Онлайн чтение книги Тайная жизнь Secret Lives
7

2 октября 1941 г.

Мама мертва.

Смотрю на эти слова и не могу поверить своим глазам. Ее нашел Кайл, и я знаю, как нелегко ему пришлось. Мы с ним оба слышали выстрел. Произошло это поздно ночью. Я спала так крепко, что решила поначалу, будто мне снится сон. Подумала еще, что мама наконец-то застрелила своего индейца. Но тут я услышала, как Кайл выскочил из кровати и бросился в коридор. Я медленно встала, как будто что-то удерживало меня на месте. Будто какой-то внутренний голос подсказывал мне, что лучше не торопиться. К тому времени, когда я добралась до гостиной, Кайл уже стоял в дверях, не пуская меня внутрь. Казалось, будто он вырос за одну ночь, так что плечи его закрывали почти весь дверной проем. Лампу он оставил в гостиной, и лицо его было теперь в тени. Но даже в тусклом свете месяца я разглядела, какие большие и испуганные у него глаза.

– Что случилось? – прошептала я, пытаясь проскользнуть мимо него в комнату, но Кайл схватил меня за руку.

– Не ходи туда, – сказал он. – Это мама. Она застрелилась.

– Насмерть? – спросила я.

Кайл кивнул и отступил в сторону, потому что в коридоре показался папа, который тоже хотел пройти в гостиную. Мы внимательно слушали, но изнутри не донеслось ни единого звука. Такого молчаливого человека, как наш отец, надо было еще поискать. Мне хотелось посмотреть на маму, чтобы убедиться, что она мертва, но Кайл меня не пустил.

– Она выстрелила себе в голову, Кейт, – сказал он, стараясь даже не смотреть в том направлении. Мне трудно было представить, что может сделать с человеком выстрел в голову.

Наверно, во мне много плохого, потому что в такой момент мне хотелось смеяться. Мне стыдно писать об этом, но дневник – единственное место, где я могу сказать правду. Я лишь с трудом удерживалась от смеха. Если бы не испуганные глаза Кайла, я бы точно расхохоталась. Мне хотелось сказать ему: «Кайл, наконец-то мы свободны!»

В этот момент из комнаты вышел папа. Он постоял немного, понурив голову, а потом взглянул на меня:

– Она так и не пришла в себя с того времени, как у нас появилась ты, Кэти.

Для меня это стало настоящим шоком, но я видела, что папа на меня не сердится. Он даже погладил меня легонько по голове, чего никогда не случалось раньше.

– Не ругай себя, детка, – сказал он. – Твоей вины тут нет. Это даже к лучшему, что она так сделала. Наконец-то она обрела покой… да и вы тоже.

В тот день мы с Кайлом не пошли в школу. Я вместо этого отправилась в свою пещеру, а Кайл прибрался в гостиной. Я предлагала ему помочь, но он отказался. Не хотел, чтобы я заходила туда. Потом он пришел ко мне в пещеру и рассказал, что она с собой сделала. Это так ужасно, что я даже не могу писать об этом. Но я заставила себя выслушать Кайла, потому что ему надо было выговориться. Он сидел на скамейке, которую мы притащили из дома Смитов, и ровно, монотонно рассказывал мне все эти ужасы. Даже взгляд у него изменился. В тот момент я пожалела, что папа сказал, будто это мое рождение стало всему причиной. Мне казалось, это я виновата в том горе, которое читалось сейчас на лице брата.

3 октября 1941 г.

Новости, которые я узнала прошлым вечером, стали для меня настоящим шоком. Вернувшись домой из пещеры, я обнаружила, что отец сидит на ступеньках лестницы с бутылкой виски в руке. Я спросила его, что он имел в виду, когда сказал, что мама так и не пришла в себя после того, как у них появилась я. Он несколько раз отхлебнул из бутылки и только потом заговорил:

– Мама не была твоей настоящей мамой.

Оказывается, у мамы была сестра, которую звали Сисси. Вот она-то и была моей настоящей мамой! Сисси убила себя спустя несколько дней после моего появления на свет, потому что родила меня вне брака. Мама страшно переживала из-за гибели сестры. Вот тогда-то они с папой и решили взять меня к себе.

– Мы удочерили тебя, – сказал папа. – Решили, что воспитаем вас с Кайлом как брата с сестрой.

– Значит, ты тоже не мой настоящий папа, – заметила я.

– Я – твой отец во всех смыслах, кроме одного, и не смей думать иначе.

Голос его звучал в равной мере печально и сердито, и я подумала, что не стоит больше задавать ему вопросов.

