Онлайн чтение книги Призрачные огни Shadowfires
Глава 10. Гвозди

Для Джулио и Риза эта ночь была длинной.

К 0.32 последний мусор в контейнере был просмотрен, но голубую туфлю Эрнестины Фернандес так и не нашли.

После того как с мусором было покончено и тело увезли в морг, другие детективы отправились бы немного поспать, чтобы со свежей головой начать следующий день. Но только не лейтенант Джулио Вердад. Он хорошо знал, что в первые часы после обнаружения тела след самый свежий. Кроме того, каждый раз после получения нового задания по меньшей мере сутки он плохо спал, никак не мог смириться с ужасом насильственной смерти.

К тому же в данном случае он испытывал особую ответственность перед жертвой. По причинам, которые для других вряд ли показались бы достаточно обоснованными, но которые для него были решающими, он чувствовал себя в большом долгу перед Эрнестиной. Найти того, кто ее убил, стало для Джулио не просто работой, а делом чести.

Риз Хагерсторм, его напарник, следовал за ним, не жалуясь на позднее время. Ради Джулио, и только ради него, он готов был работать круглосуточно, отказывая себе не только в сне, но и в выходных, обедах и ужинах, и вообще способен был идти на любые жертвы. Джулио знал, что, если когда-нибудь понадобится заслонить его спиной и умереть за него, этот крупный мужик не станет колебаться ни одной секунды. Оба они знали это сердцем, чувствовали нутром, но никогда не обсуждали.

В 0.41 они сообщили о смерти Эрнестины ее родителям, вместе с которыми она жила в скромном домике между двумя магнолиями, немного восточнее Мейн-стрит. Семья уже спала, и страшному известию сначала не поверили, убежденные, что Эрнестина дома и тоже спит. Но, разумеется, ее постель была пуста.

Хотя у Хуана и Марии Фернандес было шестеро детей, они восприняли этот удар, как будто Эрнестина их единственный ненаглядный ребенок. Мария сидела на розовом диване в гостиной, стоять она не могла. Рядом с ней поместились два ее младших сына – оба еще подростки – с покрасневшими глазами и чересчур потрясенные, чтобы заботиться о сохранении внешней мужественности и невозмутимости, за которыми обычно прячут свои переживания мальчики-латиноамериканцы. Мария держала в руках фотографию Эрнестины в рамке, плакала и вспоминала, какая у нее была замечательная дочь. Другая ее дочь, девятнадцатилетняя Лаурита, сидела одна в столовой, безутешная, никого к себе не подпуская, сжимая в руках четки. Хуан Фернандес как маятник ходил по комнате, сжав челюсти и яростно моргая, чтобы сдержать слезы. Ему, как главе семьи, необходимо было служить всем примером, держать себя в руках, не дрогнуть и не сломаться перед этим визитом к ним muerta [7]Смерть ( исп. ).. Но задача оказалась непосильной, и он дважды удалялся в кухню, и из-за закрытых дверей слышались его сдавленные рыдания.

Джулио не мог ничем облегчить их горе, но он сумел внушить им веру в справедливость и возмездие, возможно, потому, что его собственный долг перед Эрнестиной был для него абсолютно ясен и от него исходило ощущение непреклонного упорства – сродни упорству гончей, идущей по следу. Или причиной была его жгучая ярость по поводу существования смерти, смерти вообще, которая ясно читалась по его лицу, глазам и голосу. Эта ярость кипела в нем уже долгие годы, прошедшие с того дня, когда он увидел крыс, перегрызающих горло маленькому брату, и к настоящему времени ее огонь разгорелся так ярко, что стал заметен всем.

От мистера Фернандеса Джулио и Риз узнали, что Эрнестина ушла на весь вечер со своей лучшей подругой Бекки Клинстад, с которой они вместе работали официантками в местном мексиканском ресторане. Они уехали на машине Эрнестины – серо-синем «Форде» десятилетней давности.

– Если такое случилось с Эрнестиной, – сказал мистер Фернандес, – то где же бедняжка Бекки? С ней, наверное, тоже что-то стряслось. Что-то ужасное.

Из кухни Фернандесов Джулио позвонил семье Клинстад, живущей в Ориндже. Бекки – Ребекка – домой еще не приходила. Ее родители не волновались, потому что она была женщиной взрослой, а еще потому, что те дискотеки, куда любили ходить Бекки и Эрнестина, работали до двух часов утра. Но теперь они начали волноваться.

