Онлайн чтение книги Ракетный корабль «Галилей» Rocketship Galileo
Глава 2. Вызов, достойный настоящего мужчины

– Теперь я совершенно уверен, что это мой дядя, – продолжал Арт. – Я бы сказал наверняка, сумей мы увидеть его лицо целиком.

– Не понимаю, как ты мог не узнать его до сих пор. Ведь он как-никак член твоей семьи, так что…

– Что с того? Последний раз я встречался с ним сразу после войны, когда он приезжал навестить маму. Давным-давно. И я тогда был совсем маленьким. Но этот человек очень похож на дядю.

– Однако он не выглядит таким уж старым, – рассудительно произнес Морри. – Так что я полагаю… О, а вот и «Скорая».

Он не ошибся. Рядом с водителем сидел Росс, показывая дорогу, а шофер бранился, утверждая, что дорога существует лишь в воображении парня.

Несколько минут они хлопотали вокруг пострадавшего, слишком обеспокоенные его состоянием, чтобы выяснять, кто он такой.

– Похоже, ничего страшного, – заявил приехавший врач. – У него скользящая рана. Возможно, сотрясение мозга. А теперь переверните его. Осторожно! А я буду поддерживать его под голову.

Когда незнакомца поднимали и укладывали на носилки, он открыл глаза и шевельнул губами, как бы силясь что-то сказать. К нему наклонился врач.

Арт поймал взгляд Морри и, сложив вместе большой и указательный пальцы, подал ему утвердительный знак. На сей раз ошибки быть не могло: Арт успел хорошенько разглядеть лицо мужчины.

Росс полез в машину, но врач жестом велел ему остаться.

– Потом, ребята, приходите в больницу. Надо будет составить акт о несчастном случае.

«Скорая» уехала, и Арт рассказал о своем открытии Россу.

– Говоришь, это был твой дядя? – удивленно спросил тот. – Твой родной дядя? Чего ему здесь понадобилось?

– Ума не приложу. Я даже не знал о его приезде.

– Скажи… Я надеюсь, он ранен не слишком серьезно… Это тот дядя, о котором ты рассказывал? Тот самый, которого выдвинули на Нобелевскую премию?

– А я о чем толкую? Это мой дядя Дональд Каргрейвз.

– Доктор Дональд Каргрейвз! – Росс присвистнул. – Ну, ребята, мы чертовски удачно выбрали жертву!

– Не вижу ничего смешного. А если он умрет? Что я скажу маме?

– Я серьезен как никогда. Прежде чем ты расскажешь матери, мы сходим в больницу и разузнаем, насколько он плох, – Росс вздохнул. – Сначала поговорим с моими родителями, а потом я отвезу вас в госпиталь.

– Разве ты ничего не сказал им, когда ходил звонить? – спросил Морри.

– Нет, их не было дома. Они копались в саду, а я позвонил и побежал встречать машину. Может, они и заметили ее, но я не стал дожидаться, когда у меня потребуют объяснений.

– Наверняка заметили.

Отец Росса сидел дома, поджидая их. Ответив на приветствие, он произнес:

– Росс…

– Да, папа?

– Я слышал взрыв на полигоне и видел проехавшую туда карету «Скорой помощи». Что стряслось?

– Понимаешь, папа… мы запустили новую модель на всю катушку, и… – Росс подробно описал все, что случилось.

Мистер Дженкинс кивнул и сказал:

– Ясно. Идемте, ребята.

По пути к гаражу, который раньше явно служил конюшней, он попросил:

– Росс, сбегай к матери и скажи, куда мы едем. Пусть она не тревожится, – и двинулся дальше, опираясь на трость. Мистер Дженкинс, в прошлом инженер-электронщик, был человеком спокойным и сдержанным.

Своего отца Арт не помнил; отец же Мориса был полной противоположностью Дженкинсу-старшему и управлялся с толпой своих детей благодаря луженой глотке.

Запыхавшийся Росс, возвратясь, предложил было свои услуги в качестве водителя, но отец прогнал его на пассажирское сиденье.

– Нет уж, благодарю покорно. Я хотел бы в целости и сохранности добраться до места.

Всю дорогу они молчали. Потом мистер Дженкинс оставил мальчиков в вестибюле больницы и велел ждать.