Сначала я не хотела рассказывать обо всем Кайлу. Но прошлой ночью я лежала в кровати и плакала, да так, что не могла остановиться. Кайл подошел ко мне и обнял. Он думал, я плачу из-за мамы. Тогда я рассказала ему о том, что узнала от отца. Кайл тоже был шокирован. Он все повторял: «Этого не может быть. Этого не может быть». Но я сказала, что это правда. Я не хотела отпускать его, потому что боялась, что его чувства ко мне изменятся и он уже никогда меня не обнимет. Тогда Кайл сказал: «Кейт, мне все равно, кто была твоя мама. Ты всегда останешься моей сестрой».

20 октября 1941 г.

В эти дни папа говорит больше обычного. Покончив со своим ужином, он слегка отодвигается от стола и начинает рассказывать о мельнице или о той работе, которую нужно сделать по дому. Но больше всего он говорит о маме. Я и подумать не могла, что он будет так тосковать о ней. Мне кажется, впрочем, что тоскует он не о той маме, которую я знала, а о женщине, которой она когда-то была.

– Она была настоящей красоткой, – говорит папа, глядя в окно. – А еще очень любила петь.

Сколько я ни пытаюсь представить, как мама поет, ничего не получается.

– А еще танцевать, – добавляет он с улыбкой. – Бьюсь об заклад, вы и не думали, что мама умела танцевать. А она пташкой летала по танцплощадке, такая легкая и свободная. Улыбка никогда не сходила у нее с лица. – Какое-то время отец молча смотрит в пустую тарелку, а я пытаюсь вспомнить, когда я в последний раз видела улыбающуюся маму. И не могу.

– А какой была моя настоящая мама? – спрашиваю я.

– Сисси? Хорошенькой, как розовый бутон. Парни ее обожали. В этом-то, я думаю, и была ее главная проблема. Она страшно переживала, когда родила тебя, не зная толком, кто твой настоящий отец. Люди любили позлословить на ее счет. Должно быть, ей казалось, что жизнь ее теперь кончена. А тебя мама пожелала взять в нашу семью. В то время она ничего так не хотела, как детей, – сказал папа. – Когда родился ты, Кайл, она все время целовала тебя и пела тебе колыбельные. Тогда еще она была счастливая и довольная – такая, какой я привык ее видеть. Глаза у нее сияли. А потом, когда Сисси убила себя и у нас появилась Кейт, – папа взглянул на меня, – мама заболела. Должно быть, что-то с легкими. Поначалу мне казалось, это болезнь так изменила ее характер. Она не спала ночами, только кашляла и кашляла. Это и стало твоей колыбельной, Кейт. У мамы просто не было сил возиться с тобой. А потом она начала видеть то, чего не было. Я думал, это потому, что она так мало спит. Она менялась день ото дня, и даже Кайл в конце концов перестал ее радовать.

– Мне так жаль, папа. – Я не могла смотреть ему в глаза.

– Нет-нет, Кейт, не вини себя. Возможно, все дело в том, что ей пришлось присматривать сразу за двумя малышами, да еще после того, как сестра наложила на себя руки. Слишком много для одного человека.

Папа встал и отнес свою тарелку в раковину. Я тоже встала, чтобы при первой же возможности сбежать в пещеру. Я знала, что там мне сразу станет легче. Внезапно папа повернулся ко мне:

– Хотел бы я знать, детка, где ты пропадаешь целыми днями?

Я молча смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.

– Надеюсь, ты там в безопасности?

– Да, папа.

– Что ж, тогда иди.

Сегодня мне грустно, как никогда. Я думаю о женщине, которая была моей матерью и которую я совсем не знала. Хорошенькая, как розовый бутон… и опозоренная моим рождением. И мама. Судя по всему, она была обычной мамой до того, как к ним попала я. Веселой и жизнерадостной. Такое чувство, что я сломала жизнь сразу двум женщинам.

1 декабря 1941 г.

Мисс Крисп, как и миссис Ренфрю, считает, что из меня получится хорошая писательница. Я написала рассказ о девочке, которая нашла в пещере сокровища (драгоценные камни), и мисс Крисп прочла его вслух перед всем классом. При этом она делала паузы в местах, где я бы ни за что не остановилась, отчего мой рассказ стал похож на стихотворение. «Очевидно, что у тебя талант к сочинительству, Кэтрин», – заявила она потом. При этом все повернулись и посмотрели на меня. Я слышала, как Сара Джейн что-то шепнула Присцилле, и та захихикала. Терпеть не могу Присциллу. Когда школьный год только начался, она спросила меня, зачем я обрезала волосы. Заявила, что только они меня и красили, и вот теперь я от них избавилась. Мне и так известно, что я самая некрасивая девочка в нашем классе. У всех остальных длинные волосы, в которые они вплетают ленточки, а у Сары Джейн еще и ямочки на щеках. Кайл о них постоянно толкует. Когда он начинает болтать вот так о Саре Джейн или о какой-нибудь другой девочке, мне кажется, еще немного, и я умру от сердечного приступа. Не сомневаюсь, что в один прекрасный день я упаду мертвой к его ногам.

