Онлайн чтение книги Сезон охоты на людей
Глава 11

БПО «Аризона» попала в большую беду. Пуллер потерял уже девятнадцать человек, а вьетконговцы с запада подтащили почти вплотную минометы и принялись с такой силой выколачивать из осажденных пыль, что командир лишился всякой возможности маневра. А тут еще стало известно, что главные силы вьетнамцев подойдут, самое позднее, завтра. Но хуже всего было то, что он послал Мэтьюза со штурмовой группой из четырех человек захватить минометы, и Мэтьюз не возвратился. Джим Мэтьюз! Сержант-майор, три ходки. Джим Мэтьюз, Беннинг, Зона, один из стариков, которые начинали еще в Корее, прошли огонь и воду... И вот пропал!

При мысли об этом в самой глубине мозга разъяренного – о, как он был разъярен! – майора Пуллера начал разгораться еще более страшный гнев.

Этого никто не ожидал. Черт бы их всех побрал, этого никак не должно было случиться.

Кхамдук находился далеко отовсюду в полной изоляции, рядом с границей Лаоса, где вот уже несколько лет подкармливали разведывательные команды, но база все же оставалась практически неуязвимой благодаря то ли хорошей маскировке, то ли авиационной поддержке. Но в чем бы ни была причина, никто и никогда не тревожился из-за того, что поблизости могут внезапно появиться крупные силы северовьетнамской армии. Так откуда же взялась эта часть? В этот момент Пуллер хорошо понимал, как чувствовал себя генерал Кастер, когда вдруг узнал, что ему противостоят сотни, если не тысячи врагов[34]Кастер Джордж Армстронг – американский генерал, проводивший ожесточенные боевые действия против индейцев в 1839-1876 гг.. И откуда, будь она проклята, взялась эта чертова погода, и откуда мог с такой скоростью примчаться этот вонючий, крутой как дерьмо батальон?

«О, они хотят с нами разделаться. Они чуют нашу кровь; они жаждут ее».

Противником Пуллера был ловкий тактик по имени Хуу Ко Тсан, по званию – старший полковник, командир 3-го батальона 803-го пехотного полка 324-й пехотной дивизии 5-й Народной ударной армии. Пуллер видел его фотографию и знал его биографию: происходит из богатой, образованной индо-французской семьи и даже успел закончить в Париже «Эколь милитэр», а потом в 1961 году сбежал на север, возненавидев пороки и эксцессы режима Дьемов. Там он стал одним из лучших полевых военных командиров и имел все задатки для того, чтобы стать хорошим генералом.

Мина упала где-то неподалеку, командный пункт сотрясся, со стропил поднялась туча пыли.

– Кто-нибудь пострадал? – громко спросил он.

– Нет, сэр,– донесся ответ его сержанта.– Ублюдки промазали.

– Есть сведения о Мэтьюзе?

– Нет, сэр.

Майор Ричард У. Пуллер натянул на голову полевое кепи, выбрался из низенькой двери в траншею и обвел взглядом свою шатающуюся империю. Это был тощий, отчаянно смелый человек с головой, покрытой жесткой седой щетиной. В Пятом корпусе Специальных сил он служил с 1958 года, если считать службу в полку британских Специальных авиационных сил – он даже принял тогда некоторое участие в боевых действиях против мятежников в Малайзии. Он прошел впечатляющую школу: был воздушным десантником, рейнджером, воевал в джунглях, закончил Национальную военную академию и Командно-штабную академию в Ливенуорте. Пуллер умел пилотировать вертолет, говорить по-вьетнамски, чинить рации и стрелять из РПГ. Это была не первая осада, которую ему приходилось выдерживать. В 1965 году в Плейку он больше месяца пробыл в окружении и подвергался серьезным бомбардировкам. Тогда же он был ранен выпущенной из китайского пулемета пулей калибра 0,51. Мало кто выживал после такого попадания.

Он ненавидел войну, но при этом любил ее. Он всерьез боялся, что она убьет его, но какая-то часть его существа хотела, чтобы война продолжалась вечно. Он любил свою жену, но имел множество любовниц – китаянок и евразиек. И армию он тоже любил и одновременно ненавидел: любил за суровость, мужество и профессионализм, а ненавидел за ее косность и стремление всегда вести следующую войну, пользуясь тактикой, применявшейся в предыдущих войнах.

