Онлайн чтение книги Пушкарь
Глава 6

Утомленные тряской, дальней и пыльной дорогой, мы благополучно прибыли в Рязань. В доме был порядок, при нашем приезде все челядины высыпали во двор поприветствовать нового хозяина. Я несколько приосанился, все-таки домовладелец, не голодранец какой. В мимолетном взгляде Настеньки я уловил уважение. Миша радостно закричал:

– Это теперь наш дом?

– Да, и твой тоже.

– Вот здорово! – и помчался по всем помещениям дома.

Я завел Настеньку в нашу спальню. Челядины навели относительный порядок, но с мебелью и уютом было скудновато.

– Давай завтра сходим на торг, подкупим, что надо, ты прикинь сперва.

Челядь уже ушла выгружать и сносить в дом вещи, кухарка приветливо пригласила к столу.

По домашней пище все соскучились и дружно уселись за стол. Угощение было не как у князя, но очень достойное.

С утра, позавтракав, я отправился в Кремль, надо же было доложиться о прибытии и проведать княгиню.

Афанасий радостно меня приветствовал, спросил, как съездилось. Мы поговорили о разном, я спросил о княгине.

– Здоровье неплохое, возок ей уже переделали, как у тебя, очень довольна и просит передать тебе благодарность.

– К сожалению, тот возок был не мой, сейчас я без транспорта.

– Негоже уважаемому человеку пешком ходить, это вопрос престижа. Пешком ходят простолюдины. Пойдем-ка со мной.

Мы пошли к конюшне. Поговорив с лошадниками, Афанасий подвел ко мне человека – он хорошо разбирается в лошадях, сходи на торг, обязательно купи лошадь. Ладно, надо слушать умных советов. Выбирал лошадь лошадник, так как я в них не понимаю ничего. Наконец, сделка состоялась, и я взял лошадь под уздцы. Узнав, что хорошие возки на торгу не продают, надо их заказывать у мастера, отправился с лошадью домой. Прохор обрадовался лошади:

– Еще бы возок!

Пришлось идти к каретному мастеру, обговаривать с ним возок. К сожалению, срок изготовления был велик – два месяца.

Я занялся обустройством своей рабочей комнаты – на первом этаже.

Захар, который оставался за управляющего, пока меня не было в Рязани, сделал мне кушетку, как в больнице моего времени. Обил ее кожей, сделал стол – подобие письменного, вешалку для пациентов. Когда кушетку застелили белой простыней, на мгновение показалось – я вернулся в свою больницу, и такая тоска меня взяла.

Для работы требовался спирт, которого тут не было, но делали хлебное или твореное вино – нечто подобное разведенному самогону или водке. Снова пришлось идти к кузнецу – заказывать подобие самогонного аппарата – змеевик, металлическую емкость и другое. Через три дня все было готово, и я объяснил Захару, как этим пользоваться.

Первая порция была опробована, вкус был не очень, местные трактирщики забивали его добавлением ягод.

Я сразу решил – только лучшего качества.

– А скажи, Захар, где можно взять древесного угля?

– Дык, на торгу.

Снабдив деньгами, отправил его за углем. Не имея пока оборудования, бросили уголь в чугунок, налили туда нашего самогона, через день осторожно слили через вату. Самое то, практически чистый спирт градусов 70–80, горел чистым синим пламенем. С таким спиртом уже можно было работать, а настояв на орехах или ягодах, употреблять за столом. Наказав Захару заняться изготовлением спирта, я пешком отправился к Афанасию.

– Как мне быть с лечением, как обзавестись клиентами?

– Тобой уже интересовались в княжеском окружении – спрашивали, примешь ли их тоже, только ты в Касимов уезжал. Я направлю, а как дом твой найти?

Ответ нашелся по аналогии – на воротах будет табличка с красным крестом, про улицу я объяснил. Если крупные, центральные улицы еще носили названия, хотя таблички и не было, то про нумерацию никто и не вспомнил.

– Слушай, Афанасий, а почему бы вам на каждом доме не поставить номер, будет удобнее искать адрес?

– А зачем, все на улице друг друга знают.

Я решил зайти с другого бока:

– Налоги брать удобнее, купчие на дом оформлять удобнее и много чего другого.

Разговор о налогах заставил его задуматься.

– Ладно, обскажу князю – как он решит.

Проходя мимо торга, решил пройти по лавкам, без особой цели. Торг в те времена не только место торговли – там можно было услышать городские и иные новости, узнать цены на грядущий урожай и много еще чего.

