Онлайн чтение книги Роли леди Рейвен. Книга первая
Роль 1. Любовница герцога

– Благодарю вас, господа. Вы можете быть свободны.

Властный голос человека, привыкшего отдавать распоряжения с малых лет, перекрыл еле слышные шепотки еще не утихшего до конца собрания.

Бездонно черный взгляд герцога Тайринского, главы департамента по контролю применения магии, строго скользнул по подчиненным, остановился на мне и тут же сделался еще строже и тяжелее.

– Вас, леди Рейвен, я попрошу задержаться.

Зашумели отодвигаемые стулья. Мужчины со сдержанным гомоном взаимных прощаний и остаточных обсуждений двинулись к дверям. Я осталась сидеть с лицом досадливым и скорбным, чем несказанно порадовала господина Трейта, моего непосредственного начальника. Высокий и тощий, как жердь, первый криминалист одарил меня взглядом полным несомненного ликования, лишний раз убедив в том, что прямо перед собранием он беседовал с герцогом обо мне. И явно не премию любимой работнице выбивал!

Со мной тоже прощались. Кто-то раздраженно, кто-то вполне добродушно, но все – с неизменным снисхождением, от которого сводило зубы и хотелось с очаровательной женской неуклюжестью уронить им всем на ноги по тяжелому позолоченному подсвечнику. А некоторым – на голову.

Постепенно малая столовая герцогского особняка на Северной улице опустела. Нас покинули даже дворецкий и два лакея, бесшумно прикрыв за собой дверь. Герцог Тайринский, сидящий на противоположном от меня конца стола, откинулся на спинку стула, покачивая в пальцах бокал с вином. От его пристального взгляда по позвоночнику пробегали нервные мурашки.

Интересно, на что ему в очередной раз жаловался Трейт? На мой непрофессионализм? Отсутствие опыта? На то, что все женщины от Дьявола и нас лучше поскорее сжечь? Нет, конечно, не всех, господин первый криминалист человек неглупый! Некоторых придется оставить для продолжения человеческого рода. Но к их выбору стоит подойти крайне ответственно. А остальных – сжечь! И вообще к «разведению» женщин давно пора начать применять принципы селекции…

– Как вам ужин, леди Рейвен? – Низкий голос выдернул меня из размышлений о начальственном мировоззрении, но вопрос проскользнул мимо.

– Что? – переспросила я, вскинув голову.

– Ужин. – Герцог кивнул на стол, уже опустевший, за которым только что восседали работники криминалистического отдела.

– Вполне, благодарю, – благовоспитанно кивнула я. – Мои комплименты повару насчет форели. Но ему стоит поработать над десертом – слишком сладко.

– Леди не любит сладкое? – Линию губ тронула едва заметная усмешка.

– Леди не любит слишком, – поправила я и прекратила ломать комедию. – И вообще, чтобы заманить меня к себе вовсе не обязательно было устраивать этот цирк с совещательным ужином. Мог бы просто пригласить. Я бы приехала.

– Я учту. – Кьер тоже отбросил маску светской отстраненности и улыбнулся уже шире, в черных глазах мелькнули смешинки. – От женщин никогда не знаешь, чего ждать. Как утверждает один очень опытный человек, мнению которого я безгранично доверяю: «Все они – от Дьявола!».

Я мысленно поаплодировала себе за догадливость.

– Где жечь будешь? – невозмутимо уточнила я. – Прямо здесь или прогуляемся до площади Святого Талисия¹Главная площадь столицы, на которой сейчас казнят совершивших преступление против короны, а раньше сжигали ведьм.?

– К величайшему сожалению господина Трейта, на этот вечер у меня другие планы.

Казалось бы, голос звучал ровно, но все равно в животе сладко екнуло, а сердце застучало быстрее.

Кьер сделал глоток и поднялся. Массивный, широкоплечий, он двигался тем не менее с удивительной грацией. Грацией большой дикой кошки. Черногривый лев. Я видела как-то такого в зверинце. Огромный, со спокойным, полным собственного достоинства взглядом, поджарым телом и тяжелыми лапами, каждая – что моя талия в обхвате. Стучать по прутьям его клетки не решалась даже самые отважные сорванцы.

Ощущение, что я по самоубийственной глупости сую голову в пасть этому зверю, мелькнуло и пропало, когда герцог подал мне руку.

Я вложила пальцы в широкую ладонь и потянулась вверх вслед за приглашением. Хищно раздулись крылья носа, втягивая аромат моих духов, когда я оказалась прижата почти вплотную, и Кьер, помедлив мгновение, отступил на шаг.

– Мне нужно отлучится, отдать несколько распоряжений. Тебя проводят.

И, мимолетно коснувшись губами моих пальцев, он стремительно покинул столовую. Я прижала обласканную руку к груди и несколько раз нервно похлопала по ткани блузки, пытаясь утихомирить расшалившееся сердце. Так не годится. Леди должна оставаться леди. Безукоризненной. Отстраненной. Сдержанной. В любой, даже самой провокационной ситуации. Зря, что ли, маменька тратила силы и драгоценное здоровье на мое воспитание?

Знала бы она, конечно, в какой ситуации я ее воспитание помяну…

Улыбнувшись собственным мыслям, я вышла в коридор. Лакей в чопорной черной ливрее одарил меня полупоклоном.

– Миледи, прошу.

Меня проводили в гостиную и оставили в одиночестве. Интересно, как ее называли в доме? Зеленая? Изумрудная? Диваны и кресла обиты темным бархатом, на тяжелых портьерах – золотые кисти. Я выглянула в окно, несколько мгновений полюбовалась на ночную столицу, лежащую у подножия Королевского холма, как на дне пиалы, и снова вернулась взглядом к интерьеру. Камин с выпуклой объемной лепниной, над ним на полке – тяжелые литые подсвечники и огромное, до потолка, зеркало в такой же тяжелой раме. Все вокруг дышало роскошью и родовитостью.

Мне вспомнилась наша гостиная – единственная, а потому без названия – и губы снова сами собой расплылись в улыбке. Настолько чуждыми бы здесь оказались мамины фарфоровые статуэтки, кружевные салфетки и подушечки с бахромой.

Я направилась к камину, мимоходом проведя рукой по спинке кресла. Темное дерево, массивное, надежное, как и его владелец. Огромный анлисский²Анлиссия – восточная страна, славящаяся в первую очередь ткацкими и фарфоровыми изделиями. ковер на полу, прекрасно глушащий шаги. Если бы кто-то вознамерился подойти со спины и стукнуть меня по затылку, ему даже не пришлось бы для этого сильно подкрадываться.

Мысль была противная, я на всякий случай оглянулась и вздрогнула всем телом – Кьер, которого мгновение назад в комнате не было, стоял в паре шагов от меня.

