Онлайн чтение книги Лето второго шанса Second Chance Summer
Глава 1

Я приоткрыла дверь спальни и, убедившись, что в коридоре никого нет, перекинула через плечо ремень сумки. Затем тихо закрыла за собой дверь и, шагая по лестнице через ступеньку, спустилась в кухню. Было девять утра, через три часа запланирован выезд к дому у озера, а я собралась убежать из дому.

Стол в кухне был завален пакетами с продуктами и списками маминых планов. Тут же стояла коробка с отцовскими флаконами оранжевого цвета для хранения лекарств. Стараясь не обращать на внимания на беспорядок, я направилась прямиком к черному ходу. Вот уже несколько лет я не удирала из дому, но была уверена, что это умение сродни навыку езды на велосипеде: учишься раз и навсегда. Правда, не помню, когда я садилась на него в последний раз. В то утро я проснулась в холодном поту, с колотящимся сердцем и могла думать лишь о том, что в любом другом месте мне будет лучше чем дома.

– Тейлор!

Я замерла, обернулась и в противоположном конце кухни увидела Джелси, мою двенадцатилетнюю сестру. На ней были старая пижама и блестящие балетки, но волосы она уже успела собрать в безупречный узел на макушке.

– Чего тебе? – Я шагнула от двери, стараясь принять непринужденный вид.

Она нахмурилась, уставилась на сумку, висевшую у меня на плече, и посмотрела мне в лицо.

– Что ты делаешь?

– Ничего. – Я прислонилась к стене, что, вероятно, должно было подчеркнуть мою непринужденность, хотя, кажется, никогда в жизни не принимала такой позы. – Чего тебе?

– Не могу найти свой айпод. Ты не брала?

– Нет, – отрезала я, еле удержавшись от того, чтобы сказать, что и пальцем не тронула бы ее айпод с балетной музыкой и записями кошмарной группы «Бентли Бойз», состоящей из трех братьев с идеально зачесанными на бок челками и сомнительными музыкальными талантами, которой она была одержима. – Спроси у мамы.

– Ладно, – медленно произнесла она, продолжая с подозрением глядеть на меня, затем сделала разворот на цыпочках. – Мам!

Едва оказавшись возле двери черного хода, я тут же отпрянула назад. Дверь распахнулась, и в нее попытался протиснуться мой старший брат Уоррен, неся в руках коробку наподобие тех, в какие фасуют товар в булочной, и лоток с кофейными стаканчиками.

– Доброе утро! – поздоровался он.

– Привет, – пробормотала я, с тоской глядя мимо него на улицу. Надо было улизнуть из дома на пять минут раньше и лучше через парадную дверь.

– Мама посылала меня за кофе и бубликами. – Брат поставил все принесенное на стол. – Ты ведь с кунжутом любишь?

Я терпеть не могла бублики с кунжутом, которые из всех нас только Уоррену и нравились, но сейчас не собиралась с ним спорить.

– Ну да, – быстро сказала я, – спасибо.

Уоррен взял стакан и отхлебнул кофе. Ему девятнадцать (он на два года старше меня), и он обычно носит брюки цвета хаки и спортивную рубашку с короткими рукавами, будто в любой момент его могут позвать председательствовать на каком-нибудь совете или сыграть партию в гольф.

– Где все? – чуть помедлив, спросил он.

– Понятия не имею, – ответила я, надеясь, что он пойдет разыскивать остальных. Брат кивнул и снова отпил кофе. По-видимому, он никуда не спешил.

– Я, кажется, слышала маму наверху, – сказала я, поняв, что Уоррен намеревается коротать утро, потягивая кофе и глядя в пространство.

– Скажу ей, что вернулся. – Поставив наконец стакан, он направился к двери, но остановился и, стоя ко мне спиной, спросил: – А он уже встал?

– Не знаю, – ответила я небрежно, пожав плечами, будто это был самый обычный вопрос, хотя еще несколько недель назад сама мысль, что отец в такой час мог спать или просто быть дома, показалась бы нелепой.

Уоррен снова кивнул и вышел из кухни. Я бросилась к двери.

Поспешно миновав подъездную дорожку от дома до Гринлиф-роуд, я глубоко вздохнула и самым быстрым спортивным шагом двинулась по тротуару. Может быть, стоило взять машину, но ведь некоторые вещи делаешь по привычке, а последний раз я тайком выбиралась из дому задолго до получения водительских прав.

Я заметила, что по мере удаления от дома постепенно успокаиваюсь. Здравый смысл подсказывал – рано или поздно все-таки придется возвращаться, но сейчас я старалась не прислушиваться к себе, а просто представлять, что этот день, да и все это лето, просто никогда не наступит. И чем дальше я уходила от дома, тем проще мне было в это поверить. Спустя какое-то время, я уже рылась в сумке в поисках солнцезащитных очков, когда услышала металлическое позвякивание и оглянулась.