– Что он задумал? – спросил Морри.

– Понятия не имею. Но папа знает, что делает. Он всегда прав.

– Вот этого я и боялся, – ответил Морри. – Но сейчас нам нужна не справедливость, а простое сочувствие.

– Главное, чтобы дядя Дон оказался в порядке, – подал голос Арт.

– Чего? О, прости, Арт. Ты прав. Мы совсем позабыли о тебе. Самое важное, чтобы твой дядя поправился.

– Честно говоря, пока я не узнал его, я больше думал о том, что матери придется выплачивать возмещение за увечья.

– Поменьше вспоминай об этом, – посоветовал Росс. – Человеку свойственно думать о собственных передрягах. Мой отец говорит, что главное – то, как ты поступаешь, а не то, как ты мыслишь. Для твоего дяди мы сделали все, что было в наших силах.

– Важнее всего было не трогать его до прибытия врача, – напомнил Морри.

– Это точно.

– Да, – согласился Арт. – Но я хочу сказать, Росс, что дурные помыслы могут привести к неправильным поступкам.

– Да не волнуйся ты. По-моему, человек, делающий что-то под страхом смерти, проявляет гораздо больше мужества, чем тот, который делает то же самое, пребывая в безопасности.

– Нет, он менее… тьфу, ты все запутал. Это же совсем разные вещи.

– Может, оно и так. Ладно, давай не будем об этом.

Они помолчали, потом Морри сказал:

– Дай бог дяде Дону здоровья.

Мистер Дженкинс принес добрые вести:

– Ну, парни, считайте, что вам повезло. Сделали рентген, и оказалось, что череп не поврежден. Когда зашивали рану, пациент очнулся. Я поговорил с ним, и он сказал, что не намерен скальпировать вас в счет возмещения убытков, – мистер Дженкинс улыбнулся.

– Можно мне к нему? – спросил Арт.

– Пока нельзя. Ему сделали укол, и он уснул. Я уже позвонил твоей матери, Арт.

– Правда? Спасибо, сэр!

– Она ждет. Мы подбросим тебя до дома.

Звонок мистера Дженкинса облегчил Арту объяснения с матерью. В сущности, она и мысли не допускала, что ее ребенок способен на что-либо дурное. Отец Росса успокоил ее, рассказал, что случилось с ее сыном, и объяснил, в каком состоянии пребывает ее брат.

У Морри все прошло еще спокойнее. Узнав, что прохожий отделался пустяковыми ранениями, мистер Абрамс лишь пожал плечами.

– Ну и слава богу. Конечно, у нас есть семейный адвокат, но тебе при жалованье полдоллара в неделю понадобилось бы лет пятьсот, чтобы выплатить ему гонорар. А теперь – марш в постель.

– Да, папа.

Наутро юноши позвонили в госпиталь и, узнав, что ночью доктор Каргрейвз спал спокойно, отправились на полигон. Было решено навестить раненого после обеда, а сейчас заняться осмотром взорвавшегося «Звездного Штурма-3».

Первым делом следовало собрать обломки, попытаться восстановить ракету и постараться понять, что же произошло. Тут была бы очень кстати отснятая Артом пленка, но он еще не успел ее проявить.

Работа была в самом разгаре, когда от ворот донесся чей-то свист и послышался крик:

– Эй! Кто-нибудь дома?

– Идем! – откликнулся Росс.

Они обошли стену и увидели в воротах высокого плечистого мужчину, столь моложавого и подвижного, что повязка на его голове выглядела прямо-таки несуразно. Это впечатление подчеркивалось дружелюбным выражением его лица.

– Дядя Дон! – воскликнул Арт, бросаясь ему навстречу.

– Привет, – сказал мужчина. – Я полагаю, ты – Арт. Ты повзрослел, но не очень изменился. – Они обменялись рукопожатием.

– Зачем вы поднялись с постели? Вам нужно лежать!

– Только не мне, – заявил дядя. – Я здоров и в доказательство тому удрал из больницы. Познакомь меня с твоей бандой.

– О, простите! Дядя Дон, это – Морис Абрамс, а это – Росс Дженкинс. Ребята, это – доктор Каргрейвз.

– Как поживаете, сэр?

– Рады с вами познакомиться, доктор.