1.20 ночи.

Джулио сидел за рулем неприметного седана, припаркованного напротив дома семьи Фернандес, бессмысленно уставясь в ночь, благоухающую магнолией.

Сквозь открытые окна доносился шорох листьев, потревоженных легким июньским ветерком. Холодный, тоскливый звук.

Риз воспользовался установленным на консоли компьютером, чтобы передать в участок последние данные и объявить розыск серо-синего «Форда». Он узнал его номерной знак у родителей Эрнестины.

– Посмотри, нет ли там для нас чего, – попросил Джулио.

Ему не стоило сейчас прикасаться к компьютеру. Он был в ярости, и ему хотелось что-нибудь разбить – все равно что, – ударить обоими кулаками, а если у него что-нибудь не заладится с компьютером или он по ошибке нажмет не на ту клавишу, то, пожалуй, выместит свое зло на машине просто потому, что она подвернулась под руку.

Риз вызвал банки в главном полицейском управлении и запросил введенную туда информацию. По дисплею побежали бледно-зеленые, слегка мерцающие буквы. То был отчет полицейских, которых Джулио отправил в морг, чтобы они убедились, не принадлежат ли скальпель и окровавленный халат, найденные в мусорном контейнере, кому-нибудь конкретно. Официальные лица в морге подтвердили, что из кладовки исчезли скальпель, лабораторный халат, хирургическая одежда, включая шапочку, и пара туфель, пропитанных антистатиком. Однако никто из тамошних работников не был связан с кражей этих предметов.

Подняв глаза от дисплея и снова уставившись в ночь, Джулио сказал:

– Это убийство как-то связано с исчезновением тела Эрика Либена.

– Может, просто совпадение, – заметил Риз.

– Ты веришь в совпадения?

Риз вздохнул.

– Нет.

О лобовое стекло бился мотылек.

– Может, тот, кто украл труп, убил Эрнестину? – предположил Джулио.

– Зачем?

– А вот это нам предстоит выяснить.

Он включил мотор, и они уехали от порхающего мотылька и перешептывающихся листьев. Джулио свернул на север и поехал прочь из делового района Санта-Аны.

Он ехал по Мейн-стрит, где горели яркие фонари, но в нем самом царила непроглядная тьма, и от нее было не уйти.

1.38 ночи.

До дома в стиле испанского модерна, принадлежащего Эрику Либену, они доехали быстро, потому что все улицы были пусты. В этом богатом районе ночь казалась особенно тихой. Их шаги по покрытой плиткой дорожке гулко отдавались в тишине, а когда они нажали кнопку звонка, звук донесся до них как с самого дна глубокого колодца.

Ни Джулио, ни Риз никакими полномочиями в Вилла-Парке не обладали. Он вообще находился на довольно приличном расстоянии от их участка. Однако в округе Ориндж, представлявшем, по существу, один большой растянутый город, разделенный на много жилых районов, преступники редко брали в расчет необходимость придерживаться одного района, контролируемого определенным полицейским участком. И если возникала потребность собрать улики в другом районе, нужно было взять с собой сопровождающего из местной полиции, или получить соответствующее разрешение, или попросить коллег самих проделать нужную работу. Обычно такие просьбы встречались благосклонно.

Но на все эти формальности требовалось время, так что Джулио и Риз частенько обходились без них. Они ехали туда, куда им было нужно, разговаривали с тем, с кем нужно, и извещали местные власти только в тех случаях, когда обнаруживали что-то важное по делу или если ситуация грозила перерасти в столкновение.

Мало кто из детективов действовал так смело. Несоблюдение формальностей могло кончиться выговором. Повторные нарушения правил могли рассматриваться как огорчительное отсутствие уважения к порядку и наказываться временным отстранением от работы. Слишком большое количество подобных нарушений – и даже самый лучший полицейский мог забыть о повышении и начать волноваться, удастся ли ему дослужить до пенсии.

Все эти соображения не слишком волновали Джулио и Риза. Разумеется, им хотелось получить повышение. И до пенсии дослужить. Но гораздо важнее карьеры и финансового благополучия было для них довести свои расследования до конца и засадить убийц в тюрьму. Тот не полицейский, кто не рискует жизнью ради своих идеалов, а если ты рискуешь жизнью , стоит ли волноваться о таких мелочах, как прибавка к зарплате или пенсионный фонд.

