Онлайн чтение книги Закон волков Promise of the Wolves
Глава 3

Тенистая прогалина, где нам предстояло набираться сил и учиться законам стаи, лежала всего в часе ходьбы от края леса, если ступать слабыми щенячьими лапами. Поляну окружали можжевеловые кусты и ели, в точности как на старом месте, здесь пахло защитой и надежностью. С небольшого холма на северном краю поляны открывался вид в глубь леса; для большей безопасности Рууко всегда выбирал места рядом с буграми, скалами или завалами деревьев – чтобы было откуда взглянуть вокруг. Два крепких дуба стояли стражами на западной стороне прогалины; поперек нее, чуть ли не из конца в конец, лежала поваленная ель. Упругий мох, к которому так и тянет припасть, мягкая земля для щенячьих игр, высокие тенистые деревья, под которыми не страшен зной подступающего лета, близкое журчание чистого ручья – этим вполне окупался и тяжкий путь, и ноющее тело.

Мы с Аззуеном и Маррой стояли у корней лежачей ели, с удовольствием оглядывая новое место. Борлла и Уннан косились на нас из-под большого валуна и о чем-то перешептывались, Реел то и дело норовил протиснуть между ними морду, чтобы подслушать. Они наверняка замышляли против нас новую каверзу, но Тревегг, перебежав поляну, притащил всех троих поближе к нам. Борлла не упустила случая наступить Аззуену на больную лапу так, что тот взвизгнул, и я готова была хорошенько ей поддать, чтобы лишь хвост над ушами мелькнул, – однако прежде заговорил Тревегг:

– Послушайте меня, щенки! Вы добрались до места у лежачего дерева – одного из тех пяти мест на нашей территории, где может собираться стая. Запомните его! – Тревегг, старейший волк стаи, приходился вожаку дядей, даже глаза у них были с одинаковым темным ободком, хотя открытый и добрый взгляд Тревегга не имел ничего общего с беспокойными глазками Рууко. Более светлая, чем на теле, шерсть вокруг морды придавала ему вид мягкий и располагающий. Он оглядел поляну и вдохнул запахи нашего нового дома. – В местах сбора мы договариваемся об охоте или решаем, как лучше защитить свою территорию. Сюда возвращаются волки, уходившие на промысел, здесь остаются щенки во время охоты. Дело взрослых волков – добывать еду, а удобное и надежное место сбора дает защиту всей стае. Такие места надо помнить: никогда не знаешь, в какой нужде оно может понадобиться.

Я подняла морду навстречу ветру и вдохнула пахнущий желудями воздух поляны, постаралась запомнить слабый шелест можжевеловых кустов и запах земли, смешанный с запахом стаи.

– Глядите, малыши! – Иллин, стоявшая в центре прогалины, припала плечом к земле, опрокинулась на спину и теперь каталась в пыли, урча от удовольствия. И она, и ее брат Минн, рожденные Риссой и Рууко в прошлом году, уже выросли величиной со взрослого волка и считались почти полноправными членами стаи, и все же в них оставалось много щенячьего; на радостную возню Иллин мы смотрели с любопытством. Тревегг – неуловимо молодеющий, словно сбрасывающий с себя годы жестоких схваток каждый раз, когда брался нас учить, – объяснил:

– Когда вы оставляете часть себя на кусте или дереве, или на земле, или на теле животного, чей дух вернулся к Луне, – тогда вы обращаетесь к Равновесию, которое не дает миру распасться. Те, кого мы зовем Древними – Солнце, Луна, Земля и праматерь Небо, властвующие жизнями всех существ, – создали Равновесие для того, чтобы никто не мог стать сильнее, чем нужно, и причинить зло другим. О Древних вы узнаете больше, – строго обернулся Тревегг к Аззуену, уже было открывшему рот для вопроса, – если переживете свою первую зиму. Пока же знайте, что могущественнее их нет никого: вы должны подчиняться их законам и не нарушать Равновесие. Все существа и растения, любое дуновение воздуха – часть Равновесия, и что бы мы ни делали, мы должны уважать мир, в котором живем. И даже когда что-то берем – воду из реки, мясо на удачной охоте, – мы должны в ответ отдать, оставить что-то свое, как благодарность Древним за их дары.

