Море обладает поразительной притягательной силой. Двое могут смотреть на него, не замечая, молчат они или разговаривают. И это никогда не может наскучить.
Когда что-то приобретаешь, то, несомненно, что-то теряешь.
Удивительная все-таки вещь жизнь: субъект, который тебе неприятен, относится к тебе сердечно, а приятель, который пришелся по душе, вдруг оказывается негодяем и издевается над тобой.
Человек – что бамбук: если не прямой, то ненадежный. С прямым человеком и подраться приятно.
Если деньги, власть и красноречие могли бы привлекать к себе сердца людей, тогда люди, наверно, больше всех любили бы ростовщиков, полицейских и университетских профессоров.
Человек ведь неизвестно, когда умрёт. И если что хочешь сделать — нужно делать пока жив.
Скука никогда не чувствуется сильнее, чем в дни молодости
Как бы ни был здоров, когда умрешь, ведь не знаешь.
Всё-равно умирать, - так уж лучше умереть, поев вкусного.
Сначала становятся перед человеком на колени, а потом наступают ему ногой на голову. Я не желаю почтения сейчас, чтобы не испытать унижения в будущем. Терпи меня таким, как я теперь — скучным, чтобы не терпеть меня потом, в будущем, скучным ещё более. Мы родились в век свободы, независимости, но за это должны приносить жертву, — мы должны переживать эту скуку.
На свете не существует заранее созданных по шаблону злодеев. Обычно все хорошие, во всяком случае - обыкновенные люди. Но в критический момент они вдруг превращаются в злодеев, это страшно.
И ангел, светозарный и прекрасный, как на апокалиптических картинах Альбрехта Дюрера, подносит к их жаждущим устам деревянную чашу прощения, искупления и божественного равенства.
Этот ангел является во всех видениях, проносящихся в эту минуту перед глазами Консуэло. Вглядываясь, она узнает в нем сатану, самого прекрасного из всех бессмертных после бога, самого печального после Иисуса, самого гордого из всех гордых; он влачит за собою порванные им цепи, и его бурые крылья, истрепанные и повисшие, хранят на себе следы насилия и заточения. Скорбно улыбаясь людям, оскверненным злодеяниями, он прижимает к своей груди маленьких детей.
- Только позвольте мне предложить вам следующее: нам нужно сохранять крайнюю вежливость по отношению друг к другу. Это будет лучшим способом защиты.
- Я невежлива.
- Тогда я буду вежлив за двоих.
- Вы не боитесь?
- А чего мне бояться? Страх годился в прошлом, когда у нас была надежда.
Не терплю, когда от меня чего-то ждут. У меня сразу же появляется желание сделать все наоборот.
Можно ли судить о целой жизни по одному поступку?
Ты - воплощение своей собственной жизни.
Мы такие, какими хотим себя видеть.
Так вот он какой, ад! Никогда бы не подумал... Помните: сера, решетки, жаровня... Чепуха все это. На кой черт жаровня: ад - это Другие.
Я не верю в добро, я верю в доброту.
Знаете, кстати, разницу между хорошим и плохим человеком? Хороший человек подлости делает неохотно.
Надежда почти никогда не связана с разумом, она бессмысленна, я думаю, её родил инстинкт.
Будь у Вень Нина хоть кровинка на лице, он бы наверняка покраснел так, что дошло бы до кровотечения.
Кому-то воздвигнут прекрасный памятник, который поможет живущим помнить причиненное ему зло. Кому-то достанется грубый деревянный крест или раскрашенный камень, а кому-то суждено затеряться во мраке времен.
Разве не лучше некоторым вещам оставаться стертыми из памяти?
Видите же, он дурак. Он не против грубого обращения, но славится норовом, который нам еще предстоит укротить.
- Я чувствую, как ощущения возвращаются ко мне. Однако это за пределами восприятия. То, что она пришла, я знаю всегда раньше, чем она заговорит; сидит, наблюдает, забавляется. Я полностью в ее руках, как когда-то она была в наших. Как воспользуется она своей властью? Проявит ли она сострадание, или же она такая же, как мы? Или она – это то, что мы из нее сделали? Я знаю, кто ты, мисс Икс. Я узнал тебя, Кирсти.
Наркотики можно употреблять ради подтверждения радости жизни либо чтобы убежать от ее ужасов. Необходимо проявлять особую чуткость и восприимчивость, чтобы отследить тот момент, когда одно состояние незаметно переходит в другое. Я не позаботился об этом, и для меня настали тяжелые времена.
Должно быть, они и впрямь были тяжелые, потому что я стал писать домой и получать ответные письма. Все семейство писало мне на одном листе бумаги; раньше меня бы это смутило, теперь это каким-то странным образом трогало. Это может показаться безумием, но это обстоятельство возбудило во мне желание быть рядом с ними.