Когда никто не вышел на звонок, Джулио подергал дверь, но она была заперта. Он не стал пытаться открыть замок или взломать его. Поскольку ордера на обыск у них не было, для того чтобы проникнуть в дом Либена, им требовался предлог, хотя бы предположение, что там имеют место какие-то преступные действия, что могут пострадать невинные люди и их присутствие там вызвано острой необходимостью.

Когда они обошли дом, то увидели то, кто искали: разбитое стекло огромного окна, ведущего с террасы в кухню. Разумеется, профессиональный долг тут же заставил их предположить худшее: вооруженный преступник, разбив окно, ворвался в дом с целью грабежа или причинения вреда его законным обитателям.

Вытащив револьверы, они осторожно вошли. Под ногами хрустели осколки стекла.

Они переходили из комнаты в комнату, всюду зажигая свет, и увидели достаточно, чтобы оправдать свое вторжение. Кровавый отпечаток ладони на подлокотнике белого дивана в гостиной. Полный хаос в спальне хозяина. А в гараже… они нашли серо-синий «Форд» Эрнестины Фернандес.

При осмотре машины Риз обнаружил пятна крови на заднем сиденье и на ковриках под ногами.

– Некоторые еще липкие, – заметил он.

Джулио подергал крышку багажника и обнаружил, что тот открыт. Внутри опять была кровь, а еще сломанные очки и… одна голубая туфля.

Туфля принадлежала Эрнестине, и при виде ее Джулио почувствовал, как что-то сжалось у него в груди.

Насколько Джулио было известно, Эрнестина очков не носила. Но на фотографиях, которые он рассматривал в доме Фернандесов, ее лучшая подруга и коллега-официантка Бекки Клинстад почти везде была в похожих очках. По-видимому, обе женщины были убиты и засунуты в багажник «Форда». Позднее тело Эрнестины оказалось в мусорном контейнере. Но что случилось с другим телом?

– Позвони в местную полицию, – велел Джулио. – Пора начать соблюдать формальности.

1.52 ночи.

Возвращаясь от своего седана, Риз задержался, чтобы открыть электрические двери гаража и избавиться от запаха крови, поднимающегося из открытого багажника «Форда» и достигшего уже самого дальнего уголка длинного помещения. Как раз когда двери пошли вверх, он заметил в углу брошенную кем-то больничную одежду и пару туфель.

– Джулио! Подойди-ка посмотри.

Джулио внимательно рассматривал окровавленный багажник, боясь до чего-нибудь дотронуться и уничтожить драгоценные улики, но одновременно стараясь не упустить ни малейшей детали. Он подошел к Ризу, стоящему около брошенных тряпок.

– Что, черт бы побрал, происходит? – спросил Риз.

Джулио промолчал.

– Вечер начался с пропажи одного трупа, – продолжал Риз. – Теперь пропали два – Либена и этой девушки, Клинстад. И мы нашли третий труп, который бы с радостью не находили. Если кто-то коллекционирует трупы, то почему он не присоединил к своей коллекции тело Эрнестины Фернандес, а?

Раздумывая над странными находками и непонятной связью между кражей трупа Либена и убийством Эрнестины, Джулио машинально поддернул рукава сорочки и поправил галстук и запонки. Даже в летнюю жару он всегда носил галстук и рубашку с длинными рукавами, чего некоторые детективы не делали. Но Джулио считал, что детектив – это что-то вроде священника. Он тоже выполняет священные обязанности, трудится на благо Богов Справедливости и Правосудия, и потому одеваться неофициально казалось ему таким же богохульством, как если бы священник служил мессу в джинсах и майке.

– Местные едут? – спросил он Риза.

– Да. И как только мы им все объясним, нам придется поехать в Пласеншию.

Джулио удивился.

– В Пласеншию? Зачем?

– Я проверил сообщения, когда ходил к машине. Там есть важное из участка. Полиция в Пласеншии нашла Бенни Клинстад.

– Где? Живую?

– Мертвую. В доме Рейчел Либен.

Пораженный, Джулио повторил вопрос, который Риз задал несколько минут назад:

– Что, черт бы побрал, происходит?

1.58 ночи.