Вечерами Кайл сидит в моей пещере (мы с ним закутываемся в одеяла, потому что на улице стало прохладно) и расспрашивает меня о том, кто из девочек, на мой взгляд, самая красивая. Это все, о чем он может думать в последнее время. Бывает, мисс Крисп задаст ему вопрос, а он понятия не имеет, о чем его спрашивают, – все потому, что сидит и пялится на косы Люси.

Все мы за этот год изменились. Я говорю о наших телах. У Гетча лоб усыпан прыщами, а у Уильяма пробивается черный пушок над верхней губой. Грудь у Сары Джейн выросла настолько, что еще чуть, и блузка расстегнется. Я лишь недавно поняла, насколько притягательна может быть женская грудь. Кайл просто расплывается в желе, когда смотрит на грудь Сары Джейн, что происходит все чаще и чаще. Моя грудь, конечно, намного меньше. Но если я расправляю плечи, когда прохожу мимо Гетча или Уильяма, то чувствую на себе их взгляды. И в этот момент я осознаю свою власть над ними. Когда это происходит, в груди у меня начинается странное покалывание, будто они и правда прикасаются ко мне своими взглядами. Порой мне страшно хочется, чтобы кто-нибудь коснулся моей груди. По вечерам, когда Кайл засыпает, я иногда трогаю ее сама. Даже удивительно, до чего это приятно!

Все эти мысли лезут мне в голову из-за того разговора, который состоялся у нас с Кайлом накануне. Мой брат, без сомнения, самый красивый парень в классе. Он высокий – в свои пятнадцать уже метр восемьдесят. Волосы у него прямые и очень густые, с красивым блеском. Зубы белые и ровные (у меня у самой такие же зубы). Плечи у него такие широкие, что он носит теперь папины рубашки.

В общем, сегодня он спросил меня, не пытаюсь ли я иногда представить в классе, как выглядят наши мальчики без одежды. «Нет! – заявила я ему. – А то еще стошнит».

Кайл вдруг занервничал, и я поняла, что сам он представляет Люси и Сару Джейн голыми и считает, что это ненормально. Так ли это? Понятия не имею.

Недавно я слышала, как Сара Джейн и Присцилла говорили о «гостях». Я знаю, что они имели в виду министрацию. Мне хотелось порасспрашивать их об этом, потому что я до сих пор не понимаю, с какой стати мне терпеть это ежемесячное наказание. Но как только они заметили, что я прислушиваюсь к их разговору, то сразу же прекратили болтать.

7 декабря 1941 г.

Сегодня японцы напали на Перл-Харбор. До этого дня я понятия не имела о существовании такого места, как Перл-Харбор. Конечно, я знаю, что идет война – все об этом знают. Но я и не подозревала, что нам тоже может грозить опасность. Все сегодня обсуждают эту новость, а папа сидит у радио и тихонько слушает. Получается, мы теперь тоже вступили в войну.

Когда я перечитываю все те глупости, которые написала о груди и министрации, то больше всего жалею о том, что не могу их стереть. Все это кажется таким ничтожным по сравнению с войной. Сколько еще людей должно погибнуть, прежде чем она закончится? Кайл сказал, он тоже хочет воевать. Это в пятнадцать-то лет! Папа говорит, сначала он должен закончить школу, но это еще целых два года. Не будет же война тянуться бесконечно. Надеюсь, уже к Рождеству все закончится.

6 января 1942 г.

Вчера я пришла в школу пьяной. Сама не знаю, почему так произошло. Мне просто хотелось попробовать папин виски, и я не смогла вовремя остановиться. Позавчера я всю ночь провела в пещере, завернувшись в одеяло, – выпивала и читала Джейн Остин. Здесь было куда теплее, чем на улице. Утром за мной зашел Кайл, но я сказала, что слишком устала. Сказала, чтобы он шел в школу без меня. Сама я пришла туда позже. Я надеялась, что за дорогу протрезвею, но этого не случилось. Я села на место, и мисс Крисп спросила:

– Кэтрин, ты, случаем, не больна?

– Да она пьяна, – заявила Присцилла. – Разве вы не чувствуете, как от нее несет?

