю на свои руки и спрашиваю себя: готова ли я запятнать их кровью, готова ли убить кого-то? Что мне все время говорил Метиас? «Лишь немногие убивают по справедливости, Джун». Но я помню и то, что сказал в душевой Дэй: «Жизнь человека, отвечающего за всю их треклятую систему… мне такое представляется невеликой ценой за начало революции. Ты так не думаешь?»

Республика отняла у меня Метиаса. Я размышляю об Испытаниях, о лжи, которой государство окутало смерть моих родителей. Об искусственной чуме. Из этой роскошной высотки я вижу сияющий вдалеке за небоскребами Вегаса стадион для Испытаний. Лишь немногие убивают по справедливости, но если справедливая причина и есть, то вот она. Разве нет?

Руки немного трясутся, я стараюсь унять дрожь.

Воцарилась тишина. Рейзор снова ушел (вышел в 03:32 в полной выкладке). Урони я здесь иголку на мраморный пол, у меня бы барабанные перепонки лопнули от грохота. Немного спустя я обращаю внимание на небольшой экран на стене. Звук выключен, но показывают стандартный набор новостей. Предупреждения о наводнениях, грозах. Время прилета и отправления воздухолетов. Победы над Колониями по всему фронту. Иногда я спрашиваю себя, не выдумывает ли Республика победы и как на самом деле обстоят дела: выигрываем мы войну или проигрываем? По экрану катятся заголовки. Я вижу сообщение о том, что любой гражданин, замеченный с красной прядью в волосах, будет арестован на месте.

Программа резко обрывается. Я выпрямляюсь, когда появляется следующее сообщение. Новый Президент произнесет первую публичную речь.

Я в нерешительности. Кидаю взгляд на Каэдэ. Она вроде бы крепко спит. Я встаю, на цыпочках пересекаю комнату и провожу пальцем по экрану, чтобы включить звук.

Негромко, но вполне достаточно. Я смотрю, как Анден (или уже точнее, Президент) грациозно поднимается на трибуну. Он кивает привычной стене назначенных правительством репортеров. Выглядит он точно так, каким я его запомнила: молодая версия отца, в аккуратных очках, с царственно вздернутым подбородком. Одет в безукоризненно скроенную черную форму с золотой оторочкой и двумя рядами сверкающих пуговиц.

– Настало время великих перемен. Наша решимость более, чем всегда, подвергается испытаниям, а война с противником достигла пика, – говорит он; говорит так, будто его отец и не умер вовсе, а сам он всегда был Президентом. – Мы выиграли три последних сражения и захватили три южных города Колоний. До победы один шаг, вскоре Республика выйдет к берегу Атлантического океана. Таково наше предначертание.

Дальше он заверяет народ в нашей военной мощи и обещает в скором будущем перемены, о которых еще объявит. Кто знает, какая часть его слов – правда? Я снова изучаю его лицо. Голос не похож на отцовский, я ловлю себя на том, что замечаю в интонациях искренние нотки. Двадцать лет. Может, он и в самом деле верит в то, что говорит, а может, умело скрывает сомнения. Я спрашиваю себя, какие чувства вызвала у него смерть отца и как ему удается на такой пресс-конференции собраться и играть свою роль? Конгресс явно намерен манипулировать столь молодым Президентом, умело дергать за ниточки и передвигать его по политической доске, как шахматную пешку. Если верить Рейзору, столкновения у них происходят ежедневно. Вероятно, Анден жаждет власти не меньше, чем его отец, если вообще отказывается прислушиваться к Сенату.

В чем разница между Анденом и его отцом? Какой представляет себе Республику Анден и, если уж об этом зашла речь, какой, по моему мнению, она должна стать?

Я выключаю звук и отхожу от экрана. Не нужно слишком уж вдаваться в размышления об Андене. Нельзя думать о нем как о реальном человеке, если я должна его убить.

Наконец, когда в комнату уже проникают первые лучи рассвета, из спальни появляется Тесс и сообщает, что Дэй пришел в себя.

– Состояние хорошее, – говорит она Каэдэ. – Он уже сидит, а через несколько часов сможет ходить.

Она замечает меня, и улыбка сходит с ее лица.

– Гм… Если хочешь его увидеть, теперь можно.