– Я тебя напугал. – Он шагнул вперед, протягивая мне бокал с солнечно-янтарным напитком.

– Нервный выдался день. – Я повела плечами, словно пыталась сбросить с них накопившийся груз.

– Это поможет.

Он кивнул на зажатый в пальцах бокал, который я машинально приняла, тут же про него забыв.

– Там успокоительное? – насмешливо уточнила я, поднося его к губам. Ноздри щекотнул медово-фруктовый аромат с легкими цитрусовыми нотками. Сотерн. Солнечное вино. Густая сладость, тающая на языке, прокатывающаяся по горлу теплым ярким комочком, дарующая мгновенное ощущение покоя и уюта.

– В какой-то степени.

Кьер наблюдал за тем, как я пригубила вино с заинтересованным прищуром. Кажется, он не до конца верил в мою решимость, и ожидал что вот-вот я спохвачусь, опомнюсь, схвачусь за голову, упаду в обморок и, не выходя из него, умчу домой к маменьке, занюхиваясь солями.

Откуда ему было знать, что, к величайшему сожалению моих дорогих родителей, привычки отступать среди моих достоинств (или недостатков) не водилось. У меня было время, чтобы взвесить все за и против, и я была не намерена больше предаваться этим пустым размышлениям, хоть внутри все звенело от волнения, напряжения и томительного ожидания.

Я вскинула глаза на герцога и прикусила нижнюю губу, слизывая с нее сладкие солнечные капли.

Приглашение было оценено по достоинству.

Несмотря ни на что, поцелуй все же застал меня врасплох. И он не был похож на те, которыми нам довелось обменяться раньше – случайные, обрывающиеся на полувдохе, после которых было тяжело смотреть друг другу в глаза и просто невыносимо находиться в одном помещении. Нет, сейчас все было по-другому. Он целовал меня, зная наверняка, что может свободно позволить себе не только поцелуи. И это было так… многообещающе.

Одна рука обвилась вокруг талии, с силой прижимая меня к нему, практически впечатывая в массивное, твердое тело. Другая скользнула в волосы, безнадежно руша прическу, упорно пробираясь сквозь нагромождение шпилек и локонов, чтобы обхватить затылок, лишить малейших путей к отступлению.

И я, никогда не выносившая даже малейшей мысли о том, что какой-то мужчина вне рабочих отношений, будет диктовать мне, что делать и подчинять меня своей воле, внезапно разомлела, как кошка, от исходящей от него ауры властности и силы. Выгнулась, подалась вперед, безоговорочно подчиняясь любым его желаниям. Находя именно сейчас небывалое упоение в том, чтобы быть слабой и беззащитной женщиной.

Бокал, снова забытый в руке, выскользнул из ослабевших пальцев и, расплескав вино по юбке, с мелодичным хрустальным звоном разбился о чугунную предтопочную плиту.

Кьер оторвался от моих губ, при этом не отстраняясь, так что шепот и теплое дыхание касались их почти, как поцелуи, только легкие и невесомые.

– Только приехала, а от тебя уже неприятности, Эри.

– С каких пор герцог считает неприятностью разбитый бокал?

Мне с большим трудом удавалось удерживать равновесие в такой позе, чтобы не повиснуть полностью на его руках, не цепляться за его плечи, как за спасательный круг, и сохранить хотя бы легкий налет независимости.

– Говорят, это к несчастью.

– С каких пор маг верит в приметы?

– С тех самых, как Дьявол дернул меня оставить тебя на этой работе. Говорил мне Стайн, женщина на королевской магической службе – быть беде.

Здесь сложно было с ним не согласиться, давненько уже департамент не был настолько бессилен поймать преступника. Но вслух я озвучила совсем другое:

– Для того, кто давно пытается зажать меня в темном углу, ты слишком много разговариваешь.

– О, нет, моя дорогая. – Кьер расплылся в улыбке, не так часто полностью озарявшей его лицо, а у меня от этого обращения ворох мурашек пробежал по позвоночнику и тягуче дернуло внизу живота. – Я просто умею не торопиться и получать всю выгоду из представившихся мне возможностей.

Я сдалась и расслабилась, полностью откидываясь на поддерживающие меня ладони, зная, что те не отпустят и не уронят. Герцог вернулся к прерванному занятию. Короткий поцелуй, легкий укус за нижнюю губу, и он спустился ниже, обжигающе касаясь подбородка, тончайшей кожи на беззащитно открытой шее, щекоча ее кончиками падающих на лоб черных волос. Он потянул за кончик банта, и темная плотная лента беззвучно стекла на ковер, открывая путь к спрятанным в кружеве пуговицам…

Только когда он ухватил меня за запястье, положив мою руку себе на шею, пришло внезапное осознание – я настолько увлеклась тем, что он и его прикосновения творят с моим телом и разумом, что совершенно забыла, что и сама могу двигаться и следовать собственным желаниям, а не только наслаждаться чужими.

И мне сейчас очень захотелось избавить Кьера от этого сюртука, расстегнуть рубашку. С первого дня нашей встречи мне всякий раз казалось, что этим плечам тесно в любом строгом одеянии. А еще было страшно любопытно, какова на ощупь эта неприступная махина, потому что поверх одежды он казался отлитым из стали или выточенным из цельного куска скалы.

Реальность оказалась куда приятнее – гладкая горячая кожа, перекатывающиеся под ней жесткие мышцы. И едва заметная внутренняя дрожь от моих прикосновений, точно такая же, какую вызывали во мне его.

Я прижалась к Кьеру грудью, выглянувшей в «декольте» расстегнутой блузки – тело к телу, кожа к коже – и герцог совсем негромко, но отчетливо зарычал мне в ухо, которое только что целовал. Пальцы впустую смяли ткань, безнадежно пытаясь добраться до меня сквозь застежки и корсет.

– Я хочу порвать на тебе эти тряпки, перекинуть через плечо и утащить в спальню.

– Что же тебя останавливает? – самонадеянно поинтересовалась я, уже прикидывая, какая картина предстала бы в таком случае оказавшейся в коридоре прислуге.

Кьер подначку оценил.

– Придется покупать тебе новые.

В черных глазах плясали бесовские отблески каминного огня – умопомрачительно красиво.

– Или я не смогу выйти из спальни, и тебе придется терпеть меня каждую ночь, – продолжала дразниться я, наслаждаясь своей маленькой властью здесь и сейчас.

– Не искушай меня, Эрилин. – Голос его резко сел.

– Хорошо, не буду. – Я демонстративно отстранилась, оправила сползший с плеча рукав, складки на юбке и принялась застегивать пуговицы.

Тут Кьер расхохотался. Я никогда не думала, что он умеет так смеяться. Совершенно искренне, легко, заразительно, так что мне даже пришлось скривить губы, чтобы самой удержать смех.

