Онлайн чтение книги Если однажды жизнь отнимет тебя у меня... Si un jour la vie t'arrache à moi
Годом раньше

3

Габриэль рассеянно поглядывал на сцену. Вокруг него все – кто успешно, кто безуспешно – притворялись, что наслаждаются представлением. С недавних пор стало хорошим тоном камуфлировать деловую сторону благотворительных акций культурной программой. Если бы на эту вечеринку не были приглашены клиенты его отдела, он бы, конечно, никуда не пошел. Но участие в презентациях тоже было его работой. Надо было быть на виду, пожимать руки, обмениваться любезными фразами, поддерживать и завязывать знакомства, необходимые для успешного продвижения биржевых бумаг.

Он уже окончательно изнемог от скуки, когда объявили очередной многообещающий талант.

Танцовщица привлекла его внимание своей изысканностью, фигурой, и он стал следить за танцем. Чем же эта молодая женщина отличалась от остальной труппы? Красотой лица? Тонкостью черт? Нет. Хотя наметанный глаз Габриэля сразу распознал красавицу, и все же она находилась слишком далеко, чтобы он мог оценить всерьез достоинства ее внешности. Нет, дело было не в лице – особенными были ее движения, они завораживали, заставляли следить за собой. Грациозность и сила, точнее, плавность и необузданность боролись в этом гибком теле, то выплескиваясь, то сплетаясь. Ритм был органикой танцовщицы, и она вплетала в музыку свои отточенные движения.

Все остальные танцоры, участвовавшие в спектакле, хотели понравиться зрителям, искали в их глазах интерес или одобрение, ради которых старались, и только эта девушка жила в собственном мире, вне времени и пространства, хотя двигалась со всеми вместе. Казалось, она танцует ради собственного удовольствия, из внутренней настоятельной необходимости. Отличие было разительным, оно поражало. Так изумляют чудо и благодать.

* * *

Выступление закончилось, Клара переоделась и через зал пошла к выходу. Она устала, ничего не видела, смотрела в пол. Огонь погас, она снова была печальной и неуверенной.

Габриэля тронула беззащитность хрупкой фигурки, он невольно встал и поспешил за ней.

– Добрый вечер, – начал он негромко, – я хотел вам сказать, что… Вы произвели магическое впечатление… Колдовское…

Клара подняла на него глаза, холодно посмотрела. Она привыкла к заигрываниям после спектакля, к пошлостям выпивших мужчин и ответила с вежливой улыбкой:

– Благодарю, вы очень любезны. – И направилась к выходу.

Габриэль на секунду замер в нерешительности. Впечатление произвела не холодность танцовщицы, а собственное странное ощущение – сродни боли, почти физической. Ничего подобного он никогда не испытывал, и ощущение это было ему неприятно. Оно походило на страх, холодок предчувствия, предвещавший потрясение. Или драму.

Но он не стал копаться в себе, поспешил за девушкой и догнал, когда она уже взялась за ручку двери. Заговорил, стараясь, чтобы торопливые слова, которые он произносил, складывались в фразы, хоть как-то выражавшие его восхищение.

– Знаете, я не большой поклонник танца. Если совсем честно, на представлении я скучал. Но появились вы, и что-то изменилось. Вы особенная. Танцуя, говорите о другом, не о том, о чем ваши партнеры. В каждом вашем движении таится огонь. Вы глубоко меня тронули. Просто потрясли. – Габриэль торопился, он хотел успеть.

Кларе стало любопытно, с ней еще так не говорили. Но ей хотелось, чтобы с ней говорили так. Воплощать и передавать чувства – ради этого она танцевала. И вот…

Словно очнувшись ото сна, она снова взглянула на юношу и вдруг поняла, что он очень хорош собой. Очень. И знает об этом, и держится поэтому с особой уверенностью.

Жаркая волна вспыхнула у нее в груди, поднялась к лицу и окрасила румянцем щеки. Клара улыбнулась, пытаясь за улыбкой спрятать растерянность.

Габриэлю она показалась еще красивее.

Он воспользовался ее смущением и пригласил куда-нибудь сходить выпить. Клара замерла в нерешительности. Тогда он взял ее под руку. Его обаяние, его чувство юмора должны были ему помочь. Теперь он старался говорить как можно веселее, шутливее.

