Онлайн чтение книги Тени и солнце Shadows and Sun
Глава 8

Дэвид Боуи пел Life on Mars? Добравшись до своего района, Лола с трудом вырулила на стоянку. Она заметила на тротуаре два знакомых силуэта. Антуан Леже и Зигмунд. Лучший психоаналитик квартала Сен-Дени выгуливал под дождем своего далматинца. Она хотела посигналить им фарами, но раздумала. После отъезда Ингрид она порвала все связи с миром людей.

Наконец она поставила машину на место, дождалась в темноте, когда закончится песня, вышла из “твинго”, побрела в магазин замороженных продуктов и сделала запас на неделю. Внутри у нее шла борьба. Все забыть и дожидаться весны или прорваться к оку циклонического вихря, пока буря не наделала бед. У нее нет никакой информации, только ощущение, будто что-то не стыкуется.

Оказавшись дома, Лола попыталась представить себя в роли Софи Бьянко. Домик с зелеными ставнями, ароматы домашней кухни, хорошо воспитанные, любящие дети. Нет, такая жизнь не для нее, и не о чем тут сожалеть.

Она разогрела еду в микроволновке, прослушала сообщения на автоответчике. Трижды звонил Бартельми, ее бывший заместитель.

Максим, хозяин ресторана “Дневные и ночные красавицы”, приглашал на вечернюю дегустацию региональных вин. Антуан Леже напоминал, что они давно не виделись.

Проскользнуть незамеченной становилось почти невозможно.

Друзья. Конечно, она к ним вернется. Только нужно еще немного потерпеть.

Она легла в кровать с биографией Уинстона Черчилля. Хорошо быть честным, но и правым быть тоже немаловажно. Этот англичанин выкурил вагон сигар, выпил гектолитры виски, прожил тысячу жизней и доказал пару-тройку геополитических теорем. Она вспомнила о Бьянко и его мнении о политиках. Колоссы на глиняных ногах. У Черчилля было одно преимущество – неистребимое чувство юмора. Совершенно необходимое для того, чтобы ноги не подвели.

* * *

Всю вторую половину дня Саша допрашивал японца, зарезавшего официантку, кассиршу и суши-мастера. Французским мужик владел слабовато и категорически не признавался в том, что совершил преступление в ресторане “Мацури”, где он был постоянным и вполне миролюбивым клиентом в течение многих лет.

– Это не я. Я не тот человек. Это не я.

Дело пошло на лад, когда Саша пригласил переводчика. От возможности выразить свои мысли на родном языке японец раздулся как шар и стал давать показания.

Нас взрастили слова. Все детство прошло с ними.

Переводчица оказалась красавицей с ласковым взглядом и длинными душистыми волосами. Протокол был подписан, злодей отправлен в камеру. Они стояли на набережной и болтали, повернувшись спиной к Сене. По-французски она говорила безупречно, с едва уловимым акцентом, придававшим очарование ее выговору.

– Я слышала, вы собираетесь переезжать.

– Да. Расстаемся с домом 36 на набережной Орфевр. Перемещаемся в Батиньоль. На улицу Бастьон.

– Вы об этом жалеете?

– Нет.

– Это хорошо. От ностальгии никакой пользы.

– Вы не голодны?

Рискованный вопрос. Молодая женщина несколько часов подряд слушала нудные излияния отвратительного типа, превратившего симпатичный ресторан в филиал ада.

– Пожалуй.

Они немного поели, выпили приличное количество кот-дю-рон, поговорили о работе, о планах на будущее и плавно переместились к Дюгену на улицу Пти-Мюск.

Обливаясь потом и ускоряя темп, довольные друг другом, они, обменявшись улыбками, начинали все сызнова. У Майи были маленькие груди, а сексуальные фантазии простирались за границы галактики. Саша позабыл о призраке Марса, маячившем у самой кровати. Он чувствовал в своих объятиях человеческое существо, и в нем самом затеплилась жизнь. В Африке ему было так холодно.