Сила покоилась на мышцах его загорелых рук, и власть улеглась ему на плечо.
Если над тобой издеваются, ты вряд ли узнаешь о себе что-то уж очень важное, а вот издеваясь над другим, узнаешь о себе такое, чего потом не забудешь.
Внутри он вообще ничего не чувствовал. Он напоминал продукт из морозилки, который слишком быстро разморозили: снаружи он уже оттаял, а внутри еще – кусок льда.
Придумать причину чего-то не делать всегда просто
Я сейчас совсем пьяный, оттого что так долго ничего не пил.
Монтер. Camaradas, tengo que trabaiar.
Дороти. Что он говорит?
Престон. Он говорит, что ему пора на работу.
Филип. Не обращайте на него внимания. У него вечно такие сумасбродные мысли. Это его ide'e fixe.
Монтер. Camaradas, soy analfabetico.
Престон. Он говорит, что он неграмотный.
Филип. Camarada, знаешь, — нет, серьезно, если бы мы не учились в школе, все мы были бы такие же. Не расстраивайся, приятель
Многие из тех, кто входил в эту Пятую колонну, погибли, но нужно помнить, что они были убиты на войне, в которой являлись такими же опасными и упорными врагами, как те, что погибали в рядах остальных четырех колонн.
Четыре колонны, наступавшие на Мадрид, расстреливали своих пленных. В начале войны, когда удавалось захватить людей Пятой колонны внутри города, их тоже расстреливали. Впоследствии их стали предавать суду и приговаривать к нескольким годам тюрьмы, или лагеря, или к смертной казни — в зависимости от совершенных ими преступлений против Республики. Но в начале войны их расстреливали. Они заслуживали этого по закону военного времени, и они были к этому готовы.
Есть места, где не так хорошо работалось, но, может быть, дело в том, что мы сами были там не очень хорошими.
В этой книге много разных рассказов. Надеюсь, что некоторые вам понравятся. Когда я перечитывал их, то помимо тех, которые стали, довольно известными и даже вошли в школьные хрестоматии и при чтении которых всегда испытываешь какое-то смущение и не знаешь, в самом ли деле ты их написал или просто где-то слышал, — мне больше всего понравились: «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера», «В чужой стране», «Белые слоны», «Какими вы не будете», «Снега Килиманджаро», «Там, где чисто, светло» и рассказ под названием «Свет мира», который, кроме меня, никогда никому не нравился. Нравятся мне также и другие рассказы. Ведь если бы они мне не нравились, я не стал бы их печатать.
Когда идешь туда, куда должен идти, и делаешь то, что должен делать, и видишь то, что должен видеть, — инструмент, которым работаешь, тускнеет и притупляется. Но лучше мне видеть его потускневшим и погнутым и знать, что придется снова выпрямлять и оттачивать его, но знать, что мне есть о чем писать, чем видеть его чистым и блестящим и не иметь что сказать или гладким и хорошо смазанным держать его в ящике и не пользоваться им.
Многие парни будут дарить тебе цветы. Но однажды ты встретишь того, кто запомнит твой любимый цветок, твою любимую песню, твои любимые сладости. И даже если он окажется слишком бедным, чтобы принести их тебе, это не будет иметь значения, потому что он потратит время, чтобы узнать тебя так, как не знает никто другой. Только он заслуживает твою любовь.
Работай, Зулейха, работай. Как там мама говорила? Работа отгоняет печаль. Ох, мама, моя печаль не слушается твоих поговорок…
Пытался - слово для слабаков.
Мое мнение не столь грешит против беспристрастия и здравого смысла света, как кажется на первый взгляд, ибо очень малый доход имеет обыкновение связывать ум и портить характер.
Порой единственный способ добиться правосудия – вершить его самому.
– Я не люблю мороженое.
– Матиас, боюсь, после такого признания мы не можем больше общаться.
Если не можешь победить – меняй игру.
В Кеттердаме нет хороших людей, - ухмыльнулся Каз. - Климат не позволяет.
– Джеспер, ты высокий, темнокожий и слишком заметный… – Все это синонимы к «восхитительный». – И это значит, что тебе нужно действовать вдвойне осторожней. – За величие всегда приходится платить.
Мистер Джоффри Индиго этим вечером ловил карпа в озере Перелет и был весьма удивлен, когда вся вода в озере, немного побулькав, исчезла, после чего от него осталось только немного трепыхающейся рыбы, ошарашенные лягушки и довольно привлекательная русалка, которая была зла и бранилась на него так, словно это он во всем виноват. Но мужчина, известный как автор выдающейся книги «Разводим мух в любую погоду» сохранил спокойствие и сделал себе пометку не забыть обсудить этот феномен на следующей встрече Перелетского рыболовного товарищества.
Доброта - тяжкое испытание.
1..30..143... девочка-подросток, лишенная того, чего она хочет, может быть жестока как никто другой.