– Взаимно. – Доктор шагнул было в ворота, но потом остановился. – Надеюсь, посторонним зевакам тут больше ничто не угрожает?

– Мы все очень сожалеем, доктор, – Росс помрачнел. – Я и сейчас не пойму, как это могло случиться: ведь ворота защищены стенкой.

– Стукнуло рикошетом. Забудьте об этом. Ничего страшного не произошло. Лишился клочка кожи да капли крови, и все. Обрати я внимание на предупреждающий знак, и все это осталось бы при мне.

– А как вы попали сюда?

– Резонный вопрос. Меня ведь не приглашали, верно?

– Я не то имел в виду…

– Но я должен объясниться. В общем, вчера, когда я приехал в город, мне уже было известно о клубе «Галилей»; мать Арта обмолвилась о нем в письме. И когда сестра сказала мне, куда ушел Арт и что он собирается делать, я двинулся следом в надежде понаблюдать за испытанием. Продавщица вашего магазина указала мне дорогу.

– Вы хотите сказать, что пришли сюда посмотреть на наши детские забавы?

– Да, конечно. Меня очень интересуют ракеты.

– Понятно. Но нам, в сущности, нечего вам показать. Ведь мы работали с маленькими моделями.

– Новая модель – это всегда любопытно, а какого она размера и кто ее сделал – совсем не важно, – серьезно произнес Каргрейвз, – и я хочу взглянуть на вашу работу. Можно?

– Конечно, сэр. Это для нас большая честь.

Росс повел гостя осматривать полигон. Морри помогал объяснять, и Арт тоже вставлял изредка словечко-другое. Его лицо раскраснелось от радости: ведь это был его дядя, один из великих мира сего, пионер Атомной Эры. Они осмотрели стенд и панель управления. Доктор выказал нешуточный интерес и выразил сожаление по поводу аварии «Звездного Штурма». И вот что заинтересовало его больше всего. Американские мальчишки любят возиться со всевозможными механизмами, начиная с будильников и кончая ветхими автомобилями. Однако привычка планировать исследования и вести записи, без которых невозможна серьезная научная работа, не столь распространена. У троих друзей было самое примитивное оборудование, они располагали весьма ограниченными средствами, но сам подход к делу был безупречен, и ученый понял это с первого взгляда.

Стальные зеркала, призванные отбрасывать лучи осветителей поверх стены, удивили его.

– По-моему, было бы проще защитить прожектора решетками, – заявил он. – Ведь лампы дешевле нержавейки.

– Зеркала достались нам даром, – объяснил Росс, – а за лампы пришлось бы выкладывать наличные.

Каргрейвз хмыкнул:

– Веская причина. Что ж, ребята, я вижу, что у вас получилась самая настоящая экспериментальная установка. Жалею, что не успел осмотреть ракету до того, как она взорвалась.

– То, что мы мастерим, – робко сказал Росс, – не идет ни в какое сравнение с беспилотными транспортными ракетами, например почтовыми. Но мы хотели бы сконструировать что-нибудь стоящее и получить приз на конкурсе для школьников.

– А вы уже участвовали?

– Пока нет. Правда, наш класс принимал в прошлом году участие в конкурсе для новичков. Ничего особенного, просто небольшая работа по физике взрыва. Но это нас здорово подстегнуло, ведь мы все просто помешаны на ракетах с тех пор, как себя помним.

– Между прочим, многие органы управления выполнены на высоком уровне. Вы их сами сделали или достали готовые?

– О нет! Мы их сделали сами в школьной мастерской. В ней можно работать после уроков с разрешения учителя.

– Хорошая у вас школа, – позавидовал доктор. – А я вот учился в школе, где не было таких возможностей.

– Да, у нас неплохое заведение, – признал Росс. – Его называют политехнической школой, и на математику, точные науки и практические занятия у нас отведено гораздо больше времени, чем в большинстве других школ. Но главное – то, что в мастерской можно поработать для себя. Там мы смастерили свой телескоп.

– Так вы еще и астрономы?

– Ну… астроном у нас Морри.

– Правда? – спросил Каргрейвз, повернувшись к Морису.

Тот пожал плечами.

– Не совсем так. У каждого из нас есть свой конек. Росс увлекается химией и готовит горючее. Арт – дока по части фотографии и радиотехники. На мою долю досталась наименее суетливая наука, астрономия.