– Пойдем, – он протянул мне руку. – Идею с «через плечо» я оставлю как-нибудь на потом.

Я уже собиралась вложить пальцы в широкую ладонь, как машинально их отдернула – в дверь громко постучали.

– Милорд? Прощу прощения, милорд…

Кьер весь напрягся, на лицо набежала тень. Казалось, он еле сдержался, чтобы не запустить в дверь сгустком огня и не испепелить к чертям того, кто посмел вмешаться.

– Что? – От грозного рыка даже у меня похолодели кончики пальцев.

– Срочное послание из дворца, милорд. Его величество желает видеть вас прямо сейчас.

Самообладание и в этот раз герцога не покинуло, хоть и далось с огромным трудом. Это было заметно. Кьер на мгновение прикрыл глаза, глубоко и медленно выдыхая, и не открывая их, припечатал:

– Пусть подадут мою лошадь. Немедленно.

А затем он посмотрел на меня с немым вопросом во взгляде – стоит ли договаривать: «И экипаж для леди?».

Я шагнула к нему, коротко коснулась губ.

– Время уже позднее, вряд ли это надолго. Как бы кощунственно это ни звучало, короли – тоже люди, и они тоже спят. Я подожду тебя здесь, если ты не против.

– Ты божественна, – прошептал он, целуя меня в ответ. А затем торопливо отстранился и принялся заправлять и застегивать рубашку, жилетку, сюртук, привычным жестом оправил волосы.

Я покосилась в зеркало над камином. Да-а, это проще распустить и переплести заново, чем привести в приличный вид. А потому я так и сделала – быстро вытянула шпильки и тряхнула головой, позволяя темным прядям свободно упасть на плечи и спину тяжелой волной. Все лучше, чем красоваться с вороньим гнездом. Не удержавшись, я чуть помассировала голову, уставшую за день от этой тяжести, а потом заметила, что герцог замер и жадно за мной наблюдает.

– Тебя ждет король, – напомнила я, тем не менее кокетливо поправив обрамляющие лицо локоны и купаясь в этом пристальном внимании.

– Ты несносна.

– Я божественна, – возразила я его же словами.

Мужчина только покачал головой – времени на долгую перепалку с доказательствами, кто тут главный и прав, не было. Убедившись, что я привела себя в порядок настолько, насколько это было возможно, он распахнул дверь. Лакей, поджидающий за ней на случай еще каких-либо указаний, согнулся в полупоклоне.

– Леди Эрилин Рейвен остается здесь. В мое отсутствие любое ее желание выполнять незамедлительно.

– Как прикажете, милорд.

– Я постараюсь побыстрее. – Это уже мне.

Я улыбнулась в ответ, и герцог стремительно скрылся в темноте коридора.

Кажется, я еще более безрассудна, чем сокрушалась моя матушка. Одно дело заявиться к мужчине в дом в его компании, другое – еще и остаться, будто здесь мое место. Впрочем, раз Кьер не возражал – а уж он-то точно не возражал! – до всего остального мне нет дела.

Наклонившись, я подняла с ковра парчовую ленту, принадлежавшую еще моей бабушке. Провела пальцами по выступающему серебристому узору, не тронутому временем. Эту плотную, даже жесткую ленту дед привез бабушке из заморской Клирии³Королевство к югу от Ланланда, через Акулье море., выложив за нее стоимость хорошей лошади. По крайней мере, так рассказывали в семействе. Сейчас ей и жену лавочника не удивишь, только поэтому она уцелела, когда мать, рыдая, расставалась с ценностями.

Да, стоит признать, с тех пор жизнь всех членов семьи достопочтенного виконта Рейвена круто изменилась.

Я присела на диван, продолжая перебирать пальцами узоры банта. А ведь раньше мы могли позволить себе пусть не все то же самое, но близко к тому. Мои предки славились умом, деловой хваткой и умением преумножать состояние, так что корона неплохо обогатилась, когда шестой виконт Рейвен, он же мой дорогой отец, по какой-то причудливой прихоти судьбы ввязался, сам того не подозревая, в заговор против его королевского величества Эдгара VII. Только незнание, подтвержденное следствием, и спасло папеньку от плахи. Его даже не лишили титула, лишь конфисковали все состояние, кроме старого родового поместья в Богом забытой глуши, куда и сослали на долгие пятнадцать лет.

Мне было девять, но я до сих пор помнила, как лежала в кровати, накрывшись подушкой, и все равно слышала голоса – усталый и виноватый отцовский, причитающий и рыдающий материнский – и еще толком не понимала, что происходит. А через два дня мы под постыдным конвоем выехали из столицы на восток, взяв с собой только самое необходимое. И я всю поездку никак не могла уложить в голове, почему необходимое не включает в себя ни шелковые ленты, ни все семнадцать кукол, ни праздничные платья, ни многие другие жизненно важные вещи.

Я грустно улыбнулась, вспомнив того ребенка, который с женщиной, сидящей на диване в герцогской гостиной, казалось бы, не имел совершенно ничего общего.

Нет, эта девочка никак не могла оказаться на моем месте. Она выросла бы в очаровательную леди, блистала бы на балах, где встретила бы какого-нибудь прекрасного лорда. Тот влюбился бы в нее без памяти, родители сыграли бы пышную свадьбу и к моему возрасту у нее было бы уже как минимум два милейших карапуза с серыми глазами матери и золотыми кудрями отца. Или наоборот. Она устраивала бы светские чаепития и роскошные приемы, на которые, вполне возможно, мог бы заглянуть и сам герцог Тайринский. На него та девочка не обратила бы уже никакого внимания, только возгордилась бы, что птица такого высокого полета заглянула в ее дом, и непременно вставляла бы это при каждом удобном случае.

Улыбка сделалась веселее, стоило представить себя почтенной матроной, вроде маменьки, в окружении таких же почтенных матрон и жеманно вещающей: «Вот в прошлый четверг, когда нас посетил герцог, да-да, герцог!..».

Что верно, так это то, что Кьеру я и без отцовской опалы ровней не была. Даже не потеряй виконт Рейвен своего положения, подняться в спальню с герцогом Тайринским его дочери точно так же удалось бы только в статусе любовницы. Другое дело, что тогда сия сумасшедшая мысль ни за что и не пришла бы мне в голову.

Я откинулась на спинку дивана, запрокинула голову, потерла шею, время от времени ноющую от сидения над бумагами. Чертовы бумаги, чертов Трейт, их на меня сваливший. И черта с два он-таки наймет секретаря, отговорившись радением о бюджете. А платить исполняющему обязанности секретаря оклад магического криминалиста, весьма солидный, между прочим, ему радение о бюджете не мешает!

Самолюбие взгромоздилось на любимого, уже порядком заезженного, надо признать, коня и начало воинственно размахивать с него саблей, грозя показать всему мужскому роду, кто здесь самый умный. Чтобы успокоиться, я поднялась и прошлась туда-обратно по комнате, отсчитывая шаги по ковру.