Один за другим мы валились через плечо на спину и начинали перекатываться по земле, где еще остался запах умершего кролика – резко пахнущая лисица давно утащила его с прогалины, но запах того, что когда-то было жизнью, сохранился до сих пор. Мы купались в нем, добавляя свой мускус к ароматам земли и деревьев, и поляна лежачего дерева по праву становилась нашим домом. Тогда я впервые поняла, что Рууко распоряжается лишь моим принятием в стаю; никто не запретит мне быть волчицей и частью Равновесия. «Я здесь, – подумала я, глядя на ласочью морду Уннана, косящегося на меня с хитрой ухмылкой, – и тебе с этим ничего не сделать».

Знакомство с новым местом и ритуал оставления запаха отняли много сил, навалилась усталость. Пошатываясь на ногах и едва не засыпая на ходу, я направилась было к мягкой подстилке мха под большим валуном, когда Борлла и Уннан, налетев как пыльный ураган, заступили мне путь.

– Что, к нашему валуну захотела? – прошипела Борлла, уставясь на меня сощуренными глазками.

Чувствуя каждый вздыбленный волосок на своем теле, я уже представила себе, как вгрызаюсь ей в глотку. Борлла, приоткрыв пасть и учащенно дыша, явно ожидала нападения, но голос Аззуена охладил мою злобу:

– Каала, иди к нам! – Они с Маррой нашли тенистое местечко под лежачей елью, и, поскольку отдохнуть мне хотелось больше, чем проучить Борллу, я стряхнула с себя остатки ярости, задрала нос перед Борллой и Уннаном и, вздернув хвост, показала им зад, направляясь к своим друзьям. Почва под деревом была мягкой и приятно влажной, солнце проникало сюда ровно настолько, чтобы не дать воздуху слишком остыть, и я с удовольствием опустилась на ласковую землю, благодарно ткнувшись носом в шею Аззуена. Марра, пристроив голову ему на спину, немедленно провалилась в сон, сам же Аззуен еще долго смотрел на меня в задумчивости.

– Спасибо тебе, – произнес он наконец, – я не добрался бы сюда без твоей помощи.

– Мы оба помогали друг другу, – ответила я растерянно.

– Нет, – помотал он темно-серой головой, заставив Марру вздрогнуть во сне. – Ты сильная.

Мне хотелось рассказать ему, что не так уж я вынослива, что всей моей силой я обязана бесплотной волчице, – теперь, после драк с щенками и перехода через равнину, Аззуен стал мне намного ближе, а я так устала от одиночества в стае… И все же я промолчала: незачем давать новые поводы считать меня странной, я и без того слишком отличаюсь от других. Я просто легонько коснулась носом морды Аззуена – и позволила себе уснуть.

Меня разбудил резкий рывок за ухо. Я вскочила – боль только усилилась, ухо явно хотели оторвать. Мотая головой и недоумевая, кому, во имя Луны, понадобилось меня трогать, я отскочила, но это не помогло. Аззуен безмятежно посапывал здесь же, не подозревая о новой напасти; Марры я не видела, однако, судя по запаху, она была где-то рядом. Я обернулась поглядеть, что за враг притаился за спиной, – и никого не увидела, зато боль стала еще резче.

Я изогнулась так, что голова чуть не оторвалась от шеи, и наткнулась на взгляд круглых карих глаз. Гладкая голова, длинные глянцевые перья, запах листвы и ветра – большая черная птица защемила мое ухо острым клювом и теперь, клокоча горлом, смотрела на меня с явным удовольствием. Встретив мой взгляд, птица вцепилась в меня сильнее, пока я не заскулила; тогда она разжала клюв, оглядела меня блестящими глазами и оглушительно гаркнула:

Странная манера изъясняться не могла не удивить, и я в замешательстве уставилась на птицу, которая разглядывала меня, откровенно ожидая ответа. Такие же птицы кружили над Минном и Иллин, и те носились по поляне, то уворачиваясь от клювов и когтей, то подпрыгивая, чтобы схватить птиц на лету. Что это – еще одно испытание? Мне захотелось свернуться в комок и заплакать, но острый клюв маячил слишком близко, приходилось быть начеку.