– Я устала. – Клара все еще не сдавалась.

В другое время ей не составило бы труда отделаться от молодого человека, отправить восвояси любого назойливого приставалу. Но в этом юноше что-то ее привлекло. Самоуверенность служила щитом чувствительности, и это неожиданное сочетание подкупало.

– Отдохнем в соседнем баре. Выпьем за знакомство!

Он смотрел ей прямо в глаза, и Клара почувствовала, что не так уж он в себе уверен.

– Хорошо, зайдем ненадолго. У меня час, не больше. Мне завтра очень рано вставать.

– Отлично. Меня зовут Габриэль. – Он протянул руку.

– Клара.

Ей понравилось прикосновение его руки, теплое, дружеское.

Они прошли немного вперед, и Габриэль толкнул дверь паба. Он хорошо его знал. Спокойное, достойное место. Оформлено со вкусом, изысканная публика, хороший джаз. Что может быть лучше для первой встречи?

Усевшись за столик, Клара огляделась, оценила обстановку, публику, и насмешливая улыбка тронула ее губы.

– Что ты нашла смешного?

– Думаю, зачем я пришла в заведение, предназначенное для легких знакомств, с незнакомым мне человеком?

Брови Габриэля взлетели вверх, он подумал: с этой девушкой надо вести себя предельно осторожно.

– Только чтобы познакомиться, ни для чего больше. Паб мне нравится. Мне кажется, тут красиво, и музыка никогда не грохочет, так что нам не помешают поговорить. Я люблю места, где можно позабыть о реальности, почувствовать себя другим, поверить, что все возможно.

– Все возможно, – повторила Клара и подумала: «Жаль, очень жаль, что он играет пошлую роль донжуана и говорит банальности. Обаяние сразу пропадает».

Габриэль заказал себе ликер «Южный комфорт», Клара – бокал белого вина.

Он попытался вывести разговор на ее жизнь, но она его не поддержала – молчала и рассматривала нового знакомого. Желая избежать тягостного молчания, Габриэль стал рассказывать о себе: о работе, планах на будущее, вкусах в области искусства. Клара его слушала, и взгляд ее становился все пристальнее, словно она старалась рассмотреть что-то очень важное.

Она с интересом слушала Габриэля, но с каждым его словом пропасть между ними росла. Он принадлежал другому миру, работал консультантом в сфере стратегического консалтинга – он объяснил в нескольких словах, в чем состоит его работа. Сообщил, что любит живопись, литературу, и сделал несколько дельных замечаний. Но лучше от этого в глазах Клары не стал. Ну да, она глупее. И что дальше? Будет слушать и кивать?

Габриэль мгновенно ощутил ее отчуждение. Девушка словно бы замкнулась, захлопнулась.

Что же он такого сказал? Растерявшись, не зная, как сделать разговор более доверительным, Габриэль судорожно искал выход.

Он хотел заказать еще вина, но Клара отказалась.

– Мне уже пора. Я скоро пойду, – извинилась она.

– Час еще не прошел.

Клара взглянула на часы.

Неужели ей так с ним скучно?

Габриэль, услышав первые такты песни Фила Коллинза, замолчал и сделал жест рукой, приглашая послушать и Клару:

Промурлыкав, подражая интонациям певца, знакомые строчки, Габриэль прибавил:

– Знаешь, забавно, что в песне иной раз звучат слова, которые ты сам хотел бы сказать.

Голос у него при этом был доверительно-проникновенный. Он улыбнулся, но собеседница смотрела холодно и по-прежнему недоверчиво. Она словно бы корила себя за то, что пошла на поводу пошлого записного донжуана. С Габриэля будто сорвали маску, он почувствовал себя смешным. И в этот самый миг, когда он явственно ощутил ее отрицательное о себе мнение, ему захотелось, чтобы их знакомство не закончилось этим вечером.

Перед этой девушкой он был как на ладони, она сразу увидела его насквозь. В ее взгляде была проницательность взрослой женщины – женщины с немалым опытом неудач и разочарований за плечами. Но она была слишком молода, чтобы нажить такую мудрость и трезвость.