Высокие напольные часы мелодично пробили десять. Я задумчиво посмотрела в окно.

До дворца галопом отсюда не более десяти минут, а сейчас, когда улицы пустынны и того меньше, но вряд ли король потребовал Кьера в такое время только для того, чтобы спросить, как дела, или пожаловаться на бессонницу. А значит, как бы герцог ни старался побыстрее, раньше, чем через пару часов его ждать не стоит. Сидеть все это время и смотреть на огонь у меня не было ни малейшего желания. Для чтения голова была слишком забита собственными мыслями. Бродить привидением по мрачному ночному саду – увольте. И раз уж я так опрометчиво пообещала герцога дождаться…

Пойду-ка я посплю! Приедет – разбудит. Да и я сама сплю чутко, услышу. День и правда выдался нервный, лишняя пара часов дремы мне совсем не лишняя. Сам отдал распоряжение любые мои желания исполнять, вот пусть и пожинает плоды.

Все тот же лакей, что сопроводил меня до гостиной, стоял за дверью вытянувшись по струнке, как солдат, с абсолютно непроницаемым выражением лица.

– Какие будут пожелания, миледи?

Безупречно вежливый тон. Это хорошо. Чем жестче вышколена прислуга, тем меньше шансов, что она начнет болтать за пределами особняка. Все же, в мои намерения не входило раструбить на всю столицу, где и с кем сегодня провела ночь леди Эрилин Рейвен.

– Проводи меня в спальню его светлости. И прикажи подать туда чай с ромашкой.

– Как будет угодно, миледи. – Полупоклон, точно такой же, как и для герцога, ни дюймом выше или ниже. – Прошу вас, следуйте за мной.

По сторонам я не глазела. Хоровод мыслей кружился то в одну сторону, то в другую. С работы на дом, с дома на работу, но неизменно возвращался к сильным рукам, прижимающим меня к горячему телу, к губам, щекочущим шею, пальцам, скользящим по пуговицам блузки, и огненным отблескам в черноте глаз.

«Вот так вот людей на измену и толкают», – раздраженно подумала я, не испытывая сейчас к возжелавшему герцогского общества величеству ни малейшей приязни.

Осматриваться в комнате, дверь в которую мне любезно распахнули, я не стала. Дождалась, пока мне принесут чай, беззастенчиво сунулась в гардеробную, схватив первую попавшуюся рубашку. А потом с наслаждением скинула блузку, юбку и утомительный корсет и вместе с чашкой забралась под одеяло.

Ромашка и усталость сделали свое дело быстро – заснула я, едва окончательно сползла на подушки.

А проснулась от задорной трели птиц за окном.

Несколько раз я сонно и непонимающе хлопнула ресницами. Солнечные лучи, бьющие в полузакрытые ставни, совершенно не вписывались в мои планы на пробуждение. Я перекатила головой по подушке, но постель рядом была пуста, хоть и смята так, что я очевидно не одна на ней спала. В голове всплыло смутное сонное воспоминание – шаги, шорохи, голос в полудреме, поцелуй в висок и непререкаемое «спи». Точно. Кьер вернулся чуть ли не под утро, это я помню. Но где его сейчас носит?

Ответ на этот вопрос обнаружился в ванной. А еще в ней – в большой, фаянсовой, на солидных металлических ножках – обнаружился сам герцог во всей своей природной красе. К чему бы я там заранее ни готовилась, это зрелище застало меня врасплох, заставив замереть на пороге, придерживая рукой косяк.

Кьер, до моего появления просто расслабленно лежащий в горячей воде, наполняющей комнату легкой дымкой пара, приподнялся, выпрямился. Улыбнулся.

– Доброе утро, Эрилин.

– Доброе… – излишне медленно проговорила я, все еще переваривая открывшееся зрелище и не в силах оторвать от него взгляд.

– Как спалось?

Я неопределенно пожала плечами, все еще не решаясь сделать шаг ни вперед, ни назад.

– Присоединишься? – заманчиво поинтересовался Кьер, разрушив мои сомнения.

Отвечать я не стала, просто закрыла дверь за спиной, отрезая нас от внешнего мира. Отвязала пояс, по очереди стянула чулки. Не торопясь, но и не медля слишком, не испытывая терпение мужчины на прочность. Скорее просто позволяя насладиться зрелищем. Рубашка, висящая на мне мешком, растеклась по полу белым шелковым пятном, а за ней последовало белье. Уже полностью обнаженная, я взяла с туалетного столика оставленные вчера на нем шпильки и скрутила волосы в не особенно опрятный, зато надежный узел на затылке.

– Женщина провела всю ночь в моей постели, а я вижу ее обнаженной только утром. Со мной такое впервые, – прокомментировал все это Кьер. Судя по довольным вибрирующим ноткам в голосе, представление он вполне оценил. И я не зря запомнила его вчерашние слова об умении продлевать удовольствие.

– Ты никогда не занимался любовью в темноте?

Я присела на бортик ванной, и коснулась воды пальцами, примеряясь к температуре. То, что надо, горячая, но не обжигающая.

– Полная темнота существует только для слепцов.

Я собиралась пристроиться напротив, но Кьер меня опередил – ухватил за запястье и плавно потянул на себя, заставляя улечься на широкую грудь, а еще ощутить, что наблюдение за моим раздеванием не прошло для него бесследно.

В таком положении я мало что могла предпринять. Мне оставалось только откинуть голову на выглядывающее из воды плечо и предоставить мужчине возможность делать все, что ему пожелается.

Кьер не торопился. Ладони вдумчиво скользили по телу, щекоча кожу ручейками воды. Пальцы обводили изгибы и округлости, дразнили… проникали туда, где пальцам быть вообще-то не положено!

Я ахнула, выгнулась, машинально плотнее сдвигая ноги, и от этого только сильнее ощутив проникновение. Кьер только усмехнулся и обхватил меня второй рукой за талию, плотно прижимая к себе и лишая возможности извернуться и выкрутиться.

Щеки запылали, но не от горячего пара, и не от запоздалого смущения. Я и подумать не могла, что это может быть… так. Все же мой первый опыт был по сути никаким – ни хорошего, ни плохого в голове тогда не отложилось. Было чуть-чуть приятно, чуть-чуть больно. Довольно быстро.

А сейчас…

Герцог в постели (…и в ванной!), очевидно, относился к тому типу мужчин, которым нравилось удовольствие не только получать, но и доставлять, и делать это он совершенно точно умел.

Я тяжело дышала, прикрыв глаза, с трудом ловя воздух пересохшими губами, спиной ощущала глухое, ускоренное биение чужого сердца. И чувствовала, всем телом, до покалывания на кончиках пальцев, как пристально он на меня смотрит. И как ему нравится то, что он видит.