Птица пока не нападала, лишь искоса следила за мной, склонив голову. Устало поднявшись на ноги, я попробовала зарычать – и сама поняла, что рык вышел неубедительным; зато он разбудил Марру, которая, вскочив, замерла рядом и теперь тоже разглядывала птицу. Аззуен по-прежнему спал, пришлось его толкнуть. Он нехотя разлепил веки и тут же, вытаращив глаза и раскрыв рот от удивления, взвизгнул и юркнул мне за спину. Птица захохотала и захлопала крыльями, от поднятой пыли мы раскашлялись.

Я вновь обернулась к стае, надеясь на помощь. На поляне царила кутерьма: старшие волки наконец вступили в драку, хотя явно не принимали ее всерьез; птицы то и дело пикировали сверху, щипля волчьи хвосты, уши, зады – что подвернется под клюв. Волки в ответ клацали зубами, стараясь ухватить воронов пастью, и при этом повизгивали от возбуждения и помахивали хвостами: ни злобного рычания, ни окровавленных птиц…

– Они забавляются, – проговорила Марра в задумчивости. – Это просто игра с воронами.

Я чуть было не решила, что она спятила, но в этот миг Рууко в погоне за птицей кувыркнулся через поляну так, что только лапы сверкнули, – и я поняла, что Марра права. Вороны носились взад-вперед, не уследить и не сосчитать – кажется, не меньше дюжины. Большая птица, крупнее головы Иллин, уселась ей на шею, тут же взлетела, едва Иллин обернулась схватить ее зубами, и теперь зависла над волчицей, хлопая крыльями и хохоча.

Моя обидчица, заглядевшаяся было на суматоху, вдруг больно вцепилась мне клювом в другое ухо.

– Пусти, гнусная птица! – завизжала я.

Птица отпустила мое ухо и, пока я с облегчением мотала головой, вцепилась мне в нос. Я завопила и свалилась на Аззуена.

– Дурацкий ворон, – пробормотала я про себя. – Разгрызть тебя пополам!

Птица расхохоталась и тут же, вспарывая воздух крыльями, взлетела над Иллин и Минном, прыгнувшими на нее сзади. Иллин усмехнулась:

– Да ладно тебе, Песнь Дождя, оставь щенков в покое. Или ты пристаешь только к маленьким? – Иллин лукаво обернулась к Минну: – Взрослых волков она, должно быть, опасается!

Я поразилась смелости Иллин. С другой стороны, она ведь настолько крупнее глупых птиц…

– Это вы, что ли, взрослые волки? – парировала Песнь Дождя, оставив странную манеру выражаться. – Давно ли вы хныкали по-щенячьи и питались отрыгнутым мясом?

Она вспорхнула над головой Иллин, и волчица взвилась за ней в немыслимом прыжке – я была уверена, что в тот же миг полетят перья. Однако Песнь Дождя оказалась проворнее: взмыв вверх и вбок, она теперь с хохотом летала над нашими головами. Смелая Марра тщетно пыталась до нее допрыгнуть.

– Иллин, почему они нападают? – Голос Аззуена, следившего за птицами, дрожал от усталости и страха. – Я думал, нам тут ничего не грозит…

Не спуская глаз с Песни Дождя, Иллин фыркнула:

– Они не нападают, глупый! Неужто ты не отличаешь битву от игры? Не научишься играть – не сможешь и охотиться!

– Полегче, Иллин, ты ведь тоже когда-то была щенком! – послышался голос Риссы. Оставив поляну, она уже подходила к нам, стряхивая с шеи ворона, черное оперение которого ярко выделялось на фоне ее белоснежного меха; птица в ответ попыталась ухватить волчицу за стремительно движущийся хвост, и Рисса, сверкнув глазами, весело на нее зарычала. Все еще исхудалая после родов и выкармливания детенышей, она оставалась необычайно энергичной; я даже не заметила, как стала помахивать хвостом от удовольствия.

Иллин, не поведя ухом, пренебрежительно фыркнула.

– Мне не случалось быть такой робкой, – бросила она, устремляясь в погоню за двумя воронами.

– Случалось, случалось, – ласково проговорила Рисса вслед дочери.

