Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними?
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Так всех нас в трусов превращает мысль
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика.
Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех,
От долгих отлагательств.
Если вы порядочная и хороши собой, вашей порядочности нечего делать с вашей красотою. И скорей красота стащит порядочность в омут, нежели порядочность исправит красоту. Прежде это считалось парадоксом, а теперь доказано.
А если тебе непременно надо мужа, выходи за глупого: слишком уж хорошо знают умные, каких чудищ вы из них делаете.
Влиятельных безумцев шлют в тюрьму.
Зачем мне льстить, когда твое богатство
И стол, и кров – один веселый нрав?
Нужде не льстят.
Страшится или любит женский пол –
В нем все без меры, всюду пересол.
Моей любви изведали вы вкус,
Люблю я слепо, слепо и страшусь.
Где чувство в силе, страшно пустяка;
Где много любят, малость велика.
У каждой страсти собственная цель,
Но ей конец, когда проходит хмель.
Печаль и радость в дикости причуд
Сметают сами, что произведут.
Не может жизнь по нашей воле течь.
Мы, может статься, лучшего хотим,
Но ход событий не предвосхитим.
Смотрите же, с какою грязью вы меня смешали. Вы собираетесь играть на мне. Вы приписываете себе знание моих клапанов. Вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны. Вы воображаете, будто все мои ноты снизу доверху вам открыты. А эта маленькая вещица нарочно приспособлена для игры, у нее чудный тон, и тем не менее вы не можете заставить ее говорить. Что же вы думаете, со мной это легче, чем с флейтой? Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя.
Долг каждого – беречься от беды
Всей силой, предоставленной рассудку.
У нас нередко дело заминает
Преступник горстью золота в руке,
И самые плоды его злодейства
Есть откуп от законности.
Слова парят, а чувства книзу гнут.
А слов без чувств вверху не признают.
Я сердце вам сломаю, если все ж
Оно из бьющегося материала,
И пагубные навыки не сплошь
Его от жизни в бронзу заковали.
Кто волей слаб, страдает больше всех.
Прошу простить меня за правоту,
Как в наше время просит добродетель
Прощенья у порока за добро,
Которое она ему приносит.
В маске доброты
Вы скоро сами пристраститесь к благу.
Повторность изменяет лик вещей.
В противность злым привычкам добрый навык
Смиряет или гонит прочь чертей.
Из жалости я должен быть суровым.
Где судят все на глаз, а не умом.
Там видят только кару, а не смотрят,
За что она.
Но что за смысл без умолку твердить,
Что это надо сделать, если к делу
Есть воля, сила, право и предлог?
О мысль моя, отныне будь в крови,
Живи грозой иль вовсе не живи!
Больной душе и совести усталой
Во всем беды мерещится начало.
Так именно утайками вина
Разоблачать себя осуждена.
Но всякую любовь рождает время,
И время, как показывает жизнь,
С годами ослабляет это пламя.
Огонь самой любви
Приводит к угасанью от нагара,
И если чувствам ходу не давать,
Они мельчают от переполненья.
Что хочется, то надо исполнять,
Покамест есть желанье: у хотенья
Не меньше дел и перемен на дню,
Чем рук, и планов, и голов на свете.
А после поздно плакать и вздыхать.
... Но тела не ранят
Вовсе: одна лишь душа уколы жестокие чует.
Кто в наше время хоть немного не тронулся, тот и есть настоящий сумасшедший...
Какого только вранья не найдёшь в наших собственных дневниках!
Мы испытываем чувство вины почти каждое мгновение нашей жизни, а к концу оно достигает таких невыносимых размеров, что у нас не остаётся иного выхода, кроме как умереть, спастись бегством.
Невозможно представить собственную смерть, и каждый раз, пытаясь сделать это, мы понимаем, что всё ещё присутствуем как зрители. Никто не верит в собственную смерть; в подсознании каждый из нас убеждён в своём бессмертии.
Не пытайтесь осчастливить людей, люди не хотят быть счастливыми.
Нельзя вырасти на Кавказе, созерцая ночами тысячи чистых и ярких звёзд, и не иметь в душе хотя бы отсвета религиозного чувства.
Поскольку я совершенно не религиозен, мне некого винить и не к кому обратиться с жалобой.
Душа истерика подобна ребенку, обладающему тайной, которой никто не должен знать, но о которой все должны догадаться.
Чем ближе к Богу, тем труднее в Него верить.
Я сомневаюсь, что мы когда-либо имеем дело с воспоминаниями детства; воспоминания, связанные с детством, — вот, пожалуй, единственное, чем мы располагаем. В наших детских воспоминаниях юные годы предстают не такими, какими они были, а такими, какими видятся нам в более поздний период жизни, когда вызываются из памяти.
Прежде она была несчастна и разумна, теперь стала счастливой и помешанной.
Я сказал ей, что она вылечилась ото всего, кроме жизни.
Сильный властвует над всеми.
То, что ты можешь держать под контролем, держи под контролем. Пусть всё остальное, тебе не подвластное, идёт, как идёт. И если тебе суждено потерпеть поражение, прими его, но с оружием в руках.
Если ты убиваешь того, кого любишь, значит, ты проклят.
Даже проклятые умеют любить.
Думайте же о нас , не стирайте нас из своей памяти и не забывайте нас!
Желает ли их сердце обнять меня?
Это было частью сарказма, но все же лучше чем презрение.
Руби их все, пока не станешь свободной. Свобода, Индия, это тебе не чаепитие с пирожными. Свобода - это бой.
Говорите, что сейчас не то время, чтобы думать об искусстве? Что, собственно, вы имеете в виду? И когда, если не теперь?
Отсечение головы правителя - мера крайняя, чрезвычайная, к ней прибегать не рекомендуется. Это создает опасный прецедент.
Он торговал будущим - единственной валютой, более прочной, чем доллар.
1..103..143Любить - значит рисковать жизнью.