Сердце у меня слегка екнуло: Конни из белого дома напротив, ровесница моих родителей, выгуливала собаку и приветливо махала мне рукой. Раньше я даже знала ее фамилию, но сейчас не могла вспомнить. Засовывая футляр от очков в сумку, я нащупала что-то, что на поверку оказалось айподом Джелси (ой!), который я, должно быть, схватила, приняв за свой. Избежать встречи с Конни можно было двумя способами – либо, нарушая все мыслимые правила приличия, не обратить на нее внимания, либо отвернуться и бежать в лес. Но что-то мне подсказывало, что и в том, и в другом случае об этом будет незамедлительно доложено маме. Я вздохнула и, когда Конни подошла ближе, заставила себя улыбнуться.

– Привет, Тейлор! – женщина широко улыбнулась. Ее пес, туповатый золотистый ретривер, рвался ко мне, натягивая поводок, шумно дышал и вилял хвостом. Я посмотрела на него и попятилась. Мы никогда не держали собак, так что я любила их лишь в теории и достаточного опыта общения с ними не имела. Передачу для собаководов «Победитель» я смотрела гораздо чаще, чем следовало бы человеку, не имеющему пса, но это мне не помогало при столкновениях с собаками в реальной жизни.

– Здравствуйте, Конни, – ответила я, сразу начав разворачиваться в надежде, что она поймет, как я спешу. – Рада вас видеть.

– И я тоже, – машинально проговорила Конни, но я заметила, что, по мере того как она разглядывала меня, ее улыбка исчезала. – Сегодня ты какая-то необычная, – отметила она. – Такая умиротворенная, спокойная…

Поскольку Конни видела меня главным образом в форме Стэнвического колледжа – в белой блузке и колючей юбке-шотландке, – естественно, мой вид показался ей необычным, потому что, проснувшись утром, я не удосужилась даже причесаться. На мне были шлепанцы, обрезанные джинсы и застиранная белая футболка с надписью «Команда по плаванию города Лейк-Финикс». Признаться, футболка принадлежала не мне, но я присвоила ее так давно, что уже считала своей.

– Наверно, – сказала я, не переставая улыбаться. – Ну…

– Великие планы на лето? – лучезарно улыбаясь, спросила Конни, по-видимому, не подозревая, что я хочу поскорей закончить наш разговор. Собака, похоже, сообразила, что беседа будет долгой, повалилась к ногам Конни и положила голову на передние лапы.

– Да нет. – Я понадеялась, что на этом мы и разойдемся. Но Конни продолжала вопросительно на меня смотреть, и я, подавив вздох, произнесла: – Сегодня уезжаем в дом у озера на все лето.

– О, замечательно, – выдохнула Конни, – просто чудесно. А где он?

– В Поконах, – ответила я, и она нахмурилась, видимо, пытаясь сообразить, где это, а я добавила: – В горах Поконо, в Пенсильвании!

– А, точно, – она кивнула, но, судя по выражению ее лица, по-прежнему не представляла, где это, что вовсе не удивительно. Семьи некоторых моих друзей тоже владели домами, в которые выезжали на лето, но все они располагались в таких известных местах, как Нантакет или Кейп-Код, а не в горах северо-восточной Пенсильвании.

– Что ж, – Конни продолжала улыбаться, – дом у озера! Это здо́рово.

Я лишь кивнула, не решаясь ответить, поскольку не хотела возвращаться в Лейк-Финикс. Мое нежелание было настолько сильным, что я сбежала из дома, не имея, по сути, ни плана, ни снаряжения, если не считать айпода сестры.

– Так, – Конни потянула за поводок, отчего ее пес неуклюже поднялся на ноги, – обязательно передавай от меня привет маме и папе. Надеюсь, у них все благополучно, и… – она вдруг умолкла, ее глаза расширились, а щеки слегка порозовели. Я сразу распознала эти признаки, хотя и наблюдала их лишь последние три недели: Конни вспомнила.

Произошедшее не укладывалось у меня в голове, но последствия этого были мне на руку. На следующий же день каким-то образом узнала вся школа, включая учителей, но я так и не поняла, кто и зачем им сообщил. Однако только этой переменой и можно было объяснить тот факт, что я сдала на пятерки выпускные экзамены, в том числе тригонометрию, по которой мне реально грозила отметка «удовлетворительно». И если этого недостаточно, то вот другой пример: учительница английского, раздавая проверенные экзаменационные работы, положила мою на парту, задержав на ней руку, и мне пришлось посмотреть ей в глаза.

– Тебе сейчас, должно быть, тяжело учиться, – негромко проговорила она, как будто мы были наедине, хотя весь класс ловил каждое слово. – Просто старайся насколько сможешь, хорошо, Тейлор?

Я прикусила губу и самоотверженно кивнула, сознавая, что притворяюсь, делая то, чего она от меня ожидает. Разумеется, за экзаменационную работу я получила «отлично», хотя из «Великого Гэтсби» прочитала только самый конец, да и то по диагонали.