– Понятно, – серьезно ответил доктор. – Я уже знаю, чем увлечен Арт. Кстати, Арт, я хочу извиниться: вчера я не утерпел и сунулся в твою лабораторию. Но не пугайся, я там ничего не трогал.

– Ради бога, дядя, я ничуть не беспокоюсь, – Арт залился краской. – Но у меня там жуткий кавардак.

– У тебя нормальная рабочая лаборатория, а не будуар кокотки. Я видел у тебя лабораторные журналы… нет-нет, я к ним даже не притрагивался.

– Мы все ведем записи, – сообщил Морри. – Это влияние Дженкинса-старшего.

– Вот как?

– Папа разрешил мне мастерить все, что угодно, лишь бы в этом был смысл, – объяснил Росс. – Он научил меня вести записи и просматривал их, требуя полноты и ясности. Со временем я уразумел, что это весьма полезно, и отец перестал меня проверять.

– А он вам помогал?

– Нет. Он говорил, что наши конструкции – это как бы наши дети, и мы должны вырастить их самостоятельно.

Когда ошметки «Звездного Штурма» были собраны, Росс осмотрел детали.

– Похоже, мы ничего не упустили.

Они собрались было устроить заседание клуба в сарае, оставшемся на площадке с тех пор, когда здесь стояла ферма, но тут Морри предложил:

– Погодите-ка. Может, стоит поискать осколок, оглушивший доктора?

– Было бы неплохо, – согласился тот, – взглянуть на осколок, шрапнель, кистень – или что там свалилось мне на голову. Хотелось бы узнать, насколько я был близок к гибели.

На лице Росса появилось озадаченное выражение.

– Арт, поди сюда, – произнес он, понизив голос.

– Я здесь. Что случилось?

– Никак не пойму, какой детали недостает.

– Какая разница? – ответил Арт, но тем не менее склонился над ящиком, в который были уложены обломки, и внимательно изучил его содержимое. Подняв голову, он удивленно сказал:

– Росс…

– М-м?

– По-моему, здесь все.

– Мне тоже так кажется. И все-таки чего-то должно не хватать.

– А не лучше ли поискать на месте, где меня шарахнуло? – спросил Каргрейвз.

– Точно!

Они вместе облазили все вокруг, но ничего не нашли. Тогда было решено начать тщательный систематический поиск – такой, чтобы наверняка обнаружить даже муравья. Они нашли центовую монетку и наконечник индейской стрелы, но ничего похожего на обломок взорвавшейся ракеты тут не было.

– Так мы зайдем в тупик, – заявил доктор. – Скажите лучше, где я лежал, когда вы нашли меня.

– Вы лежали в воротах, – ответил Морри. – Лицом вниз.

– Погоди-ка. Лицом вниз, говоришь?

– Да. Вы…

– Но каким образом это могло получиться? Когда рвануло, я стоял лицом к стенду. Я точно это помню. И должен был упасть навзничь.

– Э-э… но я уверен, что вы лежали не на спине. Вы же сами говорили, что могло отлететь рикошетом.

– Хм-м… возможно, – доктор огляделся по сторонам. Вблизи ворот не было ни одного предмета, от которого мог бы отскочить осколок. Устремив взгляд на место, где он лежал, доктор пробормотал, как бы обращаясь к самому себе:

– Ну, что скажешь, док?

– Что вы говорите?

– А? Ничего, пустяки. Довольно об этом. Мне пришла в голову одна бредовая мысль… Но этого быть не могло! – Он тряхнул головой, как бы отгоняя наваждение. – Ладно, не будем терять время на поиски того булыжника. Мне просто было любопытно. Пошли обратно.

Клуб помещался в одноэтажном строении площадью в двадцать квадратных футов. Вдоль одной стены было расставлено оборудование Росса: лабораторный стол, заваленный ретортами, колбами, бунзеновскими горелками, штативами для пробирок. Рядом была установлена сдвоенная раковина, такая древняя и грязная, будто ее купили у старьевщика. У соседней стены на отдельном бетонном основании покоились старые, но очень хорошие прецизионные весы под колпаком.

– Здесь вполне можно работать, – сказал Росс доктору. – Надо только провести вентиляцию.