Кларе хотелось встать и уйти. За кого этот хлыщ ее принимает? За молоденькую идиотку, которой достаточно бокала вина, пары комплиментов и напетой песенки, чтобы отправиться к нему в постель? Но лицо молодого человека говорило о растерянности. Он смутился, стал застенчивым от ее холодности. Клара вновь почувствовала, что лоск обольстителя наносной, что перед ней живой, чувствительный человек.

– Да, это хорошая песня, – сказала она, решив помочь смутившемуся собеседнику. – Ритм придает особую напряженность чувству, выраженному в словах. – И едва уловимым движением плеч и рук подчеркнула этот ритм, как это может сделать только танцовщица.

– А ты какую музыку слушаешь? – спросил Габриэль, с благодарностью подхватывая тему разговора.

– Разную. Одну слушаю, другую напеваю, под третью люблю танцевать, – сказала она и снова ушла в себя. Помолчала и добавила: – Да и день на день не приходится. Слушаю чаще всего соул и поп-музыку. А танцевать люблю под фанк и ритм-н-блюз, да мало ли еще подо что.

– А что напеваешь?

– Французские песенки. Или то, что слышу по радио.

– Да что ты? – переспросил он, будто встретил какую-то неожиданность.

– А чему ты так удивился?

– Да нет, – замялся он. – Не удивился, скорее растрогался.

– Растрогался? – Нотка снисходительности вывела Клару из себя. – Ты, как я понимаю, слушаешь классику и оперы?

– Я? Нет… То есть да, слушаю. Но поп-музыка мне тоже нравится.

– Я бы тоже не отказалась разбираться в классике. Но образования не хватает. Я училась только танцам.

– Да. Я понимаю, но… – забормотал Габриэль.

– А как может быть иначе? – продолжала Клара не без нотки агрессии. – Как ты успел заметить, мы с тобой живем на разных этажах. У меня не было возможности учиться в университете, я не получила образования, не разбираюсь в живописи и в классической музыке.

Обескураженный, Габриэль не знал, как перекинуть мост через возникшую пропасть.

– Мне в самом деле повезло, очень повезло. Но я не считаю, что на вещи нужно смотреть так антиномично!

– Антиномично? – переспросила Клара.

– Ну да, как на несовместимости, – пробормотал Габриэль.

– Какая может быть совместимость? Ты говоришь, а я тебя не понимаю.

– Извини, я не хотел… Я хотел совсем другого…

– А ты не переживай, я же знаю, что я без образования.

– С образованием, без образования – какая разница! – вспыхнул Габриэль. – Ты мне нравишься, вот в чем дело. Но ты сидишь и молчишь, а я терпеть не могу сидеть молча, вот и понес всякую чушь.

Искренность признания пробила брешь в Клариной обороне.

Желая избежать опасных тем, Габриэль вновь стал расспрашивать Клару о ее жизни, но она опять, обходя его вопросы, говорила только о танце, словно танцем исчерпывалась вся ее жизнь. Он внимательно ее слушал, согласно кивал, задавал вопросы по существу, вживаясь в новый для него мир.

Но при этом, когда она говорила, он не мог не смотреть на ее губы, не замечать, как они выговаривают слова. Сколько мужчин у нее было? Он испытывал ревность к неведомым незнакомцам и почему-то считал, что их было много. Он никогда не испытывал ревности. Новое чувство его удивляло.

Ему хотелось сохранить контроль над ситуацией. Но что он мог предложить этой девушке? И каким образом? Большинство девушек, с которыми он знакомился после нескольких рюмок и пустых льстивых слов, помогавших установить иллюзию понимания, принимали его приглашение и ехали к нему. Иногда заставляли его ждать несколько дней, давая понять, что он должен уважать существующие моральные принципы. Но Габриэль знал, что это всего лишь лицемерный маневр и дальше все пойдет по обычной схеме. Но вот он сидел напротив Клары и не знал, что ему сказать, что сделать, чувствовал себя растерянным и уж никак не способным ни на какие стратегии.