– Это от тебя несет все время, – сказала я Присцилле. – Не думаю, чтобы она вообще когда-нибудь мылась, – заметила я, обращаясь к мисс Крисп.

Присцилла расплакалась, а Сара Джейн сказала:

– Ты просто отвратительно груба.

– Эй, Кейт, а мне ты ни капельки не оставила? – хмыкнул Гетч.

Тогда мисс Крисп направилась ко мне. Все, что я видела, – это ее большую голову, которая все приближалась и приближалась. Но тут Кайл выдернул меня из-за парты и вытащил на улицу. Прижав меня к стене, он навалился на меня всем телом.

– Позволь узнать, чего ты добиваешься? – заорал на меня он.

Голова у меня кружилась, и я ничего не ответила.

– Разве можно найти друзей, если ведешь себя так по-свински?

– Мне не нужны друзья, – заявила я. – Ты – мой друг, и этого вполне достаточно.

Кайл отшатнулся, будто из меня вдруг полезли шипы.

– Я рад, что ты мне не сестра, – заявил он. С равным успехом он мог бы меня ударить. Но затем голос его смягчился. – Иди домой, – сказал он. – Сама дойдешь или тебя проводить?

Я покачала головой, чувствуя, как лицо мне заливает краска стыда. Тогда же я дала себе обещание, что больше не допущу ничего подобного. Не хочу, чтобы Кайл краснел за меня перед другими и стыдился того, что он – мой брат.

6 июня 1942 г.

Старший брат Гетча Пит, который живет в Вашингтоне, приехал на время домой. Это он подвез нас – меня, Гетча и Кайла – в библиотеку Винчестера. Я сначала не хотела с ними ехать, потому что не люблю город – чувствую себя там не в своей тарелке. Но библиотека! Как я могла устоять?

В этой компании я была единственной девочкой. Пит, которому уже двадцать три и который даже красивее Кайла, сказал, что рад оказаться в таком привлекательном обществе. И добавил при этом: «Я не имею в виду твоего брата или моего». До сих пор никто еще не называл меня привлекательной, и поначалу я решила, что он надо мной подшучивает, но затем поняла по его взгляду, что он говорит это на полном серьезе. Пит высадил нас у библиотеки, а сам поехал по своим делам. Я оставила мальчишек одних, а сама стала рыться в книгах. И первое, что я посмотрела, – менструация (наконец-то я знаю, как это правильно произносится!). Она же оказалась и последней, потому что я так увлеклась, что на другое мне просто времени не хватило.

В книжке были рисунки и подробные объяснения, так что теперь я понимаю, почему каждый месяц из меня течет кровь. Просто удивительно, что мое тело само знает, как нужно себя вести, чтобы со временем во мне зародился ребенок. Жаль только, что без мужа тут никак не обойтись.

По пути назад я неотрывно смотрела на штаны Пита, вспоминая слова Кайла о том, как он представляет себе девочек без одежды. И вот теперь я сама вела себя так же! Должно быть, это было слишком очевидно, потому что Пит, высадив у нашего дома Гетча с Кайлом, удержал меня в машине. Схватив мою руку, он прижал ее к бугру на своих штанах и спросил: «Ты ведь этого хочешь?»

Я вырвала руку и попыталась открыть дверцу машины, но он снова схватил меня. В следующее мгновение рука его была у меня под юбкой, а пальцы давили между ног. Стыдно признаться, но мне хотелось, чтобы он продолжал. Однако в конце концов гордость взяла верх, и я укусила его в плечо – да так, что он меня отпустил. Выскочив из машины, я со всех ног помчалась в пещеру. Меня трясло и колотило. В голову лезли мысли о маме. О моей настоящей маме. Раньше я не понимала, почему она так вольно вела себя с парнями, и только теперь стала о чем-то догадываться.

Я зажгла всего одну свечу, которая стояла на уступе возле крохотного озерка. Затем я разделась и быстро юркнула под одеяло. Тут я коснулась того места, до которого дотрагивался Пит. Казалось, будто мои пальцы сами знают, что им делать. Подступившее чувство накатило на меня рекой. А затем я закричала так, что мой голос эхом отразился от стен пещеры. Надеюсь только, никто не слышал меня в этот момент. Люди бы точно подумали, что у меня что-то болит, однако это совсем не похоже на ту боль, которую я испытывала раньше.

7 июня 1942 г.

Прошлым вечером мы с Кайлом сидели в пещере и готовились к экзаменам. Внезапно я почувствовала на себе его взгляд. Когда я спросила его, почему он так странно на меня смотрит, Кайл заявил: «Ты и правда привлекательная. Я как-то не замечал этого раньше, пока Пит не сказал. Но он абсолютно прав».