– Неплохо вы тут устроились, – заметил Каргрейвз.

Стены сарая, сколоченные из грубых досок, были оклеены листами картона и покрыты водостойкой эмалью, а щели тщательно зашпаклеваны. Линолеум на полу не уступал в древности раковине, но тем не менее вполне отвечал своему назначению, двери и окна были старательно пригнаны и плотно закрывались. Повсюду царили порядок и чистота.

– На результатах ваших опытов могут заметно отразиться колебания влажности воздуха. Вы не думали о том, чтобы поставить кондиционер?

– Теперь уже все равно. Похоже, клуб «Галилей» сворачивает свою деятельность.

– Очень жаль. Почему?

– Да так. Осенью мы разъедемся по колледжам.

– Понятно. А как же остальные члены клуба?

– Все уехали: одни – учиться, другие отправились служить в армию. Наверное, можно было найти еще ребят, но мы даже не пытались. Нам… очень хорошо работать втроем, и мы… ну, вы знаете, как это бывает.

Каргрейвз кивнул. Он понимал, «как это бывает», пожалуй, даже лучше самих мальчиков. Они втроем занимались серьезной работой. Большинство их сверстников удовольствовались бы восстановлением какого-нибудь старого автомобиля, чтобы потом гонять на нем со скоростью сто миль в час. Заниматься научными исследованиями и вести записи им было бы скучно.

– Да, вы отлично оснастили свой полигон. Жаль, его с собой не заберешь.

Напротив стола вдоль стены стоял длинный низкий и широкий мягкий диван. Арт и Морри прислушивались к разговору, уютно устроившись на подушках. К стене над их головами были привинчены книжные полки, где с Жюлем Верном соседствовало справочное издание для инженеров-механиков. Каргрейвз обнаружил тут еще несколько своих друзей: «Семь знаменитых рассказов» Уэллса, «Справочник по физической химии», «Использование атомной энергии в военных целых» Смита. Бок о бок с пухлыми томами «Ракет» Лея и «Природы физического мира» Эддингтона пристроились дюжины дешевых книжиц с роботами и звездолетами на обложках.

Вытащив зачитанный том «Когда земля дрожит» Хаггарда, долговязый доктор втиснулся между мальчиками. Тут он чувствовал себя как дома. Глядя на ребят, он все больше узнавал в них самого себя.

– Простите меня, – сказал Росс, – но мне нужно заскочить домой.

– Да-да, конечно, – пробормотал Каргрейвз, не отрываясь от книги.

Росс вернулся очень быстро.

– Мать настаивает, чтобы вы все пообедали с нами, – объявил он.

Морри улыбнулся. На лице Арта появилось страдальческое выражение.

– Моя мама считает, что я слишком часто завтракаю у вас, – робко возразил он, глядя на дядю.

Каргрейвз потянул его за руку.

– Беру ответственность на себя, – уверил он племянника и повернулся к Россу. – Передай матери, что мы с благодарностью принимаем ее приглашение.

Во время обеда взрослые разговаривали, а мальчики прислушивались к беседе. Ученый, чей марлевый тюрбан выглядел еще более нелепо, чем раньше, поладил со старшими Дженкинсами на удивление быстро. Завоевать расположение миссис Дженкинс было нетрудно; она выглядела бы весело и дружелюбно даже на пиру каннибалов. Но мистер Дженкинс удивил мальчиков: до сих пор им не доводилось видеть его таким словоохотливым.

Ребят поразили его обширные познания в области атомной физики. Юноши были заражены обычным скепсисом в отношении умственных способностей взрослых. Разумеется, они уважали мистера Дженкинса, но все же подсознательно воспринимали его как некий пережиток прошлого: ведь слишком многие из его ровесников так и не сумели понять, что после Аламогордо (штат Нью-Мексико, 16 июля 1845 года) мир полностью и необратимо преобразился.

Оказалось, что мистер Дженкинс знает, кем был доктор Каргрейвз, знает, что тот вплоть до самого последнего времени работал в Североамериканской Ассоциации по использованию ядерной энергии. Юноши внимательно слушали, стараясь разузнать о дальнейших планах доктора, но мистер Дженкинс не расспрашивал, а Каргрейвз предпочел не распространяться на эту тему.