Он понимал, что она гордая, самостоятельная, что у нее есть свои твердые правила и никакому вину и никаким вкрадчивым речам с ними не справиться. Лучше было постараться ее не сердить.

Клара вновь взглянула на часы.

– Я понял, отведенный час истек, – сказал он. – Можно я тебя провожу?

– Нет, спасибо, я вызову такси.

– Не может быть и речи! Я не отпущу тебя одну в такой поздний час!

Когда Клара увидела роскошный лимузин Габриэля, ироническая усмешка тронула ее губы. Они точно были противоположностями. Он выставлял напоказ свои познания, свое богатство, играл на своем обаянии, своей красоте. Она мало что знала, была бедна как церковная мышь и к своей красоте старалась привлекать как можно меньше внимания. Габриэль ее скорее раздражал, и, несмотря на это, ее влекло к нему, и она на себя сердилась. Она привыкла быть себе хозяйкой, справляться со всеми своими чувствами, и собственная овечья покорность ей очень не нравилась. В машине она сидела молча и следила за пробегающими мимо улицами.

Габриэль расценил молчание Клары как свой провал. Он девушке не понравился, и этим все сказано.

Он довез ее туда, куда она сказала, и остановил машину неподалеку от большого, мрачного, строгого дома. Вышел из машины и проводил ее до асфальтовой дорожки к подъезду.

– Извини меня, пожалуйста, – сказал он.

– За что?

– За поведение. У меня единственное оправдание: я еще никогда не встречал такую девушку, как ты.

– Не сомневаюсь, – язвительно усмехнулась Клара.

– О чем ты подумала?

– Такую малообразованную, – продолжала усмехаться она.

– Хватит издеваться! Я имел в виду совсем другое – твою манеру держаться, взгляд, вообще тебя…

– Поняла! Довольно! – Она подняла руку, прерывая поток.

– Но я говорю правду! Я такую никогда не встречал! Ты естественная, незащищенная, чувствительная, уязвимая. Я привык иметь дело с доступными девушками. Видишь, я все говорю как есть.

– Им достаточно промурлыкать две строчки из песенки?

– Представь себе! – засмеялся он. – Ты сочла, что я самонадеянный болван и пошляк.

Кларе хотелось возразить. Сказать, что и она догадалась о его уязвимости, но почему-то промолчала.

– Я не такой, каким показался тебе сегодня вечером. Мне кажется, я вообще-то лучше.

Последняя надежда. Утопающий схватился за соломинку. По дрогнувшим губам, по напряженному взгляду Клара поняла, что Габриэль не рисуется, и он понравился ей еще больше.

– Не сомневаюсь. Думаю, в следующий раз я познакомлюсь с настоящим Габриэлем.

– В следующий раз? Ты… не против меня еще раз увидеть?

– Если ты не против.

Лицо Габриэля осветилось счастливой улыбкой.

– Созвонимся? – предложила Клара.

Они обменялись телефонами, и Габриэль поцеловал ее в щечку.

– Честное слово, я просто счастлив, что тебя встретил.

– А какой песней ты прощаешься?

– Не смейся надо мной, пожалуйста!

Она ответила лукавой улыбкой, помахала на прощание рукой и побежала по дорожке.

* * *

Габриэль был так взволнован, что не мог уснуть, прокручивая в памяти каждую минуту встречи и кляня себя за промахи. Потом стал придумывать, что мог бы сказать или сделать, чтобы понравиться Кларе. Но теперь уже ничего не поправишь. Провал. Полный провал. Хотя нет, не полный, она же согласилась с ним еще раз увидеться.

Он налил себе виски, снова сел на канапе, закурил и впервые отдал себе отчет в своей странной лихорадке. Никогда ни от одной девушки его так не лихорадило. Одного часа с Кларой хватило, чтобы он перестал себя узнавать.

Ему очень захотелось позвонить ей, сказать что-то такое, что сгладило бы негативное впечатление, попросить о новой встрече. Но он не решился. Побоялся. Потому что явно был не в себе и опять мог ляпнуть что-то несуразное, и тогда Клара лишила бы его выданного авансом доверия.

И тут ему пришла в голову замечательная мысль. Внутренний голос возражал и удерживал, но Габриэль все-таки взял мобильник и написал:

Готов на все, лишь бы и дальше тобой восхищаться.