Но что Пуллер ненавидел больше всего, так это то, что его поимели. Его на самом деле поимели, поставили на карту жизни его парней и всех бывших с ним туземцев, положившись на то, что северяне не смогут найти уязвимые места в его обороне, и проиграли. Но ответственность за это нес он, и никто другой: все это случилось с ними, потому что случилось с ним. И никто не мог снять петлю с его шеи.

Главные ворота были снесены, там, где прежде находился склад боеприпасов, клубился густой дым, сливавшийся с нависавшими над самой землей облаками.

Оружейный склад превратился в развалины, как и большая часть хижин, в которых жили солдаты: прошлой ночью в лагерь пробралась группа вьетконговских саперов, которые напрочь уничтожили жилище третьего взвода и во время состоявшейся уже на рассвете рукопашной схватки сровняли с землей остатки командирской лачуги. В лагере не осталось ни одного целого строения, большая часть заграждений из колючей проволоки еще стояла, но по ним исправно лупили минометы. Было совершенно ясно, что осаждавшие намеревались пробить широкие проходы в остатках оборонительных сооружений, чтобы Хуу Ко с его батальоном мог с ходу ворваться в лагерь, имея за спиной поддержку своих минометов и другого тяжелого оружия.

Пуллер взглянул вверх – ему сразу же попала в глаз дождевая капля – и почувствовал лицом холодную влажность тумана. Надвигалась ночь. Интересно, придут они за ночь или нет? Конечно, они будут передвигаться в темноте, но вряд ли предпримут атаку. По крайней мере, не всеми силами: они могут устроить разведку боем, начать обстрел, заставить «Аризону» тратить свои скудные запасы боеприпасов для стрельбы по малозаметным целям, хотя главным образом вся эта активность будет нужна для того, чтобы заставить обороняющихся как можно сильнее изнервничаться и устать к приходу 3-го батальона.

Может быть, погода все-таки изменится? Прогнозы армейских метеорологов, которые ему удалось поймать по рации, ничего хорошего не обещали, но Пуллер знал, что люди там, в тылу, будут крутиться, как ужи на горячей сковородке, и если можно будет оторвать птичек от земли, они ни за что не упустят такой возможности. Хотя, впрочем, могут отказаться пилоты: кому охота лететь в кромешный ад, под яростный обстрел, чтобы сжечь напалмом еще нескольких узкоглазых, когда война вот-вот закончится? Кому охота умирать сейчас, когда уже рукой подать до самого конца всей этой пакости, растянувшейся на годы и закончившейся ничем? Он даже не знал, как сам ответил бы на этот вопрос.

Пуллер посмотрел вперед, туда, где простиралась долина. Конечно, он ничего не мог рассмотреть во мраке, но там проходило шоссе и Хуу Ко со своим отрядом сейчас мчится по нему ускоренным маршем, чувствуя себя вольготно, как жирный кот на сиденье лимузина, и зная, что им не грозит ни малейшая опасность от американских «фантомов» или боевых вертолетов.

– Майор Пуллер, майор Пуллер! Подойдите сюда, вы должны это видеть!

Это был сержант Блэс, один из его мастер-сержантов, работавший с горцами, суровыми коротышками с острова Гуам, которым довелось повидать много всякой всячины в слишком уж большом количестве операций и которые тоже не заслуживали того, чтобы сгинуть в такой вонючей дыре, как БПО «Аризона», под самый занавес проигранной бесплодной войны.

Блэс торопливо вел его по траншеям к западной стороне периметра, он то и дело втягивал голову в плечи, когда над ними со свистом пролетала очередная мина. В конце концов они добрались до парапета, и вооруженный карабином горец протянул Пуллеру бинокль.

Пуллер высунулся из-за мешков с песком, настроил окуляры по глазам и увидел возле деревьев, поднимавшихся в трехстах метрах от того места, где он находился, нечто такое, что сначала показалось ему совершенно непонятным; впрочем, присмотревшись, он различил детали и понял, что это.

Это был кол, а на кол была насажена голова Джима Мэтьюза.

Три быстрых и одно медленное. Три сильных. Это был ритм, ровный устойчивый шаг, выработанный за долгие годы, полные бесконечного кровопролития. Теперь он испытывал нажим, серьезный нажим в связи с одним последним быстрым движением. Где-то очень далеко разговаривали дипломаты. Скоро должен был наступить мир, и чем большую территорию они будут контролировать, когда этот мир будет подписан, тем больше они сохранят потом и тем больше смогут построить в будущем, которого, он знал, ему так и не придется увидеть, но у его детей был очень весомый шанс.

