Отзыв на книгу Заводной апельсин

В отличие от известной экранизации Стэнли Кубрика, книга вызвала относительное небольшое число откликов в британской прессе, причем далеко не все из них были положительными. И эти противоречия, появившиеся вокруг романа Бёрджесса, лишь подтверждают то, что «Заводной апельсин» – является литературным парадоксом XX столетия.

Стоит отметить, что автор применил в своем произведении вымышленный сленг (надсат - транслитерация русского суффикса порядковых числительных от 11 до 19 -надцать, произнесенного на английский манер, название отражает принадлежность языка к молодёжной субкультуре), на котором говорят британские подростки. Жаргон, что примечательно, состоит из слов русского языка, записанных латиницей (droog «друг», malchik «мальчик»). По всей видимости, Бёрджесса вдохновила поездка в Советский Союз, которую он предпринял незадолго до написания романа. Основа для новояза была выбрана неслучайно: на момент написания книги шла холодная война между СССР и США.

Алекс получил 10-е место в списке лучших злодеев 100 лучших героев и злодеев по версии Американского института киноискусства, а журнал «Wizard» присудил персонажу 36-е место в рейтинге величайших злодеев всех времён. Это не замученный жизнью и страданиями юнец, над ним не виснет нищета, не мучает голод. У него обычные родители, в школе нет хулиганов, которые задирают его, нет проблем, нет первой неразделенной любви. Но он считает этот мир «дерьмовым», он не находит в нем места для справедливости, доброты, честности и сострадания. Он получает удовольствие от того, что делает. Алекс видит красоту в ультранасилии, которое становится смыслом его существования. Когда он слушает Бетховена, он представляет, как громит магазин или насилует женщин. В его образе автор демонстрирует, как век войн и революций поменял тип человеческого мышления, изменил психику: теперь агрессия и разрушения не просто стали привычными, а приобрели для других людей эстетическое значение и наркотический эффект. Алекс в этом смысле – портрет своей эпохи. Он отражает ее тягу к деспотической анархии на крови. В то же время нельзя не найти в нем и положительных черт: он – страстный поклонник и знаток музыкального искусства. В уме, силе духа и ловкости ему также не откажешь, не зря он лидер своей кодлы.

Алекс видел и чувствовал всю низость общества, с его несправедливыми законами и низкими моральными устоями, и стал его частью. Хуже преступников в книге изображены лишь стражи порядка и их бессовестный режим. Алекс в сложившихся обстоятельствах лишь избрал то, что выгоднее, вот и все, за что его можно судить. Автор даже высмеивает образ писателя, чья жена погибла из-за Алекса, в романе, подводя его жизни жалкий итог: он сошел с ума от ярости на своего обидчика. Носитель светлых идей гуманизма и свободы от ненависти превращается в такого же преступника, готового на жестокую расправу. Таким образом, насилия во благо быть не может, оно отравит и самого нравственного человека.

Автор «Заводного апельсина», который по вине таких же отморозков, как Алекс и его приятели, потерял жену, на удивление не видит смысла в логичной и простой формуле «око за око». Казалось бы, пока хоть кто-то из нас хранит в сердце доброту, а в голове — умение остановить в себе животную агрессию, которой манипулируют власти, Алекс с его теорией о «вонючем» мире будет всего лишь героем антиутопии. Но говорить о положительном исправлении целого общества и мира глупо, ведь никогда не знаешь, когда на тебя обрушатся такие маргинальные мальчики.

Человека нельзя исправить искусственно, сделать из него робота «заводного апельсина», человек может лишь сам встать на путь исправления. Однако не правильнее ли в этом случае думать не о том, как исправить, а о том, как предотвратить?