4

И было первое свидание, первый поцелуй, первая ночь – события, свидетельствующие о рождающейся любви, вехи, отмечающие серьезность их истории.

Обычно у Габриэля память об этапах любовных встреч испарялась сразу после прощания. Радужные мыльные пузыри, которым он умел радоваться, исчезали без следа. Но с Кларой он дорожил каждой минутой, хотел сберечь драгоценные мгновения, запечатлеть их в душе и в памяти навсегда. Они были мигами творения, и время не имело над ними власти.

Когда Габриэль осознал это, то понял, что полюбил.

Они были актерами, для которых пробил их час, героями романа, который станет их жизнью.

Как-то вечером Габриэль, немало выпив за ужином, впал в несвойственную ему романтическую экзальтацию и торжественно провозгласил:

– Мы с тобой словно две реки, наши истоки далеки друг от друга, мы текли по разным местностям, берега у нас были разные, но вот мы встретились, слились и стали мощным потоком, который способен стремиться дальше.

Удивленный взгляд Клары сказал ему, что он сумел ее растрогать, но в следующую минуту она принялась смеяться, просто задохнулась от смеха.

– Прости… Пожалуйста… – едва сумела она выговорить между двумя приступами хохота.

Габриэлю мог бы показаться обидным такой откровенный хохот над ним, но он обрадовался веселью Клары и тоже стал смеяться, и вот они уже оба хохотали как сумасшедшие в объятиях друг друга.

– Две… реки… – простонала девушка.

Габриэль убрал пряди волос, упавшие на любимый лоб, и стал целовать глаза, щеки…

Она задыхалась от смеха, а он просил:

– Ты дыши, дыши…

И все же неожиданный образ, рожденный порывом любви и алкогольными парами, казался ему верным. И любовь он тоже сравнил с водой, она прибывала, закручивалась водоворотами, сбивала с ног и, набравшись мощи, победоносно все себе подчиняла, умиротворялась и умиротворяла.

Поначалу хлынувший напор оглушил Габриэля, довел чуть ли не до безумия, и он попытался с ним бороться, заслонившись айсбергом разума от бездумно звенящих потоков всех цветов радуги.

Но потом его заворожила их красота, их присутствие, и он отдался потоку неведомых ощущений.

Кларе пришлось преодолевать собственное неверие. Она не готовила себя к счастью. Год за годом борясь с жизненными трудностями, она старалась построить вокруг себя стену, которая оберегла бы ее от разочарований. Свое любящее сердце она прятала за этой стеной и считала себя сильной и неуязвимой. И вдруг поняла, что сама себя обманывала. Поняла, что втайне надеялась и ждала любви, всепоглощающей, романтичной, той самой, которая теперь захлестнула ее и грозила поглотить целиком. И Клара, которая выверяла каждый свой шаг, дорожа покоем, позволила потоку нести себя, согласившись на жизнь вдвоем.

Ей было хорошо с Габриэлем. Она была счастлива. Счастлива, что он не похож на всех тех, кого она знала. Счастлива, что может на него положиться. Но она не могла понять, как это все случилось, какое колдовство свело их вместе. Ей становилось страшно, и она убеждала себя: «Перестань пугаться. Отгони все сомнения. Наслаждайся счастьем. Даже если все оборвется, ты будешь знать: у тебя была любовь. Твоя жизнь станет несравненно богаче».

Но она не хотела, чтобы их совместная жизнь окончилась, она хотела, чтобы они стали парой, которая, прожив слияние страсти, смиренно примет ее угасание, разделение на два существа, связанных теплом, участием и неиссякающей привычкой быть рядом.

Таким был путь, который проделали Клара и Габриэль на протяжении первого года своего совместного существования.

Влюбленным часто кажется, скорее из гордыни, чем по глупости, что сила, которая стремит их вперед, уникальна и неиссякаема, что она дарована им судьбой, что она и есть их судьба.

Но судьбе нет дела до красоты, любви, чувств, потому что из них соткано настоящее.

Судьба шлифует время, не ведая об эфемерном.

Она стремится в будущее и читается, став прошлым.