При виде Риссы, подошедшей к нам с разговорами, Борлла, Уннан и Реел выскочили из-за валуна и подскочили к матери, прячась от двух птиц, которые тут же прекратили погоню и с издевательскими криками улетели. Рисса обернулась к нам и, легонько куснув каждого, чтобы привлечь внимание, заговорила:

– Послушайте, малыши! Среди тех, кто не принадлежит к волчьему роду, бывают существа, которые не добыча и не враги. – Мы, наверное, выглядели растерянно; Рисса поразмыслила и начала снова: – В мире бывают волки и не-волки. Для волков главное – стая: ее благо важнее судьбы любого волка, важнее охоты и самой жизни. Помимо стаи, есть еще чужие волки – враги или друзья. А среди не-волков есть те, кто считается добычей, их мы убиваем – любую добычу можно убивать, если не нарушаешь законов охоты.

– А как распознать, добыча оно или нет? – Аззуен, по обыкновению, подоспел с вопросом раньше других.

– Научишься, – проговорила Иллин, запыхавшаяся после погони за воронами. – Если оно убегает, настигай!

– Не все так просто, – приоткрыв пасть в улыбке, ответила Рисса. – Узнаете больше, когда вас начнут брать на охоту. Не отвлекайся! – Она отвесила шлепок Уннану, который уже примерялся схватить Марру за хвост, и продолжила: – Помимо добычи, есть еще враги. Лисы, красные волки и большинство хищных птиц норовят утащить у нас добычу, с ними приходится часто сталкиваться; взрослому волку они не соперники – даже красные волки, которые охотятся стаями, как и мы. На нас они нападают редко. Зато медведи, длиннозубы, скалистые львы и иногда гиены могут нас одолеть, их нужно остерегаться. Прочие же существа, которые не добыча и не враги, – тоже часть Равновесия, хотя жизнь волков с ними почти не связана.

Я попыталась вспомнить, какие существа мне знакомы. А скольких еще я не встречала! Насекомые, мелкое лесное зверье, пугающие меня совы… Для первого раза сведений было многовато, я изо всех сил старалась все понять и запомнить.

Рисса поглядела на двух воронов, подкрадывающихся к Рууко, и продолжила:

– А еще бывают почти-волки – существа, ближайшие к нам по Равновесию: им позволено многое из того, что доступно волкам. Вороны – из таких. Они помогают нам находить пищу и не терять навыков охоты. – Рисса вновь стряхнула с себя Песнь Дождя, которая, сидя у нее на спине, покачивалась в такт словам волчицы.

Да, тут было над чем поразмыслить. Уннан и Борлла уже ерзали от нетерпения, зато Аззуен застыл на месте, явно пытаясь уложить в голове все услышанное.

– Нет ничего проще, малыши! – Иллин мягко ткнула Аззуена носом под ребра. – Мы с ними играем, а вороны указывают нам места хорошей охоты.

– Игра с воронами учит охотиться, – улыбнулась Рисса, – можете мне поверить. А учиться охоте никогда не рано!

Она перебежала рысцой к середине поляны, где Минн, Рууко и Тревегг воевали сразу с несколькими воронами. Уннан, Борлла, Марра и Реел устремились ей вслед, Аззуен посмотрел на них скептически.

– Игра, говорите? – пробормотал он тихо, словно для одной меня. – Ну тогда пойдем играть, Каала.

Из уст щенка это прозвучало так по-стариковски, что я не выдержала и засмеялась, глядя, как он побрел вслед за остальными.

Я ради пробы решила подкрасться к совсем маленькому ворону, стоящему в стороне от других. Во мне проснулся охотничий азарт, я ничего не видела вокруг, взгляд сошелся на черной спине. Птица обо мне явно не подозревает, я останусь незамеченной… Не обращая внимания на больную лапу, я подобралась – и прыгнула. Вороненок резко обернулся и, взлетев надо мной, захлопал крыльями перед моим носом.

Щенок неуклюж.

Куда ему до Тлитоо!

Ворон не дремлет!

Разозленная, я уселась на землю и гневно смерила взглядом вороненка, который не отрывал от меня глаз. Он пару раз моргнул и раскрыл было клюв что-то сказать, но, к моему и его удивлению, налетевший сзади Минн чуть его не схватил, – и взъерошенный Тлитоо предпочел отлететь подальше, под защиту взрослых воронов, хотя и оттуда продолжал наблюдать за мной, не отводя пристального взгляда.

Внезапно, по какому-то незаметному знаку, волки с воронами прекратили игру. Самый крупный ворон с блестящими перьями уселся рядом с Рууко на валуне, который Борлла с Уннаном утром пытались объявить своим.