– Кьер… – Я не была уверена, удалось ли мне произнести это вслух, или губы просто беззвучно шевельнулись, но он услышал и понял.

Мир с легким всплеском перевернулся, и теперь я оказалась к нему лицом. Медлить не стала, обхватила ладонью, решительно направила его в себя и одним стремительным движением опустилась вниз. Внутренние мышцы сжались, словно пытались вытолкнуть чужеродный предмет, но вместо этого обхватили его еще плотнее, и Кьер сам не выдержал – запрокинул голову и глухо застонал, стиснув мои бедра пальцами почти до боли. Я подалась вперед, ловя этот стон поцелуем, чуть приподнимаясь, только для того, чтобы он снова с силой опустил меня обратно.

Несмотря на то, что я была сверху, темп задавал он. В стальных объятиях я ощущала себя хрупкой фарфоровой статуэткой, из тех, что так любила мама – переломит пополам с легким хрустом и не заметит. Но чувство абсолютной беспомощности меня на удивление не напрягало. Этому мужчине хотелось безоговорочно подчиняться. Хотя бы потому, что его желания один в один совпадали с моими.

Вода бурлила вокруг от движения, но казалось, будто она кипит от того накала, который исходил от наших тел. Мне было жарко, отчаянно не хватало воздуха, я хватала его ртом и почти задыхалась, ловя вместо этого поцелуи.

И когда внизу все скрутило почти болезненной, но невероятно, опустошительно сладкой судорогой, переплавившейся в затихающую пульсацию, я без сил повисла на Кьере, уронив голову ему на плечо в полубессознательном состоянии. Только краем сознания отметила, как несколькими мгновениями спустя и его массивное тело содрогнулось, а затем плавно, расслабленно откинулось обратно на бортик, увлекая меня за собой.

Вода с тихим плеском качнулась туда-сюда, и постепенно полностью разгладилась, превращаясь в спокойную стеклянную поверхность. В ванной воцарилась абсолютная тишина.

Я лежала, прижавшись щекой к плечу, уткнувшись лбом в шею. Слушала, как выравнивается мужское дыхание, как замедляется биение сердца. И понимала, что это того стоит. Стоит истеричных нотаций матери, усталого разочарования в голосе отца, бешеного негодования так и не переросшего сказки брата. Стоит возможного шепота за спиной.

Если-когда эта связь выплывет наружу.

Как бы я ни храбрилась, все равно в глубине души, все это время меня грыз червячок сомнений, вскормленный строгим воспитанием. Но теперь он исчез, оставив меня наедине с глубоким удовлетворением и самым привлекательным мужчиной из тех, кого мне доводилось встречать.

– Эри?

– М-м? – Сил не было даже на то, чтобы разомкнуть губы.

– Ты там живая?

– М-м, – отрицательно промычала я, как и положено трупу – не шелохнувшись.

– Некромантия вообще-то запрещена Ковеном, но что поделать, – притворно вздохнул Кьер, а в следующее мгновение его пальцы, на кончиках которых плясали золотые искры, пробежались по моему боку.

Мне никогда в жизни не было так щекотно! Я нелепо тонко взвизгнула, взвилась, щедро плеснув водой на пол, и разъяренно уставилась в непроницаемо серьезные черные глаза. Ткнула герцога кулаком в грудь, не столько надеясь отомстить, сколько просто вымещая недовольство, и выскочила из ванной.

– Эй, это мое полотенце!

– Было! – мстительно отозвалась я, заворачиваясь в огромный отрез мягчайшей ткани, как в тогу.

Я повернулась к зеркалу и на мгновение замерла, удивленно уставившись в собственное отражение. Жуткий кавардак на голове, шею и плечи облепили тончайшие змейки, выбившихся из пучка мокрых волос, горящие щеки, припухшие губы, тонкие обнаженные плечи, контрастирующие с темной толстой тканью. А в это мгновение жемчужные от светлой обстановки ванной глаза сияют каким-то лихорадочным, сумасшедшим блеском. Неужели эта страстная, чувственная женщина в отражении это… я?

– Ты прекрасна, – словно прочитал мои сомнения Кьер, подходя со спины, прихватив губами шею, мочку уха. Быстро остывшие капли с его мокрых волос и тела заскользили по коже, вызывая мелкую дрожь. – Мысль не выпускать тебя из спальни кажется мне все более и более заманчивой. Только сначала скажи мне имя.

– Что? – Я вынырнула из транса.

– Имя того, кто лишил меня удовольствия стать твоим первым мужчиной.

– Ты же не думал, что невинная девица согласится на подобное предложение? – Я удивленно вскинула глаза на его отражение.

– Я в тот момент вообще мало о чем думал, кроме… – Герцог оставил финал фразы моей богатой фантазии и сцеловал очередную капельку с моей кожи. – Но этот факт меня сейчас задел.

В ответ на мою самодовольную улыбку он наградил меня укусом в плечо.

– Итак, имя?

– Оно ни о чем тебе не скажет. Да и потом, ты сам уж точно не неопытный юнец.

– Я мужчина!

– Это заметно, – одобрительно кивнула я, выразительно глянув вниз.

Кьер издал низкий горловой рык, и в следующее мгновение я сначала взлетела в воздух, а затем чувствительно приложилась животом о плечо.

– Эй! – возмущенно возопила я, пытаясь выпрямиться и сползти обратно на твердую землю. – Пусти!

Вместо этого герцог наградил меня увесистым шлепком, а предпринять что-либо еще я не успела. Путь от ванной до кровати оказался на диво коротким.

Кьер плюхнул меня на подушки и пружинистый матрас, как тюк сена, без малейшего уважения к титулованной, между прочим, особе! И пока я после всех переворотов пыталась понять, где верх, а где низ, рывком сдернул полотенце.

Я пискнула, перекатилась по кровати, пытаясь удрать, но была ухвачена за ногу и без усилий возвращена на прежнее место.

Удар подушкой герцога ошеломил лишь на мгновение – оружие он у меня тут же отобрал, а нового добыть не позволил и навис надо мной огромной черной тенью, удерживая мои запястья крест-накрест всего лишь одной рукой.

У меня перехватило дыхание, и я невольно судорожно сглотнула, как кролик, повстречавший удава на узкой тропинке. И если бы этот удав не ухмылялся с таким очевидным превосходством, я даже может покорно позволила бы себя съесть…

…а так придется скармливаться, брыкаясь.

– Пусти! – снова потребовала я, извиваясь сама не хуже гадюки. Увернулась от поцелуя, выкрутилась от попытавшейся прижать меня второй руки. – Ты мокрый! И холодный! И… и… полотенца… мне… пожалел!

