Онлайн чтение книги Сага о людях из Лаксдаля
XVI

Тем временем Асгаут вернулся домой. Вигдис ласково встретила его и спросила, хорошо ли их приняли в Саудафелле. Он рассказал, что их встретили хорошо, и сообщил о том решении, которое принял Торольв. Это ей очень понравилось.

– Ну вот, Асгаут, – сказала она, – ты хорошо справился со своим делом и был честен. Ты должен теперь получить награду за свои старания. Я даю тебе свободу, так что с этого дня ты имеешь право называться свободным человеком. К тому же ты должен взять деньги, которые Торд получил за голову моего родича Торольва. Это будет лучшим применением для этих денег.

Асгаут поблагодарил ее за этот подарок любезными словами. Тем же летом, позднее, Асгаут купил место на корабле в Дагурдарнесе, и корабль вышел в море. Дул сильный попутный ветер, и путь их был недолог. Они прибыли в Норвегию. Затем Асгаут отправился в Данию, и поселился там, и слыл там храбрецом. И на этом заканчивается сага об Асгауте.

После сговора между Тордом Годди и Ингьяльдом Годи с Саудейяр, когда они договорились убить Торольва, родича Вигдис, она не стала скрывать своей враждебности к Торду и объявила, что расходится с ним. Она поехала к своим родичам и все им рассказала. Торд Ревун выразил свое неудовольствие, – а он был главой среди них, – но ничего особенного не произошло. Вигдис не забрала из Годдастадира ничего, кроме своих украшений. Люди из Хвамма дали знать, что они решили предъявить права на половину добра, которым владел Торд Годди. Тот был этим очень озабочен, отправился сразу же к Хаскульду и рассказал ему о своей беде. Хаскульд сказал:

– Тебя бросило бы в дрожь, если бы тебе пришлось бороться и не с такими сильными противниками.

Тогда Торд предложил Хаскульду деньги за его помощь и сказал, что не поскупится. Хаскульд сказал:

– Известно, что если бы на то была твоя воля, то ни один человек не получил бы ничего из твоих денег.

Торд сказал:

– Теперь будет по-другому, потому что я хочу, чтобы ты получил все деньги сполна. Кроме того, я предлагаю взять на воспитание сына твоего Олава и оставить ему после моей смерти все мое имущество, потому что у меня здесь в стране нет ни одного наследника, и я полагаю, что добро мое будет в лучших руках, чем если бы родственники Вигдис наложили на него лапу.

Хаскульд согласился на это, и они скрепили это договором. Мелькорка была этим недовольна: такое усыновление казалось ей унижением. Но Хаскульд сказал, что она недальновидна.

– Поскольку Торд старик, – сказал он, – и у него нет детей, я надеюсь, что Олав получит все имущество после его смерти. Ты же сможешь навещать его, когда только захочешь.

После этого Торд взял к себе Олава, которому было семь лет, и очень к нему привязался. Весть об этом дошла до людей, у которых были притязания к Торду Годди, и им показалось, что им теперь труднее будет добиться своего. Хаскульд послал Торду Ревуну богатые подарки и просил его не настаивать на своем, поскольку по закону они не могли притязать на добро Торда. Он сказал, что Вигдис не может предъявить никаких обвинений против Торда, которые были бы доказаны и могли бы служить основанием для развода.

– Торд не стал менее достойным человеком, – сказал он, – оттого, что он думал о средствах избавиться от человека, который пользовался его добром и был обременен виной, как куст можжевельника иглами.

И когда эти слова Хаскульда вместе с богатыми подарками достигли Торда Ревуна, то он успокоился и сказал, что добро, как он полагает, в хороших руках, если Хаскульд о нем заботится, и принял подарки. И затем это дело затихло, хоть, правда, они уже не были так дружны друг с другом. Олав жил у Торда Годди и стал рослым и сильным человеком. Он был таким красивым, что никто не мог с ним сравниться. Когда ему исполнилось двенадцать лет, он отправился на тинг, и люди из других мест больше, чем всему остальному, дивились его необыкновенной красоте. Олав очень заботился о своем оружии и одежде, поэтому он выделялся среди всех мужчин. Положение Торда Годди стало гораздо лучше с тех пор, как Олав стал жить у него. Хаскульд дал Олаву прозвище и назвал его Павлином. Это прозвище за ним осталось.