– Итак, Гладкое Крыло, что за добычу видел ты в Долине? – обратился Рууко к ворону как к равному. – Лосей на Великой Равнине нет.

– Добыча по-прежнему уходит, Долина пустеет. И все же есть где поохотиться, лосей осталось много. – Воронам, очевидно, ничто не мешало разговаривать нормальным языком, когда они того хотели. Гладкое Крыло, высокий и величественный, гордо возвышался над притихшими птицами – теперь, когда они сидели спокойно, я наконец их сосчитала: всего семь, а не дюжина, и многие едва ли крупнее Тлитоо. Гладкое Крыло продолжал: – Волки Скалистой Вершины и люди захватывают что могут, но для знающих волков добыча есть. И коней много, и лоси никого не боятся.

– То, что нам надо, – встрял Минн. – Бесстрашные лоси!

– А-а, прошлогодний щенок! – Гладкое Крыло, хоть и более сдержанный, чем Песнь Дождя, все же не прочь был подразнить Минна. – Бесстрашная добыча – лучшее средство от ожирения и неповоротливости. Вот туры, например, вкусные: на прошлой неделе длиннозуб завалил для нас такого – перышки оближешь. Может, и ты поймаешь тура, Минн-волчишка?

О турах нам рассказывал Тревегг – мол, одного зверя хватит, чтобы целая стая не голодала многие недели: они огромные и опасные, каждый самец весит, как два десятка волков…

Слова Гладкого Крыла явно задели Минна.

– И против тура не побоюсь выйти! – заявил он, с вызовом глядя на Рууко. – Почему мы на них не охотимся? Самое время показать Скалистой Вершине, кто тут хозяин!

– Пока есть другая добыча, туров мы не трогаем, – терпеливо объяснил вожак. – И туры, и сломанные ребра пусть достаются верховным волкам, нам достаточно лосей. Отстань от него, Гладкое Крыло.

– А над кем тогда потешаться? – обиженно, как отшлепанный щенок, вскинулся ворон. – С каких пор волки так посерьезнели? «Ах, не смейтесь над волчонком, а то он не сможет охотиться, бедняжка!»

Минн прыгнул, чтобы его ухватить, и Гладкое Крыло прокаркал:

– Гладкое Крыло! – предостерегающе бросил Рууко.

Рууко зарычал уже не шутя и прыгнул на вожака птиц; тот успел перелететь на лежачее дерево, Песнь Дождя устроилась рядом.

– У тебя совсем нет чувства юмора, Рууко! – заявил Гладкое Крыло, приглаживая встрепанные перья.

– Потому ты и выглядишь стариком до времени, не в обиду Тревеггу будь сказано, – поддакнула Песнь Дождя. Старый волк, поймав ее взгляд, лишь ухмыльнулся в ответ.

– Наверняка красавица Рисса легко найдет другого спутника… – задумчиво произнес ворон, привставая, словно для нападения на Рууко.

– Я сказал – довольно! – огрызнулся волк. – А теперь, Гладкое Крыло, если не собираешься все лето питаться мошками и ягодками, давай подробнее о добыче.

Вожак воронов, обиженно вздохнув, тряхнул перьями, устроился поудобнее и заговорил неожиданно серьезным тоном – так что Аззуен, чуть не оттолкнув меня, даже протиснулся вперед, чтобы лучше слышать.

– И волки Скалистой Вершины, и люди оттесняют добычу с привычных мест и не думают брать нас в долю… Вокруг все меняется. – Рууко сунулся было перебить, и Гладкое Крыло смерил его взглядом. – Меняется больше обычного, причем в худшую сторону. Я не понимаю, что происходит. Что-то творится со зверьем, что-то беспокойное зреет в воздухе. Это настораживает. – Помолчав, ворон встряхнулся, в глазах мелькнуло прежнее озорство. – И все же равнины Высокой Травы богаты дичью, вокруг полно коней и антилоп, возвращаются лоси. Вас ждет хорошая охота.

– А что такое люди? – звонко тявкнула рядом со мной Марра. – И кто такие волки Скалистой Вершины?

– Тихо! – прошептал Аззуен. – Не мешай.

– Равнина Высокой Травы примыкает к Скалистой Вершине, – произнес Рууко, не обращая на нас внимания, – стая Скалистых давно на нее претендует. Да и люди там слишком близко.