Вдруг глаз зацепился за что-то знакомое, я вернулся – за прилавком сидел то ли араб, то ли армянин, и перед ним лежала стопка бумаги. За все мое время нахождения в этом мире бумагу я увидел в первый раз. Я подошел, взял листок. Сонное лицо продавца оживилось. Я потер листок – качество было неплохое.

– Сколько стоит?

– Уважаемый господин разбирается в товаре, за последнюю седьмицу ты первый, кто заинтересовался, тебе как первому покупателю отдам по копейке листок.

– Дороговато!

– Товар редкий, дорогой, издалека вез.

– Хорошо, давай двести!

Продавец подпрыгнул.

– Да это почти вся моя бумага.

– Вот всю и давай.

Я забрал бумагу, араб слащавым голосом спросил:

– А писать есть чем?

– А что предложить можешь?

Из-под прилавка, араб достал серебряную чернильницу – вместе с чернилами:

– Куна. Чернильница – чистое серебро.

Молча я отсчитал деньги.

– Привози еще, я возьму.

Дома никто моей радости по поводу приобретения бумаги не разделил. Анастасия пожала плечами:

– Для баловства, что ли?

– Писать!

– Так неграмотные мы.

Да, в этом мире писать и читать из женщин почти никто не мог – за исключением княжеских и боярских семей. О неграмотности моих близких я и не догадывался, срочно надо было искать учителя.

Полежав и поразмыслив, я направился в ближайшую церковь. Обедня закончилась, народ уже почти весь разошелся. Стоявший у алтаря священнослужитель повернулся ко мне, я перекрестился, подошел, наклонился.

– И тебе мир, добрый человечек, – и перекрестил меня. – В чем нужда?

Я сбивчиво попытался объяснить, что мне нужен учитель – чтения, письма, арифметики.

Святой отец размышлял недолго:

– Живет недалеко от церкви дьяк, по причине преклонных лет службу ему отправлять тяжко, но думаю, что тебе он помочь сможет.

– Спасибо, святой отец.

Он улыбнулся:

– Покамест я дьяк.

Пройдя к указанному домику, я нашел священника. Почти лысая голова и седая, как серебро, борода, морщинистое худое лицо и неожиданно умные, живые глаза. Одет был в старенькую рясу.

– Что привело тебя ко мне, сын божий?

Я объяснил ситуацию.

– Ну что же, нести свет в народ – богоугодное дело. Жди завтра.

Долго я объяснял Анастасии и ее сынишке, что они начинают учиться чтению, письму и счету. Мальчик обрадовался, а Анастасия проявила непонимание:

– Зачем оно мне?

Как мог, объяснил ей, что моя половина не должна быть неграмотной, что ей придется вести хозяйство, записывать расходы и вести учет. Долгое объяснение сразу вразумило.

– Только священника каждый раз кормите, видно, бедновато живет, а потом я с ним рассчитаюсь.

С этого дня и всю зиму каждое утро отец Амвросий приходил к нам домой и до полудня учил моих домашних. Миша делал успехи. Священник тоже – я хорошо ему платил, кормил, на старости лет это было ему неплохим подспорьем.

Между тем у меня начала появляться клиентура – сначала редко ближнее княжеское окружение, затем чаще – их родственники, а потом уже почти постоянно купцы, ремесленники с домочадцами.

Заработок стал постоянным, и жизнь приобрела устойчивость и надежность.

Почти все заботы по управлению домом и челядью взяла на себя Анастасия – и ей это нравилось, дом содержался в порядке – погреб полон запасов, а челядь ее боялась больше, чем меня.

Работа поглощала все время, но одна дума все время меня не оставляла. Наркоз! Я не мог ничего сделать без анестезии. Заштопать раны или удалить жировик еще получалось, но на более серьезное я не решался. Без наркоза у пациента наступит болевой шок, от которого он может погибнуть. Я все время искал выход и пока не находил. Я ходил на торг, заказывал купцам, что торговыми судами ходили в Италию, Испанию, Францию, – хлороформ, эфир, но тщетно.

В один из осенних дней я отправился к арабу – прикупить чернил и бумаги. Торговец меня встретил как старого знакомого, спрашивал – как жена, дети, здоровье. После долгих приветствий наконец дошли до дела. Я прикупил бумаги и чернил и заметил в глубине лавки курящийся кальян. Что-то мелькнуло в мозгу:

– А скажи, уважаемый, нет ли у тебя с родных мест порошка, навевающего грезы, или опиума?