Он знал, что ему не суждено выжить. Его детям предстояло стать его памятником. Он должен был оставить им новый мир, сделав свой вклад в разрушение ужасного старого. Это было достаточно для любого отца, а его жизнь на самом деле не имела особого значения. Он посвятил себя борьбе, будущему и девяти заповедям солдатской жизни:

1. Защищай Родину; борись, не щадя жизни, за дело Народной революции.

2. Повинуйся полученным приказам и выполняй солдатский долг.

3. Стремись воспитывать в себе лучшие качества солдата Революции.

4. Учись, чтобы самому стать лучше и создать мощную революционную армию.

5. Выполняй другие задачи, стоящие перед армией.

6. Помогай крепить внутреннее единство.

7. Сохраняй и приумножай народную собственность.

8. Работай ради укрепления единства между армией и народом.

9. Береги честь и достоинство солдата Революции. Теперь осталась одна последняя работа – лагерь американских «зеленых беретов» в Кхамдуке, на краю долины Анлок, который нужно уничтожить, чтобы захватить побольше земли, прежде чем будут подписаны документы.

Три быстрых, одно медленное, три сильных. Медленное планирование. Быстрое передвижение.

Сильный боевой дух.

Сильная атака.

Сильная погоня.

Быстрая зачистка.

Быстрое отступление.

Он разрабатывал этот план на протяжении трех с лишним военных лет, получая постоянные разведывательные данные о секторе E5 административного отдела МР-7, хорошо зная, что, как только война подойдет к концу, настанет и его время. В вышестоящем штабе ему объяснили – впрочем, он и сам хорошо это понимал,– что нужно будет устроить примерный разгром одного из лагерей.

Быстрое передвижение. Именно его в данный момент и осуществлял 3-й батальон. Люди были опытными – ветераны ожесточенных кампаний с большой боевой практикой. Они быстро шли от своей святыни, находившейся в Лаосе, и теперь находились менее чем в двадцати километрах от цели, которую, согласно полученному из Ханоя приказу, уже атаковали местные отряды Вьетконга. От этого отряда Хуу Ко получал по радио разведдонесения.

Колонна шла классическим порядком, принятым для быстро перемещающейся воинской силы. Этот порядок был установлен великим Жиапом, создателем армии, хотя истинным его изобретателем нужно было считать французского гения Наполеона, который первым в истории после Александра Великого понял значение быстроты и, руководствуясь этим принципом, стремглав промчался через половину мира.

Поэтому Хуу Ко, старший полковник, выдвинул часть своих лучших солдат, своих саперов, в боевое охранение на фланги – с обеих сторон в полутора километрах от колонны шли патрули по двенадцать человек; вторая часть лучших солдат, тоже саперы, образовывали голову колонны и задавали темп. Они были вооружены автоматами и РПГ и были готовы в любой момент обрушить шквал пуль и гранат на любое препятствие на своем пути. Остальные роты, выстроенные в колонну по четыре, передвигались шагом-бегом. Тяжелые минометы все время передавали из одного взвода в другой, так что ни в одном из подразделений солдаты не могли устать заметно сильнее, чем во остальных.

К счастью, было прохладно. Дождь же ни в коей мере не был помехой для отряда. Превосходно обученные люди, среди которых после долгих лет боев не осталось ни одного лентяя или труса, были неутомимы. Кроме того, они были приятно возбуждены тем, что стояла дождливая погода с низкой облачностью и густыми туманами: нигде не было видно их самого страшного и ненавистного врага, американских самолетов. Это было просто прекрасно – двигаться свободно, словно в прошлом веке, без страха перед «фантомами» или «скайхоуками», которые с яростным визгом обрушивались с неба, чтобы скинуть свой напалм и белый фосфор. Именно за это он с такой силой ненавидел американцев: они сражались при помощи огня. Не испытывая никаких угрызений совести, они жгли его людей, как саранчу, пожирающую урожай. Зато те, кому удавалось выстоять против пламени, приобретали крепость, превосходящую всякое воображение. Тот, кто смог выстоять против пламени, уже не боится ничего.