– Если там добыча, туда нам и идти, – решительно вмешалась Рисса. – Скалистые по клочку отбирают наши земли, хватит уже терпеть!

– Я буду иметь в виду, – блеснул глазами Гладкое Крыло. – Тогда давайте обсудим охоту, а то я устал жить на одних кротах и мышах, слишком уж костисты.

Он оценивающе оглядел нас, щенков, будто раздумывая, не наброситься ли на нас вновь, потом с тоскливым вздохом отвернулся и полетел к скале, где сидела Рисса. К ним присоединились Рууко, Тревегг и еще два ворона.

Говорили они слишком тихо, прислушиваться мне вскоре наскучило; я наблюдала, как волки устраиваются на отдых перед ночной охотой, как вороны скачут по поляне без дела…

Кто-то дернул меня за хвост. Я вовремя спохватилась, чтобы не взвизгнуть: пусть только попробуют назвать меня плаксой-щеночком! Обернувшись, я увидела Тлитоо.

– Пойдем со мной, щеночек! – Голос вороненка звучал легче и звонче, чем у взрослых птиц. Перелетев к краю прогалины, он в ожидании остановился под большими дубами.

Зализывая ущипнутый хвост, я смерила его взглядом.

– Мне нельзя уходить с поляны, – ответила я осторожно. Вдруг за деревьями меня поджидают его братья и сестры, которые не прочь задать трепку волчонку…

Тлитоо в ответ разразился карканьем:

Подлетев, он приблизил клюв к моему уху – будто вновь собираясь в меня вцепиться.

– Верховные волки сказали, чтоб ты пришла, Каала Мелкие Зубки! – проговорил вороненок и, пока я собиралась с мыслями, взлетел на ветку дуба.

Удивляясь собственному безрассудству, я пошла за ним, временами оглядываясь – не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел, как я ухожу с поляны. Сразу за дубами, на поросшем редкой травой каменистом пятачке, я остановилась.

– Большие волки мне все про тебя рассказали, – проговорил слетевший ко мне Тлитоо. – Ты не настоящая волчица.

– Неправда! Я перешла через Великую Равнину, и еще у меня есть имя! Я волчица из стаи Быстрой Реки! – Уязвленная, я всячески отгоняла мысль о том, что пока Рууко не примет меня в стаю, я так и буду считаться изгоем.

Тлитоо повертел головой.

– Главные волки говорят, что ты не похожа на других: ты и больше, и меньше, чем просто волчица. Мне велели за тобой приглядывать. Я тоже не такой, как все вороны. Меня назвали в честь нашего предка, который говорил с Древними от имени всех существ, я отмечен его знаком. – Он гордо поднял крыло, на внутренней стороне которого виднелся белый полумесяц. – Я рожден на гибель или спасение своему народу. Как и ты.

– Заодно не расскажешь ли, зачем ты меня сюда вытащил? Меня ведь могут наказать!

Тлитоо издал тихий клокочущий звук.

– Если думать о наказаниях, нам ничего не удастся.

– А мы должны что-то делать? Коли ты так сведущ – расскажи!

Вороненок бросил на меня нетерпеливый взгляд.

– Щеночек, главные волки велели передать, чтоб ты их нашла. И чтоб вела себя поосторожнее и не ссорилась со стаей. И еще – чтобы ты приглядывала за мной, а я за тобой. Вот так.

Он выглядел задетым – кажется, верховные волки сказали ему меньше, чем он рассчитывал. Выспросить бы у него подробнее, что говорили и зачем, – но раздался гневный голос Риссы, и вороненок тут же исчез в зарослях. Я кинулась обратно к поляне.

– Не отходи от лежки! Или хочешь стать добычей медведей? Ты еще не знаешь законов леса! – Позади рассерженной Риссы я заметила Уннана и Борллу: вот кто наябедничал о моем исчезновении! Рисса тем временем продолжала: – Хотя тебя, Каала, оставили пока со стаей, не забывай: тебе многому надо учиться!

Когда Рисса, лизнув меня, поспешила обратно к Рууко и воронам, я обернулась в сторону леса. Среди деревьев мелькнуло черное крыло, послышался шелест листвы. Значит, где-то здесь и Тлитоо, не спускающий с меня внимательных глаз.