Чтобы попасть в Пласеншию, им пришлось проехать из Вилла-Парка через часть округов Ориндж и Анахим и по Тастин-авеню на мост через реку Санта-Ана, которая в это засушливое время года полностью пересохла. Они проехали мимо нефтяных скважин, где огромные насосы, подобно молящимся шаманам, качались вверх и вниз, еле различимые во мраке, и их непонятные и слегка таинственные контуры делали ночную темноту еще более зловещей.

Пласеншия считалась одним из наиболее спокойных городков, где жили обеспеченные, но не слишком богатые люди, жили комфортабельно и спокойно. За ним не числилось никаких ужасных недостатков, не было у него и особых преимуществ перед другими городами, за исключением, пожалуй, огромных и великолепных финиковых пальм, высаженных вдоль некоторых его улиц. На улице, где стоял дом Рейчел, пальмы были особенно развесистыми и красивыми, и их нависающие над дорогой широкие листья казались горящими при свете красных мигалок «Скорой помощи» и множества полицейских машин, припаркованных под ними.

У дверей дома Риза и Джулио встретил местный полицейский в форме по имени Орин Малвек. Он был бледен. И глаза какие-то странные, как будто он только что увидел нечто такое, что бы ему, будь его воля, никак не хотелось помнить, но что он в то же время никогда не сможет забыть.

– Соседка позвонила. Видела, как из дома выбежал человек, который ей чем-то показался подозрительным. Когда мы приехали проверить, дверь была настежь открыта и везде горел свет.

– Миссис Либен дома не было?

– Нет.

– И не знаете, где она?

– Нет. – Малвек снял фуражку и нервно пригладил волосы. – Господи, – проговорил он, обращаясь больше к самому себе, чем к Джулио и Ризу. Потом добавил: – Нет, миссис Либен уехала. Но в спальне миссис Либен мы нашли тело мертвой женщины.

Направляясь за Малвеком в дом, Джулио сказал:

– Ребекку Клинстад.

– Угу.

Малвек провел Джулио и Риза через уютную гостиную в персиковых и белых тонах с синей мебелью и бронзовыми лампами.

– Как вы узнали, кто покойная?

– На ней был медальон с медицинским предупреждением, – объяснил Малвек. – По поводу разных аллергий, включая на пенициллин. Вы знаете эти медальоны? Имя, адрес, состояние здоровья. А до вас мы быстро добрались, потому что запросили наш компьютер проверить Бекки Клинстад по банку данных и получили ответ, что вы ее разыскиваете в Санта-Ане в связи с убийством Фернандес. – Банк данных по борьбе с преступностью, которым с помощью компьютеров пользовались всевозможные полицейские организации для обмена информацией, был новинкой, естественным результатом компьютеризации управления шерифа и местных полицейских участков. С его помощью удавалось сэкономить часы, а иногда и дни, поэтому Джулио в очередной раз порадовался, что работает полицейским в компьютерную эпоху.

– Женщину здесь убили? – спросил Джулио, пока они огибали внушительного лаборанта, осматривающего мебель в поисках отпечатков пальцев.

– Нет, – ответил Малвек, – слишком мало крови. – Он все еще продолжал приглаживать пальцами волосы. – Убили в другом месте и… привезли сюда.

– Зачем?

– Вы увидите зачем. Но, черт возьми, вряд ли вы поймете зачем.

Раздумывая над этим загадочным заявлением, Джулио шел за Малвеком в хозяйскую спальню. Остановившись на пороге, он открыл рот от изумления и на какое-то время потерял способность дышать.

За его спиной Риз произнес:

– Твою мать!

Обе прикроватные лампы горели, и однако в углах комнаты было темновато. Тело Ребекки Клинстад располагалось в самом ярко освещенном месте – рот открыт, глаза расширены при встрече со смертью. Она была раздета донага и распята прямо над большой кроватью. По гвоздю через каждую ладонь. По гвоздю под каждым локтем. По гвоздю через каждую ступню. А из ямочки под горлом торчал костыль. То не была классическая форма распятия, потому что ноги были неприлично раздвинуты, но что-то очень похожее.

Полицейский фотограф все еще продолжал делать снимки в самых разных ракурсах. С каждой вспышкой мерещилось, что мертвая женщина на стене движется. Разумеется, это было игрой воображения, но казалось, что она дергается на гвоздях, которыми прибита к стене.