Последнее слово я выдохнула едва слышно уже прямо ему в губы. Отчаявшись призвать меня к порядку более деликатными методами, Кьер просто навалился на меня всем телом, выбив воздух из легких, и пока я ошеломленно пыталась вспомнить, как дышать, приподнялся, раздвинул мне ноги и вошел.

Я сама себе не поверила, когда тело отозвалось мгновенно. Ему, телу, было совершенно наплевать на то, что думает о мокром и холодном скряге его хозяйка. И вместо того, чтобы продолжить вырываться, оно моментально подстроилось под происходящее…

– Мокрый. Холодный. И тяжелый, – припечатала я, не открывая глаз. В них еще темнело и плавали звезды, и, заставь меня кто-нибудь сейчас подняться, я бы не удержалась на ногах. – Если ты меня раздавишь, моя семья подаст на тебя в суд.

– Наивное создание. Главный королевский судья – мой троюродный брат. – Кьер, полулежащий рядом, протянул руку и выпутал перышко пуха из моих волос. Провел им от виска к подбородку, по шее и ключице, пощекотал все еще напряженный, сморщенный сосок.

– Безнаказанное чудовище, – вынесла я свой вердикт, с удовольствием подставляя коварному перышку подрагивающий живот, а потом открыла глаза и безошибочно поймала пристальный взгляд. – Я есть хочу.

– Да вы ненасытны, леди Рейвен.

Я приподнялась и укусила его за шею, а на обратном пути за плечо, докуда дотянулась, ясно давая понять, кто послужит мне пищей, если меня сейчас же не покормят чем-то посущественнее, нежели поцелуи.

– Я распоряжусь насчет завтрака, – «устрашился» Кьер, поднимаясь и направляясь в сторону гардеробной.

Я понежилась еще несколько мгновений, разглядывая расшитый павлинами полог над кроватью, каждой клеточкой тела наслаждаясь ощущением свежести, мягкости и тонким лавандовым ароматом, а затем тоже подскочила. Вряд ли герцог потребует, чтобы к завтраку я предстала при полном параде, но что-то на себя накинуть все же стоит.

Рубашка, которую я позаимствовала у Кьера вчера, безнадежно намокла после нашего купания, так что от идеи снова к ней прибегнуть пришлось отказаться. А сунуться следом за герцогом с требованием выдать мне новую я все же не решилась. Так что пришлось удовольствоваться собственной сорочкой, бельем и чулками. Вкупе с растрепанным видом выглядело это до ужаса вызывающе, но раньше суровой необходимости залезать еще и в корсет и прочие элементы дамского туалета у меня не было ни малейшего желания.

Да и потом, мне теперь, вроде бы, фривольность по статусу полагается. Где бы почитать про правила этикета для герцогских любовниц?

Последняя мысль вызвала нервный смешок. Все казалось легко, просто и правильно здесь и сейчас. Но я все же плохо представляла, что меня будет ожидать, когда сегодня за моей спиной закроется массивная дубовая дверь этого особняка.

Судя по тому, что сам герцог надел брюки, но даже не соблаговолил застегнуть рубашку, с выбором наряда я не прогадала. Он уже поджидал меня в соседней комнате, куда была призывно распахнута ранее закрытая дверь. Обустроена она была в что-то среднее между кабинетом, личной гостиной и миниатюрной библиотекой. По крайней мере тут имелись одновременно диван и кресла со столиком, большой рабочий стол и пара битком набитых книжных шкафов. Руки зачесались пройтись по корешкам, но я самонадеянно предположила, что время на это у меня еще будет.

– Зачем тебя вызывал король?

Не самая беззаботная тема для беседы за завтраком, но откровенно говоря, задавая этот вопрос я не особенно рассчитывала на ответ. И очень удивилась, когда его получила.

– Срочное заседание глав департаментов, – невозмутимо отозвался Кьер, намазывая маслом золотистый тост.

– С десяти вечера и до утра? – изумилась я.

– Его величество денно и нощно радеет о благе королевства и его жителей, – усмехнулся герцог. – У нас кровавые магические убийства, у полиции несколько громких краж, у финансистов дебеты с кредитами не сходятся, а строить всех и отчитывать куда приятнее и эффективнее в срочном неожиданном порядке и в неурочный час для пущего устрашения, чем по расписанию, даже если для этого придется пожертвовать несколькими часами собственного сна.

– И как? – искренне заинтересовалась я тонкостями управления государством. Никогда не знаешь, что может пригодиться практичной девушке! – Работает?

– Поначалу, может, и работало. А теперь все уже привыкли, научились зевать, не открывая рта, и спать с открытыми глазами. А как оно развивает взаимовыручку, ты не поверишь. Вовремя ткнешь соседа, когда его величество изволит спросить его мнение, и все, потом можно смело рассчитывать на услугу. И хороший способ отомстить недоброжелателям.

Я спрятала смешок в чашке с чаем, представив, как первые лица королевства толкаются и перепихиваются, как студенты на ранней скучной лекции строгого преподавателя. «Преподаватель» смотрит на них с тоской во взгляде и думает: «Господи, за что послал ты мне этих балбесов…». А балбесы вздыхают и думают, кто о карточном столе, кто о теплой постели, кто о женщине в этой самой постели…

Сомнительная, скажу я вам, продуктивность получается!

– Кстати, – произнес вдруг герцог с неожиданно прорезавшимися суровыми рабочими нотками, заставившими меня вздрогнуть, – госпожа эксперт, когда я увижу полный отчет по последней жертве?

– Когда личность установите, тогда полный отчет и увидите, – невозмутимо отозвалась «госпожа эксперт», сидящая перед высоким начальством, закинув ногу на ногу, в одной полупрозрачной сорочке и чулках. – Или в мои обязанности теперь входит и по полицейским участкам бегать в поисках заявлений о пропаже? Я ведь могу! Правда, это существенно увеличит дополнительные рабочие часы и сократит свободное время, но на что только не пойдешь ради спокойствия и благополучия в родном королевстве.

Я притворно вздохнула. Кьер быстро сообразил, о каком именно свободном времени идет речь и мстительно пощекотал меня за пятку, покачивающуюся возле его колена. Я поджала пальцы и переменила позу.

– А что там предварительно?

– Тебе об этом вчера пол ужина Трейт отчитывался.

– Эрилин, ты прекрасно знаешь, что я этот ужин устроил не для того, чтобы слушать Трейта.

Я наигранно потупилась и затрепетала ресницами, но под суровым взглядом прекратила ломать комедию. Почти.

– Зато у тебя так хорошо получалось кивать в тему. Научишь? Мало ли, пригодится, когда глава департамента придет очередной разнос в отделе устраивать…

Кьер сделал вид, что собирается встать, я сделала вид, что устрашилась, на том и порешили.

– Рассказывай.