Араб прошел за занавеску и вынес небольшой кусочек терпко пахнувшего опиума.

Араб подробно объяснил: настоять на хлебном вине или сосать под языком, отщипнув кусочек, он показал – сколько. Сам я наркотиками никогда не пользовался, а пациентам в отделении больницы мы кололи промедол, морфин – то есть заводские препараты, и как они изготавливаются, я не знал. Придется выкручиваться, как получится. Случай подвернулся скоро. Один из бояр, сойдя кое-как с повозки с помощью холопов, зашел ко мне в приемную комнату. Едва поздоровавшись – он стал охать:

– Ни сидеть не могу, ни ходить, лихоманка меня трясет, – помявшись, добавил, – и оправляться по большой нужде больно.

После осмотра, когда стал ясен диагноз – острый парапроктит, – я предложил ему вскрыть гнойник.

– А выдюжу? Может, сам прорвется, ежели подорожник приложить.

– А помрешь ежели?

Помирать ему явно не хотелось.

– Ладно, ты лекарь ученый, делай, как знаешь.

Я дал ему выпить из плошки настойку с опием, через какое-то время глаза его затуманились, речь стала тягучей. С помощью его же холопа раздев его, уложил на стол. Вымыл руки спиртом, вскрыл гнойник, оказалось довольно много гноя. Сделав перевязку, отпустил домой, наказав завтра же посетить меня снова. Вырисовывалась еще проблема – что делать с больными, нуждающимися в наблюдении после операций, даже не тяжелых. Сделать пристройку во дворе, как у Игната Лукича в Касимове?

«Серый кардинал» Афанасий подсказал другой выход – недалече от торга амбар стоит, его для себя купец один строил, да прогорел, вишь, продает. Посмотри, перегородки внутри поставь, ежели надо, все быстрее будет, коли желание есть.

Амбар и впрямь оказался хорош – толстые бревенчатые стены, обширный подвал из камня, недалеко от торговой площади. Сговорились мы с бывшим купцом, а ныне скромным лавочником быстро. Я накидал на бумаге план перепланировки. Наутро привел Захара с Прохором в амбар и на месте показал, что делать. Мужики походили, посмотрели:

– Артель плотников нанимать надоть, доски, гвозди.

Прикинув, во что все обойдется, я отсчитал им деньги, пообещав заглянуть на стройку завтра. Без транспорта было как без рук, приходилось передвигаться пешком, сейчас я бы согласился на любую повозку.

Домой привезли вчерашнего боярина – выглядел он повеселевшим, жар спал, боль была терпимее:

– Спасибо тебе, лекарь Юрий. Ожил я, думал – конец подходит, ан семья большая – как им без меня?

– Все теперь уж, боярин, еще пару раз на перевязку приедешь – и здоров будешь.

Когда боярин, еще кривясь от боли, но уже без помощи холопов, выходил, оставил на столе кучу серебра – по весу куны полторы будет. Хорошо себя боярин ценит.

Следующие две недели я разрывался между стройкой и приемом больных. Вот уж не думал, что кроме лекаря я буду и строителем, и вновь изобретать уже сделанное кем-то. Но жизнь здесь была явно интереснее. Да, не было телефона и телевизора, не было машин и электричества, водопровода и много чего еще. Но здесь был вольный дух, свежий воздух, искренние до наивности люди, дорожившие своей честью. Сейчас я уже сомневался – предложи мне выбор – останусь я тут или предпочту вернуться.

К моменту окончания переделки амбара в госпиталь, как его называли, была готова у каретника моя повозка, чему я был рад. Пешком бегать по Рязани было утомительно, я решил перенести прием больных и небольшой стационар при нем в переделанный амбар, оставив в доме на экстренный случай приемную комнату. Насколько я знал, были в Рязани травники, костоправы и другие целители, но никого оперирующего, естественно, не было. Поработав несколько дней в госпитале, понял, что без персонала мне не справиться. Взять готовых было негде, разве что санитарок – перестелить, убрать.

Их-то я нашел быстро, а вот подготовить что-то вроде сестер милосердия или сестричек мне придется самому. Я попросил Прохора сходить на торг, поговорить с людьми, пригласить к себе на отбор парубков и девушек. Дня через два-три ко мне стали подходить молодые люди, в основном меня интересовало, грамотный ли, не боится ли работать с кровью. Объяснял, что надо делать по-сле обучения. В итоге из более чем трех десятков человек отобрал троих – двух парней и девицу. Немаловажным было и то, что у них было желание врачевать.