Каэдэ продирает один глаз, пожимает плечами, а потом снова засыпает. Я улыбаюсь Тесс самой дружеской улыбкой, на какую способна, набираю в грудь побольше воздуха и иду в спальню.

Дэй полусидит на подушках, натянув плотное одеяло до груди. Он, вероятно, устал, но все же подмигивает мне, когда я появляюсь в комнате, и у меня екает сердце. Волосы его разметались вокруг головы светящимся ореолом. У него на коленях лежат несколько разогнутых скрепок (взятых из коробок в углу – видимо, он уже вставал). Он явно пытался что-то соорудить. Я вздыхаю с облегчением, когда вижу, что он больше не корчится от боли.

– Эй, – говорю я. – Рада видеть тебя живым.

– Я тоже рад видеть себя живым, – отвечает Дэй.

Он следит за мной глазами, а я подхожу к кровати и сажусь рядом.

– Я ничего не пропустил?

– Ой, пропустил! Пропустил, как Каэдэ храпит на диване. Для человека, который всю жизнь убегает от закона, у нее слишком крепкий и громкий сон.

Дэй отвечает смешком. Я снова удивляюсь его бодрости – последние несколько недель такого за ним не замечалось. Мой взгляд останавливается на его заживающей ноге.

– Как твои дела?

Дэй откидывает одеяло. Вместо раны я вижу гладкие металлические пластины (сталь и титан). Кроме того, врач заменила колено искусственным, и теперь чуть не треть ноги металлическая. Он точно солдат, вернувшийся с фронта: искусственные руки и ноги, металл там, где раньше была кожа. Вероятно, врач хорошо знакома с боевыми ранениями. Наверняка связи Рейзора с армейскими офицерами помогли ей достать столь дорогие средства, как целебные бальзамы, которые она использовала на Дэе. Я протягиваю раскрытую ладонь, и он кладет свою руку в мою.

– И что ты чувствуешь?

Дэй восхищенно трясет головой:

– Я вообще ничего не чувствую. Только легкость и отсутствие боли. – На его лице появляется озорная улыбка. – Теперь, дорогая, ты и в самом деле увидишь, как я бегаю по домам. Даже сломанное колено не может меня остановить. Отличный подарок ко дню рождения!

– У тебя был день рождения? Я и не знала. Поздравляю, хоть и с опозданием, – улыбаюсь я и перевожу глаза на скрепки, разбросанные по одеялу. – Чем ты тут занимаешься?

– Ты об этом?

Дэй берет одну из своих поделок – что-то похожее на металлическое колечко.

– Просто убиваю время.

Он смотрит сквозь колечко на свет, потом берет мою руку и кладет поделку в ладонь:

– Подарок тебе.

Я внимательнее разглядываю изогнутую штуковину. Она сделана из шести расправленных и аккуратно переплетенных спиралью скрепок, соединенных концами в кольцо. Просто и ловко. Даже не без художественного штриха. В перевитых проволочках я вижу любовь и заботу; разглядываю петельки, над которыми работали пальцы Дэя, снова и снова сгибая проволочки, добиваясь идеального искривления. Он сделал колечко для меня. Я надеваю его на палец, и оно легко садится на место. Великолепно. Я сконфужена, польщена до полного онемения. Не могу припомнить, чтобы кто-нибудь делал для меня какую-то вещицу своими руками.

Дэй, кажется, разочарован моей реакцией, прячет свои чувства за беззаботным смешком.

– Я знаю, у вас, богачей, свои причуды, но в бедных секторах обручение и признание в любви обычно выглядят так.

Сердце подскакивает в груди. Я не могу сдержать улыбку:

– Обручение колечком из скрепок?

Нет-нет, мне действительно интересно, но пока вопрос не срывается с языка, я не понимаю его скрытого сарказма.

Щеки Дэя вспыхивают, я и тут же беззвучно ругаю себя за новую ошибку.

– Обручение тем, что сделано собственными руками, – отвечает он после короткой паузы.

Он явно смущен, опускает глаза, я чувствую себя ужасно виноватой.

– Прости, это выглядит глупо, – тихо говорит он. – Жаль, что не могу сделать для тебя что-нибудь более изящное.