Вообще-то у меня был выходной. Вообще-то у самого Кьера был выходной. И можно было бы ему об этом напомнить. И почти наверняка он бы все же не стал настаивать. Но я внезапно поняла, что мне не хочется капризничать и сворачивать разговор на что-нибудь более веселое. Весь департамент уже несколько недель стоял на ушах, расследование не сдвигалось ни на йоту, а новые жертвы появлялись. И раз выдалась возможность спокойно обсудить ситуацию с самим Кьером, без посредников, лабораторного начальства и их предрассудков, я была не прочь ей воспользоваться.

– Ничего хорошего. Общего с двумя предыдущими убийствами только полное отсутствие следов убийцы и его очевидный, кхм, профессионализм. По имеющимся у нас на данный момент сведениям, между жертвами тоже нет ничего общего. Два первых трупа – мужчины, третий – женщина. Предположительно лет тридцати. Отсутствуют сердце и глазные яблоки. Как ты помнишь, раньше это были язык и мужское достоинство, еще раньше – печень. Пока что нам не удалось найти ни одного магического ритуала, в котором требуются все эти органы, причем принадлежащие разным людям – иначе почему не разобрать на запчасти одного? Либо речь идет о слишком старой магии, либо убийца преследует ритуальные цели. На этот счет у меня консультация с отцом Гербертом в четверг. Я знаю его уже несколько лет, один из виднейших экспертов в данной области… что?

Кьер смотрел на меня… странно. С какой-то глубочайшей задумчивостью, и интуитивно я понимала, что она никак не связана с размышлениями над делом.

– Ничего, – совершенно ровно ответил герцог, но взгляд отвести даже и не подумал. – Что еще?

Я поерзала на подушках, устраиваясь поудобнее, обхватила чашку ладонями.

– Пока не установлена личность последней жертвы, невозможно с уверенностью заявить, что между ними нет никакой внешней связи. Трейт не исключает пока ни одной вероятности. Так что мы модем иметь дело, с кем угодно. Как с сумасшедшим маньяком, так и жестоким мстителем, маскирующий обычные убийства под магические, чтобы направить следствие в другую сторону.

– Может это быть талантливый самоучка в деле вспарывания человеческих тел?

Я задумчиво вгрызлась в печенье, не торопясь отвечать, но Кьер и не торопил.

– Маловероятно, – произнесла, наконец, я, хорошенько взвесив «за» и «против». – Разрезы очень точные. Он прекрасно знает, что, как и где надо резать. Рука у него поставлена лучше, чем у меня. А нам начала анатомии и физиологии, между прочим, сам профессор Джойгли преподавал.

Здесь я не удержалась от вздоха. Одарил же Господь человека исключительным талантом, и на что он его тратит? На учебные трупы и бестолковых студентов! Лучше бы в больницу или госпиталь подался!

– А что с магической составляющей?

– А вот с ней пока совсем неясно…

Начальство нахмурилось, и я словно невзначай поболтала ногой в воздухе. Поправила полупрозрачную сорочку на груди. Взгляд сделался куда более одобрительным, чем я и воспользовалась, чтобы исправиться:

– Пока не совсем ясно. Но мы работаем! Не покладая рук!

«И ног!» – мысленно добавила я.

Мой первый рабочий день в департаменте по контролю применения магии выдался не особенно радостным. Господин Трейт, глава криминалистического отдела, не скрывал своего недовольства моим назначением. Женщина в лаборатории! И хуже того – леди! Не иначе, как сам Дьявол подсунул ему под нос это испытание, дабы подвергнуть греху сквернословия и поколебать веру в Господа нашего, не защитившего верного слугу своего от сего тяжкого бремени. Последнее причитание, подслушанное сквозь тонкую стену, когда господин Трейт изволил стенать и жаловаться своему заместителю, мне даже понравилось. Но все равно было обидно.

Вместо того, чтобы предоставить мне бумаги по делу, над которым уже пару месяцев ломали головы все эксперты, из-за которого меня, собственно, и наняли, он усадил меня в углу секретариата с кипой старых, никому ненужных отчетов и велел их систематизировать и составить каталог, очевидно считая, что это единственное на что женщина (и – о, ужас! – леди) может быть способна. И это человек, лично видевший, как я обошла всех иных претендентов во время выполнения тестового задания!

Но в первый же день доказывать что-либо кому-либо и требовать соблюдения моих законных прав я не стала. Приказ об увольнении так же легко подмахнуть, как и приказ о назначении. Однажды мне представится шанс показать, на что я способна, и уж я-то его не упущу. А пока тихой мышкой посижу в углу с отчетами (а вдруг там найдется что-нибудь полезное?), уповая на хороший слух и тонкую стену.

День близился к завершению. Кипа пыльных бумаг, которую мне предстояло обработать – едва ли. Я взгромоздилась на стремянку, чтобы убрать в стеллаж первую партию разобранных папок, когда дверь распахнулась, впуская высокого массивного мужчину – сверху мне прекрасно удалось оценить размах плеч и разглядеть копну черных блестящих волос.

– Добрый вечер, – я вежливо дала о себе знать, заставив посетителя вскинуть голову и уставиться на меня пронзительным черным взглядом. Мне никогда еще не доводилось видеть глаз такого темного оттенка – будто сплошной зрачок. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Я смотрю, секретаря Трейт тоже, наконец, нанял.

Интересный вывод и интересный тон. Какое-то очередное начальство? Департамент большой, а меня не торопились ввести в курс дела. Я опустила начавшие оттягивать руки папки на полку, и мое промедление с ответом, очевидно, приняли за согласие, потому что дальше последовала не менее властная просьба:

– Я пришел увидеться с господином Рейвеном.

– Простите? – искренне озадачилась я – по именам всех экспертов я уже знала и была совершенно точно уверена, что среди них нет ни одного однофамильца.

– Господин Рейвен, новый эксперт, – нетерпеливо пояснил мужчина и тут же махнул рукой. – Впрочем, неважно, осваивайтесь. Всего доброго, – он кивнул мне и решительно шагнул в сторону двери, ведущей в лабораторию.

– Господина Рейвена там нет, – бросила я ему в спину. Куда забавнее было бы подслушать, как истина выясняется в разговоре с Найджелом Трейтом, но, если мои подозрения верны, и это начальство, еще более высокое, нежели лабораторное, то выставлять его идиотом было бы не слишком благоразумно.

Мужчина уже взялся за ручку двери, но на мои слова стремительно обернулся с подвижностью, неожиданной для такого тяжелого на вид тела.

– Я не секретарь, – пояснила я. – Я новый эксперт. Леди Эрилин Рейвен.

Даже не знаю, почему именно сейчас мне вспомнилась самая первая наша встреча. Возможно, дело было в этом пристальном взгляде, которым герцог продолжал меня сверлить, и он был ужасно похож на тот, которым он одарил меня, услышав имя. Помнится, он подал мне руку, помогая спуститься со стремянки, а я, возвращаясь домой, думала о том, что, если бы матушка со мной разговаривала, то она была бы в восторге от новости, что мне подал руку сам герцог Тайринский, и, возможно, даже нашла бы наконец плюсы в моем назначении.