Все изменилось или, вернее, вот-вот должно было измениться. Но пока этого не случилось, и потому слова сочувствия производили странное впечатление, как будто мне говорили: «Как жаль, что у вас сгорел дом», – хотя он стоял невредимый, но рядом, ожидая своего часа, курился уголек.

– Передам, – быстро проговорила я, стремясь избавить себя от необходимости выслушивать очередной монолог о каком-то знакомом знакомых, который чудесным образом исцелился благодаря акупунктуре/медитации/тофу (не стоит ли и нам попробовать что-нибудь такое?). – Спасибо.

Эти речи произносили благожелательно, с частыми паузами, и я их уже слышать не могла без тошноты.

– Береги себя, – заключила Конни, вкладывая в эти слова особый смысл, и похлопала меня по плечу. В ее взгляде читались жалость, страх и желание держаться от меня подальше – раз это случилось у нас в семье, то может произойти и с ней.

– Вы тоже берегите себя, – я старалась сохранять на лице улыбку.

Она снова махнула мне рукой, и собака потащила ее дальше по улице. Только тогда, перестав улыбаться, я пошла в противоположном направлении, но теперь мне стало казаться, что бегством ситуацию не исправить. Что толку бежать, если тебе упорно будут напоминать о том, от чего ты убегаешь?

Последнее время я не испытывала необходимости удирать из дому, но еще несколько лет назад предпринимала такие попытки довольно часто.

Началось это с пяти лет. Меня раздражало, что мама все внимание уделяла малышке Джелси, а Уоррен не играл со мной. Я ушла, и с тех пор большой мир за подъездной дорожкой манил меня. Я уходила по нашей улице, просто желая узнать, сколько пройдет времени, прежде чем родители заметят мое отсутствие. Меня, разумеется, быстро находили и возвращали домой, но начало было положено и побег стал моим излюбленным ответом на любое огорчение. Эти уходы стали настолько обычным делом, что когда я, обливаясь слезами, объявляла с порога, что ухожу навсегда, мама, едва взглянув на меня, лишь кивала и просила не опаздывать к ужину.

Готовая пострадать, я бы послушала и «Бентли Бойз», лишь бы отвлечься от мрачных мыслей. Я достала айпод сестры и вдруг позади услышала тихое урчание спортивного автомобиля.

Оборачиваясь, я уже знала, что увижу. Тут мне пришло в голову, что с момента ухода из дому, должно быть, прошло больше времени, чем мне казалось. За рулем серебристой машины с низкой посадкой, улыбаясь, сидел отец.

– Привет, малыш, – помахал он в открытое окно. – Хочешь, прокачу?

Понимая, что разыгрывать бегство из дома теперь просто бессмысленно, я открыла дверь и села рядом с ним. Он посмотрел на меня и приподнял брови.

– Что нового? – задал он свой обычный вопрос.

Я пожала плечами и уставилась в пол, на серые коврики под ногами, все еще как новенькие, хотя отец ездил на этой машине уже год.

– Знаешь, просто захотелось прогуляться.

Отец кивнул.

– Само собой, – сказал он совершенно серьезно, как будто поверил мне. Но мы оба знали, что́ это было на самом деле – обычно в подобных случаях меня отыскивал именно отец. Казалось, он всегда знал, куда я отправлюсь, а найдя, не сразу вез меня домой, а сначала кормил мороженым, предварительно взяв обещание не рассказывать об этом маме.

Я пристегнула ремень безопасности. К моему удивлению, отец не развернулся, а поехал в прежнем направлении и затем свернул в центр.

– Куда едем? – спросила я.

– Нам, наверно, не помешает позавтракать, – ответил он и, останавливаясь на красный свет, мельком взглянул на меня. – Почему-то все бублики в доме – с кунжутом.

Я только усмехнулась, и когда мы подъехали к кафе «Стэнвич-Дели», вошла следом за отцом. Народу было много. Отец встал в очередь, а я ждала в сторонке, пока он закажет и расплатится. Блуждая взглядом по залу, я заметила Эми Карри, стоявшую ближе к началу очереди и державшую за руку высокого симпатичного парня в футболке с надписью «Колледж Колорадо». Я не очень хорошо знала Эми, которая только прошлым летом вместе с мамой и братом переехала в дом на нашей улице, но она улыбнулась и помахала мне, а я в ответ – ей.

Подошла наша очередь. Отец, расплачиваясь, что-то сказал, и кассир, молодой парень, рассмеялся. При взгляде на отца нельзя было представить, что с ним что-то всерьез неладно. Я посмотрела, как он бросил сдачу в банку для чаевых, стараясь не замечать ни худобы, ни слегка желтоватого оттенка кожи, ни утомленного вида, и глубоко вздохнула, изо всех сил стараясь не думать о том, что, по прогнозам врачей, жить ему осталось примерно три месяца.