– Нет-нет, – спешу я искупить свою вину. – Мне правда очень нравится.

Я глажу пальцами колечко, смотрю на него, чтобы не встречаться взглядом с Дэем. Неужели он считает, что я нахожу его дар недостаточно хорошим? Скажи что-нибудь, Джун. Что угодно. Слова бессмысленным потоком срываются с языка:

– Оцинкованная сталь без покрытия. Знаешь, это хороший материал. Он прочнее всяких сплавов, но в то же время гнется и не ржавеет. Он…

Я замолкаю, видя поблекший взгляд Дэя.

– Мне нравится, – повторяю я.

«Идиотский ответ, Джун. Ты его еще кулаком по лицу ударь, пока несешь всякую чушь».

Я нервничаю еще больше, когда вспоминаю, что и в самом деле недавно ударила его пистолетом по лицу. Очень романтично.

– Я рад, – отвечает Дэй, засовывая неразогнутые скрепки в карманы.

Наступает долгое молчание. Я не знаю, какой реакции он ждал от меня, но, вероятно, вовсе не хвалы физическим свойствам современных скрепок. Я неожиданно совсем теряю уверенность в себе, пододвигаюсь к Дэю и кладу голову ему на грудь. У него перехватывает дыхание, словно я застала его врасплох, а потом он нежно обнимает меня. Так-то лучше. Я закрываю глаза. Он одной рукой гладит мои волосы, отчего мурашки разбегаются по коже, и я позволяю себе ненадолго предаться фантазии – представляю, как он берет меня за подбородок, приближает свое лицо к моему.

– Что ты думаешь о плане? – шепчет Дэй мне на ухо.

Я пожимаю плечами, прогоняя разочарование. Глупо с моей стороны в такой момент фантазировать о поцелуях. Я отвечаю вопросом:

– Они уже сказали, что от тебя требуется?

– Нет. Но я уверен, что предполагается нечто вроде всереспубликанского сообщения о том, что я все еще жив. Они хотят, чтобы я поднял бунт? Довел людей до неистовства? – Дэй смеется, но у него серьезное лицо. – Я согласен на все, чтобы вернуть Идена.

– Согласен, – эхом повторяю я.

Он приподнимает меня и заглядывает в лицо.

– Не знаю, позволят ли нам общаться дальше, – говорит он так тихо, что я его едва слышу. – План вроде бы неплох, но если что-нибудь случится…

– Они будут постоянно за мной приглядывать, я уверена, – прерываю я его. – Рейзор – республиканский офицер. Он найдет способ вызволить меня, если все пойдет прахом. Что касается общения… – Я закусываю в раздумье губу. – …что-нибудь придумаю.

Дэй прикасается к моему подбородку, подтягивает меня к себе так, что наши носы соприкасаются.

– Если что-то случится, если ты передумаешь, если понадобится помощь, дай мне знать. Ты меня поняла?

От его слов меня бросает в дрожь.

– Хорошо, – шепчу я в ответ.

Дэй легонько кивает мне, потом отстраняется и откидывается на подушки. Я вздыхаю.

– Ты готова?.. – спрашивает Дэй.

Он не договаривает предложение, но я и так все понимаю. Он хочет знать, готова ли я убить Президента.

Я выдавливаю улыбку:

– Готова, как никогда.

Мы еще долго сидим так. В окна проникает все больше света, и по городу разносятся слова утренней присяги. Наконец я слышу, как открывается и захлопывается входная дверь, потом раздается голос Рейзора. К спальне приближаются шаги, в дверь заглядывает Рейзор, я сажусь на кровати прямо.

– Как ваша нога? – спрашивает он.

Его лицо, как всегда, спокойно, глаза за линзами очков смотрят бесстрастно.

– Хорошо, – кивает Дэй.

– Отлично. – Рейзор сочувственно улыбается. – Надеюсь, вам хватило времени пообщаться с другом, миз Айпэрис. Мы выезжаем через час.

– Мне казалось, врачи сказали, что лучше бы отлежаться еще… – возражает Дэй.

– Прошу прощения, – перебивает Рейзор, отворачиваясь. – Нам нужно успеть на воздухолет. Постарайтесь пока не слишком сильно опираться на больную ногу.