Семейство перманентно не одобряло меня уже на протяжении семи лет, однако приступы неразговорчивости у дорогой родительницы приключались, только когда я совершала что-то вопиюще неподобающее. Как например – выходила на работу магическим экспертом-криминалистом.

– О чем задумалась? – голос Кьера выдернул меня из размышлений.

– Да так, ерунда, – отмахнулась я, отставляя в сторону опустевшую чашку. – Надо ехать. Меня ждут дома.

Кьер недовольно нахмурился, но тем не менее, озвучил совсем не то, что, очевидно, хотел бы.

– Я прикажу подать экипаж.

Отказываться я не стала. Благодарно улыбнулась и поднялась, намереваясь вернуться в спальню, чтобы одеться. Но герцог перехватил меня на полпути и усадил к себе на колени. Ладонь скользнула по бедру, большой палец огладил полоску голой кожи между тканью чулок и белья, губы щекотно коснулись уха.

И я откуда-то знала, что сейчас в этих прикосновениях не было намека на закономерное продолжение. Просто я собралась уходить, а он решил напомнить себе и мне напоследок о своих новообретенных правах. Я в долгу не осталась. Положила руку ему на грудь, наслаждаясь прикосновением к теплой гладкой коже, царапнула ногтями темную монетку соска и поднялась выше, обвивая его за шею, запуская пальцы в спутанные волосы.

А потом отрывисто поцеловала его в губы и убежала-таки в спальню, сопровождаемая довольной ухмылкой.

Он деликатно дал мне достаточно времени в одиночестве, чтобы облачиться во все многочисленные элементы женского гардероба, и когда вошел, я, уже полностью одетая, сидела на кровати и расчесывала волосы.

Не торопясь приводить себя самого в приличный вид, Кьер привалился рядом, наблюдая за мной все с тем же неугасающим любопытством.

– Ты во мне дыру прожжешь, что, учитывая твой дар, отнюдь не образное выражение, – отметила я, заплетая косу, чтобы свернуть ее затем в пучок на затылке. – О чем думаешь?

– О том, что ни одна знакомая мне леди не сделала бы того, что вчера и сегодня сделала ты.

– Это оскорбление? – я вскинула бровь и даже на миг оторвалась от плетения.

– Констатация факта, – усмехнулся герцог. – Но я начинаю подозревать, что ты находишь особое удовольствие в том, чтобы нарушать правила.

– Нет. – Я вернулась к косе. – Я нахожу удовольствие в том, чтобы делать то, что мне по душе. А правила бывают разные, и я не вижу ничего плохого в нарушении тех, которые являются абсурдными и несправедливыми…

Я уезжала из герцогского особняка в крайне растрепанных чувствах, вертя в пальцах небольшой медальон – овал бирюзы с красивым рисунком прожилок в обрамлении бриллиантовых звездочек. То, что Кьер обозвал подарком, для меня выглядело совершенно неприкрытой платой за услугу. Я так растерялась, когда он попытался повесить мне его на шею, что вместо того, чтобы спокойно и ровно объясниться, обсмеяла его – помилуйте, герцог, не комильфо выставлять женщину моего положения алчной до наживы особой, приберегите такие подарки для дам с Фиалковой улицы. Кьер оскорбился, разозлился, улетел в гардеробную и, одеваясь, бубнил оттуда – я тут хозяин, и я решаю, что и кому дарить, учить меня еще будут!

И все могло бы докатиться до серьезной ссоры, если бы я вовремя не прикусила язык и не умерила темперамент, напомнив сама себе, где нахожусь и в каком статусе. В итоге сошлись на компромиссе – эту «безделушку» я оставляю, но подобных подарков Кьер, не получив моего на то согласие, делать больше не будет.

На самом-то деле обычный, традиционный даже жест, и выставила я себя пусть не дурой, но однозначно не с лучшей стороны моего непростого, как обтекаемо называет это папенька, характера. Герцог не папенька, и забывать об этом нельзя.

Просто…

Мне неприятно было думать, будто он считает, что мне от него что-то нужно. Вернее, нужно, конечно. Но не бриллианты, и даже не помощь в работе (боже упаси!).

От воспоминаний о том, что мне нужно, внутри все сладко сжималось, а на лицо лезла непрошенная улыбка.

С ней я и взбежала по истертым ступенькам небольшого особняка, третьего по счету на Молочной улице, служащего уже почти год столичной резиденцией почтенного виконта Рейвена с семьей. И в дверях столкнулась с дорогим братцем. Грей на ходу поправлял китель и шпагу, а потому перед собой не глядел и едва не сбил меня с ног.

– Эри? Эри! Эри! – Он с такой силой вцепился в мои плечи и встряхнул, что я ощутила себя деревянной марионеткой в руках кукольника. – Ты в порядке?

– Конечно. – Я осторожно, двумя пальчиками, отцепила от себя сомнительные братские объятия. – А почему не должна быть? Я же предупредила, что задержусь на работе.

– До утра?

– Такая работа. – Я пожала плечами, а Грей внезапно побледнел и снова вцепился в меня как клещ.

– Что он с тобой сделал?

Что ж… от родного брата у меня секретов нет!

– М… вот помнишь Магду из Гринхила? – Судя по тому, как бледность на юношеском лице брата сменилась румянцем – помнил и еще как! Я тоже много чего запомнила, застукав их на конюшне, правда, в отличие от родственника предпочла бы забыть. – Ну вот примерно то же самое, за исключением, разве что, нюансов…

– Что-о?! Да как он… да как… да…

– А что такое? – Мои губы сами собой расплылись в ласковой улыбке. – Ты же мне сам говорил, что в этом нет ничего особенного!

На красивом, хоть еще и слишком юном лице Грея отразилась неописуемая гамма эмоций. Губы подрагивали в попытке подобрать аргументы и правильные слова, чтобы втолковать мне, что то, что относится к Магде, совершенно никаким образом не относится к его возлюбленной (хотя в этот момент, пожалуй, и не очень) сестрице, и что между горничной и леди пропасть, и много еще чего. А в то же время, он прекрасно понимал, что я над ним просто издеваюсь.

– Мы поговорим вечером, – отрезал он, старательно пытаясь подражать отцовским интонациям. – Я опаздываю на службу.

– Конечно, поговорим, – многообещающе улыбнулась я и проводила брата, яростно чеканящего шаг о ни в чем не повинные камни мостовой, полным умиления взглядом. После чего сжала в ладони медальон, подобрав его так, чтобы не свисала цепочка, и толкнула тяжелую дверь.

Дом, милый дом!