После обеда трое мальчиков и их гость вернулись в клуб. Растянувшись на диване, Каргрейвз рассказывал о своей жизни и работе в Ок-Ридже, где чавкающая липучая грязь на улицах города казалась ему куда более мерзкой, чем возникшая позже опасность радиоактивного заражения. Рассказывал он и старую, но по-прежнему волнующую историю о том, как хмурым дождливым утром в пустыне Нью-Мексико взметнулся фиолетово-золотистый гриб, возвещая о том, что человечество овладело энергией звезд.

Потом доктор заявил, что хочет дочитать найденную им книгу Хаггарда. Росс и Морри занялись делами, а Арт взялся за журнал. Он то и дело поглядывал на своего обожаемого дядю и заметил, что доктор Каргрейвз очень редко переворачивает страницы.

Наконец доктор отложил книгу.

– Вы, ребята, разбираетесь в ядерной физике?

– Не ахти, – ответил Морри, переглянувшись с товарищами. – Учитель физики кое-что нам рассказывал, но в домашней лаборатории этим не займешься.

– Верно. Но она вас интересует?

– Еще бы, конечно! Мы прочли все, что смогли достать, – и Полларда, и Дэвидсона, и новую книгу Гамова. Но мы еще недостаточно подкованы в математике.

– До каких разделов математики вы уже дошли?

– Мы умеем решать дифференциальные уравнения.

– Неужели! – удивленно спросил Каргрейвз. – Погодите-ка, ребята, но ведь вы же еще школьники.

– Закончили школу в этом году.

– Так в программу средней школы входят дифференциальные уравнения? Черт, похоже, я безнадежно отстал от жизни.

– Это эксперимент, – объяснил Морри, как бы оправдываясь. – Если вы сдадите экзамен, вам читают смешанный курс: планиметрия и стереометрия, сферическая тригонометрия, аналитическая геометрия на плоскости и в пространстве – все скопом. Закончив этот цикл, а его можно усваивать быстро или медленно, смотря по способностям, ты приступаешь к…

– Пока я возился с нейтронами, мир не стоял на месте, – произнес доктор, качая головой. – Ну что ж, юные дарования, такими темпами вы уже очень скоро приступите к квантовой теории и волновой механике. И как это преподаватели решились так вас загружать? А вы уже усвоили основные постулаты математики?

– В общем-то, да.

– Ну-ка?

Морри набрал полную грудь воздуха.

– Ни один из разделов математики, даже арифметика, не описывает существующую реальность. Вся математика умозрительна и не связана напрямую с окружающим миром, за исключением тех случаев, когда оказывается удобно выражать явления природы через понятия математики.

– Хорошо. Дальше.

– Но даже и в этом случае результаты математики не бывают реальными, хотя они «верны» в том смысле, как их понимали древние. Каждая математическая система основана на произвольных допущениях, называемых постулатами. В древности их именовали аксиомами.

– Прекрасно, парень! Ну а теперь я хотел бы услышать о методике научного познания. Нет, пусть Арт расскажет.

Арт смутился. Морри, явно довольный собой, с облегчением передал слово ему.

– Так… научное познание – это процесс построения теории на основе экспериментальных фактов: измерений, отсчетов и тому подобное… Это способ извлечения из эксперимента сведений, которые прежде не были известны.

Каргрейвз кивнул.

– Прекрасно. Я вижу, ты отлично знаешь, о чем говоришь. – Он помолчал и добавил: – А вы всерьез интересуетесь ракетами?

На сей раз ответил Росс:

– Ну конечно. Мы и впрямь хотим выиграть этот конкурс.

– И только?

– По правде сказать, нет. Мы все надеемся, что, может быть, однажды… – его голос прервался.

– Мне кажется, я понял. – Каргрейвз выпрямился. – Но при чем здесь конкурс? Ведь вы сами сказали, что модель всегда будет проигрывать настоящим ракетам. Премии дают только для того, чтобы поддерживать интерес к ракетостроению. Когда я был мальчишкой, то же самое происходило с авиамоделированием. Но вы, ребята, способны на большее, так почему бы вам не задуматься о вещах посерьезнее?

Три пары глаз уставились на него.

– Что вы имеете в виду?

Каргрейвз пожал плечами:

– Почему бы